Котнэппинг

Глава 20

Полуночник Луи, покойник

Здесь жарко, как в аду, но, по крайней мере, я еще не зрю преисподнюю, слава Бастет. Бастет заслужила репутацию верховного кошачьего божества еще с тех времен, как Рамзес рулил на берегах Нила в своей двухцветной колеснице.

Обычно я не возлагаю надежд на сверхъестественные силы, особенно после того, как египтяне взяли моду мумифицировать моих предков. Так обращаться с джентльменами любого рода недопустимо, я считаю. Вечное существование в форме, напоминающей сушеную петрушку, никак не отвечает моему чувству собственного достоинства, не говоря уже о моей jove de vivre[71].

Меж тем, чувство собственного достоинства было сильно ущемлено во мне за последние тридцать с чем-то часов. Несмотря на то, что я все еще в своей шкуре, в этой камере недостаточно места, чтобы джентльмен моего сложения мог окунуть губы в чашку с водой без того, чтобы его задняя часть не оказалась в лотке для санитарных нужд. Спать — хотя разве приговоренный к смерти может уснуть? — возможно только расположив все члены в немыслимой позиции, которую я не использовал с тех пор, как был котенком и ничего не умел. Или с тех пор, как стал подростком и научился, но все равно продолжал сворачиваться клубком.

Моя задняя часть, моя краса и гордость, свалялась, не говоря уже об отпечатках сетки, полученных в результате прижатия к стенам моей тюрьмы. О, если бы у меня были птичьи крылья! Я бы их съел.

Наверняка это было бы вкуснее, чем серо-коричневое нечто, которое вываливают в мою миску дважды в день. Количества этой гадости недостаточно, чтобы прокормить даже среднего хомячка, но я все равно это не ем. Возможно, поэтому я был несправедливо обвинен в рычании на сотрудников: проходивший мимо работник услышал невольную жалобу моего пустого желудка.

Я использовал любую возможность выбраться отсюда. По крайней мере, вчера несколько человек, ищущих приобретения домашнего животного, побывали возле моей клетки. Но эти люди, как правило, предпочитают котят. Мы, настоящие мужчины в полном расцвете сил, привлекаем некоторое количество зевак, но, похоже, я был сочтен крепким орешком, и никто не захотел рисковать, приобретая такого. Во-первых, они осведомлялись насчет моего возраста, что, вообще-то, не их дело. Во-вторых, их не устраивало, что надо мной не была произведена та самая омерзительная процедура — ну, вы понимаете. Когда я это услышал, я задрожал, и они тут же заключили, что я болен какой-нибудь ужасной болезнью. Фактически, я привлек к себе внимание только когда работник ткнул пальцем в мою клетку и сказал:

— Вон тот уж больно здоровущий. Вы когда-нибудь видали такого?

— Нет, никогда! — воскликнули счастливые посетители. — Наверное, ест очень много.

Ничего, это ненадолго.

Бэйкер и Тейлор тоже привлекали любопытных. Несмотря на то, что над ними была проделана та вожделенная (некоторыми людьми) операция, их возраст и смешные уши отпугивали потенциальных хозяев. Так что я продолжал присматривать за ними день и ночь. Честно сказать, то еще удовольствие. Во-первых, они разговаривали с таким ужасным акцентом, какого я в жизни не слышал. По сравнению с ними даже речь моего приятеля Нострадамуса, рожденного в Бруклине*, могла считаться эуфоничной. (Эуфоничный — значит, музыкальный и, вроде бы, это имеет какое-то отношение к симфониям).

— Мнэ-э, Бэйкер-р-р, — слышал я абердинское бурчание Тэйлора. — Я полагаль, мы не так много жить оставалься. Этот жалький могиль не есть лючий дом, как у нас бываль в тот ААК.

— Ауч, — вздыхал Бэйкер. — Ты сказаль пр-равд. Но мы, по кр-райней мер-р-р, не мочь жальовать себя, что мы не вместе до самый конец. Очень позор-р-р на наш компаний, истр-р-ратиль такой большой сумм и не имель нас взад.

И тому подобное. Эти диалоги заставляли меня вспомнить “Бригадун”[72], а я не в восторге от таких воспоминаний в мои последние “жалький” часы на земле. Кстати, я хорошо использовал оставшееся мне время и сумел вытрясти кое-что вери интр-рестинг из этот нежный и ласковый звер-р-р, ну их совсем. Так что я начал составлять план побега для нас троих.

Потом, когда солнце истратило свой последний, самый мощный вольтаж, и приготовилось откланяться и скрыться за горами, в наше мрачное узилище проникли нарушители. Это был служитель, которого я прозвал Лопоухим, в компании с толстенькой куколкой без особых прелестей, но с добрым лицом. Когда-то (еще вчера) я мог бы сказать, что она находится в расцвете своих средних лет, но с некоторых пор я стал чувствителен к ярклыкам такого сорта.

— Не могу поверить! — воскликнула эта куколка не скажу какого возраста, обращаясь к Лопоухому. — Я искала пару котов для своего магазина: все больше бизнесов заводят у себя кошек, это привлекает клиентов, контролирует разносчиков заразы и спасает бродячих животных от жизни на улице. Но кто бы мог подумать, что у вас есть именно то, что я хотела!..

— Вот прямо тут, — Лопоухий остановился у клетки с Бэйкером и Тейлором. — Только они взрослые.

— О, мне в магазине не нужны котята! Эти красавцы подходят идеально. Не могу поверить, что кто-то выбросил пару чистопородных шотландских вислоухих!

— Больно старые они, — сказал Лопоухий, которому, полагаю, было лет пятьдесят, если его постричь и отмыть. — У нас тут полно породистых. Выросли, уже не такие милашки. Короче, мы скоро закрываемся, может, поторопитесь?

— Сколько, вы сказали, они тут находятся?

Лопоухий злобно ухмыльнулся, чего она в темноте не заметила:

— Почти шестьдесят часов. Их уже приготовились усыплять.

— Вы не знаете, кто их сюда сдал?

Пожатие плеч. Лопоухий был не слишком красноречив:

— Имя в журнале регистрации. Так мне открывать клетку или как?

— Разумеется, я их заберу. Это невероятно, они выглядят точь в точь как Бэйкер и Тейлор на постерах! Конечно, все чистопородные шотландцы выглядят похожими. Настоящие Бэйкер и Тейлор могут быть где угодно, но только не здесь.

— Мэм, мы закрываемся. У меня тут еще есть работенка.

Клянусь, он взглянул в мою сторону, хотя мне еще оставалось добрых тридцать часов до положенных шестидесяти! Я умею считать! Впервые я заметил, что служитель косой и горбатый. И на подбородке у него была бородавка огромного размера. Из нее росли длинные черные волоски.

— Вы не могли бы понести одного из них? — проворковала женщина, наглаживая дурацкие уши Бэйкера. — У меня магазинчик детективов в городе. Вы не представляете, как эти коты подходят к моей обстановке! Как я счастлива, что оторвала время от посещения ААК и заехала сюда! Это чучела в витрине “Бэйкера энд Тейлора” уверили меня, что коты мне жизненно необходимы.

И вот они ушли, а вместе с ними исчезла и причина моего пребывания тут. А я остался в таком же обалдении, как мисс Майвелин Перл, поскольку это была именно она, хозяйка книжного магазина “Трилл энд Квилл”, спасшая Бэйкера и Тейлора от смертельного укола.

Кто-то может считать, что спасение Бэйкера и Тейлора стоило моего грядущего личного самопожертвования. Лично я так не считаю. У меня осталась единственная надежда на спасение: может быть, мисс Бар догадается поискать меня в этой обители смерти и собак. Только мысль о постигших кое-кого неприятностях могла меня развеселить: этому сплетнику Инграму очень не понравится соседство Бэйкера и Тейлора.