Клан. Разбитые стекла

Глава 21. УЛЬТИМАТУМ

Отправив временного заместителя лечиться и обдумывать задачу, полковник Ивашин переместился в кабинет и вернулся к линиям реальности. «Вилка» успела захватить приличные области поля событий, сплетаясь с тканью реальности в какой-то жутковатый узел. После него, как ни пытался, иерарх не увидел ничего, кроме пустоты. На месте тоненькой нити жизни Полины тоже не осталось ничего — ни в настоящем, ни в доступных вариантах будущего. Теперь ее линия за пределами этого мира. Только в прошлом еще таял ее след, разделивший жизнь на до и после. Маг удовлетворенно переключился на боковые стриммеры и другие точки напряженности. Если линия Золотинки недоступна даже ему, она недоступна ни одной твари, попытающейся достать ее из этого мира. И любого другого за пределами Альвирона. А там она под надежной защитой. Другие векторы развития событий вызывали куда больше тревоги.

Алишер, один из лучших спецов, координатор операции перехвата — и так облажаться, прошляпить такую попытку побега. Что хильда пыталась сбежать, Ивашин не сомневался. Любой в здравом уме попытался бы, а она девочка неглупая. С сюрпризами. И судя по узору вероятностей, этот сюрприз — цветочки, ягодки впереди. Демон знает, как повернется фортуна — с улыбкой или оскалом. Вероятность агрессии со стороны раненой хильды была минимальной, но все же она была. Хорошо, что защитные системы резиденции не исключали такую возможность и подстраховали ребят, остановили преобразование, которое Алишеру не по зубам. К сдерживанию иномирной угрозы Первый пока не готов — подводит нехватка опыта. Потому и плохо контролировал ситуацию. Сегодня на полигоне опыта у него добавилось. К сожалению, боевой опыт передается и усваивается только на практике, в условиях, максимально приближенных к реальным. И закрепляется на реальных операциях. В тепличных условиях не вырастить бойца, без крови и пота нет профессионала. Жалеть спецназ на тренировках и учебных операциях — равносильно смертному приговору. Враг жалеть не будет, погибнут ребята ни за понюшку табаку. А он, как командир и глава, в ответе за каждую из этих жизней. Пусть забывают, когда ходили в наряд по графику, хрипят, обливаются потом и кроют его матом, латая малоприятные, но неопасные раны. Потом еще спасибо скажут.

Больше встревожила иерарха неприкрытая симпатия доверенного лица к синеглазой иномирянке. Первый, устраняя ЧП, возникшее в результате его недосмотра, взвесил все риски, все просчитал, действовал осознанно, оперативно, четко и грамотно. Но эмоции здесь были явно лишними. А обнимать заложника — вообще ни в какие ворота. Он должен был выполнять работу, исполнять приказ, а не вмешивать личное отношение. Сначала полковник на полном серьезе рассматривал вариант отправить паразита на гражданку или в канцелярию бумажки перекладывать. На крайний случай — перевести на отдаленную базу, куда-нибудь в тайгу или заполярные льды. Пусть с белыми медведями обнимается, если их удар не хватит. Но мимолетная мысль сделать из хильды союзника, превратить опасный непредсказуемый фактор в страховочный трос казалась все более привлекательной. А после просмотра линий реальности оформилась во взвешенное решение. Если чувства Алишера — недопустимое слабое звено и потенциальные глупости, то чувства Элии — весомый козырь. Полностью запретить чувства никогда не получится — человеческий фактор. А то, что невозможно исключить, желательно контролировать и чутко направлять в нужное русло. Если Первый не идиот, вывернет ситуацию в свою пользу. Лишь бы хильда его не перевербовала… Начальник особого отдела снова бросил взгляд на линии реальности и довольно кивнул. Идиотов Первыми не назначают. И подполковничьи звезды на погоны не сыплют. Вот и пусть работает.

Андрей Аристархович отключился от линий реальности и покинул кабинет. Пора бы уже навестить иномирную гостью.

Элиа, сосредоточенно изучавшая очередной инфокристалл, иерарха заметила не сразу. Андрей узнал этот кристалл. Интенсив «Расы, законы, структура иерархии». Пакет информации для непосвященных, по тем или иным причинам оказавшихся в его клане. Значит, основные сведения о мире она уже выучила. И неплохо овладела языком.

— Ну, маги, оборотни, вампиры, эльфы, люди — это вроде понятно, — пробормотала хильда по-русски, не открывая глаз. — Еще есть негуманы, у них свои расы, это тоже не тактика ближнего боя и не высшая пространственная магия. Таких, как мы, тут ma-el, но ближе всех, пожалуй, маги. Интересно, к какой расе oren лорд Алишер?

Иномирянка задумалась, перебирая в памяти новые сведения. Продолжила она уже мысленно:

— Люди и вампиры — отпадают. Эльф? Возможно, уши под маской, не видно. Но аура не похожа. Или маг, или оборотень, точно! Вот бы спросить… нет, лучше не надо, снова разозлится, снег чистить не даст. Наверно, оборотень. Зрачки почти все время вертикальные…

— Рассуждения логичные, но вывод неверный, — прервал терзания Элии полковник Ивашин. — Алишер Матуров — не оборотень, а маг. Смешанный стихийник, мастер боевой магии.

— Демонова погибель! — выругалась Элиа от неожиданности, повернувшись на голос. Выглядела хильда бледненько, забинтованная рука фонила ноющей болью.

— Это он тебя научил ругаться? Ну кто ж еще, — вздохнул начальник особого отдела. — Мало я его гоняю.

— Это не он, я сама, — иномирянка явно боялась, но вступилась за Первого, удивив иерарха.

— Сама так сама, — не стал спорить Ивашин. — Не мне тебя воспитывать, у тебя отец есть. Вот он-то меня как раз и интересует. Только сначала руку вылечим. При всех его достоинствах, Алишер — боевик, а не целитель. Хотя, поработал он на совесть, мне почти ничего не оставил.

Элиа растерянно смотрела, как рану окутывает золотистое сияние с проблесками синевы, а окровавленные бинты спадают на пол, открывая абсолютно чистую, здоровую кожу. Даже шрама не осталось. Боль бесследно исчезла. Только в серебристо-стальных глазах мелькнул ее отголосок и странное воспоминание. Словно он уже кого-то так исцелял. Кого-то близкого, родного. И это как-то связано с ней. С тем, что есть сейчас. Но тонкое ощущение ушло так же быстро, как возникло. Мужчина с аурой Тьмы не скрывал лица, но и не спешил делиться своими мыслями. Элиа натыкалась лишь на мощные щиты и зеркальную гладь.

— Asai, — хильда, веря и не веря, осторожно подвигала кистью. — Вы что-то говорили про отца?

В альционовых глазах вспыхнула тревожность.

— Твой папаша полмира на уши поднял. Тебя ищут даже человеческие власти, — бросил пугающий маг. — Думаю, пары недель ему хватило, чтобы почувствовать, что значит терять близких. А в ближайшее время поймет, что бывают вещи и похуже. Например, бессилие и отчаяние, когда не кто-то, а родная дочь оказывается во власти бандитов, монстров, ублюдков. Даже жаль, что мы не бандиты и не настолько ублюдки, как убеждены твои родственники. Но это так, лирика. Вызывай своего отца.

— Что? — растерялась Элиа, ощутив свободный коридор для связи.

— Папашу зови, телепатически, — пояснил маг.

— Нет. Вы его убьете, — хильда побледнела и испуганно уставилась на иномирянина огромными глазами.

— По телепатической связи это, к сожалению, невозможно. Просто побеседуем с ним по душам. О погоде, рыбалке, охоте, за баб, про жизнь. А как он будет рад услышать зов дочери, которую уже и в живых увидеть не чаял? Хватит ему от меня бегать, а мне убирать за его шакалами. Вызывай папашу. Или вызову я, через твою кровь.

— Зачем тогда… лечили? — похолодела Элиа.

— Не люблю бессмысленной жестокости. И особенно — когда страдает женщина, — выдержав небольшую паузу, пояснил иерарх. — Я не садист, а для вызова мне хватит и той крови, что на бинтах. Вызывай папашу, хильда.

Элиа прикрыла глаза, настраиваясь на образ отца. Неясный образ постепенно обретал фактуру, плотность, объем и границы. Грифельно-свинцовые глаза, осунувшееся, но волевое лицо, мозаичная аура, словно выложенная из кристаллов цвета медитеррани. Канал связи напряженно замерцал.

— Папа! — мысленно ахнула Элиа.

— Лиа? Жива, — неверяще прошептал мужчина, окончательно теряя видимость человеческого облика. Контуры тела потеряли четкость, лицо смазалось. Лишь ромбовидные зрачки напряженно пульсировали бездонными черными провалами. Пытался определить координаты.

— Отец, осторожно! — успела крикнуть Элиа, прежде чем канал связи оказался перехвачен.

— Поздно, хильда. Теперь говорить будем мы, — Элию бетонной плитой накрыло заклинание подчинения. — Молчи, не лезь и не мешай. В окно смотри.

Элиа равнодушно отвернулась к окну, стеклянными глазами наблюдая за снежинками, мечущимися по сложным искривленным траекториям.

— Элиа! Эр-де-марр, ты где, что происходит? Дейтран, координаты! — донеслись с другого конца лихорадочные мысли.

— Координаты, уважаемый, переменные и засекреченные, — вместо хильды ответил иерарх.

— Элиа? — не ощутив отклика дочери, иномирянин еле сдержал ярость. Аура потемнела, как грозовое небо.

— Здравствуйте, гражданин Аксенов Иван Тимофеевич. Простой русский мужик, лесник из Свердловска, — доброжелательно, словно старому знакомому, кивнул Андрей.

— Кто вы, черт возьми, такой? Из какого еще Свердловска? — не понял отец хильды. Что это действительно он, сомнений не осталось.

— Так вот и я думаю, причем тут Свердловск? Аксенов Иван Тимофеевич бесследно исчез около трех лет назад. Растворился в воздухе. Или в подпространстве — неважно, царствие ему небесное, — сочувственно вздохнул иерарх. — А тот, кто назвался его именем и занял линию реальности, не имеет никакого отношения ни к Свердловску, ни к лесничеству. Ни в жизнь бы никто не догадался, если бы вы не забыли замести оборванную лыжню. Вы согласны, Шерридан эль-Арран, лорд-командующий крепости Идавелль-ариат?

— Лорд-командующий секретной службы КГБ, проект “Восток”, — сквозь зубы процедил Шерридан. — Все-таки это был ты. Ты… мою дочь…

— Проект “Восток” окончен, Шерридан… Тимофеевич, — в голосе полковника Ивашина звучала сталь, а в глазах застыл серебристый лед. — И вам решать, окончится он сам по себе или вместе с жизнью вашей дочери.

— Лиа ни в чем не виновата и не имеет отношения к проекту “Восток”, — голос иномирянина едва заметно дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Она кьярра, недозрелая особь. По-вашему, ребенок.

— Кьярра? — ухмыльнулся иерарх. — А по мне, так вполне зрелая, полноценная хильда. И бойцам моим тоже так кажется. А они у меня в бабах разбираются. Ваши разведданные устарели, а эмиссаров пора в шею гнать. Хильда, подойди. Покажись папочке.

Элиа апатично отвернулась от окна, так же заторможенно подошла к иерарху и замерла напротив визуального канала, развернутого магом. Она двигалась подобно умертвию или сломанной механической кукле, взгляд застыл в одной точке.

— Лиа! — лицо отца на другом конце связи исказилось, словно от боли. Шерридан неловко схватился за плечо.

— Шальная пуля? — почти сочувственно осведомился начальник особого отдела. — Ничего, бывает. Не всегда получается отвести. Да, милашка?

Элиа заторможенно кивнула, соглашаясь. На лицо упал причудливо изогнувшийся луч света.

— Х-хильда! — Шерридан потрясенно впился взглядом в изменившееся лицо дочери. Дейтран, запоздало возникший за его спиной, застыл на полушаге.

— А я что говорил? Нормальная взрослая хильда. Глаза только подкачали, слишком уж… экзотично выглядит. Но и к этому привыкнуть можно. В крайнем случае — мешок на голову. Зато фигура богини, — Андрей небрежно, словно оценивая, сжал грудь девушки и похотливо шлепнул ее пониже спины. — Красотка! Даже убивать жалко. Зачем убивать, если можно отлично поразвлечься, согласны? А надоест — отдам стае оборотней. В обмен на участок леса под постройку базы и новый полигон.

— Мразь, казарменная вошь, — прошипел Шерридан. С языка у него рвались слова намного хуже, но бывший лорд-командующий сдержался. Не хотелось усугублять участь дочери еще сильнее. — Сволочь, чего ты хочешь?

— Сразу к делу? Разумный подход, хотя оскорблять и провоцировать меня разумным поведением назвать не могу. Ладно, я все понимаю — рана, нервы, бессонные ночи, — взгляд Андрея из нарочито масляного мгновенно стал цепким и серьезным. — Что ж, одно условие я уже озвучил. Закрытие проекта “Восток”. Без всякой возможности его возобновления, реформирования и развития на этом уровне реальности. Да, проекты “Запад”, “Юг” и “Сеть” вы тоже сворачиваете.

Иномиряне переглянулись, явно переговариваясь по закрытому каналу связи.

— Хорошо, я сверну “Восток”, мы вообще уйдем с континента, — согласился Шерридан. Его брат, немного помешкав, кивнул, поддерживая решение. — Но, возможно, стоит обсудить варианты сохранить другие проекты? Наши интересы в этих локациях не пересекаются. Разделим сферы влияния, заключим договор. Вы же не особенно дружны с Северным Альянсом.

— Кто это “вы”? — уточнил Ивашин.

— Союз свободных зон Варшавского Пакта, или как это здесь называется.

— Северный Альянс и Варшавский Пакт — всего лишь человеческие геополитические структуры. Определенная напряженность между ними существует, баланс сил на уровне не может оставаться неизменным. Но это закономерные процессы развития их цивилизации. Иерархия в них не вмешивается, пока люди играют в своей песочнице и не лезут туда, куда нос не дорос. А если полезут, мы сами их по этому носу щелкнем. Без ваших “Западов”, “Югов” и “Сетей”, — отрезал Ивашин. — Вам здесь нечего разделять и негде властвовать. И торговаться со мной нечего, не на базаре. Какими бы ни были наши внутренние отношения, Северный Альянс — часть моего мира. Никто не позволит вам превратить его в мертвую зону или второй Идавелль. Я сказал, свернуть ВСЕ проекты. Что-то непонятно?

— Понятно, — скрепя сердце, согласился куратор проекта “Восток”, мысленно проклиная тот день, когда за него взялся. — Только это не за базовый час делается, потребуется время.

— Ломать — не строить, как развернули, так и ликвидируете свои бандформирования. Если, конечно, не хотите, чтоб у оборотней появилась иномирная подстилка, в лесу — свежая могилка, а у меня — новая база, — пожал плечами начальник особого отдела. — Кстати, о базах… все подобные объекты, территориально, акваториально и темпорально привязанные к евразийской зоне, демилитаризовать и сдать. Аномалии устранить, при невозможности устранения — локализовать.

— Что?! — зрачки собеседника сузились в злые щелки.

— Проблемы со слухом или объяснить, что такое демилитаризованная зона?

Иномиряне промолчали. То ли осмысливали услышанное, то ли вспоминали военную терминологию этого уровня. Лишь тот, что дальше — видимо, более дальний родственник — бросил задумчивый взгляд на Элию, словно решая, стоит ли она таких сложностей.

— Не так сложно, как кажется на первый взгляд. Главное — начать. Базу в Изварино, вон, взорвали, справились, почин есть. Глаза боятся, руки делают, — успокоил Андрей. — Ну и раз речь зашла об Изварино… сущие пустяки: то отребье, что, прости Хаос, там “работало”, выдать мне. Всех до единого, вместе с эмиссаром.

— Зачем?

— У меня к ним особый разговор и личные счеты. Хотя, это не ваше дело. Ваше дело — найти и выдать.

— Я что, ловить их должен по всему миру? — то ли прорычал, то ли взвыл Шерридан.

— Мне без разницы, будете вы их ловить, уговаривать, подчинять магией или хороводы водить. Это мое условие.

— Ты… ты на мою дочь надел ошейник, как на собаку, и еще условия ставишь, — процедил эль-Арран.

— А как еще разговаривать с ворами, насильниками, убийцами и террористами? Есть категория тех, кто понимает только силу, — бесстрастно пожал плечами иерарх уровня.

— Кто ты такой, чтобы ставить такие условия, демон бы тебя побрал?

— Тот, кто имеет на это право. И тот, в чьих руках твоя дочурка. Если она не нужна отцу, мне — и подавно. Ее сломать будет легко и приятно, они всегда ломаются, да? А можно и поинтереснее, сломать — подлечить, и так до бесконечности. Ну, или пока игрушка не надоест. Сломанные игрушки быстро надоедают и оказываются на помойке.

— Лиа, — во взгляде отца, брошенном на дочь, промелькнуло отчаяние.

— Хорошая у вас девочка. Красивая и даже почти послушная. Я могу ее растоптать, уничтожить, превратить ее жизнь в кромешный ад и вернуть вам изувеченный, дрожащий кусок мяса. А могу пощадить, исцелить, позаботиться, как о собственной дочери. Сделать ее пребывание у нас не кошмаром, а приятным приключением — мне не чуждо милосердие. Если оно мне выгодно, разумеется, — уточнил Ивашин. — Ее жизнь в моих руках, но зависит от вашего благоразумия. Не забывай об этом, Шер.

Последние слова прозвучали по-доброму. Даже по-дружески. Словно иерарх напоминал рассеянному приятелю о футбольном матче или запланированной дружеской попойке.

— Мы должны все обдумать. В любом случае, на выполнение ваших требований понадобится время, — осторожно вмешался Дейтран.

— Лорд-командующий военной разведки? — слегка приподнял бровь иерарх. — Надо же, почти коллега, а коллеги всегда поймут друг друга. Думайте на здоровье. Только не тяните с этим делом, терпение — не моя добродетель. О любом подозрительном движении, попытке или даже намерении атаковать узнаю сразу — помня ваши ангельские лики и уникальные ауры, это несложно. Первые результаты нашего маленького соглашения жду в самое ближайшее время. Как работаете в этом направлении — проверю. И молитесь, если итоги проверки меня не устроят.

— Что будет с моей дочерью? — сдавленно задал тревожащий вопрос взмокший отец.

— Пока побудет моей гостьей. Знаете, ей очень понравился мед, малиновое варенье и один из моих заместителей, — доверительно улыбнулся Андрей. — Выучит языки, посидит у камина, порадует меня своей красотой — эти небритые рожи и черные маски демонски надоели. Будет снег чистить, лопатой. Если захочет, конечно. Что мы, звери?

— Какие гарантии, что вы ее не убьете и не изувечите? — Шерридан горько скривился, с тоской и затаенной виной взглянув на дочь, безучастно застывшую восковой куклой рядом с чудовищем.

— Мое Слово. И ваша разумность. Надеюсь, мы друг друга поняли.

***

… Базовая реальность, Сингапур, координаты засекречены

— Столько времени и сил в Бездну! Шер, ты что, в самом деле собрался отказаться от Ключей и сдать этим дикарям базы?

— Не такие уж они и дикари, раз смогли отследить и перехватить межпространственный портал, — вздохнул Шерридан, задумчиво сжимая раненое плечо. — Да срать мне на эти Ключи с императорской башни, если их цена — смерть и страдания Лиа. Посмотри, чем мы стали. Чем стала наша жизнь, в какое дерьмо мы загнали собственный мир и себя. А теперь еще и младшую кровь.

— Я понимаю, брат, после трансформации Элиа стала слишком похожа на мать, и это сходство пошатнуло твой рассудок, — Дейтран бросил в стакан колотый лед и до краев налил в него виски. — Не стоит пороть горячку и принимать такие решения на эмоциях. На, выпей. Полегчает.

— Не полегчает, — глухо проронил Шерридан, с ненавистью опустошая стакан. — Элиа — все, что осталось от Тейи. Ни пьянство, ни секс, ни ведьмина травка, ни кровавые металлы не помогут, когда душа умирает.

— А она у тебя есть? Ты ее видел? — язвительно хмыкнул лорд-командующий военной разведки. — Тогда тебе жрецом надо было становиться, в храме Истинных Богов служить, а не в имперской крепости. Тейю вспомнил? Не особо ты ее жалел, пока она была жива. Или соскучился по тем временам, когда мы ее на двоих делили? Зря Тьму выпускаешь, я тоже хотел бы спасти Лиа. Она могла так же быть моей дочерью, просто твоя магия оказалась сильнее.

— Да пошел ты! Лучше налей еще. Эр-де-марр плечо болит, — лицо лорда-командующего крепости исказила гримаса боли. — А внутри — хуже Бездны, лучше бы мне еще и колени прострелили. Если души нет, что же тогда болит?

— Это зов крови. И ваша связь, — ласково, словно больному ребенку, напомнил брату Дейтран.

— Зов крови, все-то у тебя легко и просто, — вздохнул Шерридан, пустыми глазами глядя сквозь пространство и время. — Я устал, Дейт. Устал от бессмысленной бесконечной войны, комбинаций и противостояний, бандитов и властей, которые по сути ничем не отличаются. Мы деградировали и продолжаем скатываться вниз. Только зверье, мертвяки и инферналы отнимают чужие жизни, чтобы жить самим. Даже не жить — существовать.

— Ну, допустим, ты прав. Ну, сольем мы все проекты и сдадим все базы. Даже вернем архивы, демон с ними. И что дальше? Что ты будешь делать дальше, если останешься жив? Идиот, демоново семя, философ гхорртов! — разозлился Дейт.

— Дейтран эль-Арран, не тешь себя иллюзиями. Идавелль обречен, Крепость и Город разрушены, кто мог бежать — давно осели в других реальностях, а кто не мог — пополнили армию мертвецов. Кретин, державшийся да корону больше, чем за жизнь, давно труп.

— Тут твоя правда, Шер, — лорд-командующий военной разведки отвел глаза. — Я предлагал Императору эвакуацию и открытый коридор, но он отказался. Пусть на вырождающемся уровне, но Император, чем никто и ничто в чужом мире, — съязвил Дейт.

— Я не знал, но предполагал. Линия реальности правящего дома оборвалась еще до падения Идавелль-ариат. И наше счастье, что мы с тобой не там, а здесь. Это шанс. Шанс просто жить, а это уже немало! Денег и Силы нам хватит на несколько жизней, а власть, Ключи, выслуга перед короной… пусть забирает кто-нибудь другой. Хочешь — забирай ты, я не против. Куплю домик где-нибудь в горах. Или у моря. Белый, увитый виноградом, как у бабки той девчонки, из Подмосковья. Заберу Элию, документы уже готовы. Поставим многоуровневую магическую защиту, разобьем сад. Видел, как цветут яблони? Лиа понравится. Хотя бы ей постараюсь дать то, чего лишил ее мать.

— Девственность и Силу? — хмыкнул Дейтран.

— Дурак, — грустно улыбнулся Шерридан. — Семью. Защиту. Надежду. И будущее.

— Нет, Шер. Дурак — это ты. Мечтатель, — процедил брат. — Ей уже не помочь, мы лишь потеряем все достигнутое и подохнем сами! А если завершим расшифровку и сможем провести обряд обретения Грааля, мы будем неуязвимы. И плевать на этого темного и его угрозы. Нам откроется любой мир, самые лучшие линии реальности станут нашими. Любые женщины, которые нарожают столько детей, сколько захочешь и каких захочешь. Нужна девчонка Лассар или еще какая особая кровь — да пожалуйста. Никакая “вилка” больше не создаст помех. Грааль — то, что способно изменить мир. Включи уже мозги, разве такие перспективы не стоят небольших неудобств? Жизнь кьярры или даже хильды — такая мелочь, они и так мрут, как мухи…

— Заткнись, — мощный удар в челюсть, усиленный магией, сбил Дейтрана с ног.

Не ожидавший такого от брата маг не сразу понял, что произошло. Растянувшись на полу, он растерянно ощупал раздробленную кость.

— Псих, — телепатически прошипел лорд-командующий военной разведки. — Ты мне челюсть сломал!

— Не шея, срастишь. Даже лекарь не понадобится, — Шерридан поднялся и неловко принялся надевать пальто. Перед ним серебристой дымкой уже сгущался портал. — А я сделаю то, что должен был сделать вместо того, чтоб слушать тебя. Попытаюсь спасти свою дочь.

— Куда ты лезешь? Тебя убьют, идиот! — мысленно простонал Дейтран, с трудом поднимаясь с пола. — Сдохнете же…

— Даже боги не могут обойти Слово, — обернулся Шерридан. — Пока я выполняю ультиматум, никто не тронет Лиа.

— А я что должен делать, эр-де-марр?

— Наверно, регенерировать. Это было бы самое разумное, — бросил бывший куратор проекта “Восток”, исчезая в портале.

Дейтран грязно выругался в сторону портала. Определить привязку не составило труда — координаты таежного озера в искусственно созданной отраженной реальности он узнал сразу. Подводная крепость. Форпост. Цитадель. База имела несколько ключевых точек сопряжения с базовой реальностью — глухой подмосковный лес, Шайтан-гора, замаскированное ущелье среди диких скал Средней Азии, прибалтийская акватория. Еще какое-то время лорд-командующий военной разведки задумчиво просматривал доступные линии реальности, попутно приводя в порядок лицо, напоминающее кровавое месиво. Первый раз в жизни брат ударил его всерьез. Конечно, он не человеческая девчонка, чтобы считать это серьезной травмой, но и приятного мало. Шерридан съехал с катушек. С этим нужно что-то делать. Немного поколебавшись, оставшийся маг телепатически вызвал эмиссара по подмосковной зоне.

— Горин?

— Я, — напряженно отозвался эмиссар. За несколько лет к этому виду связи он так и не привык.

— Это Гриф. К тебе гости.

— Кто? Опять маски-шоу? — не понял эмиссар. Аура зарябила тревогой.

— Хуже. Тимофеевич. Он спятил и решил сдать базу. И вас заодно.

— Что? — не поверил Горин. — Это розыгрыш или какая-то проверка?

— Мне что, нехрен больше делать? — прорычал Дейтран. От ярости в его мылеречи собеседник на другом конце мира сжался и втянул голову в плечи. — Говорю, что решил сдать — значит так и есть.

— Но зачем вы это сообщаете именно мне?

— Потому что мне это не выгодно. Как и тебе. Мне сейчас его не достать, но ты можешь его остановить.

— Я? ЕГО? — эмиссар напряженно рассмеялся.

— Он не вполне адекватен. И ранен. Достаточно вырубить и снять с него альцион.

— Альцион?

— Идиоты, — вздохнул Дейтран. — Синий перстень сними, а Ивана Тимофеевича в камере запри. В той, где светящаяся сеть. Пусть проспится. Может, в себя придет.

— Он нас всех поубивает нахер.

— Не поубивает, он теперь никто и звать его никак. Со мной работать будете. Я — новый куратор проекта.

***

… Альвирон, центральный куб

Полина проснулась поздно и не сразу поняла, где находится. Немного испуганно оглядевшись по сторонам, девушка успокоилась и мысленно попеняла себе за беспочвенные страхи. Интересно, откуда они взялись? Почему она ожидала увидеть тюремную камеру или жуткий подвал без окон? Комната оказалась светлой и просторной, с высокими потолками и белыми стенами, на которых играли тени и солнечные зайчики. Одна стена была полностью прозрачной и смотрела в сад, залитый розоватым утренним солнцем. Подняв глаза к небу, Полина удивленно заморгала, потерла глаза и ущипнула себя: вместо солнца по небу протянулась нестерпимо яркая полоса, тающая за горизонтом. Именно она излучала золотисто-розовое сияние утра, в котором медленно таяли островки тумана. Странно, но такой жутковатый и противоестественный вид абсолютно не пугал. Разве что вызывал удивление и какой-то научный интерес. Полина спустила ноги с постели и подошла к прозрачной стене. Под босыми ступнями с каждым шагом появлялось мягкое покрытие, наощупь напоминающее траву. Ворсинки казались живыми и приятно щекотали ноги. Она была одета в белую пижаму из какой-то мягкой ткани, легкой, как пух. Издалека доносился странный запах, который девушка не сразу узнала. А когда узнала — удивилась еще сильнее. Аромат свежесваренного кофе и жарящихся блинчиков.

— Наверно, я еще сплю, — пробормотала Полина. — Или с головой что-то. Где я? Есть тут кто живой?

Никто живой не отозвался, но тишина казалась не гнетущей или пугающей, а какой-то уютной. Как будто мир замер, чтобы ненароком не потревожить, не испугать, не нарушить ее покой. Странные ощущения… словно мир вокруг… живой.

Полина задумчиво коснулась волос, запоздало подумав, что надо бы умыться и сменить пижаму на что-то более приличное. Только в странном кубе с белыми и одной прозрачной гранями ничего похожего на умывальник, раковину или ванную она не обнаружила. Как и другой мебели, кроме огромной кровати, на которой она спала. А зеркало бы точно не помешало.

Словно в ответ на ее мысли, одна из стен исказилась и словно потеряла плотность. На месте искажения медленно соткалось привычное овальное зеркало и самая обычная раковина. Полина осторожно открыла кран. Вода как вода, свежая, прохладная. Девушка с наслаждением умылась и причесала волосы возникшей ниоткуда расческой. Зеркало отразило еще сонное и слегка растерянное лицо. Только в ушах сверкали странные вытянутые камни, не похожие ни на что. Как только в раковине пропала необходимость, она бесследно исчезла. Вслед за раковиной растворилось зеркало. Девушка потрясенно коснулась ладонью абсолютно гладкой белой стены.

— Я точно еще сплю. Только вот есть хочется, как будто и не во сне.

За спиной возникла дверь, в которую кто-то деликатно постучал.

— Это мой сон, но войдите, — обернулась Полина, с любопытством разглядывая дверь, взявшуюся ниоткуда.

— Проснулась? — темноволосая женщина с малахитово-зелеными глазами разглядывала Полину с не меньшим любопытством. — Пойдем завтракать, я блинчиков напекла. Если хочешь — сделаю омлет. Ари его любит.

— Марьяна, — всплыло в памяти. Полина снова оглядела комнату и потерла виски. — Почему я не могу проснуться? И почти ничего не помню? Что вчера было? Это вино… какое-то странное.

— Ну, меня же вспомнила, — рассмеялась гостья. — Скорей всего, твою память и восприятие слегка… приглушили, чтобы не было сильного шока. Все всплывет, но потихоньку. Где ты, осознаешь?

— Альвирон, кажется, — Полина снова потерла виски. — А почему вместо солнца какая-то полоса?

— Особенности пространства, привыкнешь. Еще выпуклый треугольник и концентрические окружности увидишь, это нормально, — женщина задорно улыбнулась. — Вижу, с функциями модуля уже разобралась, раз смогла вызвать раковину.

— Я просто подумала, что неплохо бы умыться, — смутилась Полина.

— Это твое личное пространство, оно отзывается на твои мысли, — подтвердила Марьяна. — У Андрюшки в квартирах и резиденции примерно так же, пространственная магия. Немного потренируешься, сама сделаешь все по своему вкусу. Стены, мебель, площадь модуля, цветовая гамма, умная техника — все ограничено только твоей фантазией. Конечно, создавать здесь океаны, межпространственные разломы или ракетные шахты не получится — не заложено. Но ванную или даже бассейн — на здоровье.

— А вы поможете? — перспектива обустраивать личное пространство огорошила Полину.

— Помогу. Если поможешь мне расправиться с блинчиками, — хитро прищурилась Марьяна.

— Я в пижаме, — извиняющимся тоном напомнила избранница сына.

— Так и мы не в Верховный Магистрат Уровня собираемся. Ты дома. Идем.

Полина снова с сомнением оглядела пижаму. Как эта вещь оказалась на ней? Память сонно молчала.

— Марьяна, это вы меня переодели? — борясь со смущением, выдавила девушка.

— Нет, зачем? — удивилась травница. — Тебя мог переодеть Андрей или ты сама это сделала, бессознательно. Тебе захотелось уюта — реальность откликнулась. Здесь это норма, привыкнешь.

— Но… Андрей тоже мог переодеть? — щеки Полины вспыхнули.

— Ну конечно мог, — поначалу растерялась Марьяна. И лишь по пунцовым щекам запоздало поняла, что девушке стыдно. — Полюшка, успокойся, это тоже нормально. Тем более — для пары и наедине. Он и меня переодевал, когда я была ранена или больна. И заплетал косы.

— Он рассказывал, — Полина улыбнулась, невольно вспомнив тот вечер после побега.

— Значит, доверяет, — Марьяна улыбнулась в ответ. В малахитово-зеленых глазах заиграли такие знакомые серебристые искорки.

Блинчики казались проголодавшейся Полине божественными. Тонкое ноздреватое тесто таяло во рту. Домашняя сметана, легкий творожный сыр с зеленью, абрикосовый и клубничный джем, даже какая-то студенистая зеленоватая масса с ярким запахом, напоминающим розмарин — все казалось невероятно вкусным. А будоражащий аромат свежесваренного кофе вытеснил все посторонние мысли. На колени легла клыкастая морда мантикоры с подергивающимися ушками-кисточками. Полина по привычке почесала Ала за ушками и отправила в страшную пасть пару блинчиков с абрикосовым джемом. Монстр довольно облизнулся и прикрыл светящиеся глаза. При свете дня они казались совсем не пугающими.

— Ал, не наглей, — хмыкнула Марьяна. — Ты уже больше на бегемота похож, чем на мантикору. В колобка не превратишься?

— Пожрем — увидим, грех чревоугодия — наше все, — клацнул клыками Ал, перетекая на диван. — А после вкусного обеда по закону Архимеда полагается поспать!

Свернувшись клубком, словно крупный кот, мантикор опустил голову на лапы и явно намеревался подремать.

— Вот, уже перетекает, а раньше запрыгивал. Лодырь, — сделала выводы травница. — А ты, Полюшка, ешь, не стесняйся. И так худенькая, что былинка, в чем только душа держится. Небось, Андрей на одних сухпайках держал, по шее дать некому…

— Нет, он яичницу делал. С салом, — вступилась за иерарха Полина, опустив смущенный взгляд в тарелку.

Не видела ее Марьяна пару месяцев назад, вот уж где одна кожа да кости были. Девушке стало зябко. Отгоняя противное, пугающее воспоминание, всплывшее так не вовремя, Полина отхлебнула большой глоток восхитительного кофе, щедро сдобренного сливками.

Марьяна наблюдала за девушкой с растущим ощущением чего-то неправильного. Магическое зрение травницы многократно уступало мужу и не позволяло досконально рассмотреть ауру человечки. Но опыт и интуиция били в набат, заставляя подмечать малейшие детали. Стыд и смущение там, где им совершенно не место, смазанный, но вполне заметный флер страха, подсознательное стремление защититься, забиться в уголок, стать как можно незаметнее. Даже сейчас Полина съеживалась, пыталась сжаться, занять как можно меньше пространства. На тонком плане аура и сфера сознания девушки казались изломанными. Собранными из осколков и посаженными на прочный клей. Сшитыми из лоскутов, обрывков и каких-то заплат, казавшихся стальными. Видимо, не зря Андрей не поскупился на аллеорты и приглушил память вместе с восприятием. Свет и Тьма, что же произошло с этой девочкой? Горе, болезнь, авария, невосполнимая утрата?

— Марьяна, а что значит «Искра моей Тьмы»? — робея, задала девушка тревожащий вопрос.

— Как тебе объяснить… это как признание, только больше. Андрей — Темный, с преобладающей стихией Огня, как и его отец. Огонь — сокрушительная сила. Но огонь не существует без воздуха. Он просто гаснет. Свет без Тьмы, Тени, частиц Хаоса — стерильно-белое ничто, а Тьма без искры Света — просто черная пустота. Только вместе они имеют смысл и порождают жизнь. Ты для него — движущая сила, центр и смысл, шанс и новый виток. Он поставил тебя вровень с собой. Это статус праймери. Как у меня и других супругов Девятки. И с закреплением брачными браслетами он станет нерушим.

— Он… не мог сказать такое всерьез! — напряженно рассмеялась Полина, вцепившись в чашку кофе, как в спасательный круг. — Андрей это придумал, чтобы вы меня не выгнали, пока он проводит операцию антитеррора. Ему просто некуда меня деть, убить жалко, а там я ему мешаю. Иерархи уровня не женятся на потаскухах и бандитских подстилках. Зачем вашему сыну такая жена? Я смертница, а вовсе не праймери. Вы так добры ко мне, но… узнав правду, презирать меня будете. В вашей семье ни к чему такое ничтожество.

Полина осеклась и сжалась, уставившись в опустевшую чашку. Ей уже было неловко за сказанное, но слово — не воробей. Да и не хотелось обманывать эту милую женщину, строить из себя то, чем не является и никогда не будет.

Марьяна обескуражено обернулась, пролив кофе на плиту.

— Ты о чем? Ничего не понимаю, разве такими вещами шутят? Андрей ничего подобного даже в мыслях не держал. И никогда бы не привел в дом случайную полюбовницу или, Предвечный Хаос, потаскуху. Что ты городишь? Глупышка. Мы — семья, самый близкий круг, одна плоть, кровь, судьба и Сила. Здесь, в этом доме, не бывает посторонних. Андрей — не ветреный мальчишка, а глава клана, один из девяти самых сильных магов твоего мира, взрослый мужчина, знающий, чего хочет. Он бы не запечатлел недостойную женщину, — взгляд малахитовых глаз уверенно и весомо опустился на запястье.

— Андрей говорил, что не может врать. Но промолчать мог, и промолчал. Ну не мог же он вам с Аристархом Савельевичем в лоб сказать, что привел в дом грязную девку, дешевку, которую месяцами держали на цепи, как собаку, пытали, насиловали и избивали. За сопротивление, молчание, слово, взгляд, просьбу попить, попытки сбежать или покончить с собой, облеванные ботинки или испачканный моей кровью пол. За то, что слишком громко дышала или чтобы убедиться, что еще не сдохла. Люди, нелюди… да и какая разница, если я была просто вещью. У одного, кажется, были жуткие зрачки, похожие то на полосы, то на ромбы, но я могу ошибаться. Мне столько раз сканировали, дублировали, восстанавливали и стирали память, ломали волю и подчиняли сознание, что я потеряла счет времени, не помнила даже родных и собственного имени. Когда пришел спецназ, я умирала. Лучше бы они пришли минут на двадцать позже, — усмехнулась Полина, медленно фокусируя взгляд то на окне, то на солнечных зайчиках, игриво мечущихся по столу от каждого движения легкой занавески.

Голос девушки звучал ровно, спокойно и настолько бесстрастно, словно она читала вслух прогноз погоды. По спине Марьяны пробежал холодок. Выпавшая из руки кофеварка звякнула об пол, расплескав остатки кофе. Каждое слово было правдой. Полина не выражала эмоций — она сухо и сжато констатировала факты, словно запрограммированный на передачу информации голем. Золотисто-янтарные глаза были сухи, аура — неподвижнее, чем каркасная сетка Грани. По мере понимания глаза травницы темнели, ужас воспринятого мешался с глухой болью, растекающейся по венам медленным ядом. Холодным серебом, обжигающим льдом, матовым блеском кинжала в призрачном лунном свете. Эмпатия, понимание на глубинном, понятийном уровне, где не нужны слова. Понимание самой сущностью, каждой клеткой тела, сверхсознанием и подсознанием, всем многомерным существом. Дар, подобный проклятию. Дар Изначальных — такой же двуликий, как и сами эти Силы. Марьяна усилием воли отделила себя от чужих ощущений, словно стряхнула острейшие осколки. Внешняя сторона ауры покрылась черным зеркалом. Защитная магия Ивашиных, ласковая, ручная, смертоносная Тьма. У Полюшки нет пока такого щита, как она вообще с этим живет? Такая молоденькая, хрупкая. Смертница с золотистой искоркой, солнечным зайчиком внутри. В копне золотисто-каштановых волос нитями-паутинками серебрилась проседь. После войны у многих так было. Кто выжил. Она сама была такой — двинутая лесная ведьма, юная, как весна, седая, как лунь. А эта девочка — еще совсем дитя, дочь, которой у нее никогда не было, дар Богов. Хрупкий дар. Люди вообще очень хрупкие… Октаэдры в ушах Полины сияли нестерпимо ярко, пытаясь исцелить, исправить то, что исправить невозможно. Андрей хорошо зачаровал аллеорты, действительно хорошо. И от этого стало не по себе уже Марьяне.

— Полюшка, прости, я правда не знаю, что сказать, как тебе помочь, — теплая ладонь осторожно коснулась плеча девушки и растерянно замерла, опасаясь испугать. — Мы не умеем менять прошлое. Мой дар — магия Земли, стихия хранящая, питающая, прорастающая жизнью и принимающая всех после смерти. Моя Сила — погода, луна и травы, медвяные росы и опасные зелья, седые камни и шепот леса, золотые поля и гиблые трясины, яд и лекарство, что суть одно. Разница лишь в уместности и дозе. Я хотела бы врачевать души, но в моей власти лишь тела и умы. Душу я могу разве что погубить. Я могла бы исцелить твое тело, будь в этом необходимость. Я могла бы поделиться Силой, но тебе она не нужна. Я могла бы покарать твоих врагов, но это не моя битва. Поэтому я просто буду рядом. Если ты позволишь.

Марьяна мягко улыбнулась и ободряюще сжала ладонь девушки. Ее черты лица, мимика, движения казались хищными и настолько нечеловеческими, что больше напоминали крупную кошку, чем пожилую женщину. Зрачки вытянулись в вертикаль, утопая в изумрудной зелени глаз… пантеры. Полина взрогнула, словно просыпаясь от удушливого сна.

— Такое, как я, не должно жить. Я и так почти умерла, должна была умереть, но Андрей Арист… просто Андрей помешал. Я была нужна ему для работы, а потом Андрей обещал, что убьет меня. Быстро и без мучений. Я так ждала этого, а он… обманул! Хотя, врать не может, но все равно как-то обманул, — сбивчиво продолжала Полина. — Я постоянно боюсь. Иногда боюсь Андрея, но без него еще страшнее. Будь моя воля — до самой смерти близко к мужчине не подошла бы. Но рядом с ним… становится легче. Сама себя ненавижу, и весь мир ненавижу, и тело свое мерзкое. И убить себя хочу, и страшно, и за это себя еще больше ненавижу. Трусливое ничтожество, не способное даже сдохнуть по-человечески. Кожу бы снять, содрать, изодрать в клочья, да не поможет. И не отмыть ничем. Грязь — как память, как страх. Она не снаружи, она внутри.

Полина сама не отдавала себе отчета, почему так откровенна с малознакомой женщиной, похожей на пантеру.

Марьяна присела рядом с Полиной, мягко обняла девушку за плечо.

— Ненависть — это нормально. Было бы странно, если бы ее не было. Или она приняла извращенные, уродливые формы, вроде оправдания тех, кто разрушил, изломал твою жизнь. Да, дочка, и такое бывает, когда психика настолько изранена, что не в состоянии адекватно воспринимать реальность и уходит в иллюзии. Помешательство, — перехватив удивленный взгляд, вздохнула травница. — А ты не сошла с ума, не сломалась, не превратилась в подстилку, даже если тебе кажется, что это не так. Просто твоей ненависти нужен выход. А тебе — время. Боль проходит. Оставляет шрамы, но все равно проходит. А смерть — нет.

— Андрей то же самое говорит. Чтобы не пачкать руки, — с ожесточением пробормотала Полина, глядя в пустоту.

— Но ты его не слышишь. Точнее, не хочешь слышать, — вздохнула Марьяна.

— Мне нужна моя месть и моя смерть, больше мне ничего от него не надо, — человечка упрямо поджала губы. — Марьяна, простите меня, но разбитое не склеить. Я никогда не стану нормальной женщиной, приличной женой, никогда не рожу вам внуков. Да и зачем вам внуки от такой, которую… в подвале… А Андрей… все видел в моей памяти, мне ему в глаза смотреть стыдно. Это уловка, он на мне не женится. Отвратительно же. Я не понимаю, зачем вообще он меня рядом держит.

Полина выдохлась и замолкла, устало прислонившись к теплому плечу Марьяны. Странно, но эта бестолковая исповедь принесла облегчение. Словно давно зревший нарыв, наконец, прорвался. Рядом с Марьяной было безопасно. С Химерой тоже безопасно, но не так уютно. От нее пахнет войной. От женщины рядом неуловимо пахло кофе, солнцем и лавандой. Почти, как от мамы. Мама… Мамочка… Мягкая женская рука, гладящая по голове, как ребенка, в уверенности, что теперь все будет хорошо. Полузабытый запах дома. Блинчики. Мама, улыбаясь, шепчет какой-то заговор и дует на разбитую коленку. И становится совсем не больно. Даже когда мама мажет ранку противной зеленкой. Зеленка щиплется. Мама снова дует. Полине щекотно и почему-то смешно. Жаль, что душу зеленкой не намажешь.

— Вера, там скворушка из гнезда выпал, собаки потрепали, — бабушка протягивает маме окровавленный комок перьев. Комок еще дышит и слегка светится. Значит, жив. Полина отворачивается. Полина любит птиц и боится крови.

Мама осторожно берет комок в руки. Руки мягко светятся золотистым светом. Мама улыбается. По ее шее и плечу вьется золотистая вязь. Веточка орхидеи. Ахимса. То, что никогда не несет зла. Мама не может нести зло.

— Жить будет. На Троицу, думаю, сможет летать.

Жить… жить… жить…

Летать…

Полина тонким мостиком протянулась над пропастью времени, замкнув собой прошлое и настоящее. Словно два времени стали одним, стирая давящие стены прожитых лет. Золотистая вязь солнечной нитью вилась по ее коже. А может, и не ее. Мама…

— То, что с тобой случилось — просто несчастный случай, — сквозь необратимую толщу лет донесся голос мамы. Или женщины, так похожей на маму. Но больше — на пантеру. — Разве виновен птенец, что его трепали псы? Он лишь оказался настолько неосторожен, что выпал из гнезда. И слишком мал, чтобы улететь или защититься.

Каждое слово ложится камнем, порождая круги. Волны вероятностей. Полина слушает. И не спорит. Мама знает лучше. Время заплетается в косы, закручивается в цепи, замыкается в круг. Круг раскладывается спиралями. Полина хочет разомкнуть заевшее звено, но цепь свершившихся событий неразрывна. Где-то есть такие цепи, что не смыкаются никогда и нигде. Полина опасается цепей. С ними связано что-то ужасное. Девять цепей сливаются в круг, запирающий нечто бесформенное, жуткое, настолько противоестественное, что хочется закричать.

— Прошлое — зола, — мама смеется и осыпается пеплом. Остается лишь золотистая вязь, ветвящаяся по детской руке.

В глаза бьет луч яркого света, ветер треплет забавные банты на косичках. Птица на детской ладошке неловко расправляет крылья, цепляясь коготками за пальцы.

— Отпускай, пусть летит, — шепчет ветер голосом мамы. Полина подбрасывает птицу в воздух. Птица на мгновение замирает и начинает набирать высоту, превращаясь сначала в черточку, затем в точку. За ней тянется инверсионный след. Полина где-то уже такое видела. Давно, когда была взрослой.

— Мама, он больше не вернется? А мы ему крылышки вылечили, — колокольчиками донесся расстроенный детский голосок.

— Для того и вылечили, чтобы он мог летать, — теплая рука, словно солнечный лучик, гладит Полину по голове. — Так будет лучше, Лина. Крыльям нужен полет. Птицу или бабочку не удержать в сжатом кулаке — погибнут. Только на ладони. Всегда приходит время, когда пора разжать ладонь и отпустить их в небо.

— И он нас забудет? — еще огорченно спросила Полина.

— Забудет, — солнечный день померк, ветер превратился в вихрь, развернувшийся в знакомый черный тоннель. — У птиц и бабочек короткая память. Но долгий, бесконечно долгий след. Они помогают нам помнить о крыльях. И показывают нам небо.

Женский голос постепенно затухал, превращаясь в белый шум.

— Мама! — Полина рванулась в тоннель, но золотистая вязь держала слишком цепко.

— Не пропустит, — голос мамы превратился в тихий шелест. — И я не хочу встречать тебя так рано. Не для того я давала тебе жизнь, дважды рожденная.

— Что? — не поняла Полина.

— Грань обнуляет и стирает все. Пройдя этот тоннель, ты умираешь по одну сторону Грани и рождаешься — по другую. Тебя завернули у самого Последнего Предела. Это значит, что ты родилась заново, твоя жизнь теперь — чистый лист. Твоя линия реальности — пунктир. Кроме памяти, от тебя прежней не осталось ничего. А успей ты пересечь Стикс — и памяти бы не осталось.

— Я… хочу помнить!

— Память — не всегда благо. Слишком часто это просто боль. Отпусти ее в небо…

Полина вздрогнула и очнулась, ошарашенно вскидывая взгляд на Марьяну.

— Вы… это тоже видели?

— Почти все, и даже поучаствовала, — Марьяна задорно улыбнулась, продолжая обнимать Полину за плечо. Вокруг так же плясали солнечные зайчики и тянулся кофейный аромат.

— Что это было? — девушка растерянно моргала, потирая виски.

— Твое магическое зрение. Даже уже не зрение, а вполне такое нормальное восприятие. Аллеорты, — пояснила мать иерарха. — Твоя кровь пробуждается.

— И что с этим делать? — окончательно растерялась Полина.

— Прислушиваться. Учиться. Допивать кофе и переодеваться. Пижама, конечно, милая. Но ты же поможешь мне с мандрагорами, раз уж на Андрея где сядешь, там и слезешь? — подмигнула Маььяна, сгружая в раковину грязную посуду. И это будничное действие окончательно убедило Полину, что ничего особенного не произошло. Лишь ощущение связи с ушедшей матерью сладко щемило в груди. Впервые за годы не причиняя боли.

— Мандрагоры — это те скачущие кустики? Конечно, помогу, они забавные. Никогда таких не видела, — с энтузиазмом ответила Полина, одним махом допивая кофе. — А на дальнолете полетаем?