Кэп и две принцессы

Глава десятая. Гражданин республики Лься

— Рене, быстрее!

Глаза, словно засыпанные песком, не открываются. Язык ворочается с трудом.

— Что случилось?

Что на самом деле могло случиться? Вчера… В голове сначала тягуче, а затем всё быстрее мелькают кадры. Огромный медведь, узкая пещера, огненный шар, разрывающий тучи на небе…

— Льсянин пришёл в себя! — завопила Ёшка.

— Да?! — Рене одним рывком выскользнула из спальной капсулы, и сама не заметила, как оказалась в мягких штанах и курточке.

Ёшка уже, привстав на цыпочки, натягивала ей через голову защитный костюм-халат.

— По крайней мере, он открыл глаза и сказал «пссс»…

Кенгуру-крыса-подобный иноразумник просто лежал и смотрел перед собой круглыми глазами. Две большие бусины зеркально отражали склонённые над ним лица лаборантов, но не выражали абсолютно ничего. Может, это и не органы зрения были вовсе, на секунду показалось Рене, может, они сделали обычную ошибку, перенеся человеческие представления на совершенно иной вид. Эти бусины даже не моргали.

— Ты уверена, что он сказал «пссс»? — Рене недоверчиво обернулась к Ёшке.

Та кивнула:

— Точно.

— Ёшка, — жалобно сказала Рене, — установи контакт. Чего ему нужно?

Ким, который уже несколько минут боролся со своей фобией, не выдержал. Он перекосился как-то сразу всем лицом и выскочил из постреанимационной палаты.

— Чтобы вот так прямо сразу установить его потребности в данную минуту? — удивилась синхронист, глядя вслед внезапно нервному Полянскому. — В такой ситуации лучше всего подошел бы кто-либо из телепатов, но им крайне редко удается устанавливать контакт с представителем не своей расы. И вообще, телепатия, как выяснилось, крайне ограниченная форма общения.

— Глупости, — на общеземном языке с еле заметными пришёптываниями ответил пациент. Голос его глухо доносился откуда-то из-за прижатого уха, звучал не без металла, но вполне достаточно для понимания. — Не нужен телепат. В меня вшит чип-переводчик.

— Ну, слава Всегалактическому разуму, — с облегчением выдохнула Ёшка. Хотя она позорно заснула, вместо того чтобы следить за жизненными показателями пациентов, ощущения всё равно были такими, словно на ней всю ночь кто-то бодро отплясывал качучу. Для синхронизации она казалась сейчас слишком рассеянной. Концентрации не хватало.

— Ты в порядке? — с нежностью спросила она кенгуру-крыса-подобное существо.

— Некорректная постановка вопроса, — ответил переводчик без всякой эмоции, а существо шевельнуло заострённой мордочкой по валику, удерживающему его голову в статике. Наверное, осуждающе, судя по оформленным в звуки мыслям, но ничего по этой мордочке и по круглым тёмным глазам невозможно было понять. Ну ни одной эмоции в них не отражалось.

— И ещё. Обращайтесь ко мне, как положено к гражданину республики Лься. К республиканцу Лься.

— А как тебя называть? — растерянно спросила его Рене. — Имя твоё — как?

Звук, который издал сумчатый пациент, она не смогла бы повторить ни за что и никогда.

— Я так и знал, — откуда-то из-за стены гнусаво пробасил Ким. — Иначе и быть не могло. Этот…

— Он республиканец Лься, — сказала громко Ёшка. — Так что лучше тебе, Полянский, называть его хотя бы «льсянин», а не «этот»…

— Пссс, — сказал республиканец Лься. Кажется, звук выражал высшую степень его недовольства.

От этого «пссс» взгляд Рене заметался и упёрся в стенку реанимационной капсулы чуть выше наглой крысиной морды. На гладкой спинке зияло сразу несколько отпечатков человеческих ладоней. Небольших, очевидно, Ёщкиных. «Непорядок», — автоматически подумала Рене. — «Почему робомои до сих пор не оттёрли эти пятна?». Она сразу же забыла о них, но неприятная царапина где-то глубоко в душе засаднила.

— Мне не нравится это название, — сказала Рене. — Как насчёт того, чтобы звать его Кенг?

Она уловила в нависшей тишине недоумение.

— Ну, он очень похож на кенгуру, — смущаясь, тихим шёпотом, оборачиваясь на выздоравливающего, пояснила Рене. — Вот Кенг…

— Мне не нравится вот это вот «гхггг» в конце, — заявил льсянин. Возможно, он слышал то, что старалась не донести до него Рене. Кончик остренького носа задёргался, но на «кенгуру» пациент никак не ответил. Или не подал вида.

— А если просто Кен? — Ёшка автоматически собиралась погладить его по блестящей шкурке, но вовремя уловила неприятие этого жеста, и убрала руку.

— Вы с ума сошли? — возмутился всё ещё из коридора Полянский. — Человеческое имя… Этому?

— Я не против, — заявил Кен, поразмыслив буквально долю секунды. Кажется, он был чрезвычайно скор на принятие решений. И кажется, это качество помогло ему выжить при падении космолёта. — Республиканец великой Лься Кен? Вот так очень даже ничего. А теперь скажите, зачем вы меня вызвали?

— Мы тебя не вызывали, — удивилась Рене. — Твой космо… В смысле, твоё средство передвижения потерпело крушение, и упало на Пятую от Лебедя. Ты очень пострадал, мы с трудом тебя спасли.

— Не может быть, — сказал республиканец Кен. — Наши средства передвижения безупречны во всех отношениях. Какое может быть крушение?

— Кен, — как можно ласковей сказала Ёшка. — Ты…

— Республиканец Кен! — с нажимом сказал переводчик. Сам же льсянин даже не пошевелился.

«Как он может вот так совсем не моргать?», — подумала Рене.

— Твоё средство — в хлам, — опять же из-за двери пробасил Полянский. — А ты едва коньки не отбросил. С трудом тебя спасли, скажи спасибо нашим девочкам. Вот такое вот крушение.

— Это всего лишь твоё мнение, — уверенно произнёс Кен. — Одно из многих. Его даже не стоит ставить на голосование.

— Это факт! — завопил Полянский, вваливаясь в дверной проём. — Это данность. И она, эта данность, валяется сейчас грудой обожжённых обломков на каменном плато Пятой планеты от Кеплера! То есть буквально в нескольких сотнях километров отсюда.

— Измерительная система — очень субъективная категория, — спокойно парировал Кен. — Ты не можешь задействовать её как аргумент в нашем споре. И ещё… Обращайся ко мне…

— Да при чём здесь измерительная система?! — Полянского уже колотило попеременно то мелкой, то крупной дрожью. Мелкой — от приступа сурифобии, крупной — от негодования.

— Ким, успокойся, — Рене одной рукой зажимала Полянскому рот, а второй (и ещё бедром) пыталась вытолкнуть его из постреанимации. Она допихала Кима почти до коридора, отвоёвывая каждый сантиметр, в палате остался только острый треугольник его согнутого локтя и стопа правой ноги. — Чего ты взъелся на несчастного? Он же только что в себя пришёл.

— У него логика, как у моей бывшей жены, — тяжело дыша и судорожно вращая зрачками по лопнувшим капиллярам белков, выдохнул Ким.

— Это логика республиканца Лься, — авторитетно крикнула Ёшка вслед Полянскому. — И лучше не связывайся! Кишка у тебя тонка!

Она повернулась к льсянину, как ни в чём не бывало отсвечивающему своими бесстрастными блестящими глазками над регенерационным одеялом, окутывающим невеликое тело республиканца. Короткие ручки с крохотными, но по всей видимости цепкими пальчиками лежали поверх белого покрытия.

— Не волнуйся, миленький республиканец великой Лься Кен, — промурлыкала она, доверительно наклонившись к жёсткошертистому ушку пациента. — Этот огромный «псссиииууу» только кажется таким злым…

— С чего ты взяла, что я вообще могу испытывать какие-то чувства? — переводчик специально, наверное, завизжал в ухо Ёшке так, что она отпрянула. Льсянин не оценил, что синхронист этой ночью приобретала зачатки знаний по льсянскому произношению. «Псссиииууу» означало в республике нечто большое, опасное и… почему-то (Ёшка не знала — почему) неприятно пахнущее. Вернее сказать, отвратительно воняющее.

— Прости, если обидела, — благодушно согласилась Ёшка. Никакое существо, если оно не было Кимом Полянским, не могло задеть струны её души. В любой ситуации они звучали торжествующе и победно.

— Пссс, — произнёс Кен. И попытался отвернуться, но фиксирующий ношематрик не дал ему даже пошевелиться.

— Кстати, — вспомнила Рене. — Если сейчас придёт Ю Джин, он непременно спросит тебя, республиканец великой Лься, что ты делал в земном секторе созвездия Лебедя? Лучше тебе заранее подготовить правдивый ответ.

— Ну, это совсем просто, — Кен дёрнулся на всякий случай ещё несколько раз, и успокоился. — Я же шпион. Поэтому и делал…

Ничего не отразилось на его вытянутой морде. Вот абсолютно ничего. В палате повисла глухая тишина, потому что всем, кто в ней был, показалось, что они ослышались.

— Что?! — в конце концов всё-таки спросила Рене.

Я — шпион, — всё таким же ровным тоном прозвучал переводчик, вшитый за прижатым ухом Кена. Что тут непонятного?

— Хотя бы то, что ты так спокойно об этом сообщаешь, — растерянно произнесла Рене. — Разве шпионы не должны скрываться и до последнего молчать, что они — шпионы?

— Зачем?

— Чтобы мы не помешали выполнить тебе твою секретную миссию.

Узкая мордочка продолжала ничего не выражать. Голос из-за уха Кена пожужжал долю секунды, затем выдал:

— Разве кто-то может помешать республиканцу Лься выполнить то, что он должен?

— Я, — сказал Полянский. Он тоже звучал подозрительно спокойно. — Я могу! Помешать.

— Отставь его, — посоветовал голос Ю Джина с другой стороны невидимого в постреанимации монитора. Кажется, правый «Иллюзиона» внимательно следил за разговором с самого начала, как только Кен очнулся.

— Оставь, — повторил он. — Республиканец Лься настолько уверен в непогрешимости всего, относящегося к его республике, что даже очевидные факты его не свернут с пути истинного. Будь то крушение звездолёта или провал подрывной миссии. Он не поверит ни своим глазам, ни своим ушам, ни ранам на теле. Так, республиканец Кен?

— Всё, что производит республика Лься — безупречно во всех отношениях, — автоматическим, бесстрастным голосом повторил Кен.

«Уже не пациент», — подумала Рене. — «Пленный». Превращение произошло в одну секунду.

— И что же республике Лься понадобилось в земной секторе созвездия Лебедя, настолько сильно и срочно, что она нагло, практически в открытую с риском межпланетного скандала отправила сюда полного дебила? — самого Ю Джина не было видно, но Рене представила, как сдвинулись брови над стальными глазами. Красивыми, цвета… «О чём я думаю?», — с досадой оборвала она себя.

— Не во всём Лебедя, — прожужжал с пришептываниями переводчик. — На этой планете… Есть кое-что нам очень нужное. Про дебила — не знаю, этого нет в понятийном запасе.

— Нужное? — спросил с нескрываемым сарказмом Ю Джин. — Кусок базальтовой платформы? Или тут есть какие-то ценные полезные ископаемые, о которых нам неизвестно?

— Нет, — крыса-кенгуру даже попробовал помотать мордой, чтобы подчеркнуть важность своих слов, но был ещё слишком слаб, поэтому только чуть шевельнул короткими светлыми шерстинками под острым розовым носом. От этого движения из-под них показались частые острые зубы, и иноразумник ещё больше уподобился крысе. Загнанной в угол и оскалившейся. — Ничего, изначально принадлежащего планете в тот момент, когда сектор был выделен Земле. Мы не нарушаем галактический закон. Это появилось извне. И совсем недавно. Вам не принадлежит.

— И что же это? — простой вопрос Ю Джина предполагал простой ответ. Он и последовал.

— Я не знаю, — сказал Кен. — Оно меня само найдёт.

И глубоко вздохнул. Круглые бусины исчезли под опустившимися веками, отчего морда тут же стала беспомощно-безглазой.

— Он спит, — удивлённо сказала Ёшка, не отходившая от иноразумника. — Не в обмороке, не потерял сознание. Просто заснул. Вот так сразу, глубоко и спокойно. И вообще за всё время разговора…

Она подняла голову к невидимому монитору у потолка и укоризненно подчеркнула:

— Разговора, который больше напоминал допрос… В общем, я следила за системой жизнеобеспечения. Так вот. Его показатели ни разу не скакнули в ту или иную сторону.

— Что это значит? — спросил невидимый Ю Джин. — Кстати, это и был допрос.

— То, что у него нервная система, как у робота. Эндокринная, соответственно, тоже. Он не боялся, не волновался, не негодовал, не огорчался. Ни. Че. Го.

Рене оторопело посмотрела на неизвестное ей доселе существо. Чем таким их стимулируют в республике Лься. И что это вообще за республика? Она потянула Ешку в сторону от пленника и шепнула:

— Ты можешь ещё на полчаса последить за ним? Понимаешь, что Кима я не могу оставить с этим республиканцем наедине. Я знаю, что ты не спала ночь, но ещё немного, ладно?

Ёшка потупилась, не желая ни опровергнуть, ни подтвердить данные о её бессонной ночи.

— Мне нужно поговорить с Ю Джином. Прямо сейчас.

Синхронист кивнула:

— Хорошо. Только Полянского тоже уберите уже куда-нибудь. Иначе он убьёт эту несчастную мышку. Может, даже подло. Во сне.

Рене вышла из палаты, на ходу кивнув Киму:

— Полянский, будь добр, посмотри…

Она вспомнила неприятные пятна у изголовья льсянина:

— Посмотри, что у нас творится с обслугой…

И в самом деле, только сейчас, отдав распоряжение, она поняла, что ни разу за всё это время не видела на «Иллюзионе» робомоев. Как правило, они не стремятся попадаться на глаза, но несколько раз за день всё равно сталкиваешься с деловито снующими и пожужживающими от старания роботами. И кроме всего… Рене вспомнила грязные чашки из-под кофе, которые уже третий день накапливаются в кают-компании, и захватанные поверхности, которые уже несколько дней никто не полирует.

— Ким, тебе не кажется странным, что на «Иллюзионе» совершенно не слышно и не видно робомоев?

— После того, как ты это сказала, кажется, — согласился Полянский. — Я посмотрю… Скорее всего, что-то перемкнуло в центре управления. Очень на это похоже…

Рене кивнула. Это ещё одна вещь, о которой нужно спросить Ю Джина. Она вошла в комнату поста наблюдений медблока, проверила, тщательно ли за ней замкнулся дверной шлюз и отключила двустороннюю связь. Теперь их с Ю Джином никто не мог услышать.

Разведчик наблюдал за конспиративными действиями Рене, молча выжидая.

— И что ты думаешь? — неожиданно спросила она. После всех тщательных приготовлений к разговору, эта фраза прозвучала неуместно растеряно. — Вернее, что нам делать с этим «шпионом»? И слово-то какое его переводчик откопал… Разве кто говорит сегодня «шпион»?

— Очевидно, в республике Лься говорят…

— Я ничего не знаю об этом, — пожаловалась ему Рене. — У меня от твоего экипажа и биоконструктора Дведика голова кругом идёт. И, кстати, пока не забыла… Почему на борту «Иллюзиона» не ощущается робомоев? Такими темпами мы скоро грязью зарастём. Вы сами наводили порядок?

Ю Джин удивлённо посмотрел на неё:

— С чего бы это? Я не вдавался в подробности, но, кажется, всё у нас с робомоями всегда было в порядке…

— Ладно, — махнула рукой Рене. — С этой забастовкой профсоюзов я послала разбираться Полянского. Если по первой своей специальности — гигантолога, которой он неимоверно годится, Ким практически бесполезен в экспедициях, то программист и техник он очень даже ничего. У него с механикой и кибернетикой полный порядок. По его словам, скорее всего, что-то перемкнуло в центре управления бытовыми работами. Лучше вот что скажи… По протоколу мы обязаны оказать первую помощь любому пострадавшему живому существу из миров галактического содружества, и как можно быстрее отправить его на родину. Как можно быстрее — это важно, потому что, не зная всех тонкостей его организма, мы невольно можем навредить. Желая блага. Но что делать с существом, которое без всякого зазрения совести сообщило, что оно — шпион?