Киерленский изувер

Часть 8. Нищий двор. Глава 1

Часто, того или иного правителя называют тиранам, ужасаясь его деяниям и потоком пролитой крови. Настоящие же тираны живут в тени. И пользуясь тем, что их мало кто видит, творят беззакония и жестокость.

Из записей Аскеля Этли.

Этли закрыл книгу. Мир перед глазами поплыл, кружась в диком хороводе. Внутренности скрутило. Казалось, великан наступил ему на живот, выдавив горькую желчь, и она, обжигая горло растеклась во рту. Он закрыл глаза, но тьма под веками продолжала вращаться.

Откинувшись на изголовье кровати, Этли сделал глубокий вдох. Пусть, так. Но он нашел, что искал. Просидел всю ночь – это очень много для работы с «Запредельем», и узнал о существе, появившемся из головы женщины.

Сначала, он взялся за свой перевод, где уже расшифровал почти треть древней книги. Но не нашел там ничего. Лишь, мимолетное упоминание о неких Исчадиях. Затем принялся листать «Запределье». Обычно, за день он переводил лишь страницу, но в этот раз пришлось перелопатить весь древний труд. Этли переводил один-два абзаца на странице, понимал, что речь идет о чем-то другом и двигался дальше. Ответы нашлись ближе к концу рукописи.

Здесь говорилось о падении Первого царства сарданарцев на Донсее, почти четыреста пятьдесят лет назад. Тогда эльфам удалось разбить людей и сжечь их столицу, находящуюся, кстати, на месте нынешнего Киерлена. В честь победы остроухие решили призвать Мириад.Для чего -осталось загадкой, книге о том умолчала. Несколько тысяч пленных были предназначены в жертву. Их мучительная смерть, послужила бы призывом для богов Запределья.

Несколько дней их, как было написано в книге, «подготавливали к свиданию с Мириадом». Описание «подготовки», бесстрастное и с таким подробностями, вызывало тошноту и без колдовского воздействия фолианта. Сам ритуал проводился днем, что необычно, «когда Алалвене горела в небе вторым солнцем». Алалвене, без сомнения одна из хвостатых звезд, но вот какая понять невозможно.

Когда, распятых на жертвенных щитах людей, принялись истязать в последний раз, произошло нечто странное. Головы жертв раскалывались, а из них появлялись доселе невиданные сущности. По описанию, точь-в-точь та тварь, что Этли растоптал на берегу Велавы. Ритуал остановили, пленников перебили и вскоре колдуны-эльфы решили – люди не пригодны к жертве. На страдание людей, из-за таинственных горизонтов Запределья, приходят – Исчадия, так их называл автор манускрипта. В книге туманно говорилось: «…плоть их – плоть от Мириада, кровь их – яд для Мириада, суть их – торжество Мириада».

Эти знания Этли будет помнить еще несколько дней, а затем они исчезнут, оставив лишь смутные образы. Но не это беспокоило Этли. К такой особенности «Запределья» он уже привык. Но вот, то, что человек не может служить жертвой, неужели мудрецы-эльфы ошиблись? Он ведь точно знал, Мириад приходит на страдания людей.

***

Еще Этли всерьез заботило состояние Лавены. Израненной, физически и морально, ставшей вдовой при столь ужасных обстоятельствах. Правда о смерти Волгана знали только жители полуподвала, для всех остальных – докер уехал в Окицу, к родне. Даже Оттик считал так же. Этли и Таштаг сказали трактирщику, будто на его кухарку напали лихие люди, когда она возвращалась, проводив мужа в путь.

Лавену лихорадило. Раны на спине воспалились, жар испепелял ее, отступая лишь после того, как женщина принимала порошки, оставленные Руди. В ее глазах поселилась пустота, до жути глубокая, словно бесовская Бездна. И не мудрено! Как бы они не жили с Волганом, но вместе пробыли пять лет и тут такое! Человек, которого Лавена хорошо знала, сходит с ума и пытается убить ее. Размышляя об этом, Этли отгонял призраки прошлого, назойливо всплывающие из памяти.

Однажды он увидел, как Лавена разговаривает с Таштагом. Тот сидел на постели, сжимая руку женщины в своих огромных ладонях. Этли и подумать не мог, что злобный и циничный орк, способен на подобную мягкость.

О чем они говорили, Этли не спрашивал. Его и так терзала мысль, что из-за нерешительности, проявленной им, орк нарушил клятву. А для зеленокожего клятва значила очень много.

Хотя Руди и Таштаг, как могли проявляли участие, все же большая часть заботы о Лавене легла на плечи Этли. Руди продолжая врачевать женщину, однажды сказал:

- Мази и бинты не бесплатны, я бы рад отдавать их даром, но сам покупаю их.

Его красная шапочка куда-то исчезла и черные, как смоль волосы обрамляли худое лицо, с острым подбородком. Наверное, просто убрал, сменив шапочку на вязаный капюшон с оплечьем. На улице все-таки зима.

Раньше Этли как-то не придавал значения, что Тарны, главным образом, живут на доход Волгана. Лавена зарабатывала мало, а сейчас и вовсе осталась без денег. Скудного же дохода Этли, от редких писем и записок языковцев, едва хватало ему самому. Он разрывался между желанием быстрее перевести «Запределье» и необходимостью найти достойный заработок. А идти на поклон к Ностану не хотелось. Он все чаще приходил к мысли, что «Запределье» придется временно оставить и продать свое умение фехтовальщика, либо как схватнику, либо поступив на службу к одному из влиятельных людей города.

Сейчас, когда тошнота и головокружение отступили, Этли взял бумагу, перо и чернила. Он посмотрел на спящую Лавену. Надо заработать несколько медяков на сегодня, а вечером решит, как поправить дела.

***

В трапезной Этли сел за свободный стол, разложив на нем письменные принадлежности. Оттик, из-за прилавка, скорчил недовольную мину, но промолчал. Без Лавены, они с Сейлоком сбивались с ног на кухне. Дошло до того, что уже пару дней Оттик покупал хлеб у булочника, на соседней улице. Печь его сам, как Лавена, трактирщик не успевал. Этли подумал, что Оттик мог бы и оплатить содержание кухарки, пока она лечиться, но у этого скалдыря снега зимой не допросишься.

- Видал, сколько нищих на улице?

За соседним столом неспешно беседовали двое посетителей. Они с удовольствием уплетали похлебку со знаменитыми жаренными колбасками Оттика. Под ложечкой у Этли засосало, и он постарался не смотреть в ту сторону, но разве можно убежать от столь аппетитного запаха.

- Ага, словно весь Нищий двор переехал на Язык.

- И чего им у нас надо? Тут хорошей милостыни не получишь.

- Палкой по хребтине получить можно.

Оба рассмеялись.

Этли перестал прислушиваться к разговору и провалился в свои мысли. Из раздумий его вырвал скрип открывающийся двери. Холод с улицы ворвался в теплое помещение, а вместе с ним мерзкий, отвратительный запах давно немытого тела. Этли, как и другие посетители, уставился на вошедшего. Это был нищий. Одетый в лохмотья и рванину, с палкой в руках, он направился прямиком к стойке. Отросшие, нечёсаные волосы скрывали лицо оборванца.

Правда, кроме одежды и немытой шевелюры, человек больше ничем не напоминал нищего. Высокий, крепкий, он твердым шагом подошел к стойке и что-то шепнул, вытянувшемуся, как солдат в строю, Оттику. Тот побледнел, а затем, выскочив из-за стойки, закричал:

- Мы закрываемся! Закрываемся! Проваливайте все!

Словно на его голос, в таверну принялись входить нищие. Еще четверо, такие же рослые и крепкие, как и первый. Они молча встали, сжимая в руках палки. Посетители, недоуменно двинулись к выходу.

- Быстрее, быстрее, добрые люди! – поторапливали их оборванцы. – Да продлит Триединый ваши дни! Давай, быстрее!

Один из посетителей выкрикнул:

- Оттик, сейчас я приведу наших!

- Не надо, все хорошо! – заголосил в ответ трактирщик. – Приходите к обеду, здесь будет орк!

Поднявшись Этли с изумлением взирал на происходящее, стиснув, на всякий случай, рукоять корда. Уходить-то он никуда не собирался! Нищие молча встали у стен. Трапезная наполнилась такой вонью, что стало не по себе. Этли вопросительно глянул на Оттика, но тот вприпрыжку промчался за стойку и снова вытянулся.

Двое голодранцев вышли вслед за посетителями. Этли успел подумать, что Нищий двор, оттого и нищий, что эти бугаи проедают всю милостыню, оставляя остальным лишь крохи. Тут же дверь вновь распахнулась и те двое под руки ввели в таверну глубокого старика. Одетый в такие же лохмотья, как и остальные, такой же зловонный, дед придирчиво оглядел помещение. Один из сопровождающих снял с него войлочный колпак и Этли сумел получше разглядеть старческое лицо.

С потемневшего, как кора дуба, изрезанного морщинами лица взирали ясные глаза. В них Этли безошибочно разглядел ум и жестокость. Седые, жидкие волосы рассыпались на макушке, а кустистые брови, столь же седые, как и волосы, делали его похожим на филина.

- Когда-то, - слабым голосом произнес старец, - я сменил роскошь на нищету, ради моих людей, а ты Оттик, двигаешься в другую сторону.

- Да, мой господин, - тихо ответил трактирщик.

Во взгляде нищего мелькнуло презрение. Закончив оглядывать трапезную, он посмотрел на Этли:

- Ты говорил об этом человеке?

- Да, сударь, - вновь отозвался Оттик.

Вот это дела! Этли крепче сжал рукоять корда. О чем это рассказывал Оттик нищий братии?

- Подведите меня к нему! –приказал старик.

Бугаи бережно подвели его к столу.

- Не хватайся за оружие, - сказал старик, - мы всего лишь поговорим. Давай, присядем.

Не успели они сеть, как перед ними возник Оттик с двумя кружками пива.

- Надеюсь, это пиво достойно меня? – ядовито усмехнулся старик.

- Лучшее пиво на Языке, сударь, - Оттик почтительно попятился.

Старик хлебнул из кружки:

- Деньги не способны подарить вкус.

Он презрительно, одним пальцем отодвинул от себя кружку. Этли тоже пригубил, пиво было отменное, он даже не знал, что у Оттика есть такое.

- Не важно, как меня зовут, важно – кто я есть, - начал старик. – Я князь Нищего двора, еще меня называют ночным владыкой города. Ты можешь обращаться ко мне сударь, или ваша светлость.

Старик усмехнулся.

- Я – Аскель Этли.

Называющий себя князем Нищего двора кивнул:

- Я знаю. Давай, сразу к делу. Уже несколько дней, на Нищем дворе пропадают дети. Говорят, они слышат чарующую музыку, раздающуюся из недр холма Макуш, прямо под Цитаделью. Ты знаешь, что находится под Цитаделью?

- Остатки древней эльфийской крепости.

- Верно. Дети идут на звук и пропадают. Мы стараемся не соваться в эти катакомбы, но мне пришлось послать туда пару человек. Вчера. Ни один из них не вернулся.

- И при чем тут я?

- Мой хороший друг Оттик, - Князь пренебрежительно улыбнулся, обнажив гнилые остатки зубов. – Дал мне знать, что у него живет человек, замешанный в странной гибели торговца Акуна и жрецов из храма. А когда я расспросил своих подданных, оказалось тебя видели с неким Кнотисом Иртимаем, а на следующий день, его нашли в подвале собственного дома, мертвым, рядом с огромной экзотической зверюгой.

Он насмешливо взглянул на Этли:

- Поговаривали, так же, что сгинувшего за городом купца Атонила Саме, видели с тобой, здесь на Языке. Вот я и подумал, может быть такой человек мне и нужен, чтобы защитить моих подданных.

Этли молчал. Ввязываться в нечто непонятное ему вовсе не хотелось, но и «князь» этот, человек, судя по всему непростой, даром, что нищий. Просто так не пошлешь.

Старик смрадно выдохнул:

- Что бы тебе проще думалось, избавишь нас от этой напасти – получишь двадцать пять крон. Нищий двор, он ведь только снаружи нищий. Ну, а сгинешь, так на то воля Триединого. Так, что жду тебя сегодня, до темноты.

Он сделал знак своим, и крепкие мужики, подхватив старика под руки повели к выходу. Остановившись, глава нищих обернулся:

- Не придешь, пеняй на себя.

***

- Как это понимать? Кто этот дед? Что ты наговорил ему обо мне?!

Держа Оттика за грудки Этли навис над ним. Изо всех сил он сдерживал себя, чтобы не влепить трактирщику по лицу. Слишком много проблем от этой жигудины? Сначала жрецы, теперь нищие. Может отрезать ему язык?

Внезапно, сжавшийся Оттик вырвался, отступил на несколько шагов и бесстрашно посмотрел на Этли. Его лицо стало пунцовым, трактирщик сжал кулаки, словно готовился броситься в драку.

- Это! – выдохнул он. – Мое прошлое и оно всегда возвращается ко мне! Не всем повезло научиться махать клинком и резать людей, словно кур.

Ярость Оттика подействовала на Этли отрезвляюще. Трактирщик не был подлым человеком, жадным, да, но намеренно зла никому не желал. И все проблемы от него исходили либо от болтливости, либо из-за страха. Вот, как сейчас.

- Оттик, - уже спокойно произнес Этли, - давай, для взаимопонимания, объясни мне, кто этот старик, чего мне ждать от него и при чем тут твое прошлое.

Оттик тоже немного успокоился, он все еще тяжело дышал, дрожа всем телом от несвойственного ему припадка ярости. Он сел, навалившись на стойку и произнес бесцветным голосом:

- Я родился на Нищем дворе, и рос там же, лет до десяти, наверное. Ты знаешь, что значит ребенок для Гильдии нищих? Ребенок – главный добытчик, ему охотнее всего подают, и он приносит самую большую милостыню. Думаешь, князь нищих обеспокоился жизнями детей? Ха, его волнует только прибыль!

Трактирщик немного помолчал, собираясь с мыслями.

- Никто не знает имени этого старика, называют князь, ну или «мой господин», он не обижается. Говорят, он и в самом деле из княжьего рода. Но это все домыслы. Я не знаю, как было раньше, сколько помню, князь всегда стоял во главе Гильдии. Нищий двор – страшное место, кучка бездельников стоит во главе толпы бедолаг, которым не повезло родиться у более приличных родителей. Эти бездельники, ради своей праздности, готовы влачить нищее существование, отбирать кусок у слабого. Впрочем, их всех ты сегодня видел.

Оттик снова замолчал, потер виски.

- Теперь представь, что одного из нищих мальчишек забрал к себе приличный человек, вот, как меня, например. Узнав об этом, князь не находил себе место. Он и его подручные пытались выкрасть меня, пытались запугать моего приемного отца. Но он был крепким человеком!

Тут Оттик улыбнулся чему-то своему.

- Ты спрашивал, чего ждать от этого старика? Прошло несколько лет и, казалось, князь нищих отстал от нас. Но однажды, возле порога нашего дома, я обнаружил отрезанную голову отца. К тому времени я уже вырос, и не представлял интереса, как сборщик милостыни. Но князь просто решил отомстить. И отомстил. От меня Гильдия нищих так и не отстала, и время от времени я помогаю им по мелочам. И с ужасом жду, когда их князь попросит меня о большой услуге. А ему никто не отказывает, говорят, даже отцы города иногда спрашивают его мнения.

- Как думаешь, - спросил Этли, - он заплатит, как обещал?

- Смотря какие у князя планы на тебя, если он решит, что в будущем ты будешь полезен, то отдаст деньги. Если же, нет, в лучшем случае тебя выбросят с Нищего двора, раздев до нитки.

- А про музыку из холма ты слышал, что-нибудь, в детстве, когда жил на Нищем дворе.

- Нет, мы с друзьями пугали друг друга страшилками, что там живет древний эльф, обезумевший от одиночества, еще с тех времен, когда сарданарцы захватили крепость. И он, вроде как, убивает любого, кто проникнет в подземелья.

- Ты бывал там, или слышал, чтобы кто-нибудь исследовал катакомбы?

- Слушай, - устало выдохнул Оттик, - я был ребенком, мне и дела не было до подземелий Макуша, и, вообще, мне пора открываться.

Оставив Оттика в покое, Этли вернулся к столу и собрал письменные принадлежности. Хорошо бы, забрать Лавену и уйти к бесам из этой таверны. И пускай Оттика потом хоть на части режут, ему плевать. Но идти было некуда. Да и двадцать пять крон, эти деньги помогут ему не только позаботиться о Лавене, но и не беспокоясь, завершить перевод «Запределья». Отдаст князь нищих деньги или нет, вопрос будущего. Но, ведь он, Этли, умеет быть настойчивым.