Королевская охота

Глава 5 Учимся летать

— Там, где он рождается на свет, его зовут «шахсавар» — «слеза земли», — Наби-Син в одних штанах стоял напротив штурмовиков и подняв руку, демонстрировал свой морион. Голый торс лоснился от недавно закончившейся тренировки. — С ним можно преодолевать препятствия и взмывать ввысь столь же легко, как и птицам. Вы освоили только каплю его возможностей, и даже не представляете способности шахсавара. Меня учили несколько лет понимать суть процессов, происходящих в этом амулете, а потом заставляли до изнеможения оттачивать мастерство полётов. Вам предстоит пройти этот путь за три дня. Так нужно бахраму Игнату — моему господину и вашему командору. Я осознаю своё ничтожество перед бесконечным временем и сразу сказал господину, что невозможно за такое короткое время обучить воинов.

Бывший низарит прошёлся босыми ногами по мокрой палубе, которую специально окатили водой, чтобы охладить — день стоял жаркий, штандарт дома Толессо обвис, даже лёгкий ветерок в тягучей патоке стоячего воздуха не мог пошевелить его, море лениво плескалось в борта. Зорко поглядывая на застывших бойцов, он надел на шею морион.

— Сейчас я покажу, на что способен человек, владеющий шахсаваром. Прыгать вниз со скалы или вверх на стены вы уже умеете, но этого недостаточно.

Уловив его взгляд, я кивнул, давая ему разрешение на демонстрацию неких способностей, о которых Наби-Син недавно мне поведал. Самое удивительное, у низарита не дрогнул ни один мускул, когда я предложил ему обучить штурмовиков фокусам, которыми овладевали его братья-наёмники. Точнее, приказал. Ведь формально я считался для перешедшего на нашу сторону низарита господином — «бахрамом». Поэтому Наби-Син только поклонился и твёрдо обещал дать бойцам столько знаний, сколько сумеет за такое короткое время.

Для отработки упражнений по овладению морионом мы вышли в открытое море подальше от Фариса и для надёжности спрятались за песчаным мысом. Не думаю, что кому-то удастся рассмотреть на таком расстоянии, чем занимается экипаж.

Прежде чем приступить к обучению, я раздал морионы бойцам, тем, кому предстояло провернуть очень опасную и непредсказуемую акцию по захвату герцога Тенгроуза. Гусь, Щербатый, Призрак, Муравей, Жало, Бык, Змей и Рич (куда же без него!) молча стояли в строю и слушали короткую речь Наби-Сина. Ещё один амулет был у меня, ну и у моего низарита.

Не обращая внимания на жадные взгляды матросов, столпившихся на квартердеке и на носу брига, Наби-Син подошёл к грот-мачте, сжал морион в широкой ладони, мгновение стоял неподвижно — и вдруг легко подпрыгнул вверх, уцепился за ванты и стал не просто карабкаться по ним, а словно подкидываемый невидимой гигантской ладонью, взлетать на несколько футов сразу. Всё это Наби-Син проделывал с необычайной изящностью, порхая бабочкой с одной реи на другую. Пока всё было предсказуемо, за исключением одного: действие мориона не ослабевало. Словно низарит умело извлекал из амулета бесконечные токи энергии. И вот это обстоятельство заинтересовало меня чрезвычайно. Рич, кстати, тоже заметил и сказал, задрав голову:

— Он даже передышку не делает. Может, у него морион более сильный?

— Вряд ли, — приложив ладонь ко лбу, откликнулся я. — Амулеты у всех низаритов были одного размера, а значит, и одинакового объёма. Дело в чём-то другом.

— Магия? — предположил Щербатый.

— Умение извлекать дополнительную энергию, — я продолжал следить за Наби-Сином, добравшимся до «вороньего гнезда». Похлопав по плечу марсового, он встал на край площадки, и оттолкнувшись, взмыл в воздух. Все ахнули. Низарит, кажется, сошёл с ума и решил перебраться таким оригинальным способом на фок-мачту, стоявшую ближе к носу.

Обычный человек, даже физически развитый, не способен преодолеть такое расстояние в воздухе. Он просто грохнется на палубу с печальным для себя исходом. Наби-Син летел изящно, вытянувшись струной. Всем, даже мне, показалось, что ему не хватит сил дотянуться до убранного и стянутого фалами паруса. Пальцы низарита скользнули по ткани, а сам наёмник не стал цепляться за неё. Наоборот, он невообразимым образом развернулся, едва коснувшись парусины, и полетел вниз, вытягиваясь столбиком. И вот то, что было дальше, оказалось сюрпризом. Наби-Син не рухнул на палубу. Наоборот, в какой-то момент его падение замедлилось. Невидимая ладонь подхватила халь-фаюмца, и тот мягко приземлился, согнув ноги.

Вибрирующий на груди морион посветлел от избытка энергии, переданной Наби-Сину, и как только замер, сразу же превратился в чёрную сосульку. Ошеломлённые увиденным штурмовики окружили низарита, как будто захотели немедленно научиться невероятным фокусам.

— Н-да, за три дня я такому точно не научусь, — мрачно заявил Гусь. — Прыжки по стенам ещё можно освоить, но такая наука мне не по плечу.

— Гусь — не птица, далеко не улетит, — ухмыльнулся Призрак и все захохотали.

Десятник поднёс кулак к носу товарища.

— Чуешь, чем пахнет? Шутить научился? Враз охотку отобью.

Но сказано это было без обиды. Гусь вообще не умел обижаться на подколки друзей, зато как командир десятка, уже имел авторитет, и попробовал бы кто оспорить его приказы, враз бы вылетел из команды с переломанными рёбрами. В таких случаях парни справлялись без меня. Тем не менее, за всё время существования кондотты ни один из бойцов подобной глупости не совершал. Малые потери и сплочённость стали залогом успеха, о моём отряде уже сложилась определённая репутация не только в купеческих кругах.

— Всё, что я показал, не обязательно знать, — сказал Наби-Син, когда смех утих. — Обычно тренировки направлены на преодоление высоких препятствий, перемещению и прыжкам по крышам, проникновению в окна без верёвки как сверху так и снизу. Этого вполне хватает для нашей… работы.

Я вспомнил случай в Невермуте, когда Рич рассказал о низарите, спускавшемся как раз с крыши, не обвязавшись верёвкой. Будь наёмник пошустрее, неизвестно, чем закончилась бы встреча пластуна с ним.

Штурмовики помрачнели. Они ведь помнили, кто такой Наби-Син. Желание убить его сдерживалось моим жёстким приказом не трогать низарита. И вот теперь этот человек доказал, что является очень серьёзным бойцом, которому под силу передать парням специфические умения.

— Так, прекратили разговорчики, — я снял с себя рубашку, под которой находился морион. — Наби-Син, я так понял, главное в освоении всех хитростей мориона — это энергия, которую ты каким-то образом умудряешься поддерживать в амулете. Поэтому я хочу первым освоить гравитонные потоки.

Наби-Син уважительно поклонился, прижав к груди руку.

— Ты удивительно прозорлив, бахрам Игнат. — Это называется «хавза» — сила, исходящая из шахсавара. Она всегда находится внутри и может бесконечно течь по кругу. Наша задача — уловить её. Как только ты почувствуешь течение хавзы, направишь в нужное русло, то сможешь парить птицей по воздуху. Большую реку ты, конечно, не преодолеешь, но в иных случаях у тебя будет преимущество перед врагами. Я дам тебе эти знания первому, потому что ты — командир, ведущий.

Немного выспренно, так у халь-фаюмцев принято говорить цветасто и уважительно с теми, кто имеет хоть какую-то власть. Наби-Син считает меня «бахрамом», то есть уважаемым и многомудрым. Вообще это слово настолько вариативно, что сам морской дьявол не разберётся, как и когда его нужно употреблять. Махнул я рукой, когда низарит начал так меня называть, оставил всё как есть. От меня не убудет, а Наби-Син пусть считает, что так и должно быть.

И начались изнурительные тренировки. День неторопливо перевалил невидимую черту, когда солнце, чуть дрогнув, начало скатываться с зенита к горизонту, стало чуточку прохладнее от задувшего с моря ветра. Пегий всё чаще стал поглядывать в подзорную трубу, словно пытался обнаружить признаки надвигающегося шторма и заранее убежать в гавань Фариса. В принципе, не так далеко мы и ушли, но рисковать не стоило.

А я вместе с Ричем и другими штурмовиками старательно повторяли все движения новоиспечённого учителя. Очень много времени потратили на извлечение из мориона энергетических потоков и концентрации их в нужных пропорциях. Тоже премудрость. Ведь каждый из нас весил по-разному, а значит, должен был правильно оценить, сколько ему нужно взять этой самой энергии. Доходило до смешного, когда кто-нибудь, не рассчитав чёртовы пропорции, едва не впечатывался в мачту на приличной высоте. До пота отрабатывали атаку с моря, когда приходились прямо из воды взмывать вверх и через борт прыгать на палубу. Наби-Син продемонстрировал, каким образом низариты проникают на корабль. А я воочию убедился, что нам несказанно повезло в той истории, когда ночные убийцы проникли на «Соловья». Не ожидай мы нападения, виконта уже давно не было бы в живых, как и меня, скорее всего.

Делать из своих штурмовиков новых низаритов я не собирался. Достаточно было отработать нужные навыки и закрепить их. В дальнейшем создам специальную команду, которую и стану натаскивать на самые рискованные операции.

Прошедшей ночью Наби-Син уже проверил возможности охраны герцогского дворца. Мы заранее, ещё до комендантского часа, сошли на берег, где нас дожидался Данель со своим фаэтоном. Он довёз нас до улицы Башмачников, примыкающей к восточным воротам Герцогского квартала, высадил, получил за это несколько либров и умчался домой, чтобы не попадаться на глаза ночной страже. Что поделать, продолжающаяся война на морских просторах, даже далеко от Фариса, изменила жизнь простых людей. После одиннадцати ударов портового колокола улицы вымирали, поэтому нам пришлось прятаться в разных закоулках, дожидаясь, когда народ утихомирится. А потом низарит показал, как нужно преодолевать препятствия.

Дождавшись удобного момента, он подпрыгнул, словно паук прилип к стене, и тут же, не теряя ни единого мгновения, как выпущенный из пращи камень, взлетел на самый верх. Замерев в позе какого-то животного, сидя на корточках и опершись руками на край стены, он повертел головой и исчез. Рич, который сопровождал меня, только удивлённо хмыкнул. Наби-Син уже торчал на крыше дома, от которого до особняка Тенгроуза рукой было подать… если только идти по земле, а не лететь. Вот тогда я и понял, какими амулетами мне удалось завладеть. Низарит играючи перемахнул пустоту между жилым домом и особняком, а дальше я потерял его из виду. Кто-то громко заорал, увидев человека на крыше, поднялась суматоха.

Я и Рич замерли, прячась в глубокой тени переулка. За Наби-Сина не боялись. Этот ловкий мерзавец даже с голыми руками опасен, не говоря уже про нож, который я ему разрешил взять с собой.

Наконец, наступила тишина. Видать, никого не поймали, поэтому и успокоились. Стража возле ворот тоже перестала маячить, а в нетерпении стал ждать возвращения Наби-Син. Но сколько бы ни всматривался в размытые бледным сиянием местной луны улицы, низарит так и не появился. Он возник за нашими спинами так неожиданно, что даже Рич не успел среагировать. Вернее, почувствовал чьё-то присутствие за спиной, выхватил нож и замер, ощутив на своей шее холодную сталь кинжала. Халь-фаюмец прижал палец к губам, и сверкая белками глаз, убрал оружие. Показалось, он беззвучно кривил губы в улыбке, а мне было не до смеха. Опасен Наби-Син, очень опасен. Не сделал ли я ошибку, дав ему гораздо больше воли, чем требовала ситуация? Прирежет однажды, когда потеряю бдительность, и с моей головой вернётся к хозяевам.

Но сейчас, стоя на палубе «Тиры» и глядя на вытворяющего невероятные фокусы Наби-Сина, я убедился в своей правоте. Халь-фаюмец дал мне клятву, которую не нарушит ни при каких обстоятельствах. В паре с Ричем он станет той самой ударной силой, которой нет даже у Алана Волка.

К сожалению, низарит не смог найти кабинет и спальню герцога; скорее всего, они располагались в глубине особняка, и чтобы добраться до них, предстоит провести серьёзную разведку. Теперь вся надежда на Тюленя…

— Командор, надо возвращаться! — закричал Пегий с капитанского мостика. — Не нравится мне та штучка на горизонте! Как бы не хельм надвигается!

— Поднимай якорь! — я скользнул взглядом по молочно-белесым облакам, скручивающимися в гигантский штопор. Попасть под хельм на закате дня не рискнул бы ни один бывалый шкипер, будь даже у него на корабле гравитоны. Надо возвращаться в Фарис и прятаться в бухте. Уже все давно обратили внимание, что рождённый в глубинах безбрежного океана хельм никогда не приближается к берегу. Он ищет свои жертвы в открытых водах, и найдя, безжалостно уничтожает и раскидывает обломки кораблей в разные стороны.

Хельм быстротечен. Он несётся по морской глади, жадно глотая своей пастью любую пищу, которая попадётся ему на пути. Поэтому наш экипаж не надо было подгонять. Даже штурмовики бросились помогать матросам. Часть из карабкалась по вантам, чтобы освободить нижние края парусов и распустить их, а другая крутила кабестан, поднимая якорь. Через несколько минут «Тира» мчалась к Фарису. Ритольф не стал активировать гравитоны — мы и так успевали укрыться в гавани.

Пегий снова провёл хитрый манёвр, встав между купеческими кораблями. Паруса убрали, якорь опустили — и я дал команду привести себя в порядок.

— Успели, — выдохнул шкипер, нервно почёсывая щетину. — Ещё бы на одну склянку протянули с уходом, пришлось бы подниматься на гравитонах. Тоже не самый приятный манёвр.

— Молодец, вовремя заметил, — я хлопнул Пегого по плечу и пошел на квартердек выкурить пахитосу. Скоро должны вернуться Леон и Ним. Удалось ли парням устроить Тюленя на службу герцогу? Возле меня возник Тью, принеся все курительные принадлежности.

— Что такое «хельм»? — спросил он, глядя во все глаза на серебристо-чёрный столб, с лёгкостью летящий по глади моря. Впрочем, на такое зрелище высыпали посмотреть не только экипажи кораблей, стоящих в гавани, но и весь порт остановил работу.

— Быстрый шторм, — я выдохнул из груди ароматный дым пахитосы. — Он возникает на границе холодных и тёплых воздушных масс, быстро набирает силу и мчится как сумасшедший. Невозможно определить, куда именно его понесёт, поэтому нужно молить всех богов и даже морского дьявола, чтобы внезапно не наступил штиль, и удирать на всех парусах ближе к берегу.

— А почему так? — заинтересовался Тью. — Почему он не обрушивается на берег?

— Это до сих остаётся загадкой, — я пожал плечами, разглядывая несущийся в нескольких милях от Фариса хельм. Огромная и жуткая воронка заглатывала в себя мутную и кипящую воду, и набирая массу, уходила всё дальше и дальше, а скопившиеся над нами низкие тучи как будто получили мириады проколов и обрушили на нас тёплый водопад. На какое-то время порт погрузился в серую пелену, и вдруг всё окончилось. Над городом протянулась радуга, блестя бриллиантами разноцветных капель, вечернее солнце подкрасило крыши и стены домов розовыми и нежно-пастельными тонами.

Тью, промокший и счастливый, рассмеялся. Мы не успели скрыться в каюте, поэтому и ощутили на себе все прелести яростного и быстрого дождя. Я чертыхнулся, пытаясь раскурить пахитосу, и выбросил её за борт.

— Теперь ты знаешь, как зарождается хельм, — щёлкаю по носу денщика, тот смешно фыркает. — Увидишь его, сразу греби к берегу.

— А если он далеко? — сопровождая меня, поинтересовался Тью.

— Спасут или гравитоны, или ветер. Нет ни того, ни другого? Тогда остаётся мужественно принять смерть. Хельм — самый безжалостный враг для моряка. Даже жуткий шторм даёт шанс на спасение.

— Но у нас есть гравитоны, самый лучший левитатор и удача командора, — самоуверенно сказал парень.

— Тьфу ты, — я махнул рукой от безнадёжности. — Иди, переодевайся. А потом сбегай на камбуз, узнай, когда будет ужин. Не забудь сказать коку, чтобы первым подавал экипажу и штурмовикам.

— Слушаюсь! — чётко ответил Тью и скрылся в каюте, где он проживал вместе с Ричем, судовым доктором и доном Ардио.

Пока дежурные накрывали стол к ужину в кают-компании, вернулись Леон и Ним. Они не стали ждать шлюпку с «Тиры», а нашли лодочника, который за пару либров довёз их до корабля. На мой молчаливый вопрос виконт успокаивающе ответил:

— Модвен не обманул. Он провёл вашего парня в особняк, но что было дальше, мы не знаем.

— Мы проторчали возле ворот целый день, — добавил Леон, дёрнув плечом. — Если бы Тюленя раскрыли, стало бы известно. Слуги-то беспрепятственно выходят и заходят, но никто шум не поднял. Значит, всё прошло успешно.

Я тоже хотел на это надеяться.

— Это и есть племянница вашего друга? — Модвен с любопытством посмотрел на высокорослую девицу в простом, но хорошо сшитом платье. Белокурые волосы, спрятанные под чепчик, лёгкий слой румян на щеках, длинные пушистые ресницы, стыдливо потупленный взгляд — ему показалось, что девушка чересчур крепка в кости, но счёл такой недостаток из-за тяжёлой крестьянской работы. Да и лицо излишне скуласто, что, по его мнению, портило общее впечатление. Зато под свободно падающей тканью проглядывается осиная талия, да и грудь весьма притягательна. — Как тебя зовут, милая?

К своему стыду, он не запомнил её имя во время разговора с купцом.

— Энесс, сударь, — тихо ответила девушка.

Голос, от которого мурашки поползли по спине Модвена, оказался очень красивым. Он даже поёжился, и не обращая внимания на сопровождающих девушку виконта и друга купца, взял её за руку.

— Не бойся, Энесс. Сейчас я покажу одной даме. Она самая главная среди служанок. Если понравишься ей, всё у тебя будет хорошо. Дружище Ним, со мной вас не пустят, к сожалению. Пока я буду занят, посидите в таверне или погуляйте по улицам. Раньше полудня мне не удастся освободиться.

— Хорошо, — согласился виконт, переглянувшись с доном Ардио. — Мы, пожалуй, прогуляемся неподалёку. Здесь, я гляжу, очень много хорошеньких девиц. Вдруг удастся познакомиться с кем-нибудь из них.

Модвен хохотнул и довольно бесцеремонно потащил засеменившую за ним Энесс к главным воротам, через которые можно было войти на территорию дворца. Девушка по-простецки открыла рот и стала глядеть на белоснежные стены, великолепные фигуры из мрамора в портиках, высокие стрельчатые окна, небольшие терраски и балкончики под крышей.

— Что, никогда не видела такой красоты? — усмехнулся Модвен, ослабив хватку.

— Здесь так красиво! — выдохнула Энесс. — У нас в Эбонгейте всё кажется серым, скучным. Дома из дикого камня или дерева. Я бы хотела остаться в Фарисе.

— А ты служи добросовестно, и глядишь, хозяин тебя оставит. Не получится, я пристрою тебя к Его святости господину Аротеге.

— Спасибо, но я постараюсь произвести впечатление на милорда герцога!

— Ха-ха! Да ты не такая скромница, как мне показалось вначале! — развеселился мужчина, подходя к распахнутой калитке, возле которой стояли два охранника в кожаных жилетках. Один из них как бы невзначай обхватил ладонью рукоять палаша и сделал шаг навстречу.

— Куда это ты разбежался, Модвин? — лениво спросил он, с любопытством разглядывая опустившую глаза девушку. — Кто эта милашка? Я её здесь никогда не видел.

— Хочу показать Зефоре, — последовал ответ. — Она как раз ищет горничных и кухарок. Работы прибавилось, а рук не хватает. Вот, решил помочь одному человеку пристроить племянницу.

— Что за человек? — второй охранник тоже подошёл поближе, перекрывая полностью путь во внутренний двор особняка.

— Купец с проходящего корабля, — Модвин был спокоен. — Он уходит надолго к Чёрным Островам, а сиротку-племянницу решил оставить здесь.

— Сирота? — первый схватил подбородок Энесс пальцами и задрал вверх, внимательно глядя в глаза девушки довольно долгое время. К его удивлению, она не отвела взгляд.

— Насмотрелся, служивый? — с лёгкой усмешкой спросила она. — А теперь свои ручки убрал подальше! Я не простолюдинка, чтобы лапать меня без разрешения.

Приятель охранника согнулся и захохотал, хлопая себя по коленям.

— Как она тебя отбрила, Летар! Ох, ну и милашка с акульими зубами!

Модвин напрягся. Слишком вольно повела себя девушка. Стражники могут и не пустить их во дворец, а расставаться с деньгами ох как не хотелось! Но Летар тоже усмехнулся, и даже одобрительно.

— Проходите. Надеюсь, ты получишь тёплое местечко в герцогских покоях. На кухню лучше не ходи, а то через полгода будешь выглядеть как загнанная кобыла.

— Это не нам решать, — Модвин торопливо потянул Энесс за собой, не забывая на ходу поучать. — Поменьше болтай, красотка. Следи за языком, когда будешь разговаривать с Зефорой. Она не любит, когда ей перечат или показывают ум. А его у тебя предостаточно, как я понял.

— Да, сударь, извините за вольность, — тихо ответила купеческая племянница. — Буду молчать, пока не спросят.

Через парадный вход их не пустили, направив в обход особняка, к «чёрному» подъезду, где сновали слуги, раздавались зычные голоса возниц, подгонявших телеги, гружённые коровьими и бараньими тушами, корзинами с фруктами и овощами, мешками с мукой. Модвин знал, куда идти, поэтому без всяких расспросов нырнул в полутёмный коридор, напитанный разнообразными запахами, смешавшимися до такой степени, что нельзя было понять, жареным луком несёт или мокрыми тряпками.

— Идём, идём, — поторапливал мужчина Энесс, умело лавируя в лабиринтах коридоров.

На них даже не обращали внимания. Мало ли здесь народу шастает. Каждого спрашивать — себе дороже. Работа не ждёт. Поэтому они быстро оказались в каком-то помещении, заставленном ящиками и мешками чуть ли не до потолка. За ним сразу потянулся ещё один коридор, только шире, с десятком дверей. Модвин стал спрашивать у снующих здесь людей, где можно найти Зефору. Кто-то пожимал плечами, кто-то неопределённо махал рукой.

— Видела её в столовой для прислуги, — встреченная им дородная женщина с корзиной, наполненной тушками гусей, наконец, дала направление. — Если не найдёте там, посмотрите во внутреннем дворе.

Зефора стояла между двумя длинными столами, которые усердно поливали кипятком мальчишки и скребли их ножами чуть ли не до желтизны. Уперев мощные кулаки, которыми можно было запросто отправить в беспамятство человека, и расставив короткие массивные ноги подобно матросу на качающейся палубе, она покрикивала:

— Шевелитесь, мелкие отродья! Если увижу хоть одну каплю жира, утоплю в помоях! Совсем в грязи заросли! Живее!

— Здравствуй, Зефора, — Модвин остановился в паре шагов от женщины. — Чем сегодня недовольна?

— Кому-то делать нечего, что здесь расхаживает? — рыкнула она и обернулась. Широкое разгорячённое лицо тут же расплылось в улыбке. — Ба, да это же господин Модвин! Каким ветром вас занесло в эту грязную нору?

— Да вот, подумал, что долго тебя не видел, решил навестить. Соскучился.

— Аха-ха! Не смеши! — затряслась дама. — Кавалер нашёлся! Ну, раз соскучился, можем уединиться на часок в моей комнате.

Тюлень, старательно играющий сироту-племянницу, с любопытством разглядывал Зефору. Несмотря на крупные формы, домоправительница не выглядела жуткой фурией, готовой крушить всё вокруг, если что-то не понравится. Да и улыбка, мелькнувшая на лице, показала истинную сущность женщины, вынужденно быть жёсткой при своей должности. Серое домотканое платье украшала простенькая вышивка по подолу и рукавам, что уже указывало на некий статус в герцогском доме. Вряд ли обычная горничная посмела бы украшать свою одежду цветами и птичками.

— Боюсь, ничего не получится, — в ответ засмеялся Модвин и даже выставил перед собой ладони. — Как-нибудь в другой раз.

— Эх, мужики! — фыркнула Зефора. — Только обещаете, а как дело сделать, так в кусты. Лишь бы шпагой помахать и дырки друг другу в шкуре наделать.

— Ну-ну, не кипятись, женщина, — Модвин кивнул на Тюленя. — Я тебе девицу привёл. Может, пристроишь к делу? Она сирота, сама из Эбонгейта. Её сюда дядя родной привёз. Не хочет её по морям таскать, вот и попросил.

— Ты сам-то этого дядю знаешь? — усмехнулась Зефора, оценивающе разглядывая Тюленя с ног до головы.

— Знаком через своего приятеля, виконта, между прочим, — Модвин поднял палец вверх. — А с купцом встречался, разговаривал с ним.

— Он ещё и купец? — хмыкнула женщина и снова окинула скромно потупившуюся девицу взглядом, который оказался куда бдительнее, чем у стражников. — Как зовут?

— Энесс, сударыня, — охотно откликнулась та.

— Значит, из купеческого рода? Ручки-то покажи.

Тюлень чертыхнулся про себя, но просьбу выполнил, вытянув руки ладонями вверх. Домоправительница схватила их и внимательнейшим образом рассмотрела.

— Хм, мозоли-то, гляжу, для тебя не новы?

— Да, я к домашнему труду приучена.

— Странные они какие-то, — проворчала Зефора. — Как будто ножом частенько работала. Кухарила?

— Иногда приходилось.

— Смотри-ка! Я знаю, как купцы своих дочек лелеют, чуть ли не в шелка заворачивают и с золотой ложки кормят! — женщина стала перебирать пальцы Тюленя своими пухлыми пальцами-сосисками. — Тонкие, сильные, знают, как нож держать. Или топор с палашом. Да?

Тюлень улыбнулся так мило, как только мог, про себя нещадно ругая бдительную толстуху.

— Так я же купеческая дочь. Мой папочка вместе с дядей частенько брали меня в плавание, если проводили караваны вдоль берега. Как держать палаш, я знаю.

— Смотри-ка! — снова воскликнула Зефора и отпустила руку Тюленя. — То-то фигура твоя сомнения вызывала. Для изнеженной девицы слишком крепкое сложение. Теперь понятно. Ладно, кухонных работниц мне пока не надо. Набрали уже. Но и в покои герцога я тебя не пущу. Мордашка больно простая, хоть и смазливая. Может, попозже передумаю, если постараешься. Пока будешь убираться на господском этаже. Коридоры, окна, подоконники, чистка ковров, ну и по мелочам.

— Значит, ты её берёшь? — с облегчением спросил Модвин.

— Мне людей на верхних этажах не хватает, — поморщилась Зефора. — Что-то в последнее время не держатся там девки. Молодых господ много приехало, задиристых, охочих до женского тела. Боюсь, и эта не выдержит.

— Я выдержу! — горячо воскликнул Тюлень звонким голосом, и на него сразу же уставились мальчишки, прекратив шкрябать столы. — Дядюшка ещё нескоро вернётся, если вообще вернётся…

Он умело выдавил слезы из глаз, покатившиеся мелкими жемчужинками по щекам, и шмыгнул:

— Чёрные Острова такие опасные!

— Ладно, хватит тут сопли распускать, — решительно двинулась к выходу домоправительница. — Пошли, покажу тебе каморку, где будешь спать. Заодно и расскажу подробно, что и как… Модвин, а ты ступай отсюда, раз не хочешь ласок голодной женщины.

Модвин хохотнул и с довольным видом поспешил покинуть столовую, а Тюлень с Зефорой направились в другую сторону.

— Твоя основная работа — вне гостевых апартаментов, — поучала женщина, пока они шагали по коридору с многочисленными закрытыми дверями. — В комнаты не заходить, с господами не разговаривать. Если сама дурочку сваляешь и позволишь себе вольности, пеняй на себя. Защищать не стану.

— А в чём заключается вольность? — невинно спросил Тюлень.

— Глазки строить не надо, только в пол. Смирение и вежливость — вот твоя защита, — проворчала Зефора, распахивая одну из дверей. Комната, в которую они попали, представляла собой что-то вроде склада с многочисленными полками, забитыми разнообразными хозяйственными вещами. — Будут приставать, сразу доложишь мне.

— Второй этаж господский, значит, там же апартаменты герцога? — поинтересовался Тюлень.

— Да. В одном крыле живёт семья милорда, там же его кабинет и библиотека. Два других — гостевые, — Зефора подала Тюленю свёрток. — Держи, это платье и башмаки, твоя рабочая одежда. Примеришь. Если обувка не подойдёт, скажешь. Подберём другую. А теперь пошли, покажу твою каморку. Жить будешь с другими девушками. Их там сейчас пятеро, вот туда и подселю.

Идя следом за домоправительницей, Тюлень с тоской думал, как ему обмануть девушек. Если Зефора не разобралась, что он мужчина, то надеяться на то, что и дальше ему будет вести, слишком самоуверенно. Удружил командор, ничего не скажешь! Значит, надо как можно скорее выяснить, в каком именно крыле особняка живёт герцог и где спит. На всё у него самое большее три дня. Вздохнув, Тюлень постарался взбодриться. Разве не о жизни актёра он мечтал? Ну вот, судьба подкинула ему самый сложный экзамен. Так что вперёд, штурмовик!

После хельма мы решили в море не выходить. Наби-Син предложил провести последние тренировки на городских улицах. Но только для тех, кому предстояло проникнуть в сам дворец через открытую террасу. Низарит уверил меня, что это самый удобный маршрут, где нас не будут ждать стражники. Единственная проблема — прыжок с крыши соседнего дома, также играющего роль естественной крепости. Поэтому в город должны были пойти только я, Наби-Син, Рич и Гусь. Тюлень присоединится к нам на конечном этапе операции. Он должен встретить нас возле балкона (об этом мы договорились заранее) и провести к герцогу. И вот тут наступает самый опасный и труднопредсказуемый момент. С Тенгроузом мы не сможем так легко прыгать с крыши на крышу. Уходить придётся через внутренний двор, потом прорываться наружу через западные ворота. Поэтому и нужна очень сильная шумиха где только можно. Побольше паники, огня, выстрелов, взрывов.

— Нам нужны лошади, — решительно произнёс я на завтраке в кают-компании. — Пять лошадей. Герцога, так и быть, возьму с собой. Стукну его по темечку, чтобы не мешал мне, и взвалю на седло.

— Лошадей можно взять только в конюшне герцога, — тут же ответил виконт, терзая свой бекон. — Мы не сможем подготовить их не привлекая внимания стражи.

— Дополнительный риск, — возразил дон Ардио. — Видели внутренний двор? Пока добежишь до ворот, постреляют всех. А перед этим ещё и конюшню штурмовать. Очень большая вероятность, что никто не выйдет оттуда.

— А я говорил: нужно подгонять «Тиру», — проворчал Пегий. — Вытащите своего герцога на крышу и по штормтрапу подниметесь на палубу. На гравитонах быстро уйдём, только не в море. До Грёз можно добраться и над сушей. Главное — оторваться от преследования.

— Нет, я против, — тут же возразил Ритольф. — Нельзя нам раскрывать возможности «Тиры» раньше времени. Иначе возникнут подозрения, что именно мы причастны к похищению гравитонов патрульного корвета.

— Положим парней, пока будем прорываться из Герцогского квартала, — хмуро бросил дон Ардио.

— Как вам идея с каретой? — обвёл нас взглядом виконт. — Чёрт с ними, с лошадьми. Это действительно потеря времени. В карете мы можем покинуть квартал гораздо быстрее. Надеюсь, командор, вам удастся прорваться через внутренний двор?

— Дружище Ним, помнишь, какой мы трюк провернули в Невермуте? — я повертел в руках вилку, разглядывая притупленные зубцы.

— Когда вы меня вытаскивали из здания магистрата? — усмехнулся Агосто.

— Да. Мы купим лошадей и к назначенному времени Леон подведёт их к западным воротам. Уходить будем через них. Почему верхом? Ну, сами посудите: здесь много узких улочек, где карете проехать невозможно. А ночью тем более опасно. На лошади возрастает манёвренность, скрыться легче.

— Согласен, — поддержал меня Рич. — Дадим командору уйти с герцогом, отвлекая на себя внимание.

Подумав, все согласились. Только Пегий проворчал, что такого фитиля в заднице он давненько не ощущал.

— Рич, тогда после завтрака вместе с Гусем ступайте в город, — приказал я. — Поспрашивайте, где продают лошадей.

— А где их держать до нужного времени? Купить-то не проблема, — развёл руками Рич. — И когда начинаем?

— Послезавтра. Нет у нас больше времени. Я за Тюленя беспокоюсь. Как бы его не раскрыли. Одно дело женским голосом разговаривать, а другое — постоянно находиться в компании горничных. Как пить дать, кто-нибудь заподозрит.

— Можно арендовать склад, — подсказал Пегий, поглаживая отросшую бородку. — Только дальний, чтобы меньше внимания привлекал. Тогда там можно лошадей спрятать, ну и ухаживать за ними. Водички принести, овса. Вон, юнг приставить, а то бездельничают.

— Займёшься этим? — я уважительно посмотрел на шкипера. Молодец, сообразил.

— Почему бы и нет? — Пегий хитро прищурился. — Только денежек надо побольше. Вдруг умасливать стражу придётся, ну, чтобы нос свой не совали куда не надо.

— Десять крон хватит?

— Вполне. Заодно овса и сена куплю.

После завтрака я выделил шкиперу и Ричу деньги из судовой кассы, а сам присоединился к штурмовикам размяться и почувствовать в руке кортик. Наби-Син выразил желание стать моим соперником. Было видно, что он тоже жаждет помахать своим тальваром.

— Бахрам Игнат, почту за честь скрестить с тобой клинки, — поклонился халь-фаюмец, когда штурмовики закончили тренироваться.

— Охотно, — я скинул пропотевшую рубашку и перекрестил воздух перед собой блеснувшим на солнце кортиком.

Наби-Син приложил тальвар к широкой груди, на которой висел морион, с которым он никогда не расставался. Потом обхватил рукоять двумя руками, присел в стойке, застыл вырубленной в камне фигурой — и неожиданно прыгнул навстречу мне, пролетев расстояние между нами с такой лёгкостью как будто активировал шахсавар. Вот же хитрец! А ведь он не зря прикладывал руку к груди! Коснувшись мориона, воздействовал на свой вес, пока я ушами хлопал.

Первый удар, нанесённый мне сверху, я с трудом, но отбил и сразу же нырком ушёл в сторону, перекатился по палубе, вскочил на ноги. Наби-Син уже был рядом и перекрестил воздух перед моим носом сверкнувшим тальваром. Качаю корпус и стремительно ухожу влево с одновременным росчерком кортика, имитируя удар по рёбрам. Низарит извернулся и отбился плоскостью тальвара.

Как меня учил Наби-Син? Активировать морион можно не только сжатием ладони. Надо почувствовать энергию амулета и распределить её по всему телу. Тогда оно становится лёгким, даёт ощущение полёта. Именно этого низарит добивался, загоняя меня в угол. Штурмовики и матросы азартно покрикивали, поддерживая меня. Яркое солнце то и дело слепило глаза. Наби-Син постоянно находился спиной к нему и не давал мне занять выгодную позицию.

— Используй хавзу — тихо прорычал халь-фаюмец, обрушивая один удар за другим, одновременно с этим оказываясь в разных местах. То и дело кончик тальвара едва не касался кожи, отчего приходилось изгибаться так немыслимо, как будто мое тело состояло из гуттаперчи.

Рукоять кортика нетерпеливо завибрировала, ощущая желание клинка напиться крови. И тут меня словно тонкой булавкой сверху донизу пронзило. Так, наверное, пришпиливают бабочек для коллекции. На мгновение я потерял из виду Наби-Сина; хорошо, он в это время находился в двух шагах от меня, приседая в позицию защиты и держа меч над головой. В глазах вспыхнули мириады искорок, картина мира изменилась до неузнаваемости. Реи, леера, мачты, палуба, люди на ней — всё заиграло до невероятности яркими красками, а солнце подёрнулось желтоватой плёнкой. Кортик стал белеть, а палуба ушла вниз. Я перелетел через низарита, поджав ноги, и развернувшись, ещё не коснувшись ногами поверхности, нанёс косой удар от плеча. Если бы не прыткость халь-фаюмца, мгновенно перекатившегося в сторону, то клинок разворотил бы ему спину.

Снова прыгаю, намечая в полёте завершающий удар, но Наби-Син невероятным усилием оторвался от палубы и тоже взмыл вверх, где мы и встретились. Только в этот раз я бил не кортиком, а ребром ладони наискось по шее. Низарит рухнул вниз с таким грохотом, что даже Пегий, Озава и лекарь выскочили наружу, подумав о начавшейся бомбардировке.

Народ взревел от такого зрелища. Правда, один человек этого не слышал. Халь-фаюмец, получив удар по сонной жиле, лежал ничком и не шевелился.

— Полейте на него, — попросил я, устало подходя к бочке с водой. «Хавза» медленно отступала, унося с собой ощущение невероятной лёгкости. Клокочущая энергия, от которой заныли зубы (неужели я достиг концентрации, присущей только кристаллу гравитона?), заставила меня сунуть голову в бочку. Стало легче. Когда вытащил её, с удовольствием ощущая текущие по себе струи, увидел Наби-Сина, ковыляющего ко мне в мокрых штанах.

— Живой? — усмехнулся я.

— Это не хавза, — мотнул головой низарит. — Чистого просветления достигают только амали к почтенным годам. И то не все. Это каль-шарри, боевая магия богов. Ты обрёл её и теперь можешь прийти в любой наш храм и стать митра.

— Кто такой митра? — проведя ладонью по лицу, поинтересовался я.

— Наставник, проповедник, небесный воин.

— Надо же, — я сдержался, чтобы не фыркнуть от такой перспективы. Хотя…почему бы и нет? В этот мир мне пришлось прийти через смерть, и общение с куратором только укрепляло мнение, что не всё так просто в моём воскрешении. У богов есть свои планы на меня.

Подбежал Тью с полотенцем. Глаза его сверкали как два солнца.

— Командор! Это было невероятно! Я едва штаны от восторга не намочил!

— Дурень, — я схватил парня за отросшие вихры и потрепал шутя. — Мой денщик не должен ссаться в штаны, понял?

— Так точно!

— Мне нужно кое-что сказать, — Наби-Син выразительно посмотрел на меня и приложил два пальца к губам.

— Пошли, — я мотнул головой.

На пути к каюте нас перехватил виконт.

— Весьма впечатлило, командор, — он с трудом сдерживал эмоции на лице. — И ты, низарит, показал, на что способны ваши воины. И я бы не хотел иметь их в вечных врагах.

Наби-Син спокойно поклонился.

— Я хочу прогуляться по городу, — обратился ко мне Ним. — Есть желание присоединиться ко мне?

— Нет, сегодня буду готовиться к ночной вылазке, — отказался я. — Сможешь навестить донну Асунту?

— Что-то нужно передать?

— Скажи, послезавтра начинаем.

— Сделаю, — кивнул виконт.

В каюте я переоделся в сухое и чистое, пока халь-фаюмец спокойно ждал, подпирая дверь.

— Ну и о чём ты хотел поговорить? — налив себе вина, а низариту воды, присел на кровать.

— Откуда у тебя, бахрам Игнат, этот кортик? — кивнул Наби-Син на перевязь с кожаными ножнами. — Это необычное оружие. Когда ты в Натандеме сражался против меня, я сразу обратил на него внимание. Не поверил, что такое может быть. Но теперь вижу: в нём живёт магия.

— Кортик необычный, я давно заметил, — подтвердил я. — Он мне достался от одного человека, который не смог совладать с его норовом.

— Всё правильно, — Наби-Син скрестил руки на груди. — Белая магия шахсавара и твоего клинка нашли друг друга, но обычный человек никогда не почувствует каль-шарри. Ты сумел разбудить её.

— А что ещё необычного в кортике? — вино, купленное в Фарисе, было мягким, терпким и сладковатым.

— Такое оружие даётся в руки только тем людям, которых выбрали боги, — с серьёзным лицом ответил халь-фаюмец. — Они приходят в наш мир не сами, часто не по своей воле. Ты получил клинок, созданный с помощью железа, огня и магии.

— Поэтому, когда увидел его, решил служить мне?

— Если бы ты убил меня, то вряд ли, — усмехнулся Наби-Син. — Боги удержали твою руку, а значит, я правильно поступил, что принёс клятву.

Я задумался. Всё это очень интересно, только главный вопрос остался открытым: кто был последним владельцем кортика? Следуя логике, он точно бывший пират, став им по воле случая или по собственному желанию. Иначе бы откуда у капитана Хаддинга оказался такой удивительный клинок? Что он там говорил? Оружие овладевает его душой и требует крови? Так, кажется. Да, есть в этом кортике нечто дьявольское, но теперь я уверен: Хаддинг даже не подозревал, какую ценность держал в руках. Просто чувствовал, как ему трудно с ним, поэтому и отдал в оружейное хранилище. Боялся, что не совладает с жутким оружием.

Значит, последний хозяин по кличке Кракен жил очень давно, а когда умер, его удивительный кортик стал переходить от одного владельца к другому, но ни у одного из них не задержался. Смутные подозрения насчёт Кракена, давно одолевавшие меня, стали обретать конкретные очертания. Неужели он тоже пришелец как и я?

— Я хотел бы найти того, кому в последний раз подчинялся кортик, — негромко проговорил я. — Может быть, ты слышал о нём?

— Нет, бахрам Игнат, — покачал головой Наби-Син. — Избранные богами не обязательно должны владеть этим клинком. Их можно узнать по кинжалу, топору, секире или какому-нибудь амулету. Есть много вещей из железа, огня и магии. Но их обладатели тщательно скрываются из-за боязни или каких-то иных причин. Мало кто способен открыто заявить о своих претензиях и повести за собой людей.

— Ну что ж, у меня тоже нет желания менять мир, — я застегнул рубашку, заправил её в штаны, перепоясался. Для ночной прогулки по городу нужна простецкая одежда, но без оружия лучше не соваться. «Уничтожитель» и «Громовержец» нацепил на ремень. Надо бы кобуры для пистолетов приобрести, да нет таких под мои стволы. Видел нечто подобное у дарскийских пехотинцев, но большей частью они засовывали оружие за ремень или носили на плечевой перевязи патронной сумки. А вот чехлы уже шьют, но индивидуально под каждый пистолет.

— Ты ещё молод, бахрам Игнат. Даже не представляешь, как может измениться твоя жизнь, — улыбнулся Наби-Син, как будто сам уже был настолько стар, что мог рассуждать с высоты прожитых лет.

— В любом случае, торопиться не стану. Мне и так хорошо, — я хлопнул бывшего низарита по мощной груди и вышел вместе с ним наружу.

После полудня на «Тиру» вернулся Пегий. Ему удалось арендовать на неделю старое складское помещение за старым деревянным пирсом, заплатив всего пять «корон». И сразу же закупил овса и сена. Сейчас там остались двое молодых матросов. Будут присматривать за помещением, чтобы никто туда не совался. А когда туда приведут лошадей, поставим полноценную охрану.

Ближе к вечеру вахтенный доложил о прибытии в порт Рича и Гуся. Тотчас же я и Наби-Син вместе с десятком матросов переправились на берег.

— Купили? — спросил я, залезая по мокрой лестнице на пирс.

— Да, вместе с амуницией, — кивнул довольный Гусь. — Я не хочу без седла по улицам скакать. Задница до сих пор помнит, как мы из Невермута удирали.

— Ты бы видел, командор, как он для себя седло подбирал, — ухмыльнулся Рич. — Едва спас несчастного продавца.

Нам достались обычные рабочие лошадки, которые долгую скачку не выдержат, но доехать на них до виллы Эскобето вполне по силам. Я приказал завести животных внутрь ветхого сарая, готового завалиться от малейшего дуновения ветра, и спросил у матросов, кто останется караулить. Вызвались трое крепких парней, которых Пегий принял на службу в Акаписе.

— Ворота держать запертыми, вино не жрать, девок не водить, — предупредил я. Надеюсь, дисциплина, привитая шкипером, не улетучится враз из-за расслабленности. Кто знает, какие мысли могут посетить матросов экипажа, почувствовавших свободу. — Если вдруг появится портовая стража и начнёт излишне любопытствовать, не спорить и в драку не лезть, а дать сигнал на «Тиру». За вами будут приглядывать с корабля. Сразу предупреждаю: потеря лошадей означает провал боевой операции. За это без жалости вздёрну на рее на глазах всего экипажа. Всё понятно?

— Да, командор, — ответил за всех рыжеусый крепкий матрос. — Не извольте беспокоиться, не подведём.

— Ты же старший марсовый? — вспомнил я. — Как зовут?

— Койпер, командор.

— Из Акаписа?

— Да, — расплылся в улыбке рыжеусый. — Полгода на «Тире».

— Молодец, — я погладил одну из лошадей, потянувшуюся к рукаву моего сюртука. — Будешь старшим и здесь.

— А как со жратвой? — поинтересовался его товарищ, нескладный и длиннорукий.

— Юнги доставят ужин, я уже дал распоряжение коку, — успокоил я охрану. — Сами не вздумайте соваться в портовую таверну. Всё, закрывайтесь и бдите.

Оставшиеся матросы и двое юнг, приглядывавших за складом, отправились обратно на корабль, а мы вчетвером неторопливо пошли в город. Пользуясь прохладой, наступившей после шести ударов портового колокола, местные жители высыпали на улицы. Кто-то разгуливал по набережной, старики сидели на лавочках возле домов и вели свои разговоры, детвора с визгом шныряла между ног взрослых, получая свою порцию подзатыльников.

— Где будем прыгать? — нетерпеливо спросил Гусь. — На улицах, прилегающих к порту, лучше не стоит. Здесь и ночью комендантский час не соблюдается. Много народу до поздней ночи шастает.

— В Фарисе стража не такая лютая, как в Рувилии, — заметил я. — Здесь глубокий тыл, сиверийцам скрытно не подойти. Флот перекрывает морские коммуникации с востока. Вот и расслабились все. Где-то война, а где-то праздник.

— Так всегда бывает, — согласился со мной Рич. — Люди не хотят воспринимать чужую боль и страх, пока самих не коснётся. Легче всего закрыть глаза и не видеть просящих милостыню покалеченных в бою солдат, вынужденных подыхать из-за того, что о них забыли.

— Очень опасные речи, — заметил Наби-Син, шагая чуть впереди меня подобно волнолому, перед которым расступались встречные потоки людей. — Здесь много ушей. Могут донести. Лучше молчать.

Рич только махнул рукой. Ему повезло не погибнуть и не стать инвалидом, а я впервые подумал, не нарочно ли он пошёл на преступление, чтобы увернуться от смерти? Зная, что фортуна не бесконечно добра даже к удачливым бойцам?

— Так куда мы идём? — не дождавшись ответа, снова спросил Гусь.

— Подальше от площади, чтобы не привлекать внимание стражи, — пояснил Наби-Син. — Через старые кварталы переберёмся в нужное место. Я во дворец так и проник. По крышам домов. Сегодня туда не пойдём, но дорогу покажу.

Мы миновали постепенно пустеющую городскую площадь с большой статуей какого-то короля (вероятно, из тех самых Норанов), стоящего напротив магистрата, и уже собирались нырнуть в прилегающую к ней улицу, как наткнулись на молодых людей в нарядных костюмах и при шпагах. Судя по развязным движениям и громким голосам, они уже успели хорошо выпить и теперь явно искали приключений.

— О, глядите! В нашем прекрасном Фарисе откуда-то появился грязный степняк! — хохотнул высокий, с тонкой полоской усов и дурацкой бородкой клинышком, дворянин. Чуть приподняв края шляпы, он с вызовом глянул на нас. — Да ещё в компании с шайкой матросов. Явно что-то затевают! Куда идёте, водоплавающие?

Компания весело расхохоталась, предчувствуя развлечение. Они же видели, что мы не представляем угрозы, поэтому вели себя довольно дерзко. Рич сохранял спокойствие, а ведь у него под курткой целая перевязь метательных ножей. Гусь тоже где-то спрятал свой кинжал. Наби-Син и я были без оружия, но и без него могли справиться с разодетыми петушками.

Это хорошо, что они нас приняли за матросов. Мы же все повязали на шею сине-белые клетчатые платки, которые ввёл в обиход Пегий с моей подачи. Так как «Тира» стала официально принадлежать дому Толессо, я всерьёз задумался о единой форме для экипажа и отличительных атрибутах. Платки прижились, и теперь наши матросы охотно носили их как на корабле, так и на земле.

— Судари, мы вовсе ничего не замышляем, — я приложил руку к левой стороне груди. — Просто ищем бордель. Долго в море пробыли, сами понимаете…

— Так вы ещё и наших шлюх пользовать хотите! — нарочито возмутился его приятель, совсем юнец по сравнению с другими. — Вам не кажется, сеньоры, что матросня обнаглела?

Остальные снова захохотали, предчувствуя развлечение.

— Разве теперь и на шлюх нужно спрашивать разрешение? — Рич удивлённо вздёрнул брови. — Или что-то в мире изменилось?

— Полегче, чернь, — скривил губы красавчик в коричневом камзоле. Он положил руку, затянутую в перчатку, на рукоять шпаги. — Не смей задавать вопросы и веди себя вежливо.

— Позвольте пройти, сеньоры, — вежливо попросил я, сдерживая желание скрутить этих петухов и вытянуть ремнём по заднице. Ну не убивать же их за гонор и дерзость. Интересно, будь у меня на руке родовой перстень и кольца с драгоценными камнями, а на боку шпага, как бы они повели себя? Боюсь, южная кровь взыграла бы на любой раздражитель. А ведь это показатель, что в отдалённых провинциях происходит неладное. Ладно, это всё мои предположения. Что делать-то? Ведь не отвяжутся. — Не кажется ли, ваше гостеприимство принимает какие-то несуразные формы?

На мгновение фарисцы опешили и вдруг разом грохнули от смеха.

— Слышали, господа? — обратился ко всем юнец. — Нам первым повезло встретить удивительный экземпляр, умеющий столь связно излагать мысли!

— Может, разопьем пару-тройку бутылок вина? — предложил я, краем глаза заметив напрягшихся Рича и Гуся. Наби-Син пока хранил молчание, не вмешиваясь в процесс переговоров. Чёрт, было бы потемнее, дали бы по башке и тихо ушли. — Вижу, вы хорошие люди, весёлые.

Молодые сеньоры ещё больше расхохотались.

— Господа, нас с кем-то путают! — воскликнул дворянин среднего роста и крепкого телосложения, с благообразной бородкой-эспаньолкой на смуглом лице. — Или мы похожи на матросню, пьющую дерьмовую кислятину в первой же забегаловке?

— Возмутительно!

— Совсем охамело быдло водоплавающее!

— Давайте их проучим на будущее, и пусть к своим шлюхам топают!

Веселье стало перерастать в угрозу срыва нашей «прогулки».

Я показал Ричу и Гусю два пальца, и те понятливо кивнули. Наби-Син неожиданно оказался за спинами веселящихся и резко схватив головы двух крайних дворян и с силой приложил друг к другу. Бадам! Глухой стук — и оба повалились вниз, не успев стереть ухмылки с лица. Я наметил свою цель в виде смуглолицего и коротким ударом ребра ладони по шее отправил его в лёгкий сон. Через минуту пятеро идиотов лежали на брусчатке, а мы нырнули в так кстати подвернувшуюся узкую улочку, по которой и рванули, распугивая редких прохожих. Никто не кричал нам вслед, только расступались, чтобы мы могли уйти как можно дальше. Видимо, нелюбовь к местной аристократии здесь такая же, как и в любом городе Дарсии.

Остановились мы только когда оказались совершенно в незнакомом месте с кучей маленьких домиков, жмущихся друг к другу и обнесённых по периметру невысокими глинобитными заборами.

— Здесь самая беднота живёт, — пояснил Наби-Син, оглядываясь. — Я здесь не был, но знаю, как подобраться к Герцогскому кварталу.

— Вот же гады! — не выдержал Гусь, приводя дыхание в норму. — Развлечься им захотелось, видишь ли! Едва не вляпались. Будут нас искать или нет?

— Да кому надо! — усмехнулся Рич, проверяя, на месте ли его любимые ножики. — Они сами свой рот на замке держать будут, потому как позорно валялись на виду у простолюдинов. Над ними же хохотать станут за спиной.

— Давайте двигаться, — сказал я. — Через несколько минут станет темно, потом из этих лабиринтов до утра не выберемся.

Лежавшие без чувств дворяне стали постепенно приходить в себя и подниматься на ноги, помогая друг другу. Каждый из них испытывал чувство стыда, что так позорно позволил какому-то быдлу извалять их в грязи.

— Я убью их! — держась за голову, простонал юнец. — Хочу выпустить кишки этим грязным собакам! О, боги, они мне череп раскололи!

— Успокойся, Алкер, — буркнул кто-то из друзей. — Где ты сейчас их найдёшь? Уже темно. Где здесь самый близкий бордель? Предлагаю устроить засаду там, а когда они выйдут, вспороть каждому из них брюхо и скормить требуху собакам!

— Глупая затея, — возразил тот, чья голова столкнулась с головой Алкера. Он морщился, отряхивая шляпу от уличного мусора. — Эта матросня не так глупа, как кажется. Особенно один из них. Наверное, образованный человек. Помощник капитана, не меньше, ставлю бутылку «Искарии». Надо их искать в порту. Устроим завтра засаду и поймаем всех. Запомнили их лица?

— Двоих точно, — хмыкнул мужчина с бородкой-эспаньолкой, которому как раз и досталось от «образованного». Его впечатлил хитрый и эффективный удар ребром ладони, от которого он потерял сознание. — А ловко они с нами голыми руками разделались, сеньоры. Вы думайте что хотите, но эти ребята явно не простые матросы.

— Да плевать! — взъярился Алкер. — Нас унизили прямо на глазах черни! Только смерть!

— Ульферт прав, — сказал «эспаньолка». — Надо искать их в порту. Видели на их шеях платки? Они у всех одинаковые. Значит, это могли быть матросы с военного корабля или с какого-нибудь «купца», где принято носить единую форму. Поспрашиваем таможенников, стражу. Никуда эти псы шелудивые не денутся. Найдём и прирежем.

После долгого блуждания по закоулкам Наби-Син вывел нас на небольшую площадь, окружённую трёхэтажными домами. Часть окон ещё светилась, но большинство людей предпочли лечь спать. Где-то лениво брехала собака, возле одного здания слышались пьяные голоса. Всё это стало настолько привычным, что не хотелось обращать внимание на посторонние шумы. Фарис ничем не отличался от других городов Дарсии, разве только ночью досаждала липкая влажность, которую не мог победить свежий ветер с побережья.

— Доходные дома, — пояснил низарит. — Здесь живут мелкие ремесленники, не примкнувшие к цехам, и торговцы. Под защитой гильдий им было бы хорошо, но почему-то предпочли отделиться.

— А как же защита? — спросил Гусь, держась настороже. Мало ли кто из темноты полезет.

— Защиты, как в цеховых кварталах, нет. Будут грабить и убивать, никто на помощь не придёт, — Наби-Син махнул рукой куда-то в узкую щель между двумя домами. — Давайте за мной. Там есть двор, от которого я и шёл в сторону дворца.

Мы последовали за халь-фаюмцем, зажимая носы от вони, несущейся со всех сторон. Такое ощущение, мусор жильцы выкидывали прямо на улицу, как и содержимое ночных горшков. А ведь уже во многих городах действует жёсткое правило: каждый дом обязан содержать в чистоте прилегающую территорию. За первое нарушение — штраф, за второе — битьё плетью прилюдно на площади. За третье могут и вздёрнуть. И это не шутки, что за разведённую грязь лишают жизни. До сих пор люди вспоминают жуткие эпидемии чумы, сотрясавшие не только приморские города Дарсии; болезнь уходила в центральные провинции, опустошая всё на своём пути и оставляя за собой огромные погосты.

Проскочив узкий проход, мы очутились посреди странного нагромождения построек. К одноэтажным халупам достраивали флигели, вторые этажи, создавали какие-то переходы с помощью деревянных помостов из одного дома к другому. Рукотворные террасы под хлипкими навесами предохраняли от палящего летнего солнца или от дождей. Здесь они шли редко, но довольно интенсивно. Повезло нам, что до них ещё почти месяц. Пристройки служили для мелких животных вроде кур, кроликов или коз. До меня доносилось сонное квохтанье откуда-то сбоку из слепленного из глины и соломы сарайчика.

— Идите за мной, — торопил Наби-Син, забираясь на хлипкую лестницу.

Мы по одному поднялись следом на узкий, длинный и открытый коридор, соединявший несколько домов, и стараясь не шуметь, заскользили за низаритом. Но предательский скрип настилов то и дело заставлял нас замирать на месте. И в какой-то момент откуда-то выскочил здоровенный мужик с топором в руке.

— Пошли вон, собаки! — заревел он и размашисто ударил топором, целясь в голову Наби-Сина.

Халь-фаюмец ловко уклонился в сторону и врезал мужику растопыренной ладонью по носу. Тот хрюкнул, уронил топор и схватился за лицо. Второй удар свалил его навзничь. Пришлось перешагивать через него. Рич на всякий случай добавил ногой, окончательно деморализовав странного типа, от которого жутко несло кислым пивом. Перепил, вот и почудилось, что к нему лезут воры.

— Быстрее! — Наби-Син остановился в конце террасы и подпрыгнул вверх, ухватился за балку и тут же оказался на ней, упираясь руками. Потом жестом показал, куда нужно идти.

Ночная прогулка по хлипким крышам — то ещё удовольствие. В любой момент под тяжестью тел кровля могла обвалиться и вызвать переполох в квартале. Наби-Син уверенно вёл нас по направлению к возвышающейся тёмной громаде ратуши, от которой, как я помнил, недалеко до особняка Тенгроузов. Уверенно лавируя между какими-то нагромождениями, мы продвигались вдоль узких улочек, изредка прыгая на более высокие дома. Морион, заметно нагревшийся, исправно создавал вокруг меня поле невесомости, благодаря чему я не отставал от низарита. А вот Ричу и Гусю приходилось тратить энергии гораздо больше. Прыжки становились всё длиннее, ближе к Герцогскому кварталу улицы расширялись, и в какой-то момент пришлось карабкаться по стенам, хватаясь за всякие выступы на стенах, подоконники или ставни.

— Мы пришли, — Наби-Син остановился, глубоко вдыхая влажный воздух. Он вытянул руку и показал на освещённые окна дворца. Благодаря этому, удалось очень внимательно рассмотреть прилегающие к нему здания сверху. Чтобы не скатиться вниз по плотно уложенным черепицам вниз, мы заняли позицию за чердачным фонарём и замерли в неподвижности. Над нами расстилалось бархатное небо с невероятно крупными звёздами, а над притихшем морем вставал серебристо-желтоватый круг Фатты — так называют жители Тефии вечный лунный спутник планеты. В Сиверии люди считают, что Фатта в момент своего наивысшего свечения привносит в жизнь неизбежность, предопределённость, фатальность. Поэтому она и носила такое название. Горе тому, кто попадёт под её очарование в этот момент. Но сейчас можно не волноваться и смотреть на море, раскрашенное в невероятные золотисто-лиловые мазки. Может быть, предопределённость в моей судьбе была заложена изначально, и оставалось лишь следовать ей, вовремя считывая знаки и сигналы богов-кураторов.

С трудом оторвав взгляд от Фатты, я стал внимательно изучать подходы ко дворцу. Наби-Син вытянул руку:

— В прошлый раз я шёл по этим крышам. Через двести шагов начинаются жилые дома, примыкающие к внутренней стене особняка. Нам придётся прыгать туда и бежать вон по тому дому, стоящему торцом. И с него перескочить на террасу второго этажа. Оттуда вглубь особняка ведёт коридор. Внутрь я не заходил, охрана всполошилась от крика какого-то мужчины, страдавшего, наверное, бессонницей.

— То есть нас могут заметить? — Рич пошевелился, отчего черепица под его телом опасно хрустнула. — Не хотелось бы с шумом прорываться в охраняемый дворец.

— Случайность, — немного подумав, ответил Наби-Син, обхватив какой-то выступ на чердачном фонаре. — Она может каждого коснуться. Вчера я ходил здесь один — и меня увидели. Завтра пойдём вчетвером — и никто не проснётся, все будут крепко спать.

— Какая глубокая мысль, — хмыкнул Рич. — Надеюсь, она окажется верной. Слушай, Гусь, а ты перепрыгнешь на соседний дом? Сколько, интересно, здесь шагов?

— Десять, может чуть больше, — прикинул штурмовик, осторожно поглядев вниз. — Хрен поймешь в темноте.

— Девять, — откликнулся Наби-Син. — Вы сможете одолеть это расстояние. Дальше будет легче.

Удивительно, когда он успел осмотреть прилегающие к Герцогскому кварталу улицы и наметить единственно верный маршрут? Да, не удалось тихо проникнуть внутрь особняка, и всё же низарит сделал львиную долю работы, которую я планировал завершить только к завтрашнему вечеру. Что ж, у нас теперь есть достаточно времени для тренировки. Рич и Гусь должны почувствовать токи «хавзы» и приручить энергию мориона. Иначе кто-то из них просто не допрыгнет до балкона герцогского дворца в самый ответственный момент.

— Подождём немного и подберёмся поближе, — Наби-Син, чувствовалось, был настроен на реванш. — Нужно отследить, когда меняется караул.

Я кивнул, соглашаясь с его словами. Низарит обладал неплохими задатками разведчика, что неудивительно, учитывая специфику их работы. Но всё-таки спросил:

— Тебя обучали навыкам разведки в Ордене?

— Да. Мой первый учитель — амаль Джушур — заметил, что я очень внимателен к мелочам и деталям, умею их сопоставлять и делать правильные выводы. И стал обучать меня, как пробраться в логово врага, как тихо сидеть по нескольку дней и ночей рядом с ними, чтобы никто не заметил. Самое тяжёлое, что пришлось испытать — это перебороть желание поскорее завершить заказ. Порой бывало, клиент находится на расстоянии вытянутой руки. Сделай шаг, убей его и получи награду. Но вместо этого я уходил и очень обстоятельно рассказывал о расположении дома, сколько в нём комнат, сколько слуг, есть ли животные, кто любит вставать по ночам, чтобы проверить, насколько крепко закрыты ставни и двери.

— Настоящий шпион, — одобрительно произнёс Рич. — Мой последний командир полковник Вайдес Клерк охотно взял бы тебя в пластуны. Мы тоже, порой, по несколько дней сидели под самым носом врага, но лишь для того, чтобы взять «языка».

— «Язык» — это пленник? — догадался Наби-Син. — И где ты воевал, друг Рич?

— Ну, друзьями мы пока не стали, — хмыкнул пластун. — Не заслужил ты ещё. А воевал я на одном вонючем и проклятом острове…

— А, знаю-знаю, — усмехнулся низарит. — На чьей стороне воевал?

— Не скажу. Сам догадывайся, — парировал Рич. По его голосу чувствовалось, что он улыбается.

Половинка Фатта поднялась над морем, размывая силуэты спящих в гавани кораблей. И внезапно исчезла в набегающих тучах.

— Пора, — вскочил Наби-Син. — Пока Алькамар прячется, мы успеем подобраться ко дворцу.

И первым, как крупный хищник на мягких лапах, понёсся по краю крыши — и исчез. Через мгновение он уже махал рукой на соседнем доме. Нам понадобилось какое-то время, чтобы окутать себя коконом энергетических потоков мориона, и только после этого присоединиться к ожидающему нас Наби-Сину. Дальше уже было легче. Дома стояли почти вплотную друг к другу. Старые кварталы Фариса ещё не коснулись нововведения как в Рувилии. В столице постепенно приходили к мысли, что широкие улицы и проспекты значительно улучшают вид города. Ради этого пошли на разрушение старых районов, а вместо них ушлые строители, получив подряды, уже возводили новые здания.

Но здесь всё дышало стариной: примыкающие друг к другу дома, сушащееся бельё между ними, огороженные стенами дворики, кривые улочки, в которых легко затеряться. Сверху же гораздо легче понять, куда идти. И вскоре мы лежали на остывающей после жаркого дня крыше, разглядывая расхаживающую вдоль ворот внутреннюю стражу.

— Виконт говорил, что возле входных ворот по ночам стоят пять-шесть человек, — прошептал Рич, лежавший по правую руку от меня. — Двое постоянно, а остальные отдыхают, потом меняются. А здесь четверо. Значит, ещё столько же или больше сидят в кордегардии. Знать бы, где она находится.

— Есть мысли? — поинтересовался я.

— Бросить туда пару бомб. Пока разберутся, пока помогут раненым, мы уже прорвёмся наружу.

— Лишь бы Озава не сплоховала, — буркнул Гусь.

— Скорее, Тюлень, — недовольно откликнулся Рич. — От него всё зависит. А Озава не подведёт. Устроит такое представление, что весь город переполошит.

Говорил-то он спокойно, а я чувствовал, насколько переживает за свою подружку. Задание, которое было поручено мною Озаве, имело двойное дно. Во-первых, она отвлечёт на себя большую часть серьёзно подготовленных к подобным акциям бойцов герцога и магов, которые у него, без сомнения, есть. Во-вторых, я проверю её лояльность. Положа руку на сердце, мне до сих пор казалось, что Рэйдж Котрил ведёт какую-то игру с помощью Озавы. А после похищения Тенгроуза у чародейки не будет пути назад.

— Следите внимательно, где дольше всего светятся окна, — подсказал я парням. — Возможно, там библиотека или кабинет.

Мы замерли, отслеживая каждое движение охраны во дворе и на открытых террасах второго и третьего этажей, что заняло у нас довольно много времени. Зато узнали, когда проходит смена караула. Выходит, атаковать нужно в промежутке от трёх до четырёх часов ночи, когда наступает лёгкая расслабленность. Середина стражи — самое лучшее время для нападающих. Тут много факторов влияет на успех. В доме уже все будут крепко спать, не составит труда убрать внутреннюю охрану, спеленать герцога, прорваться через двор к западным воротам и сесть на лошадей.

— А если герцога не будет дома? — Рич задал правильный вопрос, который и меня посещал периодически.

— Тогда придётся бежать в море и становиться пиратами, — усмехнулся я невесело. — Самое поганое, я чувствую, что надо как можно быстрее заканчивать с этим делом. Как будто ещё немного — и что-то произойдёт, помешает выполнить задание.

За то время, что мы находились на крыше, ночное светило переместилось с южной части небосклона на северную и начало скатываться за гребни далёких песчаных холмов. Эх, хорошо бы в ночь операции нагнало дождевых туч или обрушился шторм на Фарис! Такую удачу я не упущу! Может, Кракену жертву принести? Например, петуха. Раз уж морской хозяин взял надо мной опеку, пусть и в этот раз поможет.

Возвращались мы совсем другим путём. Просто спустились по каскадам крыш и спрыгнули вниз. Особо прятаться не пришлось. На всём пути до порта стража встретилась нам два раза. Чтобы не попасться ей на глаза, мы заблаговременно растворялись в темноте переулков, сливаясь со стенами.

До порта добрались без особых приключений. Подойдя к складу, в котором прятались наши матросы с лошадьми, постучались условным сигналом. Койпер, который был предупреждён, что мы может заявиться ночью, сам открыл ворота и запустил нас внутрь. Лошади почувствовали новых людей и тихонько заржали. Пришлось каждую из них успокоить поглаживанием по бархатистой морде. А потом я зарылся в сено и сразу уснул, чувствуя себя выжатым досуха.