Королевство Русское. Книга первая. Андрей Юрьевич

Глава 24

Событие семидесятое

Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae

Вот место, где смерть радуется, помогая жизни.

Король Венгрии Шаробер, он же Карл I Роберт Анжуйский, он же племяш, с поля боя улизнул. И не один улизнул, а с парой десятков самых именитых рыцарей и прочих герцогов. Бой ещё продолжался, и русские дружинники резвились, вколачивая мечами азы добрососедских отношений в головы венгерских рыцарей, а дружная группа в… нет не в полосатых купальниках, а в золочёных шеломах, шёлковых плащах и с цветными яркими плюмажами на этих шлемах вдруг резко заторопилась в обратный путь. Оно понятно, утюг дома забыли выключить.

И у них бы получилось. Но не получилось. А всё почему? А потому, что профессор Виноградов на своих ошибках привык учиться. Он далеко вперёд, по направлению на Буду, по дороге отправил десяток спецназовцев усилив их стрельцами — лучниками Левонтием и Горыней. Горыню-то даже пришлось снимать с командования засадным полком стрельцов — лучников, но в данный момент его индивидуальное мастерство важнее не ясных пока перспектив командирских. Дюжина бойцов расположилась примерно в дюжине вёрст от Мукачево на вершине очередного холма, который дорога на венгерскую столицу огибала. Стояли они там именно вот на такой случай, если кому удастся проскочить мимо засады из лучников. Король же со свитой «отступил на заранее подготовленные позиции» до сигнальной жёлтой ракеты, и как ни хотелось стрельцам с холмов пострелять в плюмажных, но дисциплина. Тем более, что сотники о следующей засаде знали.

Горыня конец этой истории так рассказал:

— Они, княже, борзые. Они как от диавола мчались. Они дурные. Они коней запалили. Они… Выпороть их надоть.

Более обученные риторике спецназовцы чуть дополнили снайпера. Получилось так, Горыня с Левонтием стали обстреливать всадников с таким прицелом, чтобы стрелы попадали в нагрудник или шлем, если рыцарь скакал с надетым шлемом. Работали они с расстояния метров в пятьдесят и промахнуться не могли. Цель была не поубивать этих куриц расфуфыренных, что должны потом снести золотые яйца, а остановить. Получилось, но когда отряд спецназовцев спустился с холма на дорогу, то почувствовав, видимо, что их больше, и они в доспехах, а эта горстка схизматиков в тряпье обычном некрасивого зелёного цвета, рыцари вытащили сабли, мечи и прочие железки и вновь устремились в атаку. Ну у одного клевец оказался, у другого секира гномья, у последнего с эксклюзивным оружием вообще шестопёр. Пришлось Горыне и Левонтию с диверсантами вновь взяться за луки и первых коней перебить.

— Жаль, знатные были кони, правда, запаленные, могли и издохнуть вскоре, — сетовал Санька — старший у диверсантов.

— Ничего. Мы с них выкуп конями возьмём, — утёр скупую мужскую слезу с носа у спецназовца Андрей Юрьевич. Может и капелька пота. А коней действительно жалко. Рыцарский конь сейчас огромная ценность.

— Когда первые четверо кувыркнулись через головы падающих коней, а остальные врезались в получившийся завал и тоже частично попадали, то король, упавший не очень удачно, принялся орать и рыцари с герцогами оружие в ножны засунули и сдались.

Привели знатных пленников под вечер, всё же двенадцать вёрст пришлось идти большинству пешком. Коней запалили и буквально только диверсанты с пленниками повернули назад, как они начали падать. Часть пленников пересадили спецназовцы на своих лошадей, но на всех не хватило, да и всё одно, скорость отряда всегда равна скорости самого медленного бойца.

Сразу допрашивать вельмож и выкуп назначать Андрей Юрьевич не стал. Дал им возможность вдоволь полюбоваться работой, что велась на поле возле Мукачево. Было чем полюбоваться. Русичи добивали тяжелораненых, оказывали помощь, тем кому можно, но в основном снимали дорогущие доспехи (кольчуги) с мертвецов раскладывая их рядами. Мертвецов. Доспехи тоже. Между рядами ходили писари и со слов пленников записывали на глиняные таблички имена знатных и богатых рыцарей, погибших в битве. Профессор Виноградов надеялся, что не только живых пленников удастся выгодно продать родственникам, но и трупы. Вельможи всякие склепы фамильные ведь имеют, и этот герой — сын, отец или даже дед, так как имелись довольно престарелые индивиды, должен обязательно покоиться с миром в фамильном склепе среди таких же достойных предков. Обязаны выкупить. А не купят отключим газ.

Переговоры о вечном нерушимом мире с Карлом I Робертом Анжуйским начались утром на следующий день. При этом с проигравшей стороны ещё только один был представитель. Это вместе с Шаробером в плен угодил бывший бан Боснии. Титул этого товарища выглядел так: «господарь всей Боснии» («totius Bosniae dominus»). В прошлом году, как понял профессор Виноградов, там этого товарища свергли, восстали города и магнаты и пришлось королю Венгрии вмешиваться, назначить там своих ставленников, а этого в почётный плен закатать. Ну, и наверное, чтобы не безобразничал без него в столице, прихватил Анжуец его с собой. Звали товарища Младен II Шубич Брибирский ( Mladen II. Šubić Bribirski). Андрей Юрьевич долго репу чесал, раздумывая чего бы этакого с бывшего бана стребовать. Вилу у моря? Так народ, возмущенный его бездарным правлением, сжёг. Остаются только дукаты. Но сначала Шаробер.

— Племянник, мы в прошлый раз плохо поговорили. Не пришли к соглашению, пугать друг друга начали, я тебя высечь пообещал, ты мою голову на копьё насадить и перед дворцом своим выставить. Погорячились оба. Как я тебя пороть тебе буду, если ты хворый, рука вывихнута и разодрана до крови. На Руси лежачих и слабых не бьют. Давай начнём всё с самого начала, — хлопнул по плечу Карла I Роберта князь Владимирский.

Хлопнул сильно. И специально по тому плечу, которое Шаробер вывихнул при падении с коня, когда его диверсанты имали.

— А-а-а! — взвыл племяш.

— Вот, согласен с тобой. Плохой мир лучше доброй ссоры.

— Я отдам десять тысяч золотых, — прошипел король Венгрии.

— Вона чё! Напомню тебе племянник, что я до этой битвы называл сумму в двадцать тысяч золотых, тысячу овец и передачу бабкиных земель мне. Но это было до битвы, там я понёс большие траты, греческий огонь на тебя потратил, а это очень дорого. Мне его из самой Греции везли. Инкогнито. Потому цена выросла. Теперь двадцать пять тысяч золотых, две тысячи овец и тысячу больших рыцарских коней. Наследство Констанции Венгерской — моей любимой бабули, естественно, переходит ко мне, но… — тут паузу можно долго держать.

— Что ещё⁈ — скорчил страшную физиономию бородатый шизбдик, не оценив паузы.

— Малость. Если реку Тиса пересечёт хоть один жупан, я приду с греческим огнём и спалю все твои города отсюда до Буды. И угоню всех мужчин и женщин на продажу рабами в Золотую Орду. Потому, охрана границы и наведение порядка среди твоих подданных ложится на тебя. Повторю, даже если один разбойник пересечёт границу, я уничтожу половину Венгрии. Защищай её — нашу новую нерушимую границу всеми силами и повесь всех жупанов.

— Это невозможно, всегда найдётся разбойник, который никому не подчиняется, — попробовал взбрыкнуть Шаробер.

— Да, не интересно мне. Поставь цепью стрельцов вдоль всей границы, выруби лес на версту, чтобы видно было. Твои, дорогой племяш, проблемы. И это не все условия. С этого дня и на десять лет все купцы из моих земель будут торговать в Венгрии и других подвластных тебе землях беспошлинно. Десять лет. И твои воины обязаны обеспечить безопасность моих купцов. Пересекать Тису они будут только в одном месте на этой вот дороге, что идёт в Буду. Мне тут рассказали, что там стоит городок Янд. Там и будут. Дальше забота об их безопасности на тебе. Ограбят купцов, начну войну. Убьют, разбойники, начну войну. Наводи в королевстве порядок. Король ты или так погулять вышел.

И последнее. Всех живых обязаны родственники выкупить в течении месяцы. Всех мертвецов, которых захотят выкупить, тоже. Мы их заколотим в гробы. И на гробах напишем имена. Теперь всё.

Шаробер качал покалеченную руку и зыркал злобными чёрными глазами. Глазёнками. Может выколоть?

— Брат мой, услышал ли ты мою просьбицу малую?

Событие семьдесят первое

In contumaciam

В ответ на упорство.

Глашатай короля Венгрии Карла I Роберта подошёл в сопровождении двух бородачей со штандартом с одной стороны и рогом с другой. Рог продудел, и вестник радостных для Мукачево новостей зычным голосом заголосил про то, что власть сменилась. Теперь до реки Тиса все земли — это вотчина князя Владимирского, а все горожане и жители всей новой землицы по приказу князя Андрея Юрьевича на год освобождаются от всех налогов и ещё на полгода, если выдадут жупанов живыми, но побитыми. Казнить их добрый князь не будет, а отправит на хорошую сытную, хоть и немного пыльную работу — добывать для княжества известняк в Ровно.

Глашатай с дудистом и штандартоносцем ушли, а ворота не открываются. Пять минут не открываются. Десять не открываются.

— Ну, хотел ведь по-хорошему, — сплюнул профессор и махнул рукой пироманам. Те радостно бросились к рогатке под прикрытием щитов, — Данька, Вячик, Роман, вы только в город не запулите. Не перестарайтесь. В стену должен снаряд попасть, но не в ворота. И не с напалмом, а с греческим огнём. Ещё спалите мне процветающий город.

Зевсы эти расцвели до ушей и пошли к «Судьбе». Тишина за оградой. Стал Роман, засучив рукава, вращать ворот. Трещотка прощёлкала и перестала. Вячик вложил горшок в кожаную тюбетейку. Не открываются ворота.

— Пли.

Вжух. Горшок устремился к городской стене. И тут ворота дёрнулись и стали открываться. Бамс! И факел жёлтого пламени рванулся вверх метрах в десяти от ворот. Потом клубы серного белого дыма окружили языки пламени и даже отсюда со ста метров запах ада можно было уловить, благо ветер был от города северо-западный.

На стене заголосили, а ворота стали стремительно открываться. И оттуда повалил народ. Далеко убежать они не смогли, Андрей Юрьевич пока приказал завалы, баррикады и рвы не ликвидировать. А то они тут будут победу праздновать, а жупаны выскочат и поранят кого саблей.

Кто-то военнообязанный всё же на стенах остался и даже запаха серы не убоялся, замелькали люди сквозь дым, и стену сверху стали поливать водой. Огонь поборолся ещё немного, но дым уже перешёл в пар другого цвета, клубы пара светлее, и вскоре пожарные с бедой справились. Люди же, вышедшие из города, как раз добежали до рва, за которым Андрей Юрьевич и стоял.

На этом всё интересное закончилось. Местные начальники и богатеи потом пришли к дому, где остановился князь и стали зазывать его на пир, в честь него в городе организованный. Куда деваться, нужно оказать людям уважение.

Жупаны всё же успели в замке Паланок запереться.

— И что у них с водой и едой? — поджигать замок не хотелось. Красивейшая вещь. Памятник настоящий. Так и самому пригодится, помрёт этот король венгерский и следующий, наточив зубы, захочет землицу с горами, в которых есть золотоносные шахты, под свою руку вернуть. Сфалерит ему не нужен будет. ЗОЛОТО!!! Не понимает, что латунь может быть прибыльней. Но о шахтах нужно тоже подумать, пора чеканить свою монету. Обидно за державу, у всех монеты, а у Руси гривны — палочки серебряные.

— На седмицу. Воды точно на седмицу, — Глава гильдии кожевенников, как самый богатый и почётный, выступал от имени всего Мукачево.

Андрей Юрьевич прикинул. Нет, тогда точно на свадьбу собственную опоздает. Союз с Гедимином в сто раз важнее пяти десятков разбойников. Там настоящие враги впереди, орда — это не венгры.

— Мечеслав, я отправляюсь завтра утром в Галич, ты тут за старшего. Предложи ещё через три дня сдаться, ну если нет, то дождись пока сами от жажды не сдадутся. Местные говорят, что воды у них нет. Как с этими разберётесь, двигай на Ужгород. Там тоже не жгите ничего. Добром договаривайтесь. Зачем собственные города жечь.

Я возьму с собой в дорогу диверсантов и сотню арбалетчиков.

Событие семьдесят второе

In flagrante delicto

На месте преступления.

Голос монашка Егория усыплял… Или его нельзя называть монашком? Рясофор? Нужно было давно поинтересоваться, но какая-то неловкость мешала. Вроде что-то такое объяснял книжник, полиглот и вообще довольно уникальный товарищ. Память у него если не феноменальная, то уж точно очень хорошая. Профессор Виноградов своей гордился. Ещё в школе заметил, сверстникам нужно часами зазубривать стишок короткий, а он с двух прочтений запоминал. Так у Егория была уж точно не хуже. Таблицу умножения он запомнил со второго раза. Систему быстрого умножения двухзначных чисел, которую и сам-то Андрей Юрьевич знал только теоретически (Ну там крайние сложить, а потом их же перемножить и снова обе цифры сложить) Егорий сначала легко понял, а потом удивил профессора скоростью, с которой стал получать результат. Умножение чисел, заканчивающихся на пять, освоил Егорий вообще за минуту.

— Смотри Гоша, сначала нужно перемножить цифры десятков. Потом к их произведению прибавить полусумму этих цифр. Так и получится число сотен. Всё, а хвостик всегда двадцать пять. Например: 85 × 45. Смотри: 8 × 4 получим 32, (8 + 4) / 2 будет шесть. Итого 38 сотен, а всего 3825.

Так же быстро он привык и к индийским якобы или арабским цифрам. Это удобно, в отличии от заумья придуманного Кириллом с Мефодием с добавлением букв к алфавиту.

— Как же так просто всё и никто не знает⁈ — схватился за голову рясофор.

— Княже, мне тебя отравить велели…

— Чего! — вынырнул из полудрёмы профессор Виноградов, — Что велели?

— Отравить тебя, Андрей Юрьевич.

Они сидели на опустевшей повозке от боеприпасов к «Судьбе». Оставшиеся — десяток горшков переложили в обычную телегу. А эту усиленную и подрессоренную князь забрал себе. На ней из Мукачево в Галич и путешествовали. Тут запряжённые в неё два крупных жеребца тоже воняли, но хоть не так, как когда едешь на потном и вонючем, прижимаясь иногда к его гриве.

— Боярин наш — Тимофей Юрьич Хромой… Нет, ты не думай, княже… — Егорий замолчал, глазами уходя от взгляда Андрея Юрьевича.

— Да, говори уже.

— Боярин денег посулил, если я тебе в питьё яду заморского волью. А ещё баил, что из-за тебя горе придёт на землю нашу. Поганые опять несметным количеством придут и города наши и селища пожгут, а тысячи людей в полон в рабство уведут. И всё из-за дани твоей мышиной. А ежели говорил твою голову Азбеку-хану послать и дары хорошие, то передумает он и будет жить спокойно малой долей от богатств наших откупаясь. Нет, ты не думай, княже, я не собирался тебя травить… А яд взял и деньги — тридцать гривен, чтобы они кого другого не нашли. Есть ещё людишки коим не люб ты, Андрей Юрьевич. Я пытался боярина расспросить, кто ещё в деле сём богомерзком, но он только обмолвился, что многие бояре в заговоре и владимирские есть и с Галича, — Егорий залез за пазуху и вытащил оттуда мешочек из белого шёлка на шёлковом же шнурке, — Тут яд заморский. Что делать-то, княже⁈ — голос рясофора дрогнул.

Нда, профессор поводил носом туда-сюда, сморщившись. Как ни хотелось, но видимо опричнины не миновать. И ведь не вовремя до чего. Осталось всего полгода до войны с ордой, а тут гражданскую нужно начинать. А то ударят в спину в самый ответственный момент. Тимофей Юрьич Хромой? Есть такой. Но где-то там есть… Далеко. По замку не бегает, на глаза не попадается. И ничего про него ни плохого, ни хорошего от людей Виноградов не слышал. А тут нужно понимать глава заговора. Нужно захватить и на дыбу? И это перед самой свадьбой. На глазах у Гедимина⁈ Нельзя. Что родич подумает, что шатается стульчик под князем Владимирским. Не сильно надёжный союзник. Лучше его земли под себя забрать и навести порядок железной рукой, раз сам не может.

— Выкрутимся, Егорий.