Каникулы на колесах

Дедушка и автомобиль

Где-то я читал однажды о странностях человека. Если, к примеру, сидя в тепле, в удобном кресле, он клеит бумажные цветы на продажу, это для него работа, труд. А вот если тащит на горбу двухпудовый рюкзак под палящим солнцем или, наоборот, в жуткий мороз поднимается с ним, рискуя жизнью, по крутой скале, это, видите ли, уже вовсе не труд, а сплошное развлечение, хобби. Потому что — по собственному хотенью.

Мысль вроде бы странная, а разобраться — очень даже правильная.

Кажется, чего легче пропылесосить ковёр. Всего-то и труда — повозить по нему щеткой пылесоса. А для меня это самая настоящая пытка. Как скажет мама: "Завтра, сынок, будем с тобой ковры чистить", так у меня сразу настроение падает. Зато с дедушкиной машиной я готов возиться целыми днями. Сам вымокну, измажусь, а уж отмою её до блеска. Даже под крыльями, под бензобаком. Пальцы посбиваю, но каждую гаечку затяну на совесть. Потому что мне это не труд, а удовольствие.

Пользуясь хорошей погодой, дедушка решил заранее подготовиться к последнему большому перегону до Москвы. Конечно же, я немедленно взялся помогать ему во всём.

Под машину без смотровой канавы или гидроподьёмника ему не забраться. Но какие могут быть гидроподъёмники на берегу реки Снов? И я охотно нырнул под днище. Для меня это пара пустяков. Я ложусь на живот и со шприцом в руках добираюсь куда угодно.

Говорливым дедушку никак не назовёшь. Он предпочитает слушать. Особенно когда сидит за рулём. Тут он весь превращается в зрение и слух. Но для меня он делает исключение. Может быть, потому, что твёрдо решил подарить мне "Мышку", когда я вырасту. А пока суд да дело, при каждом удобном случае обучает меня разным автомобильным премудростям.

О том, что в будущем мне суждено принять эстафету от дедушки, я узнал уже давно. А выяснилось это, когда я, шутя, предложил однажды дедушке:

— Хорошо бы продать нашу "Волгу" и купить новые "Жигули". Мощный мотор, новая резина, никакой тебе шприцовки: к тому же — скорость, тормоза…

Дедушка отнёсся к моим словам очень серьёзно, как-то странно поглядел на меня.

— Та-ак… Значит, продать? И у тебя хватит духу отдать нашу "Мышку" в чужие равнодушные руки? После того, как она столько лет верой и правдой служила всей нашей семье, успела состариться, потеряла прежнюю силу? Ну, не думал я, Алик, что у тебя такое холодное чёрствое сердце! А если новый хозяин начнёт сажать в неё по пять-шесть человек, гонять на предельной скорости? Если у него даже гаража нет и окажется наша "Мышка" бездомной, без своего тёплого жилья, будет стоять ночами под дождем, под снегом, грязная, неухоженная? Так ты готов отплатить ей за всё доброе? Вероломством, предательством? Нет уж, внучек, никогда я не продам нашу "Мышку"!

Я смутился, но всё ещё стоял на своём.

— Как это не продашь? Не будешь же ты до ста лет ездить на ней? Рано или поздно, а придётся расставаться с "Мышкой".

— Мне — да. Но из семьи она не уйдёт. Подрастёшь, подарю её тебе. А до тех пор, пока хватит сил, сам буду за ней ухаживать. И ездить.

Мне бы надо было тут же поблагодарить дедушку за намерение сделать такой поистине царский подарок и не болтать, что попало. А я вместо того ляпнул, не подумав, что кровно обижаю этим дедушку:

— А если я всё-таки захочу потом променять "Мышку" на новенькие "Жигули"?

Дедушка надолго замолчал, а потом тихо ответил:

— Тогда я лучше сам спишу её в ГАИ, разберу на части. Распродам: кому — крылья, кому — двигатель, кому — задний мост. Детали — это уже не живая машина…

Впоследствии я много думал над этим разговором и, кажется, понял дедушку. За долгие годы он привязался к "Мышке" всей душой. Повезло ей, что с первого дня она попала в его умелые и любящие руки! Недаром бабушка иногда не на шутку сердится, что дедушка столько времени отдаёт машине.

Не удивительно, что он так обиделся на меня за легкомысленное предложение пересесть на "Жигули". Я уверен, что он живо представил себе картину: новый хозяин-лихач с треском захлопывает двери, рывком трогает с места, нещадно гонит старенькую "Мышку" по ухабам, навалив на крышу непосильный груз; грубо пинает ногой спустившее колесо и осыпает ругательствами надорвавшуюся машину. А на ночь, вместо уютного тёплого гаража, подгоняет автомобиль к подъезду и бросает его у крыльца. И всю нескончаемую ночь мелкий надоедливый дождь мочит одинокую машину, скатывается каплями по стёклам, так что кажется, будто "Мышка" горько плачет, тоскуя по своему гаражу, прежнему заботливому хозяину…

А вскоре произошел случай, который помог мне ещё лучше понять дедушку.

Не помню уже, что привело нас в один из автоцентров Волжского автомобильного завода. Ведь "Волги" такими автоцентрами не обслуживаются. Как и автомобили всех других марок, кроме "Жигулей". Разве что зимой, когда схлынет сезонная горячка, снизойдут до покраски кузова или антикоррозийной обработки днища, самых выгодных работ. Зато уж, правда, и сделают — первый сорт. Краска не хуже заводской. Блеск! Кажется, дедушке всего-навсего понадобилась дистиллированная вода, подлить в аккумулятор.

Уже перед фасадом главного корпуса из бетона и стекла дедушка невольно приостановился. На асфальтированной площадке стояло целое скопище разноцветных "Жигулей", ожидавших очереди на ремонт. Громадные окна, сквозь которые видны были разные станки, переплетения металлических конструкций, толстые жестяные воздуховоды, делали автоцентр похожим на большой современный завод.

Ещё внушительнее он выглядел внутри: лощёные коридоры, полированные двери с табличками "Инженер по гарантии", "Диспетчер", "Бухгалтерия", зычный голос из радио-динамика, по-вокзальному неразборчиво передававший какое-то распоряжение — всё усиливало впечатление заводского размаха.

Пока дедушка разговаривал с механиком, я проскользнул в манеж. На нескольких гидроподъёмниках стояли "Жигули". Слесари меняли у них масло, проверяли крепление агрегатов, прокачивали тормоза. На других постах над моторами колдовали электрики. На оптическом стенде рабочий проверял развал колёс. И всюду — сложные приборы, какие-то приспособления. А чистота! Даже смотровая канава была облицована белой метлахской плиткой, совсем как ванна в нашей квартире. За перегородкой механизированная мойка щедро поливала струями воды голубые "Жигули", а мохнатые щётки усердно вращались, отмывая бока и крышу малолитражки.

Я с удовольствием отметил про себя, что дедушкина наука пошла впрок: почти всё, чем занимались ремонтники, мне было понятно. Я не глазел бессмысленно на слесарей, а наблюдал за их работой с живым интересом и так увлёкся, что и не заметил, как рядом со мной оказались папа и дедушка. Они получили разрешение пройти к аккумуляторщику за водой. Само собой, я не мог упустить такой удобный случай, тут же увязался за ними.

Вернулись мы к "Мышке" с бутылкой дистиллята не скоро. Папа был восхищён всем увиденным. Я ожидал, что дедушка тоже выразит восторг. Ещё бы — такие чудеса! Но, сверх ожидания, между ними вспыхнул горячий спор.

— Наконец-то и в области автосервиса мы выходим на мировой уровень! — восторженно сказал папа. — Чего стоит один пост диагностики двигателя. Всё как на ладони, все параметры: мощность, приёмистость, крутящий момент, удельный расход горючего. Даже процент содержания окиси углерода в выхлопных газах! И всё это не сходя с места. Осциллограф выдает диаграмму графически, на дисплее можешь наблюдать визуально…

— Осциллограф… дисплей, — перебил папу дедушка. — Ах, ах… Любишь ты, Володя, громкие слова. А не заметил за перегородкой битые "Жигули" навалом? У одной весь передок кузова будто бритвой срезан. У другой крыша смята, наверняка кувыркнулась через кювет вверх колёсами. Разговаривал я с её хозяином, дылдой в белых штанах. Не горюет, мотает ключом зажигания на пальце. "Завтра, — говорит, — обещают моей тачке новую крышу приварить. Папенька и не узнает, что я вверх тормашками слетал". Понял? "Моей тачке…" Кувыркнул отцовскую машину — и горя мало. Откуда у такого типа появятся любовь к машине, бережливость? Бей, круши — ремонтники восстановят.

— Погоди, погоди, но это же разные вещи. Я говорю не об авариях, а о сервисе. Автоцентр мы с тобой только что видели. А уже не за горами время, когда вдоль шоссе будут стоять колонки с телефоном. Случилось что-нибудь с твоей машиной, позвони с такой колонки, подъедет "скорая техпомощь", всё исправит.

— Вот, вот… То-то благодать настанет! И расплодятся горе-водители: жмет на кнопки, на педали, а что у него там под капотом происходит — и дела нет. В случае чего, ремонтники наладят. А по мне, если своими руками вымыл, смазал машину, затянул каждый болтик, так и едешь — кум королю, сват министру. И не надо на чужого дядю уповать.

— Да, но не всем же досконально знать автомобиль! Покупают машины уже сотни тысяч: сталевары, геологи, шахтеры, научные работники… Что же им самим овладевать ремонтом, уходом за автомобилем? — кипятился папа. — Давайте тогда и телевизоры сами ремонтировать, и холодильники.

— И это б неплохо. А то есть мужики — гвоздя в стенку вбить не может, рубанка в руках сроду не держал.

Спор продолжался ещё долго, но каждый остался при своём мнении. А мне кажется, понять дедушку можно. Он ведь жил совсем в другое время. Не забыть, как рассказывал он мне о тех далёких годах, когда впервые и навсегда подружился с автомобилем. "Я ведь, внучек, на "Хорьхе" ещё начинал. Помощником шофёра. Была такая должность. Что-то вроде нынешнего борт-механика. Шофёр весь в кожаном, с ног до головы: краги с раструбом, гетры, шлем с авиационными очками… Фу-ты ну-ты! Даже штаны и те из чёрной кожи. Всё на нем скрипит, сияет. Его дело в поездке — рулить. А уж ты изволь заранее заправить машину бензином, маслом, подкачать шины, протереть лобовое стекло… Нет пассажиров или едет какой-нибудь мелкий чин — в виде особой милости даст тебе порулить немного по гладкой дороге. Ну, тут уж ты на седьмом небе от радости! И уважали же тогда шофёров! Сейчас не каждому лётчику такой почёт. Машин-то мало, к тому же с норовом, ломались часто. Так что при нужде каждый шофёр, считай, сам себе и автослесарь, и электрик, и механик. Всё в одном лице. Да и как иначе? Ни автозаправок нынешних, ни станций техпомощи, ни сносных дорог, ни уж тем более магазинов с запчастями и в помине не было. А вот лошадок ещё много было. И так засевали грунтовые дороги гвоздями, что только поспеваешь колёса менять…"

Вот тогда-то, можно сказать, на заре автомобилизации, когда по дорогам нашей страны бегали ещё "Фордики" и грузовые АМО, дедушка и стал мастером на все руки. Вот уж кто доподлинно при нужде может суп из топора сварить! Не забуду, как я однажды разбил стеклянный отстойник бензонасоса. Уронил на него ключ, растяпа. Что делать? Без отстойника мотор не заведёшь. В запчастях такую деталь сроду не возят, ей же износу нет. А до ближайшего города сто километров. Да и найдешь ли ещё там отстойник, неизвестно. Но дедушка и тут нашёл выход: поставил вверх донышком баночку из-под майонеза, закрепил её проволокой и — порядок, отлично доехали. В другой раз и того чуднее. Случилось дедушке одному ехать. А на выезде из лесочка машина забуксовала. И чувствуется, что всего-то самую малость подтолкнуть её надо, да некому. Как быть? Дедушка и тут не растерялся: включил первую передачу, сам вылез из-за руля, сзади плечом подналёг. Но сначала к проводу от индукционной катушки привязал длинный шпагат, чтоб не пришлось потом догонять машину бегом. Чуть "Мышка" прыгнула вперёд, он сразу за шпагат — дерг! — и зажигание выключилось. Пришлось беглянке остановиться.

— Карданы проверил? — прервал мои воспоминания дедушка. — Ладненько. Тогда пройдись ещё по стремянкам задних рессор, нет ли слабины. На вот, держи накидной ключ.

— Расскажи что-нибудь интересное, дедушка, — попросил я.

Солнышко зашло за тучку, стало прохладно, потянул свежий ветерок. Наверное, он и напомнил дедушке экспедицию к одному из якутских приисков, чуть не на берегу Ледовитого океана.

— Снарядили двадцать грузовиков. Конечно, трёхосных вездеходов. Обычным грузовикам там и делать нечего. Придали автоколонне бульдозер, два гусеничных трактора, техничку. Расстояние-то не бог весть какое, но дорога!..

— Автозимник? — щегольнул я знанием Севера.

— Если бы! Полное бездорожье. Плюс два горных перевала через отроги Кулара, пурга, мороз под шестьдесят, наледи… Ох, и хлебнули ж мы тогда горюшка! Два шофёра серьёзно поморозились: в сумасшедший ветер на перевале отказал, на беду, бензонасос. У половины машин на кочках перебило передние рессоры. Стягивали их тросами, чтоб доползти. Тряска такая, что руль в руках не держится.

— И сколько ж времени вы так ехали?

— Десять суток. А всего-то — триста километров с небольшим.

— С какой же скоростью вы ехали? — ошеломлённо спросил я дедушку из-под машины.

— Ни о какой скорости и речи не было. Когда на километр за час продвигались, а когда и всего-то на двести метров. Как удастся. Пока бульдозер не срежет самые страшные моховые кочки на мёрзлом болоте, не засыплет ямы, с места не тронешься. Автомобиль все же, хоть и трёхосный, не танк. Счастье, если по руслу речки, по галечнику доведётся какое-то место проехать. Только таких кусков мало было.

— А кто вас вёл? Или по карте ориентировались?

— Проводником одного якута взяли. Когда-то он там на оленях проезжал, вот и взялся провести автоколонну через горы.

— А ночевали где?

— В кабинах. Где же ещё? Моторы, понятное дело, не глушили все десять суток. Только бензин подливали. У каждого в кузове по две бочки припасено. А мороз! А ветрище! Как в дьяволовой трубе дует. Кабинка утеплена, сам в тулупе, в валенках лежишь, мотор работает, через обогрев тепло гонит, а всё одно зябнешь. За ночь раз пять проснешься.

Дедушка рассказывал ещё долго. И я зримо представил себе, как пробивалась его автоколонна к заполярному прииску. Ревёт пурга, заглушая надрывный стон моторов; в снежных вихрях мотаются огни автомобильных фар. Закутанные в тулупы люди появляются в снежном месиве, изо всех сил подталкивают буксующие грузовики и снова растворяются в метельных потоках. В мёртвом свете луны ползущие по сопкам автомобили кажутся чёрными жуками.

— Зато представляю, как встретили вас на прииске! Или там никого ещё не было, вы первопроходцами шли?

— Рейс — первый, это да. Но люди там уже были: геологи, горняки, механики. Их морем Лаптевых забросили. А уж встречали нас — и не говори! Изо всех палаток, из юрт повыскакивали, руками машут, кричат; добежали — кинулись всех обнимать, целовать… Такое, внучек, не забывается.

— Ещё бы! Но экспедиция на прииск — это, конечно, тяжёлый и опасный рейс. А вот смешные случаи у тебя бывали, дедушка? — спросил я, усердно затягивая гайки стремянок. Волосы лезли мне в глаза. Я отмахнулся рукавом, лёг поудобнее, чтобы лучше слышать.

— И такое случалось. Ехал я как-то с Волги. Один. Ночь застала в открытом поле, где-то под Пензой. Надо ночевать. А я только что в столовой на трассе всяких страхов наслушался. Вот не хуже того паникера, что к нам после Харькова пристал, веничком шоссе заметал, наговорил с три короба.

— Что же тут смешного, дедушка? — возразил я.

— Ты дальше слушай. Никакого жилья поблизости нет. Приткнуться к людям негде. Пришлось заехать в лесополосу. Поднял стёкла, заперся изнутри, все чин чинарём. Поверить я слухам не поверил, а всё-таки решил остеречься маленько. Положил рядом монтировку. Опять же, на всякий случай. Лёг. Но спится плохо, вполглаза. Голоса какие-то чудятся, шаги, шорохи… Только перед зарей и заснул. А утром встал — батюшки! — у меня же в передней дверце одно стекло осталось опущенным, проморгал как-то с вечера. А там в лючке и кошелек с правами, со всеми деньгами, только руку протяни! Да ещё рядом и монтировка припасена, чтоб было чем водителя пристукнуть.

Слушая дедушку, я не перестаю орудовать ключом. А он работает наверху. Снизу мне видны только его ноги в мешковатых полотняных брюках и сандалиях. Но по тому, куда он переходит, по отдельным звукам я догадываюсь, за что принимается дедушка. Вот его ноги переступили вперёд, прижались к левому крылу машины. Звякнула бутылка, послышалось бульканье. Это значит, дедушка подливает тормозную жидкость. А вот ноги уже возле багажника, остро запахло бензином. Все ясно: не полагаясь на электрический указатель, дедушка проверяет мерной линеечкой остаток горючего в баке.

Торопиться некуда, и я размышляю над тем, как мудро устроен автомобиль, как здорово он приспособлен к долгому и быстрому бегу. Всё в нём вызывает восхищение изобретательностью человеческого ума. Взять хоть тот же мотор: сам сосёт бензин из бака, сам подает нужную порцию горючей смеси в цилиндр, закрывает клапаны, сжимает смесь и тут же поджигает её электрической искрой. И всё это в доли секунды! Бум-м! — смесь вспыхнула, поршень полетел вниз, завертел коленчатый вал. А от него через множество шестерёнок завертелись и колёса. Автомобиль побежал.

Есть у мотора своя маленькая электростанция, чтобы было чем зажигать фары, давать звуковой сигнал, подзаряжать аккумулятор. Есть система охлаждения, чтоб мотор не перегревался. У человека кровь по всем артериям гонит сердце.

У мотора оно тоже есть: масляный насос подает смазку во все подшипники.

Как-то мне попала в руки интереснейшая книга Юрия Долматовского, выпущенная к столетию изобретения автомобиля.

Из неё я узнал, что сегодня на Земле бегают уже полмиллиарда автомобилей; в двадцатом веке население планеты увеличилось только втрое, а автомобилей стало больше в десять тысяч раз!

Закончив профилактику, вечером мы с дедушкой подсели к общему столу, за которым в нашем лагере обычно сражались любители домино. Но на этот раз их вытеснили пожилые водители, все, правда, моложе дедушки, но тоже народ бывалый, тёртый. Как водится, тут же посыпались байки, не хуже тех, которые рассказывают на привалах охотники.

Начал смоленчанин, владелец чудодейственного водяного насоса:

— Вот был случай, расскажи — не поверят…

И осторожно замолчал.

— Не стесняйся, трави, — поощрили хором робкого рассказчика. — Мы поверим.

— Нет, серьёзно ребята. Ехала автоцистерна с каким-то особым авиационным клеем. И перевернулась. Клей залил шоссе. И кто с ходу вскочил в этот клей, тут же и пристыл на месте. Как муха на липучке.

— Так до сих пор и стоят там? Расскажи где, съезжу посмотреть, — послышался чей-то насмешливый голос.

— Я ж говорил — не поверите, — обиженно возразил смоленчанин. — А между прочим — истинное происшествие. Вырубать машины из этого анафемского клея? Ничего не получится, он же крепче бетона. Так и стояли, пока не привезли цистерну нужного растворителя. Им только и освободили автомашины.

— Чего на белом свете не бывает, — примирительно сказал дедушка. — За клей не скажу, а вот что японцы керамический двигатель сделали, это уж точно. В газете сам прочитал. Не из глины, понятно, а из какого-то состава. Цилиндры, поршни, даже картер отштамповали. И никакого охлаждения не требуется.

— А я читал, начали выпускать автомобили без замков в дверцах, — вступил в разговор ещё один автолюбитель. — Точнее, замок-то есть, но упрятан внутрь, а снаружи дверца гладкая, никаких тебе отверстий под ключ. Открывается особым электронным приборчиком. Штучка такая махонькая. Поднесешь её к дверце, напротив замка, он и откроется.

— Да. А вот "Ролл-Ройс" выпускает теперь свои автомобили без сливной пробки в картере. Масло для смены отсасывают вакуумом через отверстие щупа раз в год.

— Это что, ребята! — воодушевленно сказал автолюбитель с собачкой на руках, с тщательно подбритыми бачками. — А вот со мной приключение было: с шаровой молнией в прятки сыграл! Вижу — плывет ко мне, я сразу — юрк в машину. И она следом влетает, прямо в салон. Я вижу такое дело — нырнул под машину. Она покружилась, покружилась, потеряла меня, как ахнет напоследок!..

— Очень даже просто! Я как-то на охоту собрался недавно. Вижу — заяц сидит. Я только в него из обоих стволов дуплетом пальнул, а косой мигом — на дерево. Пуля — за ним…

Общий хохот положил конец байкам досужих автолюбителей.