Клан. Человеческий фактор

Глава 17. ОТТЕНКИ СЧАСТЬЯ

"Cчастье… Каждый из нас вкладывает в это слово что-то свое. Счастье — это снежная ночь и горячий чай, интересная книга и первый кривой пирог, теплые ботинки и уютный плед, когда холода становятся ближе, и неказистые первоцветы среди бурелома в лесу ранней весной, верно выбранная на "вилке" вероятность и треск живого огня, первые шаги сестренки и первая ночь без сна, разделенная на двоих. Это свитер, связанный мамой и Земфира в стареньком плейере, закат, плавно переходящий в рассвет, шепот моря и горячий песок под ногами. Неважно, какого цвета и в каких мирах — важно, что чувствуешь.

У каждого счастья свой вкус, свой запах, свое неповторимое ощущение, и оттенков счастья в палитре жизни — бесчисленное множество. Мы пишем себя и свои реальности каждое мгновение: запахом кофе и морскими ветрами, шелестом дождя по опавшим листьям в осеннем парке и звонкой капелью, радугой над рекой и паровозными гудками, стремлениями и мечтами, надеждами и разочарованиями, волей, что сильнее любых преград, глубокой нежностью и смертельными ударами. Счастье растворено в пространстве и времени, в мире и в нас самих. Вот я могла бы переместиться порталом, но попросила Виктора, чтобы дал мне выбор. И он дал — мой сильный, в чем-то авторитарный, но самый лучший мужчина. И я выбрала поезд. Потому что писать о счастье под перестук колес, зная, что тебя ждут, что есть те, кому ты нужен — это тоже счастье".

Кира дописала последнюю строку, отложила ручку, захлопнула блокнот и с наслаждением потянулась, едва не свалив с плеча задремавшего под мерное покачивание вагона Фила. Девушка уже предвкушала встречу с родными.

Девушка вышла из поезда на небольшом полустанке, закинула за спину спортивную сумку, зябко поежилась от порывов ледяного ветра и плотнее прижалась к Филу, привычно прикрывшему ее теплым черным крылом. Небосклон уже обсыпали звезды — в конце декабря темнело рано. Луна одиноко плыла среди них, как фонарь среди светлячков. Кира с фамильяром переглянулись, понимая друг друга без слов, и одновременно потянулись к лунному свету, чтобы спустя пару секунд возникнуть во дворе родительского дома.

Старенький, но уютный небольшой кирпичный домик, почти занесенный снегом, серебрился в лунном свете, словно елочная игрушка, светящаяся изнутри золотистыми прямоугольниками окон. Дворик, поросший сиренью, вишняком и виноградом, сейчас спал под снежным пуховым одеялом, а старые скрипучие качели, которые Кира по привычке толкнула, оказались примерзшими намертво. Последний раз она была здесь четыре месяца назад, незадолго до начала учебного года. Приехать получилось лишь сейчас.

Девушка встряхнулась, привела в человеческий вид глаза — не стоит лишний раз шокировать семью, и немного робея, нажала кнопку звонка. В доме раздался топот детских ножек, дверь распахнулась и на Кире паучком повисла светловолосая глазастая девчушка лет 7–8 в забавной фланелевой пижаме с вишенками — маленькая копия старшей сестры.

— Кира, Кира приехала! Я знаешь, как соскучилась? Сильно-сильно-сильно!

— Ох, Ника, задушишь! — засмеялась Кира, входя в дом. Под грузом сумки с одной стороны, а сестренки с другой она едва держалась на ногах. — А тяжелая какая стала, совсем невеста! Скоро перестану тебя поднимать!

— Это не я тяжелая, это ты дохлая! — хихикнула девчушка, вцепившись в сестру мертвой хваткой.

— Я дохлая? — грозно нахмурила брови Кира. — Ну все, кому-то подарков не будет!

Фил одобрительно захлопал крыльями.

— Доминика, а ну-ка слезь с сестры! — строго цыкнула на мелкую немного припозднившаяся мама, торопливо вытирающая руки кухонным полотенцем. — Вот же стрекоза… Кира, замерзла наверно? Поставь эту дылду на пол и пошли пить чай! И хоть обнимемся, что ли.

— Привет, мам, — Кира бросила сумку на пол, с трудом отцепила от себя Нику и обняла мать. — А где папа и бабуля?

— Отец на заработки уехал, в поселке совсем работы нет, — вздохнула женщина. — А бабуля сериал какой-то смотрела и задремала, сейчас разбудим.

— Еще бы не задремать, если ее любимый футбол не показывают. Одни сериалы и остаются, — сочувственно покачала головой девушка, входя в кухню, полную умопомрачительных ароматов — мама готовила праздничный ужин. — Ника, да отцепись ты уже, дай поговорить с мамой!

— Подарки, подарки! — защебетала девочка. — И киндер-сюрприз!

— Какой тебе киндер-сюрприз? — возмутилась мать. — А кто не слушается, в комнате не убирает, математику не учит и суп не ест?

— Папа! — невинно пожала плечиками Ника. Кира расхохоталась — в логике мелкой не откажешь.

Сдержанно улыбнулась и мать, разливая по кружкам чай с душицей.

— Вот так и живем: и папа у нас не слушается, и дочка в него пошла. Одна бабушка ведет себя нормально.

— Не обольщайся, ма, это до первого футбольного матча, — хмыкнула Кира и потянулась к кружке. Чай с душицей она любила. — А подарки будут, но не сейчас, а под елочку — так интереснее! — последняя фраза относилась к маленькой непоседе.

— А если я под елочку раньше залезу? — хитро прищурилась девчушка, не отходящая от сестры.

— Подарки заколдованы, если кто полезет без разрешения — в учебники математики превратятся! — серьезно ответила Кира. — Держи пока киндер-сюрприз, а на все остальное наберись терпения.

На ладони Киры возникло любимое всеми детьми шоколадное яйцо с игрушкой внутри. Довольная Ника цапнула яйцо и рванула в свою комнату — ей не терпелось достать игрушку. Мать бросила на Киру настороженный взгляд.

— Избалуешь… А что это было, что все это значит?

— Перенос, обычная бытовая магия, — ответила девушка, потягивая чай. — Ерунда, не обращай внимания.

— Ладно, — замяла тему женщина. — Лишь бы с учебой нормально было. Как сессия? Давай зачетку.

— Cейчас! — в руке Киры поочередно возникли мобильный телефон, пачка сигарет, блокнот и кассетный плейер. — Тьма, не то, вот же она! — наконец появилась и многострадальная зачетка, которую девушка гордо протянула вздрогнувшей матери. — Вот, смотри! Даже без троек! Мам, ну что ты подпрыгиваешь, будто первый раз мага видишь!

— Да ну тебя, отвыкла просто. Не каждый день такое увидишь, да и прежде не замечала за тобой таких способностей, только телекинез и то нечасто, — махнула рукой мать, села напротив дочери за стол и переключилась на зачетку.

— Я же взрослею, и от меня уже не только геморрой, а толк есть, — довольно улыбнулась Кира, наблюдая за степенно вплывающей по воздуху на кухню спортивной сумкой. — А вот и вещественные доказательства!

Мать Киры и вновь возникшая в дверях сестренка, притащившая следом разбуженную бабушку, торопливо завязывающую пояс халата, с удивлением наблюдали, как из недр сумки появились дорогие конфеты, шампанское, упаковка молотого колумбийского кофе — одного из лучших, балык, мандарины, виноград и маленькое чудо — лукошко ароматной лесной земляники, наспех набранной вместе с Виктором в одной из

соседних реальностей. На все гостинцы Кира заранее наложила стазис, чтобы в дороге продукты не испортились и не потеряли вид. И судя по тому, с каким восторгом запустила в лукошко шаловливые ручонки Доминика, сюрприз удался.

— Это все, конечно, замечательно, — наконец, вскинула удивленные глаза мать. — Только будь добра, объясни, откуда такое …изобилие? Ты никуда не влезла, дочь? Надеюсь, никакого криминала?

Улыбка медленно сползла с лица Киры. Она невольно бросила непонимающий и слегка обиженный взгляд в сторону Фила, растянувшегося на багетах под потолком, словно хотела, чтобы крылатый объяснил, что же она сделала не так, чем вызвала такое недоверие. Невидимый для остальных фамильяр, словно извиняясь, пожал крыльями и отвернулся, махнув хозяйке крылом. Слова здесь и сейчас были лишними, как и его участие.

— Галя, ну что ты дивчину расстраиваешь, — проворчала бабушка, занимая свое место за столом. — Она ж вона как расстаралась, даже ягодки среди зимы достала где-то. Дефицит! А ты все — криминал, криминал…

— Ничего опасного и противозаконного, — резковато отчеканила Кира, сузив глаза. — За последний месяц я неплохо подзаработала, помогая людям решить проблемы с учебой, и все это, простите, изобилие заработано честным упорным трудом.

— И как же ты решала эти проблемы? — уточнила мать.

В мыслях женщины Кира не уловила попыток ее уколоть — только тревогу. Мать боялась. Матери всегда боятся — криминала, дурной компании, армии, тюрьмы, отчисления, чужого равнодушия и жестокости по отношению к своим детям. Тем более, в разлуке. А в ее ситуации — еще и неизвестности. Как непредсказуемость человеческого фактора вносит свои коррективы в игры магов, так и мир за пределами привычного восприятия пугает людей. Не потому, что он плох или особо опасен — опасностей хватает везде. Просто люди зачастую боятся собственных иллюзий.

— Контрольными барыжила, — вздохнула девушка. На душе у нее скребли кошки, зарывая недоверие и подозрения матери. — А еще на работу устроилась, в строительную компанию. Шабашки — хорошо, но сегодня они есть, завтра нет, а мне стабильности хочется. После праздников переведусь на свободку или заочку и буду работать.

— А потянешь? — усомнилось старшее поколение Макаровых, в то время, как самое младшее под шумок опустошало лукошко и уже поглядывало на конфеты.

— Потяну. Это важнее, чем штаны за партой бесплатно просиживать, да и при трудоустройстве обычно больше смотрят на опыт, чем на диплом.

— И как же тебя туда взяли, на втором-то курсе? — смирилась с решением дочери Галина Макарова.

— Я маг, мама! Удивительно и стыдно было бы, если бы меня туда не взяли.

— Уже сочувствую твоему начальнику, — покачала головой мать. — Представить не могу, как он будет с тобой справляться!

Фил громко фыркнул и едва не свалился со своего насеста. Кира покраснела и втихаря погрозила фамильяру кулаком, пока мама отвернулась — какими методами Высший будет справляться, было очевидно. Но матери об этом знать не обязательно. Слава Богам, что Фил в своем обычном состоянии для нее невидим, иначе у родительницы возникла бы масса вопросов, на которые дать ответ дочурка пока была не готова.

— Известно как, — скептически оглядев хозяйкин кулак, Фил сделал вывод, что это не представляет для него угрозы. — У начальства свои методы: выговор, строгий выговор с занесением в Хроники Акаши, штраф, отработка, увольнение переводом за Грань и самое-самое страшное — расторжение договора. Ну или мать твою… вызвать для продуктивной беседы, если все остальное окажется безрезультатным… — фамильяр задумчиво перебирал варианты, загибая когти на лапе.

— Гад летучий, с трибуны вещающий! Тоже мне, знаток трудового кодекса! За хвост бы тебя оттуда стащить, — мысленно фыркнула Кира в ответ на обозначенные Филом перспективы.

— Насилие — последний козырь дилетантов! — драматично изрек Фил. Но хвост на всякий случай спрятал под крыло.

— О чем задумалась? — по-своему расценила возникшую паузу мать, доливая всем чай. — А покраснела! Чисто помидор, такого за тобой не замечала. Уж не влюбилась ли ты?

— Ты что, мам! Ну у тебя и шуточки, — слишком поспешно ответила Кира. — Просто наконец-то согрелась, чай у тебя восхитительный! Налей-ка еще чашечку…

— Смотри мне, — мать для порядка пригрозила ей пальцем, вызвав смех бабушки и непонимание сестры. — Ты в городе для того, чтобы учиться и работать, загуляешь или не дай бог нагуляешь — домой можешь не возвращаться! А ухажеру твоему уши оборву, и вообще жизнь одной сплошной сессией покажется!

Фил едва не свалился с верхотуры второй раз. Усы фамильяра как-то подозрительно забавно дергались.

Галина Анатольевна, добрая, но строгая и любящая дисциплину женщина, умела быть убедительной.

— Дзин-н-н-нь!

Настольная лампа, неловко задетая хвостом Ала, благополучно приземлилась, зацепив шнуром кружку, забытую кем-то из хозяев на рабочем столе. Кружка с жалобным звоном рассыпалась осколками, разбрызгивая вокруг остатки кофе. Мантикоры обреченно переглянулись и убрали шахматы, на проигрыш в которые Ал и отреагировал возмущенным маханием хвостом, повлекшим мини-разгром кабинета Виктора Андреевича. За который им влетит обоим, вне зависимости от результатов игры — после отъезда Киры настроение хозяина ушло в такой же минус, как и погода за окном, и угрозы оборвать хвосты братья слышали все чаще. А отсутствие Фила ощущалось мантикорами почти как пресловутый оторванный хвост. Даже любимые игры казались монстрам пресными и скучными, и играли Ал и Дэм теперь больше по привычке, чем для удовольствия.

— Какой кандидат на упокоение это сделал? — бесстрастно задал вопрос вошедший на шум Виктор, мгновенно оценив обстановку.

— Я, хозяин, — опустил голову Ал, выйдя вперед. Мантикоры даже не думали изворачиваться или врать магу — бессмысленно.

— И как же ты, чудо хвостатое, обоснуешь этот бардак?

— Стакан разбился — к счастью, разбилось счастье — к стакану! — ляпнул Ал, вызвав сдавленное хихиканье Дэма.

Ивашин вздохнул, медленно вернул лампу на положенное место, наскоро сплетенным заклинанием чистоты уничтожил кофейные пятна на полу и стене, а также телепортировал осколки разбитой кружки в мусорное ведро. Мантикоры молча наблюдали за уборкой, поджав хвосты.

Приведя кабинет в нормальный вид, маг молча подошел к бару, плеснул в бокал виски и расположился в кресле, разглядывая мантикор, словно невиданных зверей.

— Скажите на милость, к какой расе вы принадлежите? — наконец, нарушил молчание маг.

— Мантикоры мы, — вразнобой ответили ничего не понимающие мантикоры.

— А я вот не вижу здесь ни одной мантикоры, — маг задумчиво покачивал в руке бокал, изучая рассеянным взглядом его содержимое. — Передо мной сейчас находится одна свинья и один попугай.

— Простите, шеф! Мы больше не будем свиньями, честное слово, — раздались голоса нелюдей. Оба мантикора уже поняли, что зря переступили грань допустимого в общении с хозяином. В отсутствие молодой хозяйки это было равносильно самоупокоению.

— Как же мне настодемонели ваши выходки! — скривился Виктор. — Чем больше вам сходит с лап, тем больше вы наглеете. Так пускай же ваше внешнее соответствует внутреннему. Ab exterioribus ad interiora!

Глаза Высшего полыхнули вспышкой голубовато-белого резкого света. С ладони, направленной в сторону провинившихся, сорвались такие же всполохи, собравшиеся в гармоничное плетение — энергетическое выражение заклинания. Спустя пару мгновений вместо Ала в кабинете оказался упитанный розовый поросенок, ошалевшими глазами уставившийся на крупного хохлатого попугая, в которого превратился Дэм.

— Шеф, простите великодушно, — пытался сказать наказанный мантикор. Но вместо осмысленной речи у него вырвалось лишь банальное "хрю". Брату повезло не больше — видимо, попугаю для освоения родной речи необходимы тренировки. Пока что Дэм лишь проскрипел нечто невразумительное, отдаленно напоминающее высказывания Киры, готовящейся к экзаменам.

— А теперь брысь отсюда, нечего свиньям в кабинете делать. И попугай здесь лишний.

Оба фамильяра исчезли прежде, чем он договорил. Не первый раз их наказывали подобным образом, и это было явно предпочтительнее упокоения.

Проводив их взглядом, Виктор какое-то время еще сидел в кресле с бокалом, погруженный в свои мысли.

— Проклятие! Какого демона я даже сейчас думаю об этой зеленоглазой ведьме? — маг одним махом допил виски, поднялся и подошел к зеркалу, покрытому тканью. Сдернув ткань, он еще пару минут стоял в раздумьях, вглядываясь в зеркальную глубину, уже подернутую белесым туманом — родовой артефакт чутко реагировал на волю хозяина. Вскоре туман рассеялся, и в зеркале проявилась комната, освещенная ночником, тихо светящимся на заваленном книгами письменном столе. В мягком полумраке комнаты маг увидел две разделенные тумбочками узкие кроватки, на одной из которых, прислонившись спиной к оклеенной постерами стене, в позе лотоса сидела Кира в пижаме. Как обычно, с Филом на плече. Рядом, болтая босыми ногами, присоседилась маленькая глазастая девчушка с длинными светлыми волосами — сестра.

— Ки-и-ир! Ну расскажи еще про волшебников! — мелкая умильно склонила голову к плечу.

— Ни-и-ик, вот узнает мама — по шее получим!

— Не расскажем — никто не узнает, — хихикнула глазастая. — Вот правда, что они очень страшные, опасные и злые? Или это мама с папой так пугают, чтобы я слушалась?

— Всякие бывают, наверное, — пожала плечами Кира, выдернув Фила из полудремы. — Но наша пра ведь не страшная была? И меня же ты не боишься?

— Я ее не помню, — огорчился ребенок. — А тебя-то чего бояться? Ты хорошая, и конфетами всегда делишься, и не обижаешь никого. Только мальчишек бьешь, но они же дураки!

— Почему дураки? — заинтересовалась Кира.

— Плюются, за косички дергают, а еще снегом мылят возле школы! Особенно Гоша и Денис! — наябедничала Ника.

— Действительно, дураки, — засмеялась Кира. — А ты не ной, а сама намыль их снегом возле школы. Сразу зауважают, а может, и поумнеют.

— А вот была бы я магом, я бы их в полосатых лягушек превратила! — девочка даже покраснела от обиды.

— Почему же именно в полосатых?

— А зеленые — скучно и это… бананово, вот!

— Банально, — улыбнулась Кира, потрепав сестру по голове. — Может, еще будешь, и превратишь. А если будешь Высшей — вообще в другой мир их отправишь.

Виктор рассмеялся — такой трактовки способностей Высших он еще не слышал.

— А ты когда-нибудь видела Высших? — глаза ребенка, так похожие на глаза старшей сестры, загорелись любопытством. Похоже, это у них родовая черта.

— Ну, можно сказать, встречались.

— И они тебя не забрали и не съели? — удивилась девочка.

— Нет, они девочек не едят, — словно государственную тайну, шепотом сообщила Кира.

— А что тогда делают, что все их так боятся? — задала логичный вопрос Ника.

— Рефераты писать заставляют. На 30 листов! — вздохнула девушка. — А это еще хуже…

Изображение перед глазами откровенно веселящегося Высшего пошло рябью и исчезло. Вместо комнаты в доме Макаровых в зеркальной глубине проступило изображение огромной ванной в бело-голубых тонах и до боли знакомое женское лицо.

— Ну, здравствуй, любимая, — криво усмехнулся Виктор. От его веселья не осталось и следа. — Не прошло и три года. Чем обязан сомнительному счастью снова тебя увидеть?

Оба понимали, что вопрос риторический. Но пока что маг и суккуб лишь оценивали друг друга, как оценивают противника бойцы на ринге или осторожно кружащие в смертельном танце хищники, не решающиеся напасть. Пронзительный взгляд ультрамариново-синих глаз и тяжелый — серебристо-серых схлестнулись, словно клинки. Тамила не выдержала первой и отвела взгляд.

— Все еще злишься, — вздохнула женщина, тряхнув густыми, черными, как Бездна, волосами, которые сводили Высшего с ума. Она не ошиблась — Аверьян оказался крайне полезен, ее магический резерв на ближайшее время был полон, и Тамила, восхитительно-прекрасная, как экзотическая змея или ядовитый цветок аконита, была готова играть снова. — Зря. Время проходит, все меняется.

— Кроме лживых и продажных тварей, — сузил глаза Виктор. — Сущность неизменна, и ты знаешь это не хуже меня, Тами-и-ила.

Последнее слово рассекло пространство, словно катана. В голосе мага звенела сталь, а от его взгляда, полного холодной ненависти, по позвоночнику суккубы пробежал холодок. Холеная красавица едва заметно передернула плечами, почти не скрывающий ее совершенного тела прозрачный халатик разошелся, обнажая идеальную, словно шедевр скульптора, высокую грудь, заскользил вниз, обрисовывая каждый соблазнительный изгиб, открывая мужскому взгляду бархатистую кожу, нежную и гладкую, словно лепестки магнолии.

— Это не мешало тебе хотеть меня. Ты и сейчас меня хочешь, хоть и упорно отрицаешь очевидное, — промурлыкала суккуба, обжигая мага откровенным взглядом, полным призыва и сладкого яда, таящим такие жаркие и откровенные обещания, от которых внутренний Огонь взбесился, вспыхивая в жилах и ауре напалмом, подчиняя тело, поглощая разум. Мужчине стоило огромных усилий воли, на пределе возможностей, усмирить тело, против воли поддающееся магии слияния, и погасить дикую вспышку желания, смешанного с яростью, ненавистью и отвращением.

— Не обольщайся, нежить. Обычная физиология и побочка от слияния, — ухмыльнулся маг, выводя в воздухе замысловатый узор. Из огненных линий сложилась Печать Отрицания, ослепившая обоих мощной вспышкой, подобной бесшумному взрыву, ощутимо тряхнувшему особняк. Печать бесследно слизнула наваждение, поглотив мощный заряд Силы, направленной Тамилой на его создание, и с тихим печальным звоном рассыпалась багряными и золотистыми искрами.

Глаза суккубы наполнились яростью, по коже век и губ снова зазмеились крокелюры. Проклятие! Высший, тварь, оказался сильнее и умнее, чем она рассчитывала — наука пошла ему впрок. А она оказалась слишком самонадеянной, недооценила противника и как результат — разгромно проиграла. Из этого необходимо сделать выводы. А пока снова придется выкручивать руки Аверьяну, пока нет доступа к более вкусным источникам Силы. Пробормотав заклинание, Тамила поспешно закрыла зеркальный коридор — такую роскошь, как показываться перед бывшим супругом в столь жалком виде суккуба не могла себе позволить.

Когда Виктор снова обратил взор к зеркалу, изображение уже исчезло, а сама зеркальная поверхность медленно затягивалась Тьмой. Тьма жадно пожирала остатки видений и любой падающий извне луч света, отчего зеркало перестало отражать даже окружающую обстановку и превратилось в черный провал. Маг, измотанный, словно после тяжелой схватки или болезни, устало накрыл его тканью, отошел к бару и снова плеснул себе виски. На этот раз — полный стакан. За окном медленно, словно нехотя, занималась заря, раскрашивая рассветное небо нежными, как лепестки магнолии, оттенками счастья.

Счастья с привкусом гари и медленного яда. Счастья, которое горше мяты и смертоноснее аконита.

Кира и Доминика, сопровождаемые эскортом в лице Фила, смеясь, сбежали вниз, к скованной льдом реке. Гулять с сестрой девушка любила, и провести с ребенком время ее не надо было просить дважды. Погода сегодня выдалась замечательная, и прогулка получилась чудесная. Сестры исходили все любимые места в поселке, от души накатались с горки, наигрались в снежки и, почувствовав усталость, решили напоследок завернуть к реке, прежде чем идти домой ужинать и пить ароматный чай с бабушкиными пирогами.

— Ника, а где варежки? — обратила внимание старшая сестра на голые ручонки младшей, которые девочка неловко прятала в рукава оранжевого пуховичка.

— Ой, не знаю, — растерялась глазастая Ника. — Наверно, потеряла…

— Ну ты талантище! Это ж надо умудриться — варежки на резинке посеять! — улыбнулась Кира. Но улыбка вышла немного грустной и натянутой.

Дом обычно действовал на Киру умиротворяюще. Но теперь что-то неуловимо изменилось. Все на первый взгляд осталось прежним — и в то же время чего-то не хватало. Изменились не родные, не дом, не реальность — изменилась она сама. Сама того не желая, своими резкими словами мать попала в точку, и помучившись несколько дней, подобно мантикоре, жалящей себя своим же хвостом, Кира нехотя признала, что ее чувства к демонову наследнику драных штанов оказались сильнее, чем она предполагала, и вовсе не ограничиваются рамками Договора. И теперь, даже проводя долгожданные дни покоя и отдыха с семьей, наслаждаясь передышкой, девушка-маг скучала по тому, кто остался в городе, и с кем осталось ее сердце.

Только сейчас у Киры появилось немного времени и возможность осознать ситуацию, в которой она оказалась. Нет, она ни о чем не жалела и с нетерпением ждала новой встречи с Виктором. Помимо того, что от одной мысли о близости с ним тело загоралось желанием и посылало рассудок к демонам, девушке была очень приятна ненавязчивая забота мага, его защита, настолько весомая, что казалась осязаемой, мимолетные прикосновения в кабинете во время занятий или в автомобиле, тепло, проскальзывающее в холодных серебристых глазах при виде нее. Но навязчивые мысли о том, что Высший всего лишь исполняет букву Договора, и ее так не вовремя пробудившиеся чувства нужны ему, как демоновой праматери — повышенная стипендия, ощутимо портили девушке настроение. А невозможность поделиться своими тревогами с близкими вынуждала обычно неунывающую и общительную блондинку все больше помалкивать и уходить в себя. Фил, к сожалению, со своим нечеловеческим восприятием мало чем мог бы ей помочь, скорее бы по-доброму высмеял. И как бы ни привыкла юная ведьма к подколкам фамильяра, как бы ни была сама остра на язык, высмеивание чувств, робко, словно подснежники, впервые распустившихся в ее душе, было бы больно. А если их растопчет сам маг, в своей обычной холодно-язвительной манере — будет больно вдвойне. И поделом.

Порой Кира задумывалась, а каково это было бы, если бы иерарх ее любил? Наверное, восхитительно. И тут же себя обрывала, пытаясь донести до глупого сердечка мысль, что это бред болотного василиска, внесезонное обострение психического расстройства, критичный узел на активной линии реальности и до такой дурости, как влюбиться в Ивашина, не додумалась бы даже ветреная Машка. Кира пыталась доказать сама себе, приводя разумные доводы, что договор — венец отношений между магами, что о таких условиях, как предложил Виктор, такая бестолочь, как она, и мечтать не смела, что должна быть счастлива и благодарна за нежное, бережное отношение, проявлять которое по Договору иерарх был совершенно не обязан, будь она хоть трижды девственницей… Но бестолковое сердце не слышало разумных доводов, договора ему не хватало — хотелось взаимности. Глупое, нереальное, смешное желание, за которое Кире хотелось от души навешать себе подзатыльников. Самой, раз мать с воспитательными мерами инициативы не проявляет.

Еще сильнее усугубляло душевное состояние Киры отсутствие спортзала, который, как известно, выбивает дурь из башки. Поэтому долгим прогулкам и подвижным играм с сестрой на свежем воздухе девушка была рада не меньше, чем повышенной стипендии. Понимая, что ее мысли и чувства для мага прозрачнее вот этих демоновых сосулек, она опасалась встречи с ним и одновременно жаждала ее. В конце концов, решив, что первым делом при встрече с Высшим любой ценой выклянчит давно обещанные ударные тренировки по контролю мыслей и эмоций, а также по боевым искусствам — нечего жевать сопли, нужно учиться, пока дается шанс — девушка пришла с самой собой к шаткому компромиссу и немного успокоилась. Сверхнагрузки всегда помогали, не подведут и в этот раз. Фил только молча качал головой, ловя задумчивый и немного грустный взгляд молодой хозяйки.

Здесь же, на заснеженном берегу скованной льдом реки, когда в лицо бьет понизовый ветер, щеки горят от мороза, над рекой ловит ветер Фил, периодически ныряя в низкие жемчужные облака, а снегом запорошены штаны, пуховик и даже шапка, грустить просто невозможно. В памяти девушки лишь встала картина той волшебной ночи, когда вместе с Виктором они лепили снеговика и превращали его в танцующего голема, разбивая тишину ночного города счастливым смехом. И сейчас, пытаясь согреть дыханием замерзшие, несмотря на варежки, руки, она невольно вспомнила, как совсем недавно то же самое делал маг — уверенно, заботливо, интимно, отчего волны тепла прокатывались по всему телу.

Кира улыбнулась своим мыслям и переключила внимание на Нику, уже так извозившуюся в снегу, что больше напоминала того самого голема, чем нормального ребенка, за что им обеим точно влетит от матери. Пожалуй, перед возвращением домой стоит подсушить сестренку магией. Да и себя заодно.

Размышления девушки прервали два возникших ниоткуда снежных вихря. Не успела Кира задвинуть сестру за спину и шарахнуть по угрозе предупреждающей молнией, как снежные смерчики опали, являя перед девушкой большого попугая, восседающего на забавном розовом поросенке. Поросенок дышал, словно загнанная лошадь, и жалобно похрюкивал, а вид попугая навевал мысли о том, что птичка с боем прорывалась через кошачьи рубежи — дикий взгляд и растрепанные перья выдавали чудом спасшуюся из когтей жертву. Заметив неладное, с неба камнем упал Фил, угрожающе шипя и расправив мощные крылья. Попугай вытаращил на него глаза, мелко задрожал и нырнул в снег.

— Фил, постой! — Кира переключилась на магическое зрение. — Это же Дэм и Ал! Только не Дэм и Ал…

Последняя фраза девушки была полна удивления, граничащего с шоком. Фил занял привычное место на ее плече, откуда теперь рассматривал друзей. В глазах свина застыла мрачная решимость, как у аристократа, идущего на эшафот. Высунувший голову из снега попугай скорее напоминал перископ подводной лодки. В округлившихся поначалу глазах черного фамильяра с пониманием ситуации появлялись искорки веселья, а усы уже подергивались от беззвучного хохота. Такое зрелище Фил явно не скоро забудет, и явно не раз при случае припомнит, чтобы взбодрить мантикор.

Кира смотрела на то, во что превратились мантикоры, со странной смесью радости от встречи, удивления и сочувствия. Это казалось каким-то неправильным, даже противоестественным. Непроизвольно глаза девушки затянулись хрустальными прожилками, постепенно заполняющими ауру и тонкими веточками протянувшимися к наказанным фамильярам. Короткая вспышка — и на месте животных снова очутились мантикоры, ошарашенные, но принявшие нормальный для своей расы внешний вид. Удивление в хищных красных глазах уже сменялось благодарностью.

— Спасибо, хозяйка! Без тебя мы бы до лета могли такими остаться! — радостно замотали хвостами мантикоры.

— Так не остались же, — на лице девушки расцвела улыбка. По мантикорам она уже успела соскучиться. — Идем, бабушкиными пирогами угощу. Заодно и расскажете, за какие заслуги перед отечеством Виктор Андреевич в домашний скот и птицу вас превратить не поленился.

Дэм, все до конца не верящий, что он больше не попугай, с опаской посматривал на Фила, вальяжно развалившегося на хозяйкином плече, и в глубине души завидовал кошаку. В отличие от фамильяра Киры, на способ, которым молодая хозяйка освободила их от заклинания, наложенного Ивашиным, мантикоры не обратили внимания.

… Спустя неделю

— Ты зачем мантикор обижаешь?

— Ты зачем мантикор распускаешь?

Допоздна засидевшийся в офисе Виктор устало потер глаза и отложил в сторону распроклятую папку, увидев, как на фоне огромного панорамного окна из лунного света соткался хрупкий девичий силуэт. Хрустальные прожилки в ауре "силуэта" полыхнули особенно ярко и медленно угасли. Обе фразы прозвучали одновременно, и после почти трехнедельной разлуки казались едва ли не признанием в любви.

— Они очень милые и не заслуживают такого обращения. И вообще, они еще маленькие!

— Они вконец обнаглели и распоясались, а по дисциплине — так все гайки разболтаны! — снова одновременно произнесли маги и рассмеялись.

— Поговорим об этом дома, — отложил Виктор проблемный вопрос. — Кофе, коньяк или сразу порталом перенести? У меня здесь еще дела.

— К демонам их! — фыркнула Кира, перетекая по кабинету в сторону рабочего стола. — Если бы я сюда не перенеслась, ты бы тут уже паутиной покрылся и оброс поганками…

Вспомнив, чем окончился подобный разговор в прошлый раз, девушка густо покраснела, смущенно отводя нечеловечески большие, светящиеся неоном лимонно-желтые глаза с вертикальными зрачками. Вернуться в человеческий облик она еще не успела, смена ипостасей пока давалась ей с трудом. Мужчина многообещающе улыбнулся, поймав ее взгляд, поднялся из-за стола и перехватил девушку прежде, чем она снова успела переместиться.

— Доиграешься, не выйдешь из этого кабинета, — едва сдерживаясь, чтобы не повалить ее на стол, предварительно смахнув на пол документы, пригрозил маг ей на ушко.

— Доиграешься, перенесу через Аксоль, и не грусти, — демонстративно потянулась Кира к лунному лучу.

— Угрожаешь магией вышестоящему? — прищурился Виктор и медленно провел ладонью по щеке девушки, пряча в глубине глаз огонек вспыхнувшего желания. — Где ты только всего этого набралась?

— Хороший учитель попался. А я быстро обучаюсь, в резюме правда написана, — невинно ответила девушка и пожала плечиками. Светлые волосы, рассыпанные по плечам, от этого движения засияли чуть ярче.

— Не сомневаюсь. Но у нас будет масса возможностей проверить твою обучаемость.

Мужчина приподнял блондинку за бедра и усадил на рабочий стол, не обращая внимания на документы и лишь небрежно отодвинув их в сторону. Раздвинув коленом ее ноги, он протиснулся между бедер девушки, привычно обтянутых синими джинсиками, в данный момент бесившими мага одним своим существованием. Хрустальные прожилки в полыхнувшей ответным огнем ауре девушки замигали активнее, подстраиваясь под участившийся пульс. Маленькие ручки кольцом обвили шею мага, словно единственную опору. Виктор, словно опомнившись, бросил скользящий взгляд в сторону незапертой двери, в которой послушно сам собой повернулся ключ.

— Некоторые вещи не меняются. У тебя не только методы допроса, м-м-м, своеобразные, методы тестирования тоже… внушают. Но мне нравится, проверяй, — Кира прикусила губу и прикрыла глаза, на цвет и внешний вид которых ей было уже плевать.

— Хорошая девочка, — ладони Виктора уверенно скользнули под рубашку, оглаживая упругую грудь. — Красивая, способная, желанная… Моя…

— Я… это… — мысли Киры плавились, растекались плазмой, разлетались на осколки, оставляя лишь ощущение острого неутолимого голода и дикое, первобытное, сметающее все, подобно первородному Хаосу, желание.

— Не сейчас, малыш. Все в Бездну, нет ничего, что не могло бы подождать, девочка моя…

Послав все к демонам, их праматери и многочисленным родственникам, мужчина одной рукой притянул девушку за затылок, яростно завладел ее губами и принялся жадно, ненасытно целовать, вторгаясь языком в ротик и продолжая ласкать мягкие полушария, льнущие к ладони, пока немного напряженное от смущения тело в кольце его рук полностью не расслабилось. Прикосновение губ, кожи, растрепанных шелковистых волос, сплетенные в узел взгляды, жидкое пламя, разливающееся по телу — до исступления, почти до боли.

— Твоя, — выдохнула девушка, мягким воском выгибаясь в его руках, уже забыв о том, что перенеслась сюда исключительно для того, чтобы выцыганить у Высшего обучение самоконтролю и управлению эмоциями. Хотя, сейчас самоконтроль и управление эмоциями полетели к демонам даже у него самого — при одном виде того, как с готовностью откликается на его ласки тело девочки, таявшей, как сахар и сжигающей его дотла. Он ловил ее вздохи и тихие стоны, беспомощный, затуманенный взгляд, от которого внутри разверзалась алчная Бездна, пил сладкий дурман ее поцелуев, растворялся в ней, как коньяк в кофе — обжигающе, бесповоротно и до конца. Сейчас маг желал ее всю, целиком и полностью, каждой мыслью, эмоцией, движением, каждой клеточкой тела и частичкой души, до последней искорки в ауре.

— Тьма и Хаос, не сорвись, идиот, она несовершеннолетняя, изувечишь ауру, — напомнила Виктору часть сознания, из последних сил удерживающая остатки контроля. Хрипло выдохнув что-то среднее между благословением и проклятием, маг оторвался от девушки, подтолкнул ее, заставляя лечь на спину, и нетерпеливо расстегнул молнию ее джинсов, мешающую добраться до вожделенного местечка между ног, уже истекающего соками страсти и мучительно ноющего от желания — на этом уровне близости каждое ощущение девушки воспринималось, как свое собственное.

Одно движение — и демоновы джинсы полетели на пол. Сверху белым флагом их увенчали трусики. Затем раздался треск, и на пол спланировала рубашка. Точнее, то, что было ею минуту назад. Оставшаяся обнаженной Кира слегка покраснела и попыталась приподняться на локтях, но оказалась снова опрокинута на спину с разведенными ногами, между которыми уже вовсю хозяйничали наконец дорвавшиеся до желанной плоти мужские пальцы, лаская, играя, поглаживая, проникая внутрь, пока губы Виктора попеременно накрывали то одну, то другую грудь, нежно обводя языком контуры напряженных от желания розовых вершинок, до исступления прокладывая дорожки дразнящих жарких поцелуев по ключицам и шее. Полированная поверхность стола приятно холодила разгоряченную кожу, и хотя он и был несомненно тверже кровати, это казалось совершенно неважным. Пряжка ремня тихо звякнула, раздался звук расстегиваемой молнии внезапно ставших тесными мужских брюк, и нежные

влажные лепестки раздвинула напряженная мужская плоть, медленно и сладко погружаясь вглубь тугой горячей женской — до упора, до безумия, накрывающего обоих лавиной острого, пронзительного удовольствия.

В висках девушки гулко грохотал пульс, дыхание сбилось, стало частым и судорожным, глаза снова затянулись хрустальной дымкой, смешавшейся с расплавленным золотом ауры. Она с тихим стоном выгнулась в руках мага, откидывая голову, подалась бедрами ему навстречу, ловя заданный им ритм — медленно, словно пытаясь прочувствовать ее всю, вперед, так же медленно — назад и снова вперед, наращивая темп, с каждым разом быстрее, яростнее, резче. — Еще… пожалуйста… да, сильнее, — от наслаждения у Киры кружилась голова, почти как после магической перегрузки. Слова, мысли — все терялось, ускользало, растворялось, тонуло в пучине удовольствия, отключающего разум, оставляющего только ощущение его пульсирующей плоти внутри нее, его запах, дурманящий и притягательный, обволакивающий каждую клеточку ее тела, его умелые ласки и движения, погружающие сознание в вакуум нежного безумия, а тело — в в бездну неведомых, запретных,

постыдных, но таких сладких желаний. Ее бедра двигались все быстрее, она еще сильнее прижалась к мужчине, оплетая ногами его бедра и вцепляясь пальчиками в сильные плечи, отдаваясь накрывающему ударной волной удовольствию, приближаясь к разрядке.

Особо острая волна наслаждения ослепила Киру, выбила из легких весь воздух, а из сознания — остатки мыслей. Разрядка накрыла девушку, подобно цунами, закрутила, как щепку в водовороте, вспыхнула ядерным взрывом, со всей мощью, сравнимой с первородными Силами — бескрайними, беспредельными, непреодолимыми. Девушка вскрикнула и содрогнулась всем телом, изо всех сил прижимаясь и распластываясь по мужскому телу, а в следующее мгновение вместе с ней то ли упал в бездну, то ли вознесся к вершинам наслаждения и Виктор. Маг еще долго прижимал ее к себе, не покидая ее тела, наслаждался остаточными содроганиями жаркой плоти, как самым манящим послевкусием, гладя и лаская девушку везде, куда только мог дотянуться, нежно баюкая, зарываясь лицом в волосы и шепча на ухо что-то бессвязное, глупое, ласковое, успокаивающее. Они долго лежали так, обессиленные, не в состоянии пошевелиться, медленно и словно нехотя приходя в себя.

— Ты извини, но я заберу твою рубашку, раз моя превратилась в клочья, — телепатически пробормотала наконец девушка. На облечение мыслей в слова не было ни сил, ни желания.

— Мне не жалко, но ты в ней утонешь, — так же лениво пришел ответ Ивашина.

— В Бездну, в джинсы заправлю — и плевать. Зато на ней твой запах и твоя энергетика, — промелькнули мысли, прежде, чем Кира их тормознула и исправилась. — И вообще, в ней теплее, чем под иллюзией одежды…

Над зимним городом постепенно затихали вспышки молний, вокруг магов бестолково ветвились вероятности, все никак не складывающиеся в активную линию.

— Что это? — приподнял бровь Виктор, с интересом разглядывая странное, но очень даже аппетитно пахнущее блюдо.

— "Пельмени под снегом", — гордо ответила Кира, мотнув хвостиком. — Мое, можно сказать, фирменное блюдо, еще никто не жаловался. И вовсе не потому, что скоропостижно скончались! ¬— предвосхитила девушка вопрос со стороны мага, предупреждающе сверкнув яблочно-зелеными глазами с хитрыми искорками.

— Звучит интригующе, почти что "зимняя вишня" или "яблоки на снегу", — оценил мужчина. — Творческий подход к студенческой кухне?

Кира фыркнула и рассмеялась.

— Каждый приличный, уважающий себя студент должен уметь готовить званый обед как минимум из трех блюд, когда в наличии имеются одни пельмени и макароны. Лично я только из пельменей с десяток разных блюд могу нашаманить!

— Правда? — искренне удивился маг. — И какие же, если не секрет?

— Ничего секретного, — улыбнулась девушка, нарезая "пельмени под снегом" на манер запеканки и раскладывая на тарелки. — Обычные пельмени — раз, жареные — два, пельмени на углях — извращение со студенческих пикников — три. Еще их можно запечь с овощами и зеленью в горшочках, а если нет овощей — вполне сгодятся перышки от лука и кубик "Магги". Это четыре. Если на сковородку добавить воды с томатной пастой и луком — получим тушеные пельмени в томатном соусе. Не килька, но тоже вполне сносно. Пельмени с бульоном — восхитительны утром после пьян… светского мероприятия, а если есть такое счастье, как макароны и картошка, из пельменей получается полноценный суп. Если

пельмени варить минут 40, потом слить воду, а пельмени передавить вилкой, на выходе получатся макароны по-флотски, а если это посыпать тертым сыром — например, когда подработка выдалась и шикануть хочешь — получаешь изысканное итальянское блюдо — лазанью! Ну и мой любимый рецепт, "пельмени под снегом" — сначала слегка обжариваю, а потом запекаю в духовке в чесночно-сливочном соусе с пряными травами, сверху посыпается тертым сыром, форма запеканки сохраняется магией, иначе некрасиво. Это праздничные пельмени, и готовятся они только для близких, остальным и жареных за глаза хватит… В общем, рубай, пока горячие и стазис не слетел, — девушка опустила смущенный взгляд в тарелку и принялась за еду.

— Ничего не скажешь, креативно, — после небольшой паузы резюмировал Виктор, пробуя фирменное блюдо. — И вкусно!

— Приятного аппетита, — разрумянилась Кира. Похвала мага оказалась ей приятна, как котику сметанка. — А заниматься сегодня будем? Скоро работа начнется, надо ловить момент!

— Обязательно, такую тягу к знаниям грех не поощрить.

— Тогда, после обеда — в кабинете?

— Нет, малыш. В библиотеке.

Библиотека Ивашиных, хотя и значительно уступала аналогу из Маа-ирр-рет-аль, производила неизгладимое впечатление. Длинные стеллажи и тяжелые стекленные шкафы со строгими рядами коллекционных книг, открытые для глаз непосвященных, существовали одновременно и в том же месте, что и тайные схроны, таящие под стазисом и несколькими уровнями магической защиты наследие древнего колдовского рода. Схроны были созданы еще далекими предками Виктора Андреевича на принципах использования многомерности и вложенных пространств с замедлением либо остановкой хода времени, привязаны к крови рода и сокрыты надежнее тайных залов египетских пирамид. Ни пожары, ни потопы, ни мародеры, ни безжалостное время им были не страшны.

Кира сразу влюбилась в это тихое место, пахнущее книгами и стариной. Здесь было столько всего интересного, что за такое достояние сочли бы за честь посоперничать лучшие музеи, библиотеки и научные центры мира. Получив допуск, она готова была ночевать в библиотеке, выгнать девушку из которой было еще труднее, чем из спортзала, и справлялся с этим разве что Виктор. Всех остальных, в том числе даже Фила, Кира игнорировала, пропадая в библиотеке сутками. Пока Высшему это не надоело и он не ограничил допуск в тайные схроны по времени.

Сегодня же он сам предложил провести занятие в библиотеке, чему Кира очень обрадовалась. Обучение маг проводил неформально, но насыщенно, интенсивно, а строгостью и требовательностью превосходил Лысого, Брежнева и Сороку, вместе взятых. Поэтому, увидев в библиотеке серьезного и сосредоточенного Виктора с какой-то потрепанной тетрадью в руках, молча указавшего взглядом на место на диване рядом с собой, девушка немного оробела. Заняв указанное место, она в ожидании бросила на мужчину вопросительный взгляд.

— Пожалуй, пришло время поговорить о твоих … необычных даже для мага способностях и тайнах твоего рода, — не стал тянуть наследник. — Я достаточно увидел и кое-что раскопал, чтобы это хоть как-то прояснить. Но сначала ответь мне на простой вопрос: как ты, радость моя, сняла с мантикор заклинание, наложенное Высшим?

— Сняла и правильно сделала, — глухо ответила девушка. — Кто за них вступится, кроме меня?

— Я не спрашиваю тебя, зачем. Я спросил, КАК, — маг притянул ее спиной к себе и заключил в объятия, не обращая внимание на недовольство.

— Я не знаю, как-то само собой получилось, — пожала плечами Кира, даже не пытаясь вырываться: проще вырваться из Зиккурата, чем от наследника драных штанов, если он не хочет отпускать. Да и вообще, никогда бы не отпускал!

— Сами собой, малышка, даже шнурки не завяжутся, — не согласился Виктор. Вспоминай все с самого начала.

Кира вздохнула, свернулась калачиком, положив голову магу на колени и начала вспоминать все в деталях, начиная с того момента, как перед ней нарисовались измененные мантикоры. Восстановив картину событий, девушка перевернулась на спину, прикрыла глаза и замерла в ожидании компетентного заключения Высшего.

Виктор долго молчал, поглаживая ее волосы и разглядывая магическим зрением необычные, не похожие ни на что известное хрустальные включения, мерцающие в ауре девчонки — сейчас спокойного зеленовато-лимонного цвета с легким сапфировым налетом любопытства и фрактальными кластерами лавандовой нежности. Хрупкая, еще не успевшая сформироваться аура несовершеннолетнего мага, изменчивая, как картинки в калейдоскопе, завораживала. Хрустальные нити, пронизывающие ее невесомым каркасом, вспыхивали чуть ярче от прикосновения и мягко оплетали мужские пальцы, нахально посмевшие до них дотронуться. Но маг, успевший повидать, на что они способны и очень хорошо помнящий, как они моментально превращаются в грозное оружие, понимал, насколько эта мягкость обманчива и отдавал себе отчет, что трогает штуку опаснее бомбы. Ключ Эйн-Соф, загадочным образом связанный с Кирой, реагировал на ее эмоции и отражал намерение.

— Готов ставить родовое наследие и годовой доход холдинга против трухлявого пня, поросшего поганками, что Ключ Эйн-Соф, о котором говорили Фил и Риан — не просто абстрактная Сила, а активная и разумная часть тебя, — наконец ответил маг.

— Что? Ты шутишь? — растерялась девушка.

— Абсолютно серьезен, хотя в этом вопросе еще много белых пятен, — заверил мужчина. — Сейчас я касаюсь доказательства этой версии. И в ту ночь, когда ты словила перегрузку и обесточку, именно это стало тому причиной.

Виктор медленно поднес к лицу девчонки руку, обвитую хрустальными ниточками ее ауры, которые без помощи со стороны увидеть так же реально, как собственный затылок.

— Что это за демонова погибель? Я ничего не помню. Что вообще я натворила? — аура Киры подернулась тревожной рябью, в потемневших глазах застыл немой вопрос.

— Успокойся, ничего плохого ты не сделала. Как раз наоборот, ты помогла мне, за что я очень тебе благодарен и не побоюсь повторить, что в долгу перед тобой.

— Я? — девушка смотрела на мужчину с таким видом, словно видела вместо него дракона. Или даже нескольких.

— Ты, — согласно кивнул маг. — Или Ключ Эйн-Соф, в существовании которого я уже убедился и в действиях которого наблюдается удивительная разумность, логичность и корреляция с твоими эмоциями. Или даже не столько с эмоциями, сколько с самыми глубинными, мощными, искренними намерениями, рождающимися на стыке сильных эмоций, полного принятия сознанием и проявления Духа.

— Это как? — сморщила лобик девушка. — Какая-то Сила действует от балды, отключая мое сознание и память?

— Отец не верил в легенды, но к информации, как любой КГБшник, дослужившийся живым до таких должностей, относился ответственно и внимательно, ценил ее и умел фильтровать. Судя по отцовскому архиву, — Виктор снова углубился в тетрадь, — а также моим наблюдениям, ничего у тебя не отключается. И от балды эта Сила явно не действует. Ты же прекрасно помнишь, какие чудеса творила в Маа-ирр-рет-аль? По лунным дорожкам козочкой скакала, до полусмерти напугав меня, Фила и Риана. Это не враждебная Сила — это проявление тебя.

Кира смутилась и спрятала порозовевшее личико у мага на груди.

— Так вот, единственный блок твоей памяти — твой собственный уровень потенциала и осознания. Поймешь принципы — будешь пользоваться Ключом сознательно, а значит, будешь помнить все. А Сила, девочка моя — это наше топливо, без которого невозможна наша жизнь, и тем более — никакая магия, как самый быстрый, дорогой и современный автомобиль не сдвинется с места без бензина.

— "Истина проста, имеющий разум, да осознает", — выдохнула девушка всплывшие вдруг в памяти слова из пророчества. Глаза ее широко распахнулись, вдруг заиграв хрустальными искорками. — Я поняла, Ключ — это хоть и непривычный, но инструмент! Я пользовалась им интуитивно, когда несколько факторов совпадали так, что это становилось возможным! Но откуда он вообще взялся? И почему в кошачьем пророчестве сказано, что он открывает все двери и дает безграничную силу, если я при его использовании от падения потенциала чуть дуба не врезала?

— Откуда он взялся? Оттуда же, откуда Изначальные Свет, Тьма и Хаос, скорее всего. А остальное просто, — улыбнулся наследник тайных знаний. — Даже ни демона не зная о Ключе и пользуясь им бестолковее, чем неандерталец электронным микроскопом, ты входила полноценным элементом в базисные сетки любого мира, в котором оказывалась, получая доступ к любым скрытым силам этого мира, его основам, а значит — фактически возможность не только переписывать законы, но также разрушать или принципиально изменять мир, играть настройками базиса, как ребенок переключает каналы. Неудивительно, что Риан обеспокоился и заключил с тобой мир, блокировав твой разрушительный аспект

остальными Изначальными Силами — князь кошаков знает закон Баланса Сил, умен и дальновиден, нам бы таких правителей. Учитывая разницу между человеческим, магическим и иным восприятием — а у всех нелюдей оно принципиально иное — вряд ли раса, способная создать из пустоты прекраснейший город, существа, на глазах которых рождаются и гибнут цивилизации, удивлялась бы бессмертию, которое для них обычно и естественно, или испытывала дефицит Силы, характерный для нас. Думаю, безграничность наши крылатые партнеры скорее понимают как свободу перемещения, действия и отсутствие границ — как между мирами в структуре реальности, так и в сознании. Не смотри на Ключ бездумно, по привычке, как на нечто, предназначенное для запирания дверей в помещении или закручивания гаек, это скорее…

— Инструмент Программиста реальности! — задохнулась Кира, не веря своим собственным словам, непроизвольно вцепляясь в плечи мага. — Ключ, взламывающий коды мироздания!

— Да, моя маленькая, — Виктор успокаивающе прижал к себе тоненькую дрожащую фигурку. — Ты поразительно быстро схватываешь суть.

— И что нам теперь со всем этим делать?

— Жить. Учиться, расти, идти вперед. Это всего лишь Сила. Одна из многих.

— Ты говоришь, как Риан, — заметно повеселела Кира. — Разве что крыльями на меня не машешь.

— Вот такие мы с Рианом зануды, — кротко согласился Ивашин. — Взаимозаменяемые!

— Ну со взаимозаменяемостью ты загнул! Уж кем-кем, а князем Обители я тебя не представляю. Да и вряд ли Риан, как хорошо я бы к нему ни относилась, смог заменить мне тебя, — девушка окончательно расслабилась.

— Смотря, для каких целей, — одними глазами улыбнулся маг. — Обучил бы он тебя явно не хуже.

— Смотря, чему, — прищурилась в ответ девушка. — И я сейчас не о Скрижалях!

— Какая досада, — вздохнул Виктор, пряча в глазах смешинки. — Я вот рядом с тобой только и думаю, что о… Скрижалях!

— Какое совпадение, я тоже вот… о Скрижалях подумала, — почти промурлыкала Кира, соблазнительно выгибаясь и прижимаясь к нему грудью.

— Хозяин, хозяйка, прошу прощения, — увлеченные маги не сразу заметили, как в библиотеке возник Ал. — Виктор Андреевич, к вам Полеева Надежда Петровна, глава одноименного клана, с дочерью.

— Проклятие! На кой демон? — устало выругался маг, уже всеми помыслами настроенный на Скрижали и прочие приятные вещи.

— На поклон, — серьезно и почтительно ответил мантикор. Память о пребывании свиньей была еще слишком свежа.

— Тысяча демонов ее принесли так не вовремя, — вздохнул вспомнивший все маг. — Проведите госпожу мага в кабинет. Нам есть, о чем побеседовать.

Ал поклонился и исчез. Кира проводила его взглядом и повернулась к Виктору.

— Как-то слишком угрожающе это прозвучало, — осторожно заметила она. — Это что, твои враги?

— Нет, радость моя, это твои враги.