Каникулы на колесах

"Направо — налево"

В Киеве мы не остановились. Времени было мало, а такой изумительный город осматривать мимоходом просто непростительно. Чего стоит один лишь Крещатик, с его фонтанами, гостиницей "Москва" на высоком склоне, лестницами и магазинными вывесками. А Киево-Печерская лавра, кельи-пещеры монахов! А Центральный стадион, не уступающий московскому стадиону "Динамо", фигура Богдана Хмельницкого на вздыбленном коне! А Русановский жилой массив, весь словно насквозь пронизанный светом, а гигантский мост Патона через Днепр! Я уж не говорю о бархатных, совсем крымских пляжах в центре города, о бесчисленных скверах, садах и парках. Мы уже были раньше в Киеве, любовались его достопримечательностями, но твёрдо решили, что один из будущих отпусков целиком посвятим этому замечательному городу.

Пока же наша "Мышка" пробежала в общем густом автомобильном потоке по проспекту 40-летия Октября, скатилась по бульвару Дружбы Народов вниз и скромнёхонько, в крайнем правом ряду, вместе с грузовиками вступила на мост Патона. Бедный дедушка! Я от души сочувствовал ему. Занятый управлением, он мог только на секунду-другую отрывать взгляд от идущего впереди грузовика. Зато мы все высунулись из окон машины, жестикулируя и ахая, поталкивая друг друга:

— Смотрите, метромост! Вон поезд метро бежит над Днепром.

— А народищу-то на пляжах! Как на Чёрном море.

— Граждане, обратите внимание. По-моему, вон той группы высотных жилых зданий раньше не было. Это новая застройка.

Жаль, что на мосту нельзя останавливаться, нельзя даже замедлить ход, чтобы не помешать транспортному потоку. Никакие цветные фотографии не могли передать впечатление от того зрелища, которое мы видели, проезжая по широченному мосту. Один этот шедевр инженерного искусства заслуживал восхищения. Но мы были в положении мухи, которая ползет по спине слона. Что она может сказать о его виде? Смотреть на этот исполинский мост надо обязательно с большого расстояния. Иначе глазу не охватить перспективу.

Уже давно скрылись из виду мост Патона, а вместе с ним и панорама Днепра, его пляжей и всей нагорной правобережной части Киева; уже давно мы миновали поворот к Бориспольскому аэропорту с его восьмью полосами движения и выскочили на узкое Броварское шоссе, но всё ещё не переставали восхищаться увиденным.

— Тут всё одно к одному, — слышал я папин голос за своей спиной. — Мягкий климат, масса зелени, большая полноводная река, близость Чёрного моря, размах жилищного строительства, высокий уровень культуры и благоустройства, обилие фруктов…

— Да уж насчёт этого будьте уверены, касательно фруктов, — вставил дедушка, включаясь в разговор, но не отрывая глаз от дороги. — Вот сейчас пойдут сёла, так не поспеем головой вертеть, столько там этого добра повыставлено.

Великий Змей знал, о чём говорит. Вскоре же за Броварами началось…

— Направо! — кричал я, и все кидались к правым окнам машины, а дедушка, не дожидаясь команды, тут же тормозил и съезжал на обочину. Вдоль дороги в два ряда стояли вёдра, доверху заполненные дарами щедрой украинской земли. Заманчиво румянились крупные яблоки, истекали сладким соком такие же груши, неслыханных размеров; широкими золотистыми кольцами лежали на земле вязанки репчатого лука. Сочные красные помидоры, чахлых сородичей которых мы покупаем в столичных магазинах, здесь, не умещаясь в таре, пирамидами громоздились прямо на песке. Исполинские тыквы спесиво поглядывали на всякую овощную мелюзгу вроде сладкого перца, кабачков и моркови. Вторую линию наступления на автотуристов занимали длинные шеренги вёдер с зелёными пупырчатыми огурцами и картошкой разных оттенков.

Меня удивило, что, несмотря на солнечный день, возле груд овощей и фруктов лишь кое-где сидели бабуси. Колхозницы выносили выращенную ими на приусадебных участках всяческую благодать к оживленной дороге и ни о чём больше не беспокоились. Как видно, они давно удостоверились, что совесть не позволит ни одному автомобилисту взять ведро фруктов, поставить в багажник и тихо улизнуть, не заплатив денег. Торговля была полностью построена на доверии.

Мы вылезали из машины, долго ходили вдоль рядов, пьянея от одного вида такого неслыханного изобилия. Потом вызывали звуковым сигналом хозяйку и набивали сетки самыми соблазнительными плодами. Тут же вытаскивалась канистра с водой, часть самых спелых фруктов мыли и уничтожали на месте.

Несколько километров оставались позади, и я снова кричал:

— Налево!

И всё повторялось сначала.

Уже пошли в ход все наши сумки, сетки, рюкзаки и прочие ёмкости; уже "Волга" приметно осела на рессорах под добавочным грузом в багажнике и даже на крыше, а мы всё никак не могли остановиться. Дедушка жалобно ныл, папа призывал к благоразумию, но мама не могла проехать равнодушно мимо фруктовых развалов, всплёскивала руками, не то в восхищении, не то в отчаянии.

— У нас уже не машина, а натюрморт на колёсах! — протестовал папа.

— Рессоры же лопнут! Что вы делаете, изверги? — плакался дедушка. И добавлял. — Ну разве что ещё вот этот чесночек возьмём…

Николаевы не отставали от нас. Им, северянам, не избалованным ярмарками, и вовсе в диковинку было такое буйство украинской природы.

— Не довезём ведь домой, половина пропадёт зря! — убеждал дядя Вася экипаж своей "Победы". И тут же садился на корточки перед ведром иссиня-чёрных слив, густо облепленных осами, сосущими сладкий сок.

По всему бывает конец.

Мы проезжали села, по-прежнему то справа, то слева уставленные шеренгами вёдер, доверху заполненных фруктами и овощами, но уже никто не откликался на мой призыв. Мама удручённо выясняла размеры финансового банкротства, которое мы потерпели на землях благодатной Украины. Папа молча провожал тоскующим взглядом уносящуюся назад разнообразную снедь. Дедушка, стараясь не смотреть по сторонам, стоически преодолевал соблазн, сидел за рулём деревянно, прямой и неподвижный, как прикованный.

— Надо бы прикрепить на крыше нашей "Волги" аншлаг: "Закрыто на переучёт", — пробормотал папа, наблюдая за тем, как бабуси гостеприимно показывают на свои вёдра, приглашая остановиться и купить что-нибудь из фруктов.

— Какой там переучёт! — жалобно возразила мама, защелкивая сумочку. — Учитывать нечего. Мы полностью прогорели. Нам еле-еле хватит дотянуть до Москвы.

У развилки в селе Копти мы остановились посовещаться с Николаевыми. Вправо, на восток, уходила заманчивая гладь новой бетонной дороги, часть государственной автомагистрали Москва — Киев. Прямо, почти строго на север, перед нами лежала давно освоенная дорога на Оршу, где она пересекается с автострадой Минск — Москва. Оба направления имели свои преимущества и недостатки. Предстояло решить, какой путь мы избираем.

Разгорелся спор.

— Только по бетонке! — твердила мама, воинственно наступая на папу. — Кратчайшей дорогой на Москву, через Брянск — Калугу. Надо спасать фрукты. Иначе привезём сплошной кисель.

— Рабыня мелкособственнической психологии! — гремел папа, в возбуждении то надевая, то тут же снимая очки. — Ради нескольких вёдер этих злосчастных фруктов ты готова досрочно прервать наше замечательное путешествие, в такой дружной компании, испортить каникулы собственному отпрыску. За что боролся зимой Алик? Скажи, Дикий Кот, за что ты героически боролся весь нескончаемый школьный год?

— Не хочу в Москву-у! — с нахальной улыбкой канючил я. — Хочу ещё поездить.

— А какая дорога лучше? — озабоченно осведомился дядя Вася у дедушки. — Не знаете?

— Как не знать. По обеим ездили. Бетонка, конечно, лучше. Дорога — первый класс. Таких по всей стране немного наберется. Хоть боком катись. И движение по ней не особо большое, обгонов мало, — ответил дедушка. Ему явно хотелось поскорее добраться домой, чтобы разгрузить машину. Но, заметив, какое отчаяние написано на моём лице, тут же добавил. — Правда, по Минскому шоссе тоже одно удовольствие катить, любую скорость развивай.

— Мы-то временем не ограничены, — заметила тётя Вера, обменявшись с Наташкой быстрым понимающим взглядом. — У нас отпуск длинный. Нам любой вариант подойдёт. Так что решайте вы. Но фрукты и меня беспокоят. Как с ними-то быть?

— А что, если часть их мы законсервируем на стоянке? — озарила папу спасительная мысль. — Сахару везде полно. Надо только добыть банки и крышки.

— Вот именно — "только", — передразнила мама. — Где ты их тут возьмешь, да ещё в разгар заготовительного сезона?

— Это я беру на себя. Будут тебе банки, будет и свисток, — уверенно заявил папа. — Сегодня же. Заяц не любит трепаться. У меня уже созрела по этому поводу в голове некая стратагема.

Мама ещё некоторое время сопротивлялась, но уже слабее. Дядя Вася и тётя Вера склонялись к тому, что путешествие лучше бы продолжить. Дедушка колебался, но, услышав обещание добыть банки, а главное, видя мою жалкую физиономию, перешёл на сторону внука. Объединёнными усилиями мы вырвали победу над мамой. Угроза срочного возвращения в Москву отпала. Мы с Наташкой тихо ликовали.

— Далеко забираться не будем, — примирительно сказал папа, победоносно посверкивая стеклами очков. — Где-нибудь на Десне, под самым Черниговом и обоснуем сегодня стоянку. И сразу же примемся за фрукты.

— В смысле — консервировать? Или может быть — лопать? — съязвила мама.

— И то, и другое, — невозмутимо ответил папа.

— А что, если нам остановиться на реке Снов? — подал я свой голос. И протянул папе Атлас. — Речка довольно большая, приток Десны; от самого истока ни одного города на ней, значит, вода чистая, не отравленная никакой химией или стоками.

Атлас пошёл по рукам. Мое предложение поправилось.

— Речка петляет в сплошных лесах, — поддержал меня папа. — Есть шанс отдохнуть робинзонами, вдали от шума городского.

— У неё даже название приятное — река Снов, — мечтательно сказала тётя Вера. — Река Волшебных снов. Или Река Грёз.

— И близко за хлебом ездить, за всякими вообще продуктами, — одобрил мою идею дедушка. Он знал, что без поездок в Чернигов не обойтись, так уж лучше и стоять поблизости от него.

Так по моей инициативе для стоянки была избрана река Снов. А ведь мы вполне могли проехать мимо, расположиться лагерем где-нибудь около шоссе Киев — Орша. И тогда ничего из того, что приключилось с нами на этой реке, не вошло бы в мою жизнь. Подумать только, какую роль играет в нашей судьбе случай…