Камрань, или Последний «Фокстрот»

Глава 14 Жизнь после всплытия, или почему не стоит курить

Сразу же после всплытия настроили-запустили вентиляцию, дизеля заработали на продув. В отсеках стало хоть и не намного прохладнее, но уже от осознания того, что находимся на поверхности и открыт рубочный люк, дышать теперь гораздо легче. Тут же по команде центрального поста были расснаряжены РДУ и утилизированы опасные отходы: отработанные побелевшие пластины регенерации со всевозможными предосторожностями вынуты из железных коробок, подняты наверх и с мостика сброшены в море.

От седьмого отсека выполнить это ответственное задание вызвался Самокатов, при том что в другое время подняться наверх с мусорным мешком считалось для него зазорным и принципиально неприемлемым.

Объяснение такому рвению простое — в этом случае в числе нескольких подобных ему хитрецов-добровольцев Самокатов получал возможность одним из первых оказаться на мостике и раньше других своих собратьев хватануть глоток свежего воздуха, а если повезёт, то и перекурить. Он даже взял на себя (совершенно бескорыстно!) дополнительные обязанности — как можно дальше от корпуса лодки зашвыривать отработанную регенерацию, исправно поступающую по трапу наверх из всех остальных отсеков. С этим делом Камаз справился отлично, и долго ещё шипела, пенилась вода у бортов, бессмысленно выделяя в атмосферу оставшийся в полуразложившихся пластинах кислород.

Как ни истосковалась душа по свежему воздуху и высокому небу над головой, мне, как и многим другим матросам и офицерам корабля, сразу же попасть наверх оказалось невозможным: пока я бродил по отсекам, принимая со всех сторон поздравления, народу в ограждении рубки набилось — не протолкнуться.

Командир, старпом и замполит — всегда первые на мостике и уже несколько минут остывают, наслаждаясь относительной прохладой влажной тропической ночи. Отдраив боковую дверь рубки, на наружную палубу вышел механик в компании с парой мотористов. Подсвечивая себе фонариком, он полез под кормовую надстройку проверять, почему под водой подтекала захлопка подачи воздуха к среднему дизелю.

Но вот наверху стало свободнее. Всласть накурившись и надышавшись, первая партия счастливчиков отправилась спать. По трапу наверх потянулись свободные от вахты офицеры и матросы корабля. Не все, конечно, одновременно. На этот случай на подводном флоте всё уже давно продумано и должным образом порешено. Чтобы не создавать толкучку и лишний ажиотаж, на каждый отсек имеется по жетону-сектору, иногда — по два. Выходить наверх разрешается только по предъявлении одного из этих металлических кружков с выбитым на нём номером отсека.

Поднявшись по трапу и едва лишь высунув из люка голову, счастливый обладатель жетона предъявляет его вахтенному офицеру как пропуск. Получив добро на выход, он показывается из горловины весь и вешает жетон на один из специальных крючков, находящихся поблизости. Когда через некоторое время проветрившийся и до одури накурившийся моряк спускается, то обязательно забирает жетон с собой, чтобы передать его внизу другому терпеливо дожидающемуся своей очереди товарищу. Как мы видим, даже в надводном положении моряки-подводники не всегда могут дышать свежим воздухом, когда им этого захочется. Но так придумано не для того, чтобы сделать подводную службу привлекательной исключительно для самых отъявленных садомазохистов, а с чисто практической целью. Во время войны, когда вокруг разбросаны мины и с любой стороны можно получить торпеду в борт, для наблюдения за водной поверхностью важна любая дополнительная пара глаз. Поэтому свободным от вахты матросам нарезались индивидуальные сектора, чтобы они глядели только в эту сторону. Отсюда и название. Кроме того, при такой организации вахтенный офицер может постоянно видеть, сколько жетонов-секторов висит на крючках и, следовательно, знать, сколько людей находятся наверху, что в случае погружения не позволит оставить какого-нибудь нерасторопного моряка на мостике или в дальних закоулках ограждения рубки. А такие случаи бывали. Вот один из них.

Случилось это на Северном флоте. Подводная лодка, находящаяся на боевой службе, вынуждена была всплыть для устранения мелкой неисправности. Был полный штиль и сильный туман. Вылезшая наверх ремонтная бригада разбрелась по скользкой палубе и принялась за работу. Непонятно, чем был так занят радиометрист, что вовремя не обнаружил воздушную цель, но неожиданно из рваных облаков показался низколетящий «Орион». Конфуз — дальше некуда! Пролетев над палубой, самолёт скрылся в тумане, разворачиваясь на второй круг. Ещё минута — и будут сброшены гидроакустические буи. Звучит естественная в таком случае реакция командира:

— Всем вниз! Срочное погружение!

Моряков с палубы как ветром сдуло, ныряя в люк, они сыпались вниз, как горох, наступая на плечи и головы друг другу. Палуба тем временем уже поехала вниз. Командир напоследок окинул взглядом рубку и мостик — никого нет, и опустив над головой, задраил люк.

При погружении последний, кто видит поверхность моря — это глядящий в перископ командир (по инструкции, он обязан стоять у перископа при погружении и при всплытии). Вот и на этот раз, прильнув к окуляру, командир вместо привычной картины: уезжающего наверх горизонта, увидел во весь экран перекошенное лицо боцмана. Тот открывал рот, видимо, что-то кричал, но слышно ничего не было.

Понятно, что через несколько секунд подводная лодка пробкой вылетела на поверхность, а ещё через мгновение скатился в центральный пост и промокший до нитки перепуганный боцман. Трясясь и запинаясь, он стал сбивчиво рассказывать, что решил собрать брошенный впопыхах инструмент, а тут палуба стала уходить из-под ног, его подхватила волна, и он едва успел уцепиться за перископ. Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Во избежание подобных неприятностей и висят жетоны на крючках в ограждении рубки.

Ну вот наконец удалось подняться наверх и мне. С первым полноценным вдохом на свежем воздухе приятно закружилась голова, и предательски подкосились ноги. После недельного нахождения под водой даже тридцатиградусная жара южной ночи веет блаженной прохладой и благоухает непостижимой смесью экзотических ароматов. А резкий запах хлорки, доносящийся из расположенного неподалёку надводного гальюна (доктор уже постарался — успел её насыпать), придаёт дополнительную свежесть ласкающему лицо и тело лёгкому ветерку. Воистину, для того, чтобы научиться что-то ценить, надо на какое-то время этого лишиться.

Наверху уже не так много людей. С момента всплытия большинство населения корабля успело надышаться, накуриться и давно уже спит, забившись в свои шхеры. На мостике, сидя на откидном своём насесте, блаженно щурится на Луну командир. Чуть ниже, в темноте ограждения рубки несколько неопознанных теней мерцают огоньками сигарет и приглушённо переговариваются.

В такие моменты мне всегда было жаль бедных курильщиков. К этому чувству примешивалось и ощущение некоего собственного превосходства — я могу обходиться без сигарет, а они нет! Было заметно, что сквозь напускную браваду многие из них смотрели на меня с затаённой завистью. Возможно, некоторые понимали, что травить истосковавшийся по свежему воздуху организм всякой дрянью — весьма сомнительное удовольствие, но поделать с собой ничего не могли. Я никогда не был приторным праведником, но всегда считал верхом глупости, когда с виду нормальные люди добровольно вешают себе на шею это ярмо.

Конечно, на первых порах курение вызывает некие приятные ощущения, помогает расслабиться, а прыщавым подросткам — выделиться и повысить самооценку, но в будущем все эти малоценные приобретения тускнеют перед необходимостью сидеть, что называется, на игле. Как и любая наркотическая зависимость, курение очень скоро переходит из разряда доставления себе удовольствия в разряд настойчивой потребности освобождаться от периодически возникающего дискомфорта. Это лишь поначалу наркоман испытывает эйфорию от принятой дозы, затем приятные ощущения притупляются и скоро уходят совсем. Дальнейшее употребление наркотика диктуется единственной целью — избавиться он неприятных, а затем и крайне мучительных ощущений наркотического голода и ломки. Никакого кайфа тут уже и в помине нет, есть лишь одна цепкая зависимость.

Курение, по сути, то же самое. Самообман чистейшей воды. Сначала создаём проблему (зависимость) потом её бесконечное количество раз решаем (удовлетворяем) и тешим себя иллюзиями, что нам это нравится. К чему этот мазохизм? Это не только глупость, наносящая немалый вред здоровью, но курильщики создают себе и массу проблем. В дальних поездках, походах, авиаперелётах и т. п., и так немало неудобств, а тут приходится заботиться ещё и об удовлетворении потребностей собственноручно выращенного никотинового глиста, который, если вовремя не получит что ему требуется, никогда не даст хозяину спокойно жить.

В условиях флотской службы это особенно ярко выражено. Мы знаем, что курить на подводной лодке нельзя, можно только в редкие минуты всплытия, да и тогда всласть не накуришься — выход-то наверх ограничен. Но зависимость уже сформирована, сидящий внутри червяк настоятельно требует, и никак его по-иному не ублажишь. Служба и так не мёд, а тут ещё это. Какое уж тут может быть настроение! Но даже если вдруг курить можно без проблем, то, сколько бы ни взял с собой сигарет, всё равно рано или поздно они заканчиваются, а новые в море нигде не купишь. Снова повод для переживаний и дискомфорта. Как следствие — шкуляние у товарищей, поиск прошлогодних бычков и последняя сигарета по кругу. Всё-таки гораздо легче жить некурящему, нет всех этих дополнительных проблем. Это же так очевидно! И тем более непонятно, почему все вокруг поголовно курят. И впрямь наверное — мазохисты или дебилы. Третьего не дано.

Граждане, бросайте курить — не пожалеете! А сопливым тинейджерам настоятельно советую и не начинать. Кураж, с которого начинается первая затяжка, проходит, а привычка, с которой тяжело расстаться, остаётся. Помните, что когда-нибудь вам будет тридцать и даже сорок лет, но поверьте мне, что и в этом преклонном возрасте жизнь не менее прекрасна, чем в юности, и полна всё тех же радостей и соблазнов. Но если вы начнёте курить в шестнадцать, то готовьтесь к сорока годам стать полным импотентом. Если же ещё будете пить пиво, то эта беда настигнет вас на несколько лет раньше. Девушкам импотенция не грозит, поэтому пить и курить они могут сколько душе угодно. Единственно — к тридцати годам выглядеть будут на сорок, а в пятьдесят — на все семьдесят, но это не очень страшно. Какой смысл иметь хорошую кожу и оставаться красивой, если все мужики вокруг будут импотентами?

Но если кому-то действительно невтерпёж и обязательно требуется периодически доставлять себе острых ощущений, то слушайте сюда. За небольшие деньги — всего-то тысячу рублей — открываю секрет неземного блаженства, не влекущего за собой ровно никакой зависимости (деньги за идею отправлять автору «до востребования» по адресу в издательстве). Уверен, ни одному наркоману никогда не было так хорошо, как скоро будет хорошо вам. Слушайте и записывайте.

Купите селёдку. Хорошо посолите, поперчите и съешьте полностью. Скоро захочется пить. Нельзя!!! Ждать два часа. Потом съесть ещё одну селёдку. Не пить!!! Ждать сутки. Утром второго дня набрать ведро воды и выпить. Ощущение неземного блаженства вам уже гарантированно. Но это ещё не всё. Чтобы усугубить кайф, выпейте ещё одно ведро. Скоро захочется в туалет. Ни в коем случае! Сутки терпеть! И вот когда вы туда пойдёте…

Не забудьте только потом рассчитаться с автором за идею! Надеюсь на вашу порядочность. Если что, обращайтесь ещё: у меня полно других вариантов доставления себе незабываемых впечатлений. И все — по сходной цене…

Да, я эту идею некоторое время назад озвучил в интернете. Поверите ли, желающих испытать неземное блаженство оказалось великое множество! И люди все — в высшей степени порядочные. Мне пришло столько денег, что я уже не знаю, куда их девать! Я купил квадратный метр земли на Рублёвке, покрыл свой новый УАЗ «Патриот» позолотой в палец толщиной. У одного чиновника перекупил мигалку и сейчас езжу строго по встречной полосе. Я выписал из Москвы Николая Баскова, и теперь он поёт моей тёще свою идиотскую «Шарманку» перед сном. Меня, конечно, тошнит, но тёща довольна.

Одним словом, денег пришло столько, что их уже класть некуда. Дома изо всех шхер пачки вываливаются. Я повыбрасывал все стулья, сижу теперь на коробках с деньгами. Поток не уменьшается! Скоро придётся остальную мебель выбрасывать.

Дорогие любители острых ощущений, давайте перенаправим финансовые потоки! До тех пор, пока я не придумаю, что ещё можно купить или не построю отдельный дом, куда можно будет деньги складывать, отправляйте ваши тысячи в Министерство обороны с пометкой «на развитие ВМФ».