Королевство Русское. Книга первая. Андрей Юрьевич

Глава 9

Событие двадцать пятое

Ad oculos

Наглядно; Воочию; Перед глазами

Зримое подтверждение того, что «как аукнется, так и откликнется» ожидало Андрея Юрьевича по возвращению в замок во Владимире. И это было третье за три дня последних. Во дворе, прилично его загромоздив, стояло пять возов с серыми комьями. Виноградов сразу не понял. Он ведь каолин видел только в виде белого порошка, подумал, что опять чугун привезли. А оказалось вона чё! Из Самбора притараканили белую глину. А времени прошло всего ничего, стало быть, не вновь копали, а готовую загрузили. Лошадки такие же хилые, как и прошлые, а значит около двух тонн каолина привезли. Вот и решай, что важнее домницу строить или попытаться фарфор получить. Хотя, для фарфора ещё два ингредиента нужно, и их получить не переплавив чугун почти невозможно. Нужен песок, превращённый в пыль. То есть нужна чугунная ступка с пестиком тоже чугунным или даже стальным и не одна нужна, а десятки, чтобы посадить в три смены людей и они из песка получали бы порошок. Второй ингредиент тоже нуждался в ступках — это костяная зола так же превращённая в пыль. Рано думать о фарфоре. Ещё и костей нет, не то, что золы.

— Глеб Зеремеевич, завтра прибудет Гедимин. Ничего этого он увидеть не должен. Отвезите возы в женский монастырь, в тот, где мы сегодня были, разгрузите там глину и отправьте возы назад. Возчиков накормить, о лошадях позаботиться… М… Выдай возчикам по куску ткани на портки али на рубаху, пусть в следующий раз сюда едут не как на катор… м… чтобы не наказание была поездка во Владимир для них, а награда. Да и с собой дай еды на пару дней.

— Так не напасёшься…

— Боярин⁈ Я разве просил мой указ обсуждать? — склонил голову к плечу Андрей Юрьевич и сморщился. Рана на виске задела за стоячий воротник свитки.

Глеб Зеремеевич не обкакался от страха, а бурча под нос чего-то про нищету, что их вскорости ожидает, стал отступать.

— Стой, боярин. Плотника мне пришли и каменщика… нет, гончара… э… Ладно и каменщика, и гончара хорошего.

— И этих одевать и кормить⁈ — но поклонился, мол, будет сделано, и выскочил за дверь, пока у сбрендившего князя новых приступов щедрости не случилось.

Гедимин прибыл по местным меркам с целым войском. Он был в Белостоке со своей малой дружиной и с нею же в гости к… Знатоком родственных отношений Виноградов не был. Но если поразмыслить, то если его дочь замужем за его сыном, то это сваты… Наверное. А если он женится на его дочери… Блин, опять забыл имя! На Авдотью похоже. Если он женится на Авдотье этой, то станет зятем Гедимину, а литовец будет тестем. В сумме получается — сватский тесть. Так этот сватотесть прибыл с малой дружиной во Владимир. Может она и малая, но это сотня всадников. Построились они во дворе замка, спешившись. В четыре ряда построились. В первых рядах стояли вооруженные дружинники. В правой руке они держали копья, в левой — щиты, мечи болтались у пояса. Их сильные тела прикрывали кольчуги, на головах сверкали под солнечными лучами шеломы. У многих шеломы закрывали переносье, и от этого лица казались еще более суровыми. Воины, чего уж! За ними виднелись лучники. Эти были только в кольчугах лёгких и меховых шапках. Все в сапогах. И первый ряд и второй, но как заметил профессор и у этих каблуков не было.

Нужно будет после отъезда Гедимина позвать сапожника и показать ему, как нужно сапоги шить.

На поясе у Гедимина болтались те самые простые деревянные ножны, обтянутые кожей и из них торчала деревянная обвитая серебряной проволокой частично рукоять харалужного меча. Ну, а чего, какой воин расстанется с такой игрушкой.

Мечеслав с другой стороны двора выставил княжескую сотню. Ну, что можно сказать? А сказать можно, что выглядели владимирцы точно не хуже. Щиты были с большим бронзовым умбоном по центру. И он был начищен и на солнце сверкал, как золото настоящее. Отремонтированные недавно кольчуги и брони были разномастными, но в целом стоимость доспехов ощущалась. Копей дружинники не взяли, а вместо этого мечи вынули из ножен и держали в руках. Шлемы на всех тоже сверкают в лучах поднимающегося над стеной солнца.

— Позволь, брат мой Андрей, поблагодарить тебя за истинно королевский подарок, — Гедимин вынул из ножен сверкнувший цветами побежалости клинок и помахал им над головой под завистливые вздохи обеих дружин. Похваставшись, литовец бросил меч в ножны и полез к Андрею Юрьевичу обниматься. А после и целоваться. Брежнев с Хонеккером, блин.

Виноградов его предупредить не успел и тот, как хлопнет его по левому плечу, а потом бармицей прошёлся по больному виску. Гедимин был примерно одного роста с Владимирским князем, а профессор вывел его примерно, как метр восемьдесят. Здоровенькое такое тело ему досталось. Пришлось Андрею Юрьевичу стиснуть зубы, чтобы не застонать.

Когда тестюшка будущий отошел от него, профессор махнул рукой, и в парадные красные штаны одетый Ероха, на вытянутых руках протянул Гедимину очередные нищенские ножны с торчащим из них навершием железным. Смотрелось совсем блёклым. Разве может быть такой дар князю. Ропот пошёл по рядам литовских дружинников.

Гедимин не повёлся на ропот, принял от коваля ножны, перехватил поудобнее и правой рукой вынул чёрную саблю.

Событие двадцать шестое

Docendo discimus (discitur)

Обучая, мы учимся; Уча мы сами учимся

— Черный булат!!! Чёрный булат!!! Хорасан! — сначала шепот пронёсся по рядам воинов, а потом и крики раздались. Обе шеренги воинов закачались, приблизились друг к другу и даже окрики, редкие к тому же десятников и сотников ничего не могли изменить.

Ну, воины же все, а жизнь воина во многом зависит от того, что за оружие у него. Потому, полно легенд должно ходить среди них и про дамасские клинки, и про булатные. Вряд ли кто их видел, всё же редкое и страшно дорогое оружие. Куда простому воину до таких высот заоблачных. Даже если вдруг в какой сече и одолеет он большого начальника у врага и у того окажется такая сабля или меч, так кто же простому воину, да даже сотнику, позволит такую ценную вещь себе оставить. Отберут, спасибо не сказав, и королю, генералу или князю, вон, отдадут. При этом могут и вместе с руками отобрать, точнее с головой. Если придёт в голову эту сопротивляться.

Гедимин же стоял с вытащенным из ножен чёрным клинком и молчал, даже не шевелился. В ступор впал. Цвет получился у профессора великолепный. Прямо сажа. И только кромка заточки на лезвии была стальной, выведенной до зеркала. Тонкая не более сантиметра. И такой контраст, особенно, если от кромки солнце отражалось.

— Прими, Великий князь Литовский, этот клинок в дар и как залог нашей с тобой нерушимой дружбы.

Гедимин не сразу отреагировал на голос князя Владимирского. Даже головой тряхнул. Чёрные длинные прямые волосы явно говорили о том, что ни к литвинам, ни к славянам он отношение не имеет.

Вчера по дороге из монастыря во Владимир у Виноградова с епископом Афанасием разговор вильнул на интересную тему. Мол, а что за человек этот Гедимин. Видимо не так как-то его Андрей Юрьевич задал, потому что ответ получил странный.

— Кто же теперь узнает правду, кто её от кривды отличит. Все говорят, что Гедимин родной брат погибшего странной смертью князя Витеня и наследовал власть после его смерти.

— Вот как? То есть, это не так? — подсел на возок поближе к Афанасию профессор.

— Есть записи от видоков у меня… Не я собирал… Нашли в соборе под… Ну, не важно. Так в них говорится, что он был конюхом Витеня, сговорившись с женой князя, они убили Витеня и сели царствовать сами. Не первый сей случай в истории, много таких в Ромейских книгах найти можно. Как же — брат? Когда князь Витень волосами был рус, глазами светел и ликом приятен. А этот из татар — нос орлиный, волос чёрен, глаз карий. Даже говор неправильный. Неродной ему наш язык. Из татаровей он. А герб его видел? — Афанасий снизил голос до шёпота. — Это не наши знаки. Это тамга татарская.

Сейчас Виноградов смотрел на лицо Великого князя литовского и соглашался с епископом. На самом деле, славянином или даже европейцем Гедимин быть не мог. Андрей Юрьевич специалистом по нациям и народностям, живущим в четырнадцатом веке на территории будущего СССР точно, не был, но по стране поездил. Он бы князя литовского отнёс к кавказским народам. Почему-то золотоордынцев на картинках рисуют монголоидами. А кто-нибудь бывал в Казани или Уфе, видел крымских татар из тех художников. Ничего особо монголоидного профессор там не наблюдал. Тот же хан Узбек почти не воевал на территории Руси. Там воевал, на Кавказе, в Иране. Там брали пленниц, и они рожали детей похожих на себя. Не с Монголии же они жён привозили, даже если поверить в то, что они выходцы из Монголии, в чём Виноградов сильно сомневался.

— Где же взял это чудо ты, брат мой Андрий⁈ — отмер наконец Великий князь Литовский.

— Битва была у нас с братом моим ханом Азбеком возле крепости Кременец. Не мы победили, не татаровы нас. Но токмо они с поля ушли, все трофеи нам достались, — подойдя почти вплотную к Гедимину, шёпотом сказал Андрей Юрьевич, — И синий харалужный меч там добыли и черную саблю булатную. Будем мы ежели бок о бок с тобой биться с врагами нашими, то и больше хабару добудем. А будем враждовать и того, что есть лишимся, ослабнув.

— Хорошо, брат мой. Услышал я тебя. Если и будут о чём споры у нас, то миром решать будем, но не будет крамолы между нами. Земля наша велика, и много у нас врагов. А ты князь Андрей бился с ними, аки лев. И был таким, как и твой прадед Мономах грозен для врагов и непобедим в сече. С радостью отдам тебе в жёны дочь свою Альдону.

Много чего в сказках про пиры царские написаны. На самом деле это был ужас. В прямом смысле этого слова. В залу размером двадцать на шесть метров набилось человек тридцать. Всё здоровенные мужики. Всё стараются перекричать друг друга. Каждую минуту встаёт очередной богатырь и начинает орать здравицу с кубком в руке. Одно только и радовало, что кубки серебряные, оловянные и бронзовые никто после опустошения об пол не бросал. Нет, тут же подавали слугам, откуда-то появившимся, которые быстро их наполняли. Где столько вина взяли? Хороший вопрос. Афанасий продал. Ну, как продал, поменял на обещание сделать ему большой меч харалужный, который не стыдно будет послать императору ромейскому, дабы повлиял он на синод и на патриарха Константинопольского, чтобы те вспомнили о том, что сиротствует кафедра во Владимире и прислали томос ему Афанасию.

Ну, тут желания епископа Афанасия и самого Андрею Юрьевича совпадали. Иметь своего собственного митрополита сейчас — это огромный плюс. У церкви есть деньги, она не платит дани никому. Татарам не платит, в Константинополь тоже нет, так редко дары посылают, чтобы чего добиться, как вот сейчас. Фактически подчинение Константинополю формальность. А князья и бояре жертвуют церкви селища и деньги. Плюс десятина церковная. Все эти деньги можно потратить на строительство монастырей. Крепостей настоящих, и в них ремёсла развивать за толстыми и высокими стенами. Какая польза князю? Элементарно Ватсон. Там, где есть богатые люди, хоть бояре, хоть епископы, возникает сфера их обслуживания. Нужны будут дорогие ткани, нужны будут мебеля, книги. Кареты понадобятся, кони дорогие для тех карет. Часть будут возить купцы и платить налог, часть делать мастера и богатеть вместе с купцами и тоже налог платить.

Так что сначала нужно создать класс богатых, потом они потянут за собой средний класс, а тот и остальной народ из нищеты вытянет. Хватит денег на школы и даже университеты. А там, где университеты, там химия и механика.

Главное — начать. Ну, и не дать богатеям совсем уж обирать до нищеты народ, вводя полезные законы и создав институты, которые заставят всех до единого эти законы соблюдать.

герб Гедимина

Событие двадцать седьмое

Ad usum internum

Для внутреннего употребления.

Монашек Димка помер на третий день после отъезда Гедимина.

Андрей Юрьевич узнал об этом не сразу. С самого утра был на ногах. Во дворе мастерами рулил. Он пытался организовать не кустарное, а хотя бы полупромышленное изготовление кирпичей. В том числе и огнеупоров. Для начала Виноградов на глиняной дощечке нарисовал плотнику форму, в которой можно было сразу делать три кирпича. Ничего как бы сложного. Но тут профессор вспомнил о стандартизации. Пусть как в СССР кирпич будет 24×12×6 см. Ага. И где взять сантиметры? Сколько их в вершке, в локте в пяди и прочих саженях? Знал об этом Виноградов, как и всякий образованной человек, вот только двадцать первого века, весьма приблизительно. В версте пятьсот саженей, а верста 1060, кажется, метров. Вершок — это верхняя фаланга большого пальца. И где-то от 3, 5 до 4, 5 сантиметров. Так не пойдёт. Андрей Юрьевич, мог бы, имей он старое тело — своё, вычислить все современный меры. Пядь у него была 24 сантиметра. А теперь тело не его. Пальцы у последнего Романовича явно длиннее. Пришлось плюнуть на сантиметры пока, и по памяти слепить из глины кирпич. Несколько. Один чуть меньше, другой чуть больше. Положил их потом рядом и выбрал тот, который по его ощущениям ближе всего к оригиналу из будущего. Самый большой показался ему более соответствующим. Дал команду, присланному ключником гончару, слепить несколько таких, как образец, с соблюдением пропорции 1×2*4. Когда увидел эти несколько, то понял, что чуть большеваты. Убрал миллиметров пять с толщины и опять приказал несколько штук слепить гончару.

— Всё, пусть будет такого размера, — кивнул он гончару, грязной рукой ухо шкрябающему.

Плотник сделал форму, набили её глиной обстукали и выбили. Сравнили с оригиналом. Получились меньше, понятно, при обстукивании формы размеры кирпичей ушли. А потом ещё Андрей Юрьевич вспомнил об усадке. А она будет около четырёх процентов при обжиге. Добавили, и плотник опять форму изготовил.

— Остановимся пока на этом. Замесите глину обычную и добавьте в неё немного сажи и гравия, — увидев рожи вытянутые присланных гончаров и даже одного каменщика, профессор поправился, — мелкие камешки, от половины зерна пшеницы до целого зерна. И чтобы без грязи и пыли. Да, как освоите, то сделайте несколько кирпичей из белой глины вместо коричневой, и положите всё это на солнце сохнуть.

Именно в это время к нему и примчался один из гридней и сообщил, что монашка отца Димитрия — травника этого, корчит.

Занятый металлургией Андрей Юрьевич не сразу сообразил, чего от него воин хочет. Поглядел на часы… Нет, конечно. Не на руку. И даже не башню. Он на дворе возле кузницы попробовал построить солнечные часы. Воткнул палку, нарисовал круг, вспомнил про градусы. Нужно наклонить плоскость циферблата на столько градусов на сколько отличается широта этого места от девяноста. Ну, тут южнее Москвы. Градусов пятьдесят северной широты. Выходит, нужно наклонить циферблат на сорок градусов. И забыл про градусы. Нужно транспортир изобретать. Пусть тени будут разной длины, ничего страшного. Часы рисовал на земле и корректировал их книжник, присланный епископом Афанасием. Это был грек, он не так давно прибыл из Константинополя, и по-русски толком не говорил. Так что, общались больше жестами. Но инок оказался грамотным и про солнечные часы отлично был осведомлён.

Сейчас, глянув на тень, Виноградов понял, что времени уже больше двух часов, и что обед он пропустил из-за кирпичей. И тут же мысль обожгла. Он-то пропустил, а вот Дмитрий, которого явно недокармливали до этого, на принесённый князю обед набрасывался сразу.

Андрей Юрьевич не изменил первоначальный план. Приносили две порции всегда. Совершенно одинаковые. Одну съедал монашек, а вторую, в следующий приём пищи, Виноградов. Приходилось есть холодную еду, но жизнь этого мелкого неудобства дороже. То есть, Димка съел обед больше двух часов назад и теперь его «корчит».

— За травницей послали? — Лукерья, что ему раны ножом чистила, жила где-то в городе и теперь приходила в замок только утром. Проверить как раны затягиваются.

— Вестимо.

— Мечеслава зови, пусть ко мне в горницу идёт, — профессор поспешил к себе, даже не сомневаясь, что монашка отравили.