Королевская охота

Глава 4 Сомнения барона Шаттима

Совершив три смены позиций, побывав в шкуре нападающего и защищающегося, Шаттим махнул шпагой, давая знак Хаскальфу заканчивать это баловство на прокалённом жарким солнцем дворе. Поприветствовав друг друга оружием, они подошли к бочке с водой и с наслаждением ополоснулись, смывая с потных лиц солёные разводы.

— Удивляюсь я тебе, кузен, — жадно припав к фляге с водой, которую ему подал один из людей барона, сопровождавших его из самых Шелкопадов, Шаттим выхлебал чуть ли не половину и отдал Хаскальфу. — Как ты ещё не сточил свой стержень, болтающийся между ног? После ночных трудов отсыпаться нужно, а ты шпагой махать меня заставил.

— Женщины дают усладу, а тренировки — бодрость духа и тела, — хохотнул кузен, вытирая лицо рукавом пропотевшей рубашки. — А ты стал жирком покрываться, братец. Пошли, посидим в теньке. Не переношу эту адскую сковороду. Даже через подошвы сапог ощущаю, как пятки горят.

Они уселись на рассохшейся, но ещё добротной лавке под балкончиком, дававшим небольшую тень. Неподалеку расположилась свита, не забывая поглядывать по сторонам.

— Значит, наш прохиндей жив остался? — поинтересовался Хаскальф, откинувшись спиной к тёплой стене дома. — Подумать только, никакая зараза его не берёт.

— Меня беспокоит, почему Котрилу не оторвали голову в столице, а решили использовать и дальше в качестве посредника, — барон делился своими сомнениями с родственником, потому что в Фарисе у него больше не было человека, которому можно было довериться. — Он потерял письмо, умудрился попасть в руки того самого командора из Скайдры, и остался жив!

— Клеман, гляди на всё проще, — кузен запрокинул голову и сделал несколько глотков из фляги. — Рыжий дьявол с разноцветными глазами умудряется вертеться между двух огней, но при самом поганом развитии ситуации встанет на сторону герцога.

— Почему ты так считаешь?

— Когда в твоих руках оказался филактерий Норанов, то мы слишком уверовали в удачу. Я тогда подумал, что не может быть всё так просто. Пришли в Фарис, показали филактерий герцогу, ты продемонстрировал, как артефакт тебя принял, и отдал его в руки Тенгроуза — и всё? Тебя провозгласили истинным потомков Норанов? Да хрен там! Почему Петрик тянет с оглашением, не представляет тебя народу? Да потому что сам хочет напялить корону на свою башку!

— Так мы и предполагали такое развитие событий, — опустил плечи Шаттим, словно на них бросили мешок с речным песком. — По сути, артефакт принял и меня, и герцога. А мы ведь нисколько не родственники.

— Вот! — Хаскальф поднял палец в назидание. — Поэтому Тенгроуз хочет использовать тебя втёмную, подставить под гнев короля. Когда ты выйдешь на сцену и объявишь себя потомком Норанов, будь готов, что герцог тебя предаст. Устранив основного конкурента чужими руками, он сам объявит себя истинным правителем.

— Бред! — фыркнул барон, не так уверенно, как хотелось. Он ведь и сам иногда так думал, ворочаясь ночами в постели, совершенно потеряв сон.

— Ну не скажи, братец, — кузен вздохнул. — Ты думаешь, почему я предпочитаю ночевать в борделях, а не под крышей герцогской крепости? Боюсь. Перережут нас в один момент. Думай, Клеман, думай. Мы можем остаться в Фарисе какое-то время и подождать, чем закончится история с филактерием. Если Петрик станет пихать тебя вперёд, будь настороже. Так и произойдёт, как я сказал. Будь ты единственным претендентом, я бы не волновался. Но мы сами видели, как филактерий засветился в руке Тенгроуза! Вот тогда стало не очень весело. Понимаешь?

— Сбежать предлагаешь?

— Зачем же сразу сбегать? Мы не из пугливых, да, братец? Подождём, куда ветер подует. Но «Андру» нужно держать наготове.

— Кстати, где она? — оживился барон. — Раус перегнал её в укромное место?

— Да, в пяти лигах вверх по реке. Там куча заросших островков, между которыми спокойно спрячется дрек. Если особо не приглядываться, не найдёшь.

— Охрана на месте?

— Да, не переживай. Парни оттуда не уйдут без приказа.

— Пять лиг — слишком много, — покачал головой барон. — Если нам придётся бежать…

— Возьмём лошадей, — Хаскальф полил на лицо воду из фляжки. — Поверь, кузен, когда начнётся заварушка — которая уже на носу! — подгоним дрек поближе. А потом уйдём на гравитонах.

Он посмотрел на разморённого местным солнцем Шаттима и хлопнул его по колену.

— Давай-ка, братец, прогуляемся по городу! Покажу тебе злачные места, где местные петухи любят бить друг другу морды. Глядишь, и мы кровушку кому-нибудь пустим. А то ты совсем закис. Так нельзя. Потом в бордель заглянем.

— У меня есть девка, — хмыкнул барон.

— Ты в своём уме, Клеман? Нашёл, с кем кувыркаться! Ещё, поди, перед ней язык распускаешь? Она же, как пить дать, доносит герцогу!

— Совсем-то за дурака меня не считай! — рыкнул барон, мгновенно преображаясь. — Девка своё дело делает безупречно, а мне больше ничего и не надо. Думаешь, я с ней о политике болтаю? Пойдём бесчинствовать, раз предлагаешь!

— Вот это другое дело! — обрадовался Хаскальф. — Надо только переодеться.

И они пошли, взяв с собой четверых слуг — крепких и здоровых ребят, умеющих не только махать палашами, но и аккуратно бить дубинками. Кстати, в этот раз они их и взяли, так как в Фарисе существовал запрет на открытое ношение длинных клинков, если только владелец не является дворянином. Поэтому барон Шаттим и Хаскальф были при шпагах, а сопровождавшие их бойцы прятали дубинки и кастеты под сюртуками.

Весь остаток дня они «бесчинствовали», стирая подошвы сапог в попытке обойти все таверны, начиная от Герцогского квартала и заканчивая теми, которые находились в районе порта. Там собиралась не самая приятная для задушевных бесед публика. Кузены опорожнили изрядное количество бутылок вина и дважды сцепились с местными бандитами, почему-то решившими, раз сеньоры пьяны, их карманы можно облегчить, а то и вовсе прирезать. Одна шпага стоила целое состояние, невиданное для портовых оборванцев. Единственное, чего они не учли, так это наличие хмурых и плечистых слуг, что привело к печальным последствиям. Дело закончилось тремя убитыми болванами, слишком смело бросившимися на сеньоров, и десятком покалеченных с раздробленными конечностями, разбитыми головами и резаными ранами. Всё-таки барон Шаттим не потерял хватки, лихо протыкая шкуры местных бродяг, да и Хаскальф душу отвёл.

В благодушном настроении, без потерь в личном составе, они вернулись в Герцогский квартал, но здесь их ожидала неприятность. Ворота уже были закрыты, и охрана не собиралась их запускать внутрь. Барон мгновенно вспылил. Вино и до сих пор кипевшая кровь давали о себе знать.

— Кретины! Я гость герцога Тенгроуза, барон Шаттим! Открывай ворота!

— Подожди, кузен, — Хаскальф при свете фонарей, стоявших на приступках стены, разглядел молодых стражников, угрюмо слушавших барона, изрыгавшего ругательства. — Кто ваш сержант? Андекар или Найкл?

— Андекар, ваша милость, — буркнул один из стоявших по ту сторону ворот парень в кожаной куртке, опоясанной ремнями.

— Тогда понятно, — хмыкнул Хаскальф, поворачиваясь к родственнику, фыркающему как взбешенный бык. — Понабрали молодёжь, а караульному делу не научили. Эй, парни, вы же обязаны знать в лицо каждого дворянина из свиты герцога и его гостей!

— Прошу прощения, сеньор, но у нас приказ: до утра ворота никому не открывать, — взял на себя обязанности ответчика парень в куртке.

— А как же тогда быть человеку, застрявшему в городе? — поинтересовался Шаттим. Выпитое вино перестало бить в голову, наступила усталость и отупение. Руки после нескольких стычек побаливали, хотелось упасть на кровать и, наконец, заснуть. Он, не скрываясь, широко зевнул.

— Лучше всего будет заночевать в гостинице.

— Дерьмо! — выругался Хаскальф и схватился за толстые прутья ворот, как будто хотел разогнуть их по сторонам и пролезть внутрь. — Зовите Андекара, в конце-то концов! Ни в какую гостиницу с клопами я не пойду! Мне даже в бордель лень идти!

— Уже послали, ваша милость, — успокоил его парень.

— Тебя как зовут?

— Бест.

— Ты молодец, Бест, — вдруг похвалил его кузен. — Замолвлю за тебя словечко перед сержантами. Глядишь, через годик сам будешь гонять бестолковых по плацу.

Наконец, в сопровождении охранника появился сержант Андекар. Этого человека, уже в летах, но довольно подвижного в движения, Шаттим ещё не видел. Широкоплечий, подтянутый, перепоясанный проклёпанным поясом, он выглядел весьма воинственно. От него и в самом деле веяло прошедшими сражениями.

— Кто здесь шумит, честному люду спать не даёт? — сержант пригляделся к пошатывающимся братьям и маячившим за их спинами телохранителей. В свете фонаря его лицо разгладилось. Вероятно, кого-то из людей барона он уже знал, как и самого гостя, поэтому напряжение по обеим сторонам ворот заметно спало.

— Здорово, Андекор! — махнул рукой Хаскальф. — Видишь, подгуляли немного, да забыли, что надо вовремя возвращаться. Открывай, устали мы.

— При всём уважении, ваша милость, приказ герцога я не осмеливаюсь нарушить, — сержант, было видно, колебался. Гостей, которых приветил сам хозяин, негоже оставлять на улице, а с другой стороны — это прямое непослушание, за которое последует довольно серьёзное наказание. Молодые парни, назначенные в стражу, могут потом растрепать своими языками, как легко можно пройти в квартал ночью.

— Да хорош уже строить из себя вояку, Андекар! — голос, раздавшийся в темноте, заставил кузенов резко обернуться и обнажить шпаги. — Открывай ворота.

— Какого дьявола, Котрил? — выругался Шаттим и раздражённо закинул клинок обратно в ножны. — Ты-то чего шатаешься по ночным улицам, да ещё в одиночку?

Чёртов авантюрист, втянувший их в весьма зыбкое и опасное дело, весело рассмеялся, довольный тем, как отреагировали на его появление сообщники.

— Я в Фарисе не для развлечений нахожусь, — Котрил показал какой-то предмет, который сразу же спрятал за пазухой, и к удивлению и досаде барона охранники без лишних слов распахнули одну из створок ворот. Как так получается, что разноглазого сеньора слушаются охотнее, чем его самого? И почему ему дали пропуск, а их проигнорировали?

До самого дома Шаттим угрюмо молчал, слушая болтовню Хаскальфа с Котрилом. Кузен хвастался, как гонял по улицам ублюдков и был не прочь ещё раз повторить приключения. Зайдя в свои покои, он приказал горничной приготовить комнату для брата и поинтересовался, где сейчас Эллори, и узнав, что девушка до сих пор не появилась, совсем расстроился. На кухне его спутники о чём-то громко разговаривали и весело смеялись. Не выдержав, Шаттим присоединился к ним. Захотелось выпить вина.

Они расположились за столом, посреди которого стоял магический фонарь, отбрасывая причудливые и изломанные тени на стены и потолок. Щедро плеснув в стаканы хмельного, Хаскальф зачем-то обошёл всё помещение, как будто проверяя, нет ли кого постороннего. Но кухарка уже давно ушла, а горничная уединилась в своей комнате, и вряд ли имела желание слушать разговор трёх сеньоров.

— В чём дело, братец? — напрямую спросил он барона. — Ты как будто съел самый кислый лимон. На твою рожу без слёз смотреть невозможно.

— Дурное предчувствие у меня, — признался Шаттим и покосился на замолчавшего Котрила. — Ты обещал, что герцог при любом раскладе приблизит меня к себе, а выходит, что я здесь никому не нужен. Какой уже день маемся бездельем. Кузен, ладно, нашёл себе развлечение в борделях, а я скоро на стены полезу.

— Потерпите, барон, — успокоил его Котрил. Его глаза удивительным образом поменяли цвет, стали угольно-чёрными, причём — оба. — Герцогу сейчас не до вас. Грядут очень серьёзные перемены, и когда вы понадобитесь, нужно быть во всеоружии.

— И когда это произойдёт? — раздражённо спросил Шаттим, сжимая стакан в руке. — Сколько ждать? Точнее — чего ждать? Не собирается ли Петрик использовать меня в своих интригах? Я думал, после доказательства моей причастности к роду Норанов и Аллистеров вокруг меня начнёт формироваться круг людей, заинтересованных в новом короле. Но теперь вижу, что истинным правителем хочет стать Тенгроуз. Рэйдж, вы же знали о его родословной? Зачем сбивали меня с толку?

— Клянусь честью, совершенно не знал! — воскликнул Котрил. — Ну да, разговоры о древности рода Тенгроузов идут в городе не один год. Но доказательств не было. Когда филактерий признал его кровь, для местных сеньоров это стало большим шоком. Сейчас герцог обсуждает со своими приверженцами, как поступить с вами. Оставить в качестве запасного на случай непредвиденных обстоятельств, или…

Он замолчал так резко, что барон заподозрил его в куда большей осведомлённости.

— Договаривайте, Рэйдж! — резко произнёс Шаттим. — Если вам уже известно, что хочет герцог, скажите честно и откровенно!

— Или разослать всем сеньорам южных провинций весть о появлении истинного короля, которым сделают вас, барон. Но прежде… — Котрил наклонился над столом и понизил голос. — Прежде должно произойти событие, которое изменит политические расклады в Фарисе, Тауре, Андоре и Палисоре.

— Мой нос учуял запах мятежа, — хмыкнул Хаскальф, внимательно слушавший Котрила.

— Если вам угодно так называть торжество справедливости — ради всех богов, — пожал плечами Рэйдж. — Но только в тишине, когда рядом никого нет. В городе очень многие за герцога.

— А что делать нам, если в Фарисе полыхнёт? — барон посмотрел на кузена. Не зря он сегодня разговор завёл насчёт дрека. Как бы не пришлось улепётывать со всех ног из гостеприимного дома Тенгроуза.

— Я не знаю, — Котрил приложился к стакану и пил до тех пор, пока не осушил его. Рыгнув, вытер рукавом кафтана лоснящиеся в свете фонаря губы. — Герцог мне ничего не докладывает. Мы свое дело сделали, теперь только осталось ждать. Но я бы на всякий случай подготовил «Андру» к бегству.

Хаскальф захохотал, запрокинув голову.

— Тоже задницу свербит, дружище? А как же разговоры о величайшем шансе занять королевский трон? Я настолько проникся твоими речами, что решил помочь кузену Клеману, плюнув на осторожность. Знаешь, Рэйдж, не получится у нас пристроиться к тёплому местечку при новом короле. Вот честно, я был бы рад получить от Тенгроуза две-три тысячи золотых крон и уединиться в своём замке неподалёку от Дасквича. Так будет честнее, а не вот эти постоянные отговорки, что Петрик занят, не может с нами поговорить. Я так и думал, когда мы на «Андре» плыли в Фарис. За древний артефакт это ещё малая сумма. Правильно я говорю, кузен?

— Не буду спорить, — поморщился Шаттим. Хаскальф высказал вслух мысли, которые одолевали самого барона последние дни. — Но от денег не отказался бы.

— С чего бы такие разговоры? — Котрил схватил бутылку и наполнил стакан вином, отдающим кислятиной. — У всех у нас есть шанс подняться выше, держась за лорда Петрика. И теперь на полпути повернуть обратно?

— Как бы не прикончили нас, — проворчал Шаттим. — Я хотел бы быть уверенным в собственной безопасности, или, на худой конец, знать, какую роль мне предстоит сыграть в спектакле, устроенном герцогом и сеньорами Фариса.

— Через несколько дней всё решится, — уверенно ответил Котрил и снова лихим залпом осушил стакан. — Я завтра попытаюсь поговорить с мажордомом и намекнуть ему о нашем желании добиться аудиенции. Не переживайте, господа. Возможно, вы перепили вина, а его излишки очень сильно влияют на организм и вызывают меланхолию. Давайте ложиться спать. Увидите, с утра настроение поднимется, а сегодняшний разговор покажется глупым и ненужным.

Он широко зевнул, с грохотом отодвинул стул и вышел из кухни. Шаттим не стал обсуждать с кузеном прошедший разговор и тоже изъявил желание завалиться в постель. Но прежде всего захотелось облегчить мочевой пузырь. Найдя в своей комнате ночной горшок, он помочился в него и оставил возле двери. Утром горничная заберёт. Раздевшись, забрался под одеяло, но ещё долго смотрел в чёрный квадрат окна, за которым едва-едва просматривалась крыша соседнего здания, а за ним виднелись освещённые окна верхних этажей дворца герцога, возвышающегося над всем кварталом.

«Котрил прав, — подумал барон, прикрыв глаза. — Надо идти до конца, каким бы он ни был. Зря, что ли, ползали на брюхе в Спящих Пещерах? Отказаться от своих привилегий, данных кровью предков — трусливая позиция. Когда поговорю с герцогом, станет ясно, что делать дальше».

Он не мог заснуть от выпитого вина, качавшего его как утлую лодку на волнах, но впал в странную дрёму, из которой в какой-то момент вынырнул с дико колотящимся сердцем. Во рту стало вязко и кисло, страшно хотелось пить. На подоконнике стоял графин, в котором должна быть вода. Прошлёпав босыми ногами по полу до окна, Шаттим схватил его и едва не выругался. Горничная забыла наполнить, пришлось допивать жалкие остатки, что не утолило жажду и не улучшило настроение барона.

В какой-то момент взгляд Шаттима зацепился за мелькнувшую на крыше соседнего дома тёмную фигуру. Дворец герцога уже погрузился в сон, и только серебристая лунная дорожка освещала затихший квартал. Вот её-то и пересекла таинственная фигура со странной лёгкостью, будто летела на невидимых крыльях. Самое интересное, что любитель ночного гуляния по крышам явно стремился попасть в дом Тенгроузов.

Барон осторожно полностью раскрыл оконные створки и высунулся наружу, как будто это могло ему помочь лучше разглядеть незнакомца. А тот застыл на краю крыши — Шаттим знал, что пробраться ко дворцу довольно сложно. Он не соединялся ни с одним из зданий, и чтобы оказаться на покатой кровле или на верхней террасе, опоясывающей дом герцога с торца, нужно быть птицей. А внизу внутренний двор, замощённый камнем.

Шатим икнул от неожиданности. Человек превратился-таки в птицу, и почти без разбега прыгнул в бездну, чтобы через мгновение вцепиться в перила террасы. Подтянувшись, он запрыгнул на площадку, присел и исчез из виду.

— Тревога, — сипло выдавил барон, потом кашлем прочистил горло и рявкнул на весь двор. — Тревога! Во дворец герцога пробрались воры! Эй, охрана!

Яростно загавкали местные шавки, кто-то раскрыл окно и заорал в ответ густым басом:

— Заткни пасть, придурок! Иначе найду тебя и сверну шею!

Барон не стал ввязывать в глупую перепалку. Но голос запомнил. Если встретит этого человека на улице — заставит повторить и вобьёт ему эти слова в глотку. Сейчас важно поднять тревогу. Человек, с лёгкостью перемахнувший почти тридцать футов пустоты, прокравшись ко дворцу Тенгроуза неизвестно откуда, никак не может быть другом герцога. И с удовлетворением услышал переливчатую трель свистка. Значит, стража прибежала во внутренний двор.

Шаттим уже собирался закрыть окно, как снова увидел фигуру человека на краю террасы. Вскочив на перила, он ловко зацепился за край навеса, и буквально взмыл вверх. Создавалось впечатление, что у незнакомца за спиной находились невидимые крылья, которые позволяли ему порхать в воздухе и лазать по стенам, не боясь сорваться. Застыв в серебристых потоках ночного светила, он исчез как морок, словно его никогда и не было.

В дверь с силой застучали чем-то тяжёлым, и не дожидаясь ответа хозяина спальни, в неё ввалился Хаскальф в подштанниках и со шпагой в одной руке. В другой он держал двуствольный пистолет.

— Кто? Где? — он бросился к окну, бесцеремонно отодвинул кузена в сторону и высунулся чуть ли не по пояс, рискуя сорваться вниз с третьего этажа. Потом задрал голову и внимательно обследовал козырёк крыши.

Шум во внутреннем дворе герцогского особняка постепенно затихал, даже уличные шавки устали лаять. Взбудораженный квартал погрузился в сон.

— Что ты там увидел? — Хаскальф с треском захлопнул окно и постучав кресалом, зажёг свечку. Изломанные тени на стенах бросились друг к другу в объятия и соединились в причудливую фигуру. Кузен сел на разобранную постель и положил пистолет на колени, а острие шпаги упёр в пол. — Орал так, словно демонов увидел.

— Может, и демонов, — задумчиво ответил Шаттим, грузно опустившись на стул, жалобно заскрипевший под весом его тела. — Если только люди не умеют летать. На моих глазах какой-то ловкач решил посетить герцога и сиганул с крыши соседнего дома на его балкон. А там шагов сорок между строениями.

— Тебе показалось, — покачал головой Хаскальф. — Мы сегодня много выпили, я до сих пор отойти не могу. Качает как во время шторма в открытом море.

— Хочешь сказать, мне приснилось? — нахмурился барон. — Ты слышал о таинственном Ордене, в котором воинов учат ползать по стенам подобно жукам и прыгать вверх на три-четыре человеческих роста?

— Ночные убийцы, — кузен оживился. — Они откуда-то из Аксума или Халь-Фаюма. Не помню, как называются, но слышал о них. Год назад в Невермуте, кажется, кому-то удалось прирезать троих таких наёмников прямо в гостинице. За кем-то там охотились, а на деле сами стали жертвами.

Хаскальф засмеялся, но тут же оборвал себя и продолжил рассуждать:

— Если ты видел ребят из этого Ордена, то кто-то заключил с ними контракт на убийство герцога. Простые люди ночью по крышам бегать не будут. А кому нужна смерть Тенгроуза?

— Королю или недовольным политикой герцога фарисцам, — пробурчал Шаттим, сразу соединив ниточки. — Я бы на Его величество поставил.

— То-то и оно! — назидательно поднял палец кузен. — Зато теперь у нас появился шанс встретиться с Петриком в ближайшее время. Думаю, он сам тебя вызовет на аудиенцию после сегодняшнего переполоха.

Удивительно, что Хаскальф оказался прав. После завтрака к ним заявился посыльный слуга от герцога и передал его желание встретиться с бароном и его соратниками после обеда. Котрил, проспавший всю ночь без задних ног, но уже знавший о случившемся, мгновенно оживился, почуяв возможность быть вовлечённым в предстоящие события. Да и сам Шаттим, признаться, стал испытывать возбуждение. Это был шанс напомнить о себе и попытаться узнать, есть ли он в планах Петрика Тенгроуза, или придётся возвращаться домой не солоно хлебавши.

Первым делом он приказал горничной найти себе помощниц и как следует вычистить господскую одежду. Предстать перед герцогом в помятом камзоле и несвежей сорочке Шаттим себе позволить не мог. Пришедший по вызову цирюльник подстриг ему отросшие волосы и аккуратно подрезал бородку с усами. Хаскальф и Котрил тоже воспользовались услугами брадобрея, и к назначенному времени они все трое уже стояли возле парадного входа в особняк Тенгроузов. Сержант дневного караула лично проводил их до покоев герцога, где кроме спальни и гостевой комнаты находился рабочий кабинет, приказал подождать и исчез за массивными, в два человеческих роста, дверями. Такие же мощные и кряжистые охранники молча взирали на гостей, встав плечом к плечу так, чтобы ни у кого не возникло желания прорваться к хозяину. Шаттим про себя ухмыльнулся. Будь у любителя ночных прогулок по крышам задание проникнуть в спальню Петрика, он бы спокойно перерезал ему глотку и так же спокойно исчез в закоулках квартала. Впрочем, такие мысли следовало оставить при себе.

— Милорд ожидает вас, — сержант вышел наружу и охранники расступились, пропуская гостей.

В огромном кабинете, богато обставленном разной мебелью, где главную роль играл стол, занимавший чуть ли не половину помещения, и многоуровневый шкаф с книгами, находились трое мужчин. Они сидели в креслах, расставленных полукругом, и с интересом разглядывали вошедших.

Шаттим с сомнением поглядел на огромный цветастый ковёр с мягким ворсом, покрывавший чуть ли не весь кабинет, и без колебаний шагнул на него. Его сапоги были вычищены, сам он тоже блестел как только что отчеканенная золотая крона. Сдёрнув шляпу, барон обозначил лёгкий поклон в сторону герцога, сидевшего посредине.

— Милорд, ваши милости, — он не знал людей, явно пришедших к Тенгроузу не для того, чтобы выпить пару-тройку бутылок «Искарии». Один из них пожилой, в белом балахоне храмового священника, а второй, помоложе, темноволосый, с заметной горбинкой на носу, в дорогих одеждах, не уступающих герцогскому одеянию.

Хаскальф и Котрил повторили его движения, после чего застыли в ожидании, когда им представят собеседников Петрика.

— Сеньоры, рад вас видеть в добром здравии, — улыбнулся Тенгроуз, переплетя пальцы на животе. — Надеюсь, выспались после бессонной ночи? Говорят, было неспокойно.

— Пустяки, милорд, — отмахнулся барон. — Всего лишь какой-то чудак. Я больше всего беспокоился, как бы он не свергся с крыши на землю. Тогда пришлось бы соскребать его с брусчатки, а это не самое приятное занятие.

Почему-то ему не хотелось сейчас предупреждать хозяина дворца о возможном покушении. Шаттим не знал присутствующих здесь людей. А вдруг один из них и является главным зачинщиком?

Гости герцога даже не улыбнулись.

— Да, позвольте представить вам Его святейшество господина Аротегу, — Тенгроуз показал на старика в хламиде. — Граф Фортей, мой самый надёжный союзник.

Мужчина с горбинкой на носу нехотя кивнул, обдав холодом стоявших дворян.

— Присаживайтесь, присаживайтесь же, — показал на короткий диванчик хозяин особняка. — У нас будет серьёзный разговор. Я слышал, что вы какой день рвётесь ко мне.

«Интересно, не горничные ли передают все разговоры, что ведутся в нашем доме? — подумал про себя Шаттим. — Или Эллори нашёптывает? Второй день где-то пропадает».

— Я человек действия, милорд, — с трудом уместившись на неудобном диванчике вместе с кузеном и Котрилом, ответил барон. — Мне претит безделье, от которого расходы на вино и женщин утраиваются. Хотелось бы знать, что нам дальше-то делать? Филактерий доставлен прямо вам в руки, пора карты раскрыть.

— Какой вы нетерпеливый, Клеман, — снисходительно улыбнулся Тенгроуз, а его гости искривили губы, показывая, что шутку барона оценили. — За артефакт моя награда и благодарность будет щедрой, не переживайте.

— Надеюсь, речь идёт не только о деньгах? — Шаттим не собирался злить верхушку Фариса, но и показывать свою робость тоже не самая лучшая позиция.

— А что ещё вы желаете получить? — ворчливо спросил Аротега. — Кем вы себя хотите видеть?

— В первую очередь, святой отец, нужно прояснить вопрос, как вы поступите с артефактом, который показал на двух потомков первых королей Дарсии?

Котрил предупреждающе кашлянул.

— Какая вопиющая нескромность, — хмыкнул граф Фортей. — Можно, милорд, я отвечу той же монетой?

— Попробуйте, Перри, только смотрите, не переборщите с правдой, — Тенгроуз прищурился, став похожим на коварного злодея, дёргающего за ниточки послушных кукол.

— Как уж получится, — развёл руками Фортей и окинул взглядом застывшую в ожидании троицу. — Хочу, во-первых, поблагодарить вас за неимоверную храбрость, достойную рыцарей ушедших времён. Артефакт, который вы доставили в Фарис, бесценен. Во-вторых, было предположение, что барон Шаттим ведёт свою родословную от одной из ветвей Норанов, но очень уж слабое. В-третьих, артефакт указал на барона как на потомка первых королей. Давайте уже признаем, что для объявления вас Нораном этого основания маловато. Откровенно… Кто вы и кто герцог Тенгроуз? Какой-то барон из захолустья, где жило несколько поколений его родственников — и блистательный лорд, принёсший городу гораздо больше пользы… За кем пойдут люди? Вас не знают, Шаттим. Увы, это реальность, с которой нужно смириться.

— Я не в обиде, граф, — сохраняя спокойствие на лице, ответил барон. — Как-то так и представлял перспективу. Но в результате этой игры я был вынужден выйти из глубокой тени, подставить под удар свою семью. Так какую роль вы мне отводите?

— Легитимация потомков Норанов — очень щекотливая тема для дворянства, — откликнулся Фортей, постукивая пальцами по подлокотникам кресла. — В южных провинциях — а их у нас четыре, напомню — поддержка обеспечена, а вот в дальше на север, начиная от Грёз и заканчивая Скайдрой, есть сомнения. Поэтому важно распространить весть о появлении истинного короля, чью кровь признал артефакт.

— Вы хотите, чтобы этим занялся я? — с усмешкой поинтересовался барон. — То есть, хотите избавиться от меня чужими руками. Понятно же, что после двух-трёх проповедей меня бросят в темницу.

Герцог поморщился, Аротега фыркнул возмущённо, только граф сохранял бесстрастность на лице. Шаттим уже понял, что в этой игре он оказался лишним. Теперь бы выжать из заговорщиков побольше преференций и подстраховаться со всех сторон. Барон чувствовал недосказанность в словах Фортея, поэтому находился в напряжении.

— Король требует встречи, — сказал Тенгроуз. — Он хочет убедиться, что филактерий, извлечённый из тайника, есть подлинник. А это означает проверку на глазах его окружения.

— Милорд, вы считаете государя глупцом? — не выдержал Хаскальф. — Не станет он столь открыто давать в ваши руки опасное оружие. Проверку устроят где-нибудь в тайном месте при двух-трёх свидетелях, умеющих держать язык за зубами.

— Как раз наоборот, — возразил герцог. — Для укрепления собственной легитимности ему нужен открытый процесс, чтобы заклеймить нас в обмане, лжи и уничтожить оппозицию. Мятеж в междуречье как раз может сыграть в нашу пользу. Люди напуганы, слухи о возрождении старой династии активно бродят по городам уже много месяцев. Аммар предложил встречу в Грёзах, на которую, как он уверен, мы не приедем. Король думает, что филактерий поддельный, а я блефую.

— И в чём же тогда суть вашей игры? — Шаттиму захотелось плюнуть на всё и сегодня же улететь на «Андре» домой. Ведь с самого начала было понятно, что подобная авантюра закончится пшиком. Не даст Аммар южанам снести его с престола. Скорее, Шаттим станет разменной монетой. Герцог Тенгроуз отдаст барона в руки короля, а сам получит такие привилегии, которые не снились ни одному высокородному. Первый советник при короле, например. Вот такая игра стоит свеч. Будь Шаттим в лучшем положении, он бы так и сделал.

— Нам ничего не стоит показать с помощью артефакта, кто есть кто, — пожал плечами герцог. — Чудо явленное народу, куда сильнее, чем слово сказанное в пустой комнате.

— Безумие, — покачал головой барон. — Вас арестуют и приговорят к казни без права на помилование. Я не хочу идти на эшафот, потому что план дерьмовый, простите за прямоту.

— Вы бы следили за языком, — раздул ноздри Аротега. — Вам дали уникальную возможность бросить своих овец и стать ближе к вершителям судеб. Вместо этого мы получаем плевок в лицо.

— Ваша святость, я и в мыслях не имел оскорбить вас, — Шаттиму было плевать на Аротегу. Герцог Тенгроуз тоже не представлял из себя нерешаемую задачу. Самым непонятным оставался граф Фортей; именно на него постоянно посматривал хозяин особняка, словно проверял реакцию на свои слова. — Да, вы правы. Мои доходы зависят от продажи шерсти и сыра, потому что больше ничего овцы дать не могут. И я с самого детства радовался каждому ранду, оказавшемуся в семейном кошельке. Что поделать, такой я скупой, недоверчивый и не любящий рисковать почём зря. Поэтому и спрашиваю: кем вы видите меня в своих планах? Марионеткой или полноценным партнёром? Чёрт с ней, с короной. К пятидесяти годам поздно о ней думать. А вы, милорд герцог, вольны делать всё, что вздумается, с артефактом Истинной Крови. Можете обменять его на высочайший пост в Блайхоре, поближе к королю, можете крупно сыграть и получить свой приз. А я хочу гарантий, что меня не предадут и не отрубят голову на палаческой колоде.

Шаттим замолчал, тяжело дыша. Не привык он к подобным выступлениям. Да и перед кем упражняться в красноречии? Перед овцами и слугами?

— Откровенно, — кивнул герцог, задумавшийся над словами гостя. — Чувствуется кровь Норанов. Они тоже были безумно храбры и говорили так же смело, невзирая на титулы и положение врагов и союзников. Прямолинейность не всегда приводит к нужному результату. Вернее, никогда. Люди не любят правду про себя, сказанную в глаза. С ложью жить легче, дорогой Клеман.

— Да и правду можно пережить, — проворчал Шаттим, теребя перевязь шпаги.

— Несомненно, — усмехнулся Тенгроуз, снова кинув взгляд на Фортея. — Я убедился в этом, когда граф напрямую высказал вам истинное положение дел. Выдержка у вас, Клеман, железная. Неужели не огорчились, что королевский трон для вас так и останется недоступным?

— Я уже сказал: годы не те, чтобы напяливать на себя корону. А вот в двадцать лет, когда фитиль в заднице тлеет, рискнул бы.

Все рассмеялись, рассеивая сгустившееся напряжение в кабинете. Лишь Аротега кисло скривил губы, по-своему оценивая перспективы «тёмной лошадки».

— В таком случае вот мои гарантии, — твёрдо произнёс герцог. — В случае успеха вы получите землю под своё родовое имение в месте слияния Пайи и Роканы. Там хорошо растёт виноград, есть и пастбища для ваших любимых овец. Рента приличная, уверяю. Деньги… само собой, благодарность моя будет щедрой. Титул виконта и особые привилегии при дворе. Ваши родственники и сподвижники тоже не останутся без награды.

Наступило молчание. Каждый оценивал щедрость наместника и примеривал её на себя. Шаттим при каждом слове кивал, словно одобряя свалившееся на него счастье.

— Всё это прекрасно, милорд, — вздохнул он. — Но в будущем. А сейчас, я так понимаю, предстоит серьёзная схватка за королевский трон? Скажите, зачем вам менять существующее положение дел? Вы имеете власть, сами чеканите монету, под вашим управлением четыре провинции. Я бы свихнулся от радости, имея столь неоспоримые права. Зачем своими руками ломать благополучную жизнь?

— А зачем вы согласились на предложение сеньора Котрила? — граф Фортей прищурился, скрывая недовольство упирающимся бароном, которому приходилось постоянно что-то разжёвывать. — Сидели бы в своих Шелкопадах, стригли овец.

— Видимо, сеньор Котрил был настолько настойчив, что сумел смутить меня, — усмехнулся Шаттим и зыркнул на чёртова авантюриста, сидевшего с видом человека, случайно попавшего в серьёзную компанию. — Да захотел изменить жизнь. Надоели мне вересковые пустоши. Особенно зимой, когда только одно развлечение: волков гонять.

— Видите, барон, у каждого своя мечта, — снова дружелюбно улыбнулся герцог. — Я знал, что ваши амбиции весьма скромны, но не знал, как вы отреагируете на новости, что являетесь потомком Норанов, и как поведёте себя в такой щекотливой ситуации.

— Это всё былое, — отмахнулся Шаттим. — Мне хватит и тех благ, что вы осыплете меня после победы над Аммаром.

— В таком случае я могу на вас рассчитывать?

— Несомненно. Но есть одна маленькая деталь. То, что вы мне обещали, я хотел бы видеть на бумаге. Грамота, подписанная самим наместником, знаете ли, куда лучше располагает к крепкому союзу, — улыбнулся в ответ барон. — Когда она будет в моих руках, я хоть к морскому дьяволу в гости отправлюсь.

Тенгроуз не ожидал такого выпада, и на мгновение опешил, что не ускользнуло от взгляда Хаскальфа, внимательно следившего за реакцией высокородных господ Фариса. Тем не менее, наместник быстро взял себя в руки. Сухим голосом проговорил:

— Хорошо, гарантии, данные мною, будут закреплены письменно с личной печатью. Ступайте, господа. Если вы мне понадобитесь, вас разыщут.

— А разве вы не ради ночного происшествия хотели со мной поговорить? — удивился Шаттим, вставая. — Кто-то сегодня прокрался на балкон и так же спокойно ушёл по крышам. Сам наблюдал из окошка.

— Вам показалось, — отмахнулся герцог. — Охрана уже выяснила. Это квагга — животное, похожее на обезьяну, только крупнее. Её частенько путают с человеком, когда она встаёт на задние лапы. И вот она-то может прыгать с крыши на крышу. Путешественники понавезли этих зверюг с Чёрных островов, а они здесь расплодились как кролики. Фруктовые деревья очень страдают от их набегов.

Шаттим почувствовал себя дураком. О кваггах он услышал впервые и не верить герцогу было бы настоящей глупостью. Но ведь ночью на крыше явно был человек! Уж ни с каким животным его нельзя спутать!

— А хвост у этой квагги есть?

— Конечно, — в раздражении произнёс граф, желая, чтобы барон со своими людьми поскорее ушёл. — Как бы они висели на ветках деревьев вниз головой?

— Прошу меня простить за невежество, милорды, святой отец, — Шаттим поклонился, следом за ним это же проделали Хаскальф с Котрилом. — Приятного вам дня.

Выйдя под жаркое солнце, барон вдруг понял, что уже мокрый. И стянул шляпу с головы, подставляя лицо под жидкий ветерок.

— Кузен, а ты молодец, — хлопнул его по плечу Хаскальф. — Я бы остерёгся так разговаривать с человеком, который в этом городе единовластный хозяин. Когда получишь земельный надел, примешь меня с моей злобной жёнушкой?

— Куда же я без тебя? — усмехнулся Шаттим. — Конечно, приезжай. А ты не заметил, что Тенгроуз так и не сказал, зачем я ему нужен?

— Заметил, — кузен покосился на Котрила, и вдруг переменил тему. — Но я сообразил, зачем. Он хочет послать тебя в Грёзы как парламентёра с поддельным филактерием, и когда обман вскроется, герцог выскочит как чёртик из шкатулки.

— Дерьмо. Неправдоподобное, но вполне могущее сработать дерьмо.

— То-то и оно. Может, сходим напьёмся? Всё равно мы пока никому здесь не нужны. Рэйдж, дружище, ты с нами?

— Нет, пожалуй, — на солнце глаза Котрила снова поменяли цвет. — Меня одна сеньорита ждёт, хочу провести с ней вечер.

Они попрощались и разошлись в разные стороны. Котрил направился вглубь квартала, а кузены вышли за ворота, попав в людской водоворот.

— Не хотел говорить при разноглазом, — Хаскальф покрутил головой, словно хотел увериться, что третьего спутника рядом нет. — Мне кажется, Котрил что-то знает, но говорить не хочет, чтобы не спугнуть тебя.

— Есть такое чувство, — вспомнил Шаттим своё желание вогнать нож в сердце Рэйджа. — Впервые стало досадно, что Сирота не проткнул его шпагой. Глядишь, сидели бы в Шелкопадах и пили вино.

— Согласен. Поэтому давай-ка завтра с утра проведаем «Андру» и на всякий случай подготовимся к самому худшему.

— Деревенщина, — фыркнул граф Фортей, когда троица провинциалов скрылась за дверью. — Петрик, а ты уверен, что план сработает? Этот барон не так уж и глуп, нутром чувствует подвох. Как животное.

— Почему он не должен сработать? — удивился герцог. — Любой на месте Шаттима уцепился бы за возможность осесть на благодатных землях Фариса, сменить унылую зиму и бескрайние вересковые пустоши на солнце и море. Да ещё с золотом, которого хватит на три-четыре поколения, если только проедать его, ничего не делая. Барон поедет в Грёзы вместе со мной и станет той приманкой, на которую клюнет король. Что вы скажете, святой отец? Ваши люди готовы?

— Да, сын мой. Почти все храмовые бойцы побережья ждут сигнала, — кивнул Аротега, перебирая чётки, которые достал из складок одежды, пока герцог разговаривал с Шаттимом.

— Мои люди тоже наготове, — подтвердил граф Фортей.

— Тогда начинаем через… пять дней. За это время подготовим посольский обоз в Грёзы и отправим с ним барона. Я должен иметь в руке сильный козырь перед встречей с королём, — Тенгроуз неопределённо покрутил пальцами в воздухе. — Когда он узнает о полном переходе южных городов под мою руку, мы предъявим артефакт. Поэтому нам предстоит прожить очень трудные десять-пятнадцать дней, после которых мы вернём то, что потеряла моя семья, когда к власти пришли Адальгримусы.