Когда улыбается удача

ОБ ИНДИЙСКОЙ НАРОДНОЙ ПРОЗЕ

Перед читателями новый сборник произведений устного творчества народов Индии. В отличие от прежних изданий индийского фольклора в этом сборнике разные фольклорные жанры представлены почти на всех языках, зафиксированных VIII приложением к Конституции Республики Индия, на которых говорит более девяти десятых населения страны. А оно составляет свыше 850 млн. человек и состоит из 834 этносов. У каждого из них собственная духовная жизнь, соответствующая уровню его общественного развития, важной частью которой является фольклор, Сказки, легенды и новеллистические повествования некоторых из этих этносов нашли место и в данной книге.

Фонд фольклора Индии грандиозен, и, видимо, не скоро представится возможность обозреть его в целом еще и потому, что фольклористика, как таковая, стала развиваться в Индии практически лишь в последние десятилетия.

И народы нашей страны, и другие народы, живущие к западу от Индии, начали знакомиться с теми или иными образцами фольклора народов Индии очень давно. Примерно двенадцать веков назад появилась на арабском языке книга Ибн аль-Мукаффы «Калила и Димна»^{1} являющаяся переводом древнеиндийской народной повести «Панчатантра»^{2}, созданной на фольклорном и литературном материале. Открывающая ее история «О льве и быке» восходит к сказаниям о пере рождениях Будды, и таким образом возраст книги увеличивается еще примерно на полтысячи лет. Добавим к этому и то, что ее арабскому переводу предпослана почти детективная история о том, как персидский царь Хосров Ануширван стремился раздобыть эту книгу, тщательно оберегавшуюся индийцами, ибо в ней была заключена сокровенная суть человеческих знаний.

«Калила и Димна» оказалась началом триумфального шествия «Панчатантры» — еще до XVIII в. она была переведена более чем на шестьдесят языков мира, в том числе и на европейские. Она сыграла немалую роль в развитии европейской новеллистики, причем при переводе на тот или иной язык книга обретала национальные черты, присущие — литературе народа, в среду которого она попадала.

Подведением своего рода итога этому процессу стало исследование немецкого ученого Т. Бенфея^{3}и подготовившие его труды английского индолога X. X. Вильсона^{4} обнаруживших много параллелей индийских сюжетов в фольклоре европейских и других народов. Романтически настроенный Т. Бенфей построил даже концепцию об Индии как родине сказок. Она, правда, не выдержала испытания временем хотя бы потому, что у каждого народа своя собственная духовная, творческая жизнь, что отнюдь не исключает взаимодействия и взаимообогащения разных этносов, связи которых подчас могут быть весьма отдаленными. Во всяком случае, «Панчатантра» познакомила народы многих стран с различными жанрами и сюжетами сказок народов Индии, обобщив их в высокохудожественной форме.

Некоторая часть сказочного фонда народов Индии приходила к нам и через весьма отдаленные интерпретации джатак, уже упоминавшихся сказаний о перерождениях Будды, доходивших через византийскую литературу («Варлаам и Иосафат»)^{5}. «Панчатантра» сначала пришла к нам в виде повести «Стефанит и Ихнилат»^{6} еще в XV–XVI вв., а затем в 1762 г. в облике «Политических и нравоучительных басен» индийского философа Пильпая^{7}, переведенных с французского. Появлялись время от времени публикации отдельных индийских сказок. Укажем и на то, что стихотворение А. С. Пушкина «Глухой глухого звал к суду судьи глухого.» есть не что иное, как парафраз южноиндийской сказки «Глухие»^{8}.

Впервые русскоязычный читатель смог более подробно познакомиться с индийским фольклором благодаря основателю русской школы индологии профессору Петербургского университета И. П. Минаеву (1840–1890), который издал «Индийские сказки и легенды, собранные в Камаоне». Эта книга принадлежит к первым записям живого индийского фольклора, и недаром русский ученый проявил к нему пристальное внимание. И. П. Минаев включил в нее не только традиционно передававшиеся из поколения в поколение сказки во всем их жанровом многообразии, но и те сказки, которые были порождены условиями тогдашнего колониального бытия народов Индии. Его ученик академик С. Ф. Ольденбург опубликовал некоторые образцы из собранного И. П. Минаевым материала, не вошедшего в книгу, в частности «Песню о новом налоге»^{9}.

Именно И. П. Минаев пробудил в С. Ф. Ольденбурге глубокий научный интерес к индийской народной повествовательной литературе. На основе ее изучения он пришел к глубоким теоретическим обобщениям, отметил в ряде работ восточное влияние на развитие жанра фаблио во французской литературе. В дальнейшем С. Ф. Ольденбург издал сборник «Индийские сказки», публиковавшийся на русском языке в 1921 и в 1923 годах в Берлине и 1956 и 1957 годах в Москве. После 1947 года и на русском, и на других языках народов России появляются эпизодические переводы отдельных индийских сказок, а сборник, подготовленный С. Ф. Ольденбургом, издается на адыгейском^{10} и на марийском^{11} языках. Публикуется и сборник сказок, составленный нашим видным индологом Г. А. Зографом^{12}, в который впервые были включены и сказки так называемых малых народов Индии. Фольклор этих народов, сохраняющих в быту пережитки родо-племенного строя, отличает стремление к осмыслению космоса и явлений окружающего мира.

Предлагаемый вниманию читателя сборник «Когда улыбается удача» впервые представляет нашему читателю индийский фольклор на его современном уровне в столь широком объеме. К сожалению, мы пока не располагаем специалистами по ряду крупных индийских языков, и уже поэтому следует быть благодарными составителям-переводчикам за то, что они воспользовались изданной на английском языке серией издательства «Стерлинг», с достаточной полнотой представившей фольклорное творчество народов современной Индии. Сборник не претендует на научную публикацию фольклорных текстов, но стремится показать сюжетное многообразие сказок народов Индии.

Знакомясь со сборником, читатель соприкоснется с причудливым, экзотичным миром, с мифическими сказаниями, относящимися к различным, подчас очень древним жанрам, со сказками, а также с забавными, анекдотическими историями, сюжеты которых порождены недавним прошлым, соотносимым с конкретными историческими событиями и ситуациями, и отражают различные верования — индуизм, буддизм, ислам, христианство и племенные религии. Удивительно разнообразие сюжетов у разных народов Индии, но не менее удивительно и наличие родственных мотивов у различных народов мира. Иной раз увлекательный сюжет странствует по совершенно неведомым путям, но не менее интересные сюжеты появляются подчас в силу объективной родственности жизненных ситуаций. Столкновение Добра и Зла, изощренность ума бедняка, избавляющегося от смертельной опасности, конфликт Ума и Счастья, соревнование Мудрости и Богатства, спор Труда и Золота и тому подобные коллизии отражают разные стороны народной нравственности, общечеловеческие ценности.

Читателя ожидает, например, знакомство с сюжетом, герой которого все делает не ко времени и невпопад: идет свадьба, а он спрашивает, не на похороны ли идут, совершается что-то доброе, а он начинает рыдать. Постойте, постойте, так ведь это те же самые ситуации, которые мы с детских лет знаем из сказки об Иванушке-дурачке! Верно, да не совсем. Вряд ли можно даже при самой бурной фантазии предположить, что русский, скажем, прославленный наш соотчич Афанасий Никитин совершил странствование «за три моря», чтобы позаимствовать этот в общем-то незамысловатый сюжет. Нет. Просто в этом случае речь идет об одинаковых социально-бытовых ситуациях у разных народов, порождающих подобное сходство, но при этом национальные особенности сохраняются.

Многие из сказок восходят к древним мифам, весьма основательно переработанным, а также к историческим преданиям. Такова, например, предлагаемая читателю сказка о Джьештхе и Лакшми, двух сестрах. Она связана с индийским преданием, согласно которому во время всемирного потопа погибли четырнадцать жизненно важных сокровищ. Боги и асуры, их старшие братья и соперники решают извлечь их из недр Океана и, взяв в качестве мутовки священную гору Меру, а вместо веревки — великого змея Васуки, стали пахтать Молочный Океан. Тот, однако, не желал отдавать сокровища и изверг для начала всеистребляющий яд халахала, который был во имя спасения живого выпит богом Шивой. Боги и асуры продолжали пахтанье. Будучи не в силах сопротивляться, Океан тогда изверг богиню Джьештху, взгляд которой повсюду порождал ссоры, войны, конфликты. Лишь после этого Океан смирился и изверг все четырнадцать сокровищ, в том числе сестру Джьештхи, богиню счастья Лакшми. У нее тоже есть недостатки — уж очень она изменчива, непостоянна, так что, если тебе повезло, так не зевай! Джьештху же лучше вовсе не видеть — она чуть ли не прямая родня медузы Горгоны, взгляда которой так опасались древние греки, ибо на кого он падал, тот обращался в камень.

Сказка своевольно обращается с мифом. Она переводит его сюжет в рамки бытовой ситуации. Здесь обе сестры выступают в роли богинь, стремящихся выяснить, кто из них привлекательней, и обращающихся за решением этого вопроса к соседу. Тот, желая избежать неприятностей и не обидеть ни ту и ни другую, говорит Джьештхе: «Откровенно говоря, вы красивее, когда поворачиваетесь спиной и идете, полная изящества и грациозности».

Нередко произведения народной прозы обращаются к реальным историческим событиям, становясь своего рода современным эпосом, герои которого — реальные исторические личности, или объясняют возникновение тех или иных социальных институтов. Таковы в данном сборнике новеллы «Великий актер», «Великий поэт, родившийся глупцом», «Рождение великого поэта», «Царица-воин», «Обамма» и т. п. Но нередко события в этих историях восходят к традиционным мотивам. Так, керальская сказка о «Поэте, родивш мся глупцом» связана какими-то нитями со сказанием о том, что великий поэт индийской древности Калидаса родился глупцом и лишь благодая милости богини Сарасвати стал гениальным поэтом.

Весьма интересно то, что среди нынешних народных сказок встречаются и сюжеты, заимствованные из старых собраний сказок, претерпевших немалые изменения, например «Мужчина, который поймал леопарда за хвост», «Брахман и тигр» и т. п. Да и сказка об индийском грамматисте и поэте Вараручи выдает, с одной стороны, свою связь с древнейшим сказочным эпосом «Брихаткатха» («Великий сказ»), а с другой — устанавливает определенные связи с многочисленными «Александриями»^{13}, в частности с тем сюжетом, в котором наставники, исполняя желания своих супруг, обращают себя в ездовых животных. Крайне сложно проследить пути подобных изменений, но тем не менее они налицо. Связь народных и литературных сюжетов очевидна и длительна во времени.

Бывает, что с именем того или иного персонажа связана целая вереница сюжетов, восходящих к очень древним преданиям, из которых сплетается в народном представлении образ того или иного любимого героя. Так, много преданий концентрируется вокруг Вараручи. К ним относится и насмешливая сказка-новелла о женском могуществе, которое обращает Вараручи в коня, и его жена гарцует перед царем Нандой верхом на этом коне; в свою очередь, царица обращает в коня самого царя Нанду. В другом предации рассказывается, что Вараручи собирал народные песни, писал на основе их сюжетов свои стихи и читал их перед Нандой. Недруги объявили его плагиатором, и царь Нанда отказал ему в покровительстве.

Нередки случаи, когда в фольклоре того или иного народа, а иногда и нескольких народов вокруг наиболее ярких, оставивших о себе прочную память личностей начинают складываться циклы сказок — будь то поэт и актер Куньджан Намбияр или царь Викрамадитья. Так закладываются основы народных повестей или даже целых книг, обретающих самостоятельное бытие и дающих начало новым литературным жанрам.

Куньджан Намбияр, живший в XVIII веке, был замечательным поэтом. Он сатирически высмеивал пороки общества и утверждал общечеловеческие ценности, вырабатывал новые литературные формы, опираясь на богатое фольклорное наследие народа малаяли. Его собственное творчество пользуется широкой популярностью и в наши дни. Мало назвать его актером — он преобразователь традиционного театра, создатель жанра туллал, в котором синтезировались и традиции народного фарса, и некоторые черты классической драматургии. Сам поэт и актер оказался персонажем многочисленных народных новеллистических сказок, превративших реальные или вымышленные события его жизни в блестки народной фантазии.

Сказки о Куньджане Намбияре, Вараручи, Викрамадитье и многих других народных любимцах объединяет и то, что в них блещут юмор, остроумие и находчивость. Это обретает особый смысл, если иметь в виду, что кастовая, социальная стратификация индийского общества порождала ситуации, требовавшие утверждения престижа героя, несмотря на его принадлежность к социальным низам. Как раз на таких ситуациях основаны сказки, высмеивающие ростовщиков, помещиков, ювелиров, неудачливых и глуповатых царей. Устное творчество оказывается тем полем, на котором униженные и оскорбленные могут свести счеты с сильными мира сего.

Новое время порождает новые сюжеты — в этом сборнике присутствуют такие истории, как «Брахман-намбудири, который путешествовал поездом», «Почему английский капитан поклонился вождю повстанцев» и другие новеллы, свидетельствующие о живом отклике народного гения на все новое, появляющееся в жизни. Мимо острого взгляда сказочников не проходят ни министры, ни ростовщики, ни цари, ни брахманы, ни купцы, ни пастухи, ни старосты. Большое внимание народная сказка уделяет нравственности, причем не в абстрактной, а в социальной форме. В каком бы регионе ни возникали сказки, восхваляющие добродетель или осуждающие зло, — в засушливо-каменистом Раджастхане, в изобилующей зарослями кокосовых пальм, протянувшихся вдоль берега океана, Керале или в каком-либо ином регионе, — отношение к этическим нормам практически одинаково.

В сборнике присутствует и такой любопытный тип сказок, в которых фольклор как бы начинает объяснять сам себя. Нередки случаи, когда морализующий вывод сказки обращается в пословицу или поговорку, обретающую собственное бытие, и утрачивает непосредственную связь с породившим ее сюжетом. Тогда возникает потребность объяснить происхождение пословицы или поговорки, и сказитель предлагает свое, часто не совпадающее с исходным объяснение того, как именно родилась данная пословица или поговорка.

Важнейшей особенностью сказок, какому бы народу они ни принадлежали, является, говоря словами С. Ф. Ольденбурга, то обстоятельство, что это — «одно из тех звеньев, которые связывают народы, заставляют их лучше понимать друг друга, интересоваться взаимно жизнью и культурой и ведут к тому настоящему объединению, к которому без научного, а не любительски обиходного понимания человека нет путей»^{14}.

В этом обстоятельстве — таинство жизненности фольклора, объяснение длительности бытия того или иного сюжета, когда подчас сюжет, родившийся много веков, а может быть и тысячелетий назад, бытует и сегодня, лишь преображаясь в соответствии с местам и временем, обычаями или иными особенностями жизни народов. Ведь иной раз и сам народ, создавший фольклорное произведение, исчезнет с лица земли, а оно, его творение, продолжает существовать; доставляя пищу уму и сердцу бесчисленных поколений. Это можно увидеть и в нашем сборнике, свидетельствующем о том, что и поныне живут запавшие в народную память истории из «Панчатантры», и о том, что его сюжеты откликаются порой на события совсем ¹⁴ недавней истории, и, наконец, о том, что все эти истории насыщены не только, да и не столько собственно развлекательным, сколько глубоко жизненным материалом.

Современная стадия бытования фольклорных жанров в Индии характеризуется прежде всего тем, что общественность страны стала ощущать опасность утраты многих созданных народным творчеством художественных ценностей. Наряду с этим в область фольклорного творчества, остававшегося в Индии долгое время прерогативой деревни, а в городе — женской половины дома, стали вторгаться реалии современного быта (например, поезд) и неизвестные ранее персонажи (английский офицер).

Сам характер фольклорного повествования способствует достаточно легкому освоению его современными средствами массовой информации — в виде комиксов в газетах и журналах, мультипликации в кино или в сценическом воплощении — так, «Панчатантру» на театральной сцене ставила Всеиндийская ассоциация народных театров.

Есть основания надеяться, что современная индийская филология обогатит культуру народов Индии не только научно обоснованными собраниями народных сказок, но и исследованиями и справочниками. Уже сегодня индийская интеллигенция осознает необходимость этой работы, сохранения драгоценного наследия народного духа. Упомянем десятитомную энциклопедию пенджабского фольклора Ванджары Веди, пять томов которой уже вышло^{15}, труды М. С. Рандхавы о пенджабской культуре и фольклоре^{16}, фундаментальную монографию Дурги Бхагавата^{17} о фольклоре маратхского народа, удостоенную премии Литературной академии Республики Индия, и ряд других исследований и собраний.

Особенно хотелось бы обратить внимание читателя на неизвестный ему или, может быть, малоизвестный факт. Собирание в Индии произведений народного творчества, в том числе пословиц и поговорок, было начато не без воздействия, хотя и опосредованного, русской науки. Дело в том, что английский миссионер в Калькутте шотландец Джеймс Лонг провел детство в Петербурге, знал русский язык, поддерживал контакты с В. И. Далем, опубликовал брошюру «Восточные пословицы»^{18}, в которой излагал выработанные В. И. Далем принципы собирания и оценки народной мудрости.

В 60—70-х годах прошлого века Д. Лонг выступил как своего рода посредник между индийской и русской литературой. По его инициативе в 1870 году на бенгальском языке вышло собрание басен И. А. Крылова. Это было первое издание произведений русского классика на одном из индийских языков. Интересно, что в этой книге некоторые сказочно-басенные сюжеты, некогда и в иной творческой форме зародившиеся в Индии, пройдя длительную цепь творческих преобразований на языках Азии и Европы, снова вернулись на свою прародину. Не приходится удивляться, что и в данном сборнике многие страницы, порожденные творчеством народов Индии, покажутся читателю близкими и родными.

Бесспорно, велика и значительна роль индийской сказки в мировом литературно-историческом процессе. Знаменательно то, что один из старейших сказочных сводов, «Катхасаритсагара» («Океан сказаний»), созданный индийским поэтом XI века Сомадевой, за последние десятилетия был опубликован в переводах на русский и чешский языки полностью, на венгерском и украинском языках частично; в украинском и русском переводах появились «Панчатантра» и «Семьдесят рассказов попугая».

Знакомясь с собранными в данной книге образцами народного творчества Индии, читатель приобщится к важной стороне духовной культуры великой и дружественной нам страны.

И. Серебряков