Киерленский изувер

Часть 1. Хорик-хорохорик. Глава 1

Когда мы тащили лестницу к стенам Альвиона, из города вылетела стрела и поразила Глыбу аккурат в глаз. После чего он ничком рухнул на землю.

На это Муфлон сказал:

- Этот недомерок оказался лжецом! Ведь, не далее, как вчера, он убеждал нас, что будет жить вечно.

Мы расхохотались, подхватили лестницу и потащили ее дальше.

Из записей Аскеля Этли

На дороге, ведущей с запада в Киерлен, на самом въезде в город творилась неразбериха. Подвода груженая зерном, проезжая арку ворот, потеряла колесо и завалилась на бок. Взбрыкнувшие лошади развернули телегу поперёк, мешки ухнули на землю, перекрыв ворота непроходимой баррикадой.

Стражники орали на мужиков, сопровождавших подводу, а те, не обращая внимания, неспешно разгружали телегу, чтобы поднять ее и поставить колесо на место. На дороге перед воротами, изнывая от жары, маялись путники. Крестьяне с такими же подводами, торговцы - богатые и не очень, бродячие жрецы. Среди них выделялись знатники, на конях, в ярких одеждах. Люди роптали, ругались, кто-то пытался пролезть ближе к воротам, лишь жрецы смиренно принялись славить Триединого.

С залитых изумрудной зеленью холмов на творившийся раздрай смотрели виллы богачей. Более похожие на крепости, их острые вытянутые крыши пронзали чистое небо. С другой стороны дороги, в низине, раскинулись Норы - землянки и шалаши голытьбы. Нищие, почуяв наживу, потянулись к дороге, выпрашивая подаяние.

- Братец, эй, братец! - осипшим голосом звал иссохший старик, с покрытым струпьями лицом. - Братец, не стой там. Отцы города запретили пускать за стены нищих. Пойдем к нам, в Норы, там найдется для тебя корка хлеба и женщина.

Человек, к которому обращался старик, не реагировал. Среднего роста, с копной темно-каштановых, порядком засаленных волос, он молча стоял посреди толпы. В поношенной рубахе и штанах до середины голени. На плече он держал мешок с вещами. В другой руке сжимал толстую палку, с оструганным острием. Вместо обуви ноги обвивали истрепанные полотняные обмотки, посеревшие от пыли.

- Чего нос-то воротишь? - обозлился старик. - Иль думаешь, лучше нас, сирых? Брезгуешь? А я ведь со всей душой! Ну, погоди у меня.

Старик завертел головой. Увидев троих стражников, идущих вдоль дороги и пытавшихся не допустить давки, он бросился к ним.

- Бродяга, там в толпа бродяга! - закричал старик. - Хочет попасть в город. Гоните его! Отправьте его к нам, в Норы, уже мы приучим его, с людьми разговаривать.

Стражники, в стеганных куртках и таких же подшлемниках, страдали от жары больше прочих. Они уставились на нищего, не понимая, что ему надо. Безусый юнец, старик, не моложе нищего, и дородный пузатый мужик лет тридцати. Каждый сжимал копье.

Толстяк, который был за главного, хотел сначала отмахнуться от нищего, но подумав бросил:

- Показывай где бродяга, да давай побыстрее!

Голодранец ткнул пальцем в толпу. Сначала стражник разглядел ноги в обмотках, затем старые штаны и ношенную рубаху. Он шагнул вперед и рявкнул:

- А ну, иди сюда!

Схватив человека за плечо, он резко выдернул его из толпы. И тут же плюхнулся на землю. Нет, человек его не ударил. Просто используя инерцию рывка, он толкнул стражника грудью.

- Да я тебе! - рявкнул стражник. но тут-же осекся.

Но тут же осекся, наткнувшись на взгляд зеленых глаз. Бродяга смотрел на него, как забойщик смотрит на скот. Холодно, безразлично и неумолимо. Лицо у бродяги было под стать взгляду, головорез, не иначе! Через левую щеку шел огромный рубец, заросший грубой белесой кожей. Начинаясь тонким порезом у внутреннего уголка глаза, шрам стремительно расширялся, дотягиваясь до угла челюсти.

- Да я тебе! - повторил стражник, вставая на ноги.

Он уже пришел в себя и решил проучить наглеца. Но бродяга громко потребовал:

- Руки прочь! Я гражданин Киерлена.

Левая сторона лица двигалась плохо, словно была деревянной маской.

Его ладонь нырнула за ворот рубахи и на солнце блеснул круглый медальон. Стражник увидел герб Киерлена, а если бы знал грамоту, то сумел бы прочесть "Один строй – одна судьба!".

Толстяк замер в нерешительности, а затем выдал:

- Почем мне знать, может ты украл его. А, что скажешь? Десять лет уже прошло.

- Остынь, - вмешался старик-стражник. - С гневирцами так нельзя, сам знаешь. Отведем его к коменданту, пускай он решает.

Толстяк насупился, но спорить не стал.

- Иди за мной! - буркнул он бродяге и направился к воротам.

Путник последовал за ним.

Нищий таращился на них, а затем завопил, всхлипывая:

- Меня! Заберите меня тоже!

И уже тише:

- Я же не переживу зиму.

***

- А это еще кто?

Комендант, худой, жилистый, со светлыми усами на раскрасневшемся лице, утирал пот. Он только что вернулся от ворот, где наконец-то справились с этой проклятой подводой и сейчас хотел побыть в прохладе сторожки.

- Говорит, гневирец, - ответил толстяк.

Комендант оглядел путника, выдержал неприятный взгляд. Поморщился.

- Медальон есть?

Путник показал его.

Комендант выпил воды, выдохнул, уселся за стол.

- Что ж, полки господина Турмала помогли городу в трудные дни, и каждый кто служил в них получил право быть гражданином Киерлена. Щедрое предложение, я считаю.

- Конечно, щедрое, - подал голос путник, - ведь мы получили его вместо жалованья.

- Ну, так вот, - продолжил комендант, - если бы ты поселился в городе сразу после эльфийской войны, никаких вопросов бы не возникло. Но уже прошло десять лет, откуда мы можем знать, что ты - гневирец, а не мошенник, убивший владельца медальона.

- Я слышал, господин Гневир Турмал живет в Киерлене, я могу обратиться к нему, и он...

- Нууу, - перебил путника комендант, - прыткий какой. Господин Турмал - большой человек, поверенный чин самого сардана-императора. Можешь, конечно, составить ему бумагу, но ждать придется в городской тюрьме. А таких, как ты, там долго не держат, нет ответа за месяц - на галеры в Окицу или в каменоломни. А там уже возврата нет.

- Гнать его в шею, в Норы, - пробурчал толстяк.

- Да и господин Турмал уезжает в столицу, завтра уже, - вмешался старик, - кто еще может за тебя поручиться?

- Дамид Вигда, - ответил путник, - я помню, он сразу после Альвиона, в Киерлене поселился, оружейником хотел стать. Слышал, год назад, на Арсенале живет.

Комендант нахмурился, затем произнес:

- Не знаю такого.

Старик отрицательно покачал головой, толстяк остался безучастным.

- А..а как он выглядит? - несмело подал голос юнец.

- Сейчас не знаю, а раньше - кудрявый, с горбатым носом.

- Кажется, господин комендант, я знаю этого Вигду, - робея произнёс молодой стражник.

- А где живет знаешь?

- Да, на Арсенале, возле колодца, где проулок тупиком заканчивается.

- Так это его дом, единственный дверью в тупик смотрит? - спросил старик.

Ответить юнец не успел.

- Так! - громко произнёс комендант. - Вы, двое, марш к воротам, хватит здесь прохлаждаться.

При этом он указал на старика и толстого. Затем, повернувшись к юнцу, продолжил:

- А ты садись за стол, будешь писать бумагу на этого человека. А ты, как там тебя зовут?

- Этли.

- А ты, Этли, сядь на лавку и отвечай на вопросы Авина. Кстати, что у тебя в мешке?

Вместо ответа человек назвавшийся Этли бросил мешок к ногам коменданта. Тот взглянул на Авина, но юнец уже расстилал на столе лист бумаги и очинивал перо. Комендант несколько раз наступил сапогом на мешок, трогать руками грязную мешковину не хотелось, и поддев ногой вернул его Этли.

- Имя? - спросил Авин.

- Аскелан Этли.

Заскрипело перо.

- Место и год рождения, если знаешь?

- Не знаю.

Комендант усмехнулся.

- Род занятий?

- Богослов.

Комендант засмеялся:

- Шрам на лице, в философских спорах получил?

- Нет. На стене, через две башни отсюда.

- Чем это тебя так? - уже без смеха спросил комендант.

- Не знаю, в темноте разве разберешь.

- Так "богослов" записывать? - спросил Авин.

- Где учился? - спросил комендант у Этли.

- В Славиосе, но не доучился.

- Пиши "философ".

Перо вновь заскрипело.

- А что дальше? - вновь спросил юнец.

- Кем служил у Гневира?

- Алебардист, потом пикинер второй линии.

- Пиши "пикинер второй линии".

Скрип пера.

Подумав, комендант вымолвил:

- Вроде все. Дай чернилам высохнуть.

- Там надо дописать "свидетельствую" и двоеточие, а ниже "утверждаю" и тоже двоеточие, - сказал Этли.

Комендант кивнул Авину и обращаясь к путнику сказал:

- Вот, не пойму я тебя, Этли, человек ты грамотный, в драке тоже смыслишь, если не врешь. Чего ж ты за десять лет ни гроша не заработал, бродягой стал? Служил бы знатнику какому, хоть пером, хоть мечом, тебя бы в Киерлене как родного приняли. А так, бродяг пускать не велено. Своих босяков, на Нищем дворе, хватает. Да и на Языке тоже.

- Мир хотел посмотреть.

- Ну, как, насмотрелся?

- Насмотрелся.

- Высохли, господин комендант.

- Зови этих двух лоботрясов, пойдете к Вигде, а ты философ, молись, чтобы все прошло гладко. Иначе, в тюрьме ты и до галер недоживешь. Никому не позволю заслуги гневирцев присвоить. Мы бы одни, тогда, не выстояли против эльфов.

***

Этли шагал следом за толстяком. Старик шел позади, а мальчишка убежал вперед, разыскивать Дамида Вигду. Тот мог быть, как дома, так и в Арсенале – огромных мастерских, где ковались смертоносные изделия. Арсеналом, так же называли район оружейников в Киерлене. Жители города никогда не путались, о каком Арсенале идет речь, узнавая об этом то ли по интонации, то ли по манере произношения. Для слуха Этли - оба названия звучали одинаково.

Он помнил город совсем иным. Голодные, обозленные люди мрачно хоронили своих близких, не переживших ужасы осады. Две башни на западной стене рассыпались грудой камней. Пролом в стене и сгоревшие ворота наспех закрыты баррикадами из бревен, камней ми прочего мусора.

Когда они, гневирцы, уходили на запад, навстречу резне у Рога и неприступным бастионам Альвиона, их провожали мёртвые взгляды эльфов, повешенных на каждом зубце стены. Конечно, это были не настоящие эльфы, всего лишь альвы - послушные рабы своих бессмертных хозяев. Но людям было все-равно.

Сейчас на улицах города шла обычная мирная жизнь. Люди спешили по своим делам, уличные торговцы громко нахваливали товар. Резвились дети. Вдоль узких улиц стояли добротные дома, крытые черепицей, с наличниками и дверями, выкрашенными в красный, синий и зеленый цвета. Сразу видно, Арсенал - район для зажиточных людей, мастеров своего дела, продающих умение по хорошей цене. Киерленские оружие и доспехи расходились по всему царству людей - Сарданаре, достигая Оркейна и заморских стран. Лучше - только гномье, но его было мало. И уж дико дорого.

- Припёрся босяк, и нянькайся тут с ним, - ворчал толстяк, обливаясь на жаре потом. - Хоть бы взаймы где взял, чтоб приличным человеком выглядеть. Надо было сразу тебя в Норы выкинуть, там тебе самое место. А все ты, дед Рейан, виноват, решил его к коменданту вести.

- Хорош жалобиться, - отозвался старик. - Он бы на воротах медальон показал, то же самое было бы, только уже к ночи ближе. Сам знаешь, комендант, благодарен гневирцам, они ведь сына его от эльфов спасли.

- Вон, кстати, и он стоит.

На небольшой площади, мощенной камнем, возле колодца, околачивался Авен.

- Нету Вигды в Арсенале, - выдал юнец. - Дома, видать.

- Чего это он в разгар дня дома сидит. Захворал, что ли? - спросил старик.

Юнец пожал плечами.

- Ладно, веди нас, Авин, ты ведь знаешь, где оружейник живет.

Сойдя с площади в один из переулков, они гуськом двинулись вперед. В переулок выходили глухие стены домов, лишь пара из них смотрела узким оконцем, да и то, прикрытых ставнями. За поворотом переулок расширился и уперся в добротный, каменный дом.

Толстяк поднялся на крыльцо и громко постучал. Тишина. Постучал еще раз.

- Эй! - крикнул он. - Мастер Вигда, открой! Стража Киерлена!

Дверь слегка приоткрылась и недружелюбный мужской голос спросил:

- Чего надо?

- У города к тебе дело. Да открой ты нормально, бес тебя сожри!

Дверь распахнулась и на пороге возник поджарый, крепкий мужчина, лет сорока. Кудрявый, что баран, только волос черный. Смоляной. Курчавая же борода с проседью и горбатый нос, придававший лицу мужественный вид. Темные глаза, с чуждым для такого лица тревогой, осмотрели непрошенных гостей.

Этли узнал его сразу, хотя последний раз видел товарища, когда о седине не было и речи. Старина Дамид, Муфлон, разорви его в клочья! А еще Этли понял - Вигда тоже узнал его. Он не отрывал взгляда от лица Этли, а во взгляде отразилось узнавание и ужас.

- Этот человек, - произнёс толстяк, - назвал себя...ээээ...как там его имя?

Юнец развернулась бумагу и прочел:

- Аскелан Этли.

- Вот. И говорит, что служил с тобой в одном полку у Гневира Турмала. Ты узнаешь его?

- И что с ним будет, если я не узнаю? - вместо ответа спросил Вигда.

- Отправим в тюрьму, потом на галеры или в каменоломни.

- Не узнаю, впервые вижу его.

- Может тебе мешает шрам на его лице? - влез Рейан.

- Ничего мне не мешает. Я не знаю этого человека!

- Вот и славненько! - почти пропел толстяк.

И тут Этли взорвался! Он сбил старика с ног, выхватил у юнца бумагу и бросился прочь.

- Стоять! - толстяк бросился за ним.

Но Этли уже пронесся по переулку и выскочил на площадь. Сзади раздался топот. Этли пересек площадь и нырнул в одну из улочек. Он думал, что легко оторвется от неуклюжего стражника, но не тут-то было. Толстяк не мог догнать его, но и не отставал. Вскоре он додумается кричать: "Держи вора!", и добрые граждане Киерлена помогут схватить беглеца. Ведь, не будет же стража гоняться за невинным человеком.

Бежать, сжимая мешок в одной руке, а бумагу в другой было неудобно. Но бумага - шанс, как минимум, не угодить в городскую тюрьму, а в мешке лежала слишком ценная ноша, ценнее, чем жизнь. На пути возник старьевщик, с тележкой груженной всякими хламом. Он вскрикнул, когда Этли одним прыжком перемахнул его груз. Через пару мгновений позади раздался грохот и крики. Стражник врезался в старьевщика, и они оба повалились, переворачивая несчастную тележку.

Этли прибавил ходу, но на дороге оказалась беременная молодуха. Она обхватила живот, зажмурилась и завизжала. Этли резко остановился и тут же в него влетел толстяк. Бывший наемник покатился по земле, стараясь не выпустить из рук ни мешка, ни бумаги. Он тут же вскочил на ноги, но стражник был уже рядом. Толстяк взмахнул копьем, как дубинкой, но Этли увернулся и вновь бросился бежать.

- Воооор! - завопил толстяк. - Держи ворааа!

Люди принялись оборачиваться, выглядывать из окон и дверей. Этли понял, что он пропал. Улица была узкая, прямая, без единого своротка. Несколько человек уже бросились к нему. Наверное, самые добрые из жителей Киерлена.

Он несся во весь дух, моля Триединого, чтобы хоть где-то появился проулок. Но тщетно.

Впереди подпирал стену какой-то бездельник в дорогом, ниспадающим до пят плаще. Мужчина был невероятно высок, а его лицо скрывал капюшон. Это в жару такую-то!

- Ныряй сюда, - произнёс человек, когда беглец поравнялся с ним.

Высокий отошёл чуть в сторону и за ним открылся узкий лаз между домами. Не раздумывая Этли нырнул туда, а странный незнакомец вновь встал на свое место. Пробираясь по лазу Этли слышал, как его преследователи недоумевают, куда он пропал. Странно, но ни единого слова, обращенного в высокому незнакомцу, они не произнесли. Словно, не видели его.

Выбравшись на соседнею улицу, Этли отдышался. Конечно, он предполагал, что в Киерлене, без гроша в кармане, будет трудно. Но сейчас происходит, вообще, не пойми что. Странное поведение Вигды, какой-то незнакомец спасает его без причины. Дальше что? Сошествие Судии с небес?

Этли спрятал бумагу в мешок. Закинул его за спину. Пожалуй, следует навестить Муфлона, напомнить, что "Один строй – одна судьба!" - не просто слова.