Король сусликов

ГЛАВА 22

Я пробудился от завываний ветра. Выяснилось, что звук исходил от стоявшего у изголовья ночника, выданного мне для того, чтобы улучшить качество сна.

Среда сказалась больной. Она работает только по понедельникам и пятницам. Мне, как всегда, не повезло.

Я отправился в заброшенную деревушку старателей у золотого рудника. До меня дошли сведения о том, что там семья туристов едва унесла ноги от медведя. Представители Департамента охраны дикой природы штата изловили косолапого, повесили ему на ухо бирку и отпустили на все четыре стороны. Я сделал несколько фотографий.

Рейнджеры отбыли восвояси, ну а я решил задержаться. Журналисты крупных новостных агентств, наводнившие город, начали изрядно утомлять. Кроме того, меня совершенно не тянуло домой, где ожидала куча рекламных объявлений, которые предстояло набирать для ближайшего выпуска газеты.

Самые верхушки сосен были затянуты сизым туманом, Местами солнце успело проделать в нем дыры, отчего казалось, что полуразвалившиеся хибары старателей висят в воздухе среди облаков. За одной из хижин с провалившейся крышей к небу вздымались кедры. У их подножия струился ручеек, впадавший в сделанную бобрами запруду. Ветер трепал что-то в одном из домишек, отчего над заброшенным поселением неслось тихое позвякивание, будто друг о друга стукались две железные миски. Наконец туман растаял, и солнце сквозь темные силуэты деревьев протянуло к земле широкие пальцы-лучи. Заброшенное, безлюдное поселение купалось в свете, равно как змеящаяся через него грунтовка. Сейчас тишину нарушали лишь крики птиц и поскрипывание покачивавшихся деревьев. Где-то в отдалении бахнула дверь, которую захлопнул ветер.

Я двинулся вперед, туда, где слышалось посвистывание сусликов. Наконец я остановился и сел в подступающей жаре под одной из сосен. Ее покачивавшаяся из стороны в сторону верхушка, словно маятник для гипноза, навевала на меня дремоту.

В отдалении я увидел Чаза с супругой, сидевших у норки на холмике земли. Когда Тинка встала, поднялся и Чаз, после чего два голубка коснулись друг друга выступающими резцами и обнялись — неуклюже, словно подростки на первом свидании.

Скорее всего, подобным образом суслики проявляют друг к другу симпатию. Не знаю. Не берусь утверждать. Так или иначе, я решил из деликатности отвернуться, чтобы Ромео и Джульетта всласть намиловались наедине. Насколько мне известно, подлинные сильные романтические чувства в них просыпаются лишь зимой, да и то всего на несколько дней. Возможно, они просто практиковались, дожидаясь, когда в январе наступит их время.

Через некоторое время парочка подняла взгляды к небу. Сам не знаю, что они там силились разглядеть, но вскоре из норок показались и другие суслики их колонии. Они беспорядочно метались туда-сюда среди холмиков земли, покуда на поляне не образовалась целая толпа грызунов. Создавалось впечатление, что они собираются смотреть парад.

Вот только получилось авиашоу.

По полю пронеслась тень большой птицы. Ее силуэт становился все больше и четче. Напуганные суслики заметались в поисках укрытия. Они так активно перебирали задними лапами, что в воздух поднялось целое облако, состоящее из пыли и мелких веточек. Орел совершил разворот, воспарил над бобровой запрудой, после чего с грациозным видом ринулся вниз. Вскоре он снова взмыл, в его когтях билась добыча. Мерно взмахивая крыльями, он пролетел мимо того места, где я как раз стоял с фотоаппаратом.

Ну вот и готова фотография на первую страницу. Тут же родилось и название: «Дерзкий белоголовый орлан возвращается с добычей после налета на поселение сусликов».

Чаз подбежал к тому месту, где некогда стоял суслик, павший жертвой нападения, будто силясь понять, как такое вообще могло произойти. Затем он посмотрел вслед удаляющемуся орлу, летевшему над долиной с вырывающимся бедолагой в когтях. Остальные суслики посвистели и разбежались. Остался только Чаз, который взглянул на меня и небрежно пожал плечами.

Подобное поведение мне показалось бессердечным.

Вскоре выяснилось, чего все с таким нетерпением ожидали: на поле стали садиться вертолеты. Они были битком набиты сусликами, эвакуированными из зоны возгорания. Некоторых сразу тащили на носилках к тому месту, где медики занимались сортировкой пострадавших по характеру и тяжести полученных травм. Вскоре все поле было заполнено тяжело дышащими, перемазанными сажей грызунами в белых бинтах и повязках. Некоторые из них стояли опираясь на костыли.

Все это напомнило сцену из «Унесенных ветром», когда Атланта объята огнем, а камера выхватывает Скарлетт О’Хара, потрясенно взирающую на кровавые ужасы войны.

Двое из приземлившихся военных вертолетов оказались древними «хьюи», по-прежнему вооруженными двумя ракетами и пулеметами. По всей видимости, Чаз обнес какой-то музей. Невероятно, но на борту каждого вертолета красовалась эмблема первой кавалерийской дивизии, из чего я заключил, что Чаз смотрел фильм «Апокалипсис сегодня». Впоследствии я узнал, что это его любимый фильм.

Мимо меня прошел суслик-медик с перемазанным сажей лицом. Он был одет в поплиновую гимнастерку и штаны времен Вьетнамской войны, а за ободом его шляпы краснела пачка «Мальборо».

Я спросил Чаза, почему он так спокойно отнесся к тому, что орел унес одного из его подданных.

Суслик мрачно уставился на свои армейские ботинки:

— Такое иногда случается. Птицам тоже надо как-то жить.

Затем он пояснил, что в пламени пожара погибло куда больше. Скоро должны подвезти еще пострадавших, и бремя их содержания тяжким грузом ляжет на колонию.

— У нас мало места. Кончается еда. Окрестные супермаркеты так просто теперь не обнесешь, охрана начеку. Мне нужно отыскать новый источник припасов.

— Ты можешь меня снова уменьшить? — спросил я. — У меня есть кое-какие мыслишки. Надо устроить собрание. Чтобы на нем был ты и все высшее руководство колонии.

— Это слишком опасно, — помотал головой Чаз. — Если тебя уменьшать слишком часто, это плохо кончится. Настанет день, и ты так и останешься крохой.

— Ничего, я рискну.

— Ладно, я подумаю.

Я поехал в город и вернулся оттуда со снедью. Взял с собой то, что, с моей точки зрения, годилось в пищу сусликам: соленые семечки, тридцать упаковок мясных палочек и свиных шкурок к пиву, картошку в перечной обсыпке, крекеры, сырный соус. Это ведь все обожают, так?

На поле выкатились армейские грузовики времен Вьетнамской войны, и суслики принялись грузить снедь. «Чинук» поднял в воздух на тросах пачку коробок с мороженой пиццей.

Чаз, который обожал наряжаться и обвешивать себя всякой всячиной, стоял в полной полевой выкладке. На голове его красовалась каска с танкистскими очками, а изо рта торчал серебристый свисток. Чаз в него дул что было сил и орал, отдавая приказы. При этом для большей наглядности он размахивал жезлом, совсем как у Джорджа Паттона во время Арденнской операции.

Его очаровательная жена Тинка трудилась в построенном на скорую руку лазарете. На голове ее белел медицинский чепчик. Оттерев лапой выступивший на лбу пот, она окинула взглядом сотни пострадавших сусликов.

«Считаете, что у вас серьезные неприятности? — подумалось мне. — Ничего-ничего. Погодите, вот когда скушаете луковые колечки со вкусом бекона, тогда и узнаете, почем фунт лиха».