Глава 7. Чёрные фургоны

Ратхаус оказался закрыт. Похоже, администрация в Бюлле зря проедала деньги своих налогоплательщиков.

Следующий час я провёл на почтамте, в единственном пункте модемной связи, работающем по будням без перерыва. К сожалению, пророчества Бергера оправдались: международные линии попали под запрет. Я не мог связаться с Йеном, не мог запустить нормальный поиск, к моим услугам была только выжимка из новостей, и она не радовала.

«Беспорядки в Тичино!» «Базель против исламистов: перестрелка в спорткомплексе «Вальтшнейдер». «Террор или мор?» «Деревенская жизнь: Хафнерсберг и Ротмонтен говорят: «Довольно!»… Среди пёстрых заголовков не хватало только рекламы от местного крематория.

А впрочем, вот же она!

«Поджог в Вильдорфе» — гласила новость. Сегодняшняя.

— Эге, — сказал я.


Хлебом и солью

Полны закрома,

Значит, веселою

Будет зима…


— Здесь нельзя петь! — проскрипел голос за спиной.

А кто пел?

Ах, чёрт!

— Простите, — я обогнул недовольно бубнящего что-то старичка в синей почтовой форме и вышел наружу. Он что-то проскрипел вслед.

На улице стояла жара, но с гор поддувал холодный ветер, обещающий к ночи первые заморозки. От кристально чистого воздуха звенело в ушах.


Ручейки сбегают с гор,

Жаворонки вьются,

Как же песен мне не петь,

Если песни льются?


«Рапид» поджидал меня там, где я его и оставил. Но рядом стоял тип, которого я не оставлял — краснощёкий и ражий детина, смотрящий на мотороллер как на восьмое чудо света. Заметив меня, он пыхнул трубкой и спросил басом:

— Это что за диковина? Мотоцикл?

— Детёныш.

Он хохотнул:

— И что, он умеет ездить?

— Если попросишь.

Он открыл рот, собираясь отпустить мудрое замечание, но я дал газу, и дружок «Рапид» вырулил на шоссе с мощным рыком, который сделал бы честь любому спортивному дизелю. В свободное от работы время я перебрал двигатель и сменил покрышки, приспособив мопед к цирковым трюкам в слякоть и бездорожье.

Несмотря на лихое начало, езда получилась не гладкой. Как и мои мысли. Создавалось ощущение, что я трясусь по губной гармошке. Жёсткие пружины давали прочувствовать все вмятины и выбоины на дорожном покрытии, что отлично гармонировало с вагнеровской какофонией в моей голове.

Кто же убил девушек? И зачем? Связано ли это со взрывом, или ангел мести пустился во все тяжкие, рассыпая из пригоршни мор, глад, убийства и прочую дрянь? Какую роль во всём этом играет Хартлеб? И самое главное, какую роль в происходящем играю я? Бывший «славный парень» и никудышный актёр, большой специалист по азотистым удобрениям.

Много вопросов и чертовски мало ответов.

Да ещё Гиршель. Сидя в той полутёмной комнате, я почувствовал себя скованно, будто бремя вины, нагружаемое мне на плечи, всё же существовало как нечто вполне осязаемое. Поиски краута — не моё дело. Но что я сделаю, если случайно узнаю, что один из моих соседей — упырь из Хольцгамме? Рука руку моет. В конце концов, история пишет двойными чернилами и то, что подаётся как преступление, может быть лучшей из многих необходимостей.

Ладно. Ладно…

Как бы то ни было, утренний час прошёл, а золота во рту у него не оказалось. Зато кругом было желтым-красно. Глаз радовался, отмечая пролетающие мимо буки и клёны, такие чёткие на фоне разреженной синевы. Крутанувши головой, я хлебнул воздуха и вдруг заметил что-то, не вписавшееся в пейзаж.

У поворота на Вильдорф стояли два чёрных фургона.

* * *

Это были два микроавтобуса «Фольц», затонированные по самую маковку. Словно пара навозных жуков на лугу. Один был развёрнут в сторону Вильдорфа, другой светил фарами на дорогу, будто хищник, выслеживающий зайца.

Я сбросил скорость.

Вот уж поистине день сюрпризов! Учитывая окрас новостей, я бы не очень удивился, заметив архангела с мечом пламенеющим, но что здесь делает микроавтобус? Туристы? Маловероятно. Туристический маршрут пролегал за много миль отсюда, в Альбигене же смотреть решительно не на что. А может, это полиция?

Или нет?

Ближайшая из машин мигнула фарами. А потом медленно тронулась, в тот самый момент, когда я проезжал мимо, выворачивая шею, чтобы взглянуть на номера.

Ничего. Заляпано грязью.

Бросив взгляд в зеркало, я увидел, что и вторая машина начинает разворачиваться, пробуксовывая в грязи. Первая меж тем набирала скорость. Я вильнул к обочине, чтобы пропустить её, и чёрная махина тоже подалась вправо, будто привязанная к моему заднему бамперу. Сквозь бликующее стекло я не мог разобрать лицо водителя. Дорога шла под уклон, и если он не пожелает сменить траекторию, то «Рапиду» не поздоровится.

Я вильнул влево.

«Фольц» сделал то же.

— Чёрт!

Теперь мы ехали след в след. Моя спина вспотела. Расстояние сокращалось. Водитель фургона не спешил, но и не сбавлял газу, держась ровнехонько по прямой. Неужели он решил меня задавить? Это выглядело абсурдно, как если бы тигр решил поохотиться на блоху.

В чересполосице кустарника мелькнул просвет. Не теряя времени, я вывернул руль и, опасно накренившись, выскочил на проселочную тропинку, огибающую Мейленхуберов овраг. Есть! Пронзительный гудок заставил моё сердце подпрыгнуть. Фургон повторил маневр, но промахнулся и на полной скорости въехал в кусты, едва не вписавшись в сосёнку.

А где второй?

Я не мог оглянуться. Губная гармошка превратилась в стиральную доску. Выступающие из земли корневища грозили пропороть резину насквозь; ветки яростно хлестали по шлему, так и норовя обезглавить. Нужно сбавить темп, или следующая кочка вышибет меня из седла.

Улучив момент, я всё-таки оглянулся и убедился: позади никого нет. «Рапид» издал клокочущий стон. Я отпустил газ, и мы триумфально финишировали, заглохнув в грязи под остывающий шум мотора и лихорадочное биение сердца.

Дьявол бы побрал этих туристов!

* * *

После олимпийских гонок так и подмывает тяпнуть чего-нибудь освежающего. Однако день сюрпризов ещё не был закончен.

Я понял это, подойдя к «Леммелю».

У входа в трактир стоял сам хозяин, Альфред Леммель, окружённый посетителями — завсегдатаями пенных вечеринок и турниров в ясс. Раскрасневшийся, он буйно жестикулировал, рассыпая громы и молнии. Остальные завороженно внимали. Судя по лицам, произошло что-то неординарное. В самом деле, час дня — и никто ни в одном глазу.

— Свиньи! — бормотал Леммель, задыхаясь. — Вот же ж свиньи! Жульё поганое!

Он был вне себя.

В толпе я заметил Меллера, в расстегнутой форменной куртке — он выглядел так, как будто ему тоже засветили под дых. Волосы были встрёпаны, но кобура на замке. Хороший знак. Если, конечно, носить в ней что-нибудь опасней моркови.

— Что случилось? — спросил я вполголоса, подойдя к нему.

— Приезжие, — мрачно ответил Меллер. — Я подошёл позже. Хотели выцыганить денег, но он не дал. Угрожали.

— Давно?

— Да, наверное, с полчаса назад.

— Чёрный фургон, — вырвалось у меня.

Меллер скосил глаз:

— О чём ты?

— О том, что на шоссе стоят два чёрных фургона с заляпанными номерами. Раньше я здесь таких не видел.

Происходящее походило на какое-нибудь абсурдистское представление. Одиночные крики, толпа, тёмная и сжавшаяся как пружина, горячечные пятна на щеках Леммеля, — и всё на фоне солнца и небесной голубизны, яркой до одури. В этом ясном блистающем свете домики казались игрушечными, как и горы на горизонте.

Напряжение возрастало. Причитания трактирщика всколыхнули подземный пласт недовольства, скопившегося под влиянием шокирующих новостей. Стоящий рядом крестьянин стащил с затылка вязаную шапку и с размаху ударил себя в грудь:

— Эй, полиция! Если здесь толку не будет, так мы разберёмся сами! Ясно?

— Точно, — подхватил Вилле Хохгрейзер.

— Не ори, — предостерёг Меллер.

— Да чего там «не ори»! Если здесь шляется кто ни попадя… Надо, значит, брать в свои руки. Самим разобраться!

— Без тебя разберутся.

— Уж ты-то разберёшься! — вмешался Цойссер. — Мы видим, как ты разбираешься. Ты со своим Рёуфом. Скоро они и в постель к тебе залезут, и под юбку к твоей супружнице. Только сначала обнесут тут всё, и пивную, и магазин…

— Значит, надо создать ополчение, — прошамкал один из стариков в овечьих жилетах.

— Что?

— Да вы спятили! — взорвался Меллер. — Просто рехнулись. Сейчас я позвоню в город и попрошу, чтобы кого-нибудь прислали. Раз вы все тут с ума посходили! Альфред, иди в дом, хорош устраивать цирк!

— Ты сперва позвони, — огрызнулся Леммель. — То-то накормят тебя завтраком. Рёуф на это мастак. А только я тебе так скажу, Анри, меня лучше не тронь. И если полиция не способна навести порядок, то я уж его в два счёта наведу. Кулаки у меня крепкие.

Он взъерошил волосы, потряс головой, обвёл взглядом собравшихся и ушёл в дом. Цойссер юркнул за ним, закрыв за собой дверь.

— Всё? — тяжело сказал Меллер. — Кто-нибудь еще желает изобразить бургомистра? Может быть, ты, Хохгрейзер? Или ты, Краузе?

Я пожал плечами. Спорить сейчас не имело смысла. Окруженный крестьянами, я чувствовал, что и сам становлюсь кем-то из них, и солнце, этот белый сверкающий шар, яростно бил в глаза, вызывая злобу и раздражение.

Крепко взяв «Рапид» за руль, я покатил его прочь, оставив позади импровизированное собрание, желая лишь одного — быстрее добраться до дома. Рай земной рушился, словно карточный домик, и у меня уже не было сил в этом участвовать.

Чего хотят приезжие в чёрных фургонах? Очевидно же — денег. Все в этой стране хотят денег. Туристы из Ниоткуда подожгли Вильдорф и вряд ли на том остановятся.

Ну и пусть, не моё дело.

* * *

Но дело вновь стало моим, когда я увидел Афрани.

Она застыла у входа во двор в такой позе, что я сразу понял: что-то случилось. Учительница, фройляйн Кройц, поддерживала её за локоть. Обе женщины были бледны, и сердце моё, глухо стукнув, замерло, и я услышал свой хриплый голос:

— Что? Was ist los?

— Эрих, — сказала моя жена.

Она подняла глаза, заполненные слезами, и на мучительную долю секунды я выпал из реальности, пытаясь угадать, опередить время — остановить или исправить, пока она не произнесла это вслух:

— Эрих, ты только не волнуйся! По-моему, в меня стреляли…


________________________________

[1] Строфа из песни «Im Märzen der Bauer die Rößlein einspannt». Здесь и далее вольный перевод отрывков немецких народных песен.

[2] Отсылка к немецкой пословице «Morgenstunde hat Gold im Munde» — «У утреннего часа золото во рту».

[3] Was ist los? (нем.) — Что случилось?

Загрузка...