Котнэппинг

Глава 4

Новый парень в городе[27]

Кошачья переноска размеренно постукивала Темпл по щиколотке, пока она брела по разогретому вечерним солнцем асфальту парковки квартирного комплекса "Серкл Ритц", имевшему консистенцию недопеченого пряничного теста.

Ее высокие шпильки проваливались и вязли в нем при каждом шаге, заставляя ее чувствовать себя геологоразведчиком, который тащится по пустыне, залитой раскаленной лавой.

Темпл поставила переноску, отперла калитку, внесла переноску в ограду и заперла калитку за собой. Она остановилась в фиолетовой тени нависающей сверху пальмы, озирая прохладу голубого бассейна, принадлежащего комплексу, в окружении желтых лилий. Ее любимый шезлонг стоял пустым у воды и жаждал принять ее усталое тело и измученную душу под сень кустов олеандра… Дом, милый дом.

Темпл почти добралась до шезлонга, когда вдруг заметила незнакомца на расстоянии шести лежаков от себя.

— О!..

Он поднял голову от путеводителя по Лас-Вегасу. Природный блондин со светло- карими глазами, легкий загар, ярко-зеленая футболка с коротким рукавом, мускулы достаточно тонкие, чтобы выглядеть эффектно, и любопытный взгляд — в основном, на переноску с котом.

— Помочь?

— Ни-ни, — Темпл отвергала любую заботу, вызванную ее миниатюрностью. Она поставила переноску на каменную плитку и чинно уселась на краешек шезлонга, вместо того чтобы рухнуть, как обычно, во всю длину. — Интересно, можно ли мне попробовать выпустить бедняжку на волю.

— А что там за бедняжка?

— Как вам сказать. Черный. Кошачьей породы. Тяжелый. Воет устрашающе.

— Бродячий?

— Скорее, незаконно проникший. Господи, что за день!..

Даже симпатичный незнакомец не смог удержать Темпл от давно желаемого падения. Со стоном она поерзала на шезлонге, пристраивая ноги повыше.

Незнакомец подошел, погрузив ее ненадолго в прохладную тень, и склонился над переноской.

— Можно взглянуть?

— Только не упустите! Там свидетель убийства.

— Вы шутите!

Темпл покачала головой. Она хотела было снять солнечные очки, чтобы рассмотреть нового знакомого в природном цвете, но удержалась.

— Да… это не шутка, — он извлек из тесной переноски длинное черное меховое боа. — Весит, похоже, фунтов двадцать.

— Да ну?

— Точно.

— Вы ветеринар?

— Я вырос на ферме.

Он беспечно выпустил кота, чтобы протянуть загорелую руку, сопровождая этот жест улыбкой, спобной ослепить даже крота.

— Мэтт Девайн. Я теперь буду здесь жить… скорее всего. Миссис Ларк была со мной приветлива, но немного рассеяна.

— Немного?! Вы, должно быть, произвели на нее неизгладимое впечатление. Я Темпл Барр. Живу в "Серкл Ритц" почти год. Вам здесь понравится, но придется часто сталкиваться с “небольшой рассеянностью”… Ну и здоровенный балбес, правда?

Темпл села, чтобы получше разглядеть кота, который вдумчиво обнюхивал шпильку ее туфли, алюминиевый каркас шезлонга и руку Мэтта Девайна.

— Он действительно был свидетелем убийства?

Темпл вздохнула:

— Я преувеличила. Это, конечно, смертный грех для специалиста по связям с общественностью.

Мэтт вздрогнул. Надо полагать, он что-то имеет против пиарщиков, — подумала Темпл. Многие обыватели часто представляют себе пиарщиков какими-то хитрыми мелкими жуликами.

— Вообще-то, — призналась она, — этот Бостонский Блэки[28] должен получить медаль. Если бы он не разгуливал по Конференц-центру без пропуска, я бы не погналась за ним и не обнаружила труп.

— Должно быть, неприятно наткнуться на труп, — Мэтт поднялся, чтобы проследить за котом, который обследовал ландшафт.

— Такое не входит в мои рабочие обязанности, точно. Теперь мне придется как-то замять убийство, пока оно не порушило все мероприятие. Черт! Это мой первый договор с Конференц-центром. Книготорговцы выглядели такими приличными… кто бы мог подумать! Мне нужно выпить.

— Сожалею, у меня нечего, — Мэтт развел руками и пошел к зарослям лилий, в которых скрылся черный хвост. — Спросите у миссис Ларк.

— А она разве не просила вас звать ее Электрой?

— Да, но… — Мэтт склонился в кущах, которые были ему по грудь. — Как бы ее ни звали, могу поспорить, она не желает, чтобы этот парень нырнул в ее прудик с лилиями.

— О, Боже, нет!.. Верните его в кутузку! Я поднимусь к себе и посмотрю, нет ли у меня тунцовых консервов; потом он может погулять по квартире.

Неприличный вой из зарослей возвестил о том, что кот пойман.

— А что, миссис Ларк… Электра не возражает против животных на территории комплекса? — поинтересовался Мэтт.

— Это всего на одну ночь. Кто-то же должен был забрать его, а меня как раз угораздило его поймать. Это точно лейтенант Молина из отдела секса и насилия меня сглазила. Если вы где-нибудь встретились с лейтенантом Молиной — жди беды.

Мэтт улыбнулся чему-то, что показалось ему забавным, погладил кота по гладкой черной голове и затолкал в тесную переноску, не обращая внимания на четыре лапы и хвост, извивающиеся, как щупальца осьминога.

— Не пораньте его! — предостерегла Темпл.

— Я — его? Вы видели, какие когти у этого котеночка?

— Йа-ху-у! — раздался ковбойский клич от задней двери комплекса. Электра Ларк, или, скорее, ее флюоресцентная гавайская накидка — появилась следом. Она была единственной женщиной в Америке, которая все еще вопила “йа-ху-у” и носила гавайские накидки, вместе и по отдельности.

— Кто-нибудь из вас играет на органе? — Она стояла перед ними, запыхавшись, ее волосы представляли собой колоритную пост-панковскую копну из разноцветных прядок — от ядовито-зеленого и старушечьего лавандового до красного, как пожарная машина.

Темпл помотала головой. Мэтт, похоже, слишком растерялся, чтобы чем-нибудь помотать. С точки зрения Темпл, для мужчины это было непростительно.

Электра Ларк взглянула на часики фан-клуба “Калифорния Райзин”[29] на своем пухлом запястье:

— Органистка заболела, а у меня срочное бракосочетание в семь тридцать. Без марша совсем не то: церемония не будет выглядеть по-настоящему узаконенной!

— Я играю… немного, — сказал Мэтт. Он стоял, засунув руки в карманы своих брюк цвета хаки, и выглядел очаровательно робким, как маленький мальчик.

— Правда, Мэтт? Вы умеете играть на органе? — Электра вся затрепетала от счастья. — Почему же вы сразу не сказали? Я сделаю вам скидку с аренды, если вы сумеете заменить мою органистку. У нее четверо детей. — Электра закатила глаза: — Постоянные ЧП прилагаются.

— Я только подбираю по слуху и не сумею сыграть арию Лоэнгрина, — предупредил Мэтт.

— Не волнуйтесь. — Хрустальные серьги аметистового цвета сверкнули, когда Электра продела загорелую, со светлыми волосками руку Мэтта под свою, полную и веснушчатую. — Просто сыграйте что-нибудь такое торжественное, как в церкви.

Темл смотрела, как парочка удаляется, огибая комплекс, и завидовала женщине определенного возраста (скажем, шестьдесят с чем-то), которая может позволить себе определеные вольности с мужчиной, обладающим определенными достоинствами, без того, чтобы кто-нибудь что-нибудь об этом подумал.

Затем она лягнула себя — фигурально, — вейзмановские туфли были слишком остроносыми, чтобы пинаться по-настоящему. Чем она занимается — в смысле, о чем она думает? Всего три месяца назад ее бросил мужчина — в Лас-Вегасе, совершенно одну, без друзей. Даже если Прекрасный Принц собственной персоной поселится в соседней квартире, ей-то какое дело? Конечно, Мэтт выглядит дружелюбным лапочкой, но и Макс Кинселла выглядел много кем: например, настолько влюбленным, что просто не мог внезапно разорвать отношения. Макс, который так ее очаровал, что она бросила лучшую в ее жизни работу пиарщика, работу в театре “Гатри”, черт возьми! Три дня — и она настолько увлеклась и потеряла чувство реальности, что потащилась за ним в Вегас, точно крыса за Крысоловом! Макс нашел "Серкл Ритц" и уломал Электру сдать им угловую квартиру. Он даже сумел заставить Темпл мечтать о свадебной церемонии, которая когда-нибудь состоится в Часовне Нерушимых Уз[30]. Этот Макс!.. Талисман неудачи от начала до конца.

Воспоминания об их бурном романе и бессовестном бегстве любовника всегда переполняли Темпл эмоциями; до Макса она была рассудительной. Если бы ее друзья из “Гатри” видели ее сейчас, мечущуюся туда и сюда, слишком пристыженную, чтобы приползти обратно в город, который предала, и слишком упрямую, чтобы наплевать на Вегас и саму себя только потому, что ее здесь бросил мужчина!..

Темпл заставила себя сосредоточиться на безмятежной чистоте бассейна, загоняя воспоминания подальше в прошлое, где им самое место. Часовня Нерушимых Уз выходила фасадом на безумный бессонный Стрип, но сады “Серкл Ритц” позади нее, отделенные от лихорадочного веселья дешевых баров, были мирным укромным уголком.

Темпл подхватила кошачью переноску и направилась внутрь здания, где винтажные кондиционеры стойко держали в холле плюс двадцать четыре с половиной на протяжение всего длинного знойного лета. У дверей лифта ею овладело любопытство. Она оставила переноску и прошмыгула сквозь крытый переход между зданиями к часовне, стараясь, чтобы стук ее каблуков не помешал венчанию. Крошечная часовня ломилась от обилия цветов, большинство из которых были остатками от церемоний в похоронном доме Сэма на Чарльстон-бульваре. Сэм считался то ли бывшим, то ли будущим обожателем Электры.

Счастливая чета замерла в арочном проеме, украшенном цветами. Ряды шляп виднелись над скамьями, но головы, которые они прикрывали, были сделаны из старых колготок и набивочной ваты, как и все остальное, созданное, фигура за фигурой, умелыми руками Электры.

Сбоку, за мини-органом фирмы “Лоуэри” сидел Мэтт в своей изумрудно-зеленой рубашке и штанах цвета хаки. Он выглядел, как профессиональный игрок в гольф, принужденный к музыкальному рабству. Гавайское платье Электры было прикрыто порыжевшей черной академической накидкой, что придавало ей необходимый для церемонии вид духовного лица. Она важно кивнула Мэтту.

Орган ожил. Темпл слушала, вначале с любопытством, а потом с удивлением. Музыка, отдаленно похожая на марш, мягко и чувственно воспарила под купол часовни. Чета выдвинулась вперед, традиционно запнувшись и нервно сделав несколько коротких шагов. Поля шляп сидящих манекенов, кажется, кивнули с одобрением.

Темпл моргнула. Это был тяжелый день. Она нашла мертвое тело, поставила мировой рекорд по тасканию тяжелейшего в мире кота, встретила разрушительно прекрасный экземпляр мужчины как раз тогда, когда навсегда покончила с противоположным полом, и сейчас растаяла под чарами ни на что не похожего свадебного марша. На секунду ей показалось, что неподвижная “паства” запела свадебный хорал.

Она возблагодарила Бога, когда выбралась оттуда.

— Так, киса, — сказала Темпл коту на последнем этапе своих мучений. — Это особенное место. Видишь, дом весь круглый? А это моя дверь — чш-ш-ш, тихо, погоди, я достану ключи! — она из красного дерева, обитая металлом. Сейчас таких уже не делают, годов с пятидесятых. Раньше это было довольно шикарное место, пока в семидесятых не покатилось по наклонной. Электра реконструировала его. Теперь это квартирный комплекс девяностых.

Дверь на петлях из чистой меди повернулась неохотно, она была страшно тяжелой. Темпл сгрузила переноску через порог. Да, увидев ее квартиру, друзья в Миннеаполисе могли бы понять, почему она осталась в Лас-Вегасе, после того, как Макс испарился.

— Неплохо, а? Я тебя выпущу, ты осмотришься, и мы поедим.

Такой расклад кота определенно устраивал. Он, крадучись, вышел из переноски, ставя массивные лапы одну перед другой аккуратно, как хористка из “Тропиканы”.

Слева была странная клинообразная кухня, но кот, втянув воздух носом так, что усы затрепетали, повернул не туда, а в гостиную, бесшумно ступая по ореховому паркету.

Темпл любила свою квартиру, с Максом или без Макса. Ее архитектура была смесью интуиции и воображения, а не денег и времени. Большие комнаты клиньями расширялись к закругленным эркерам. Арочные белые потолки, казалось, струятся к стенам, точно песчаные дюны, создавая мягкую, как бы подводную, игру света. Неудивительно, что Электра, прожив в этих интерьерах почти двадцать лет, сделалась слегка склонна к мистике.

Черный кот не интересовался ни мистикой, и ничем подводным, если, конечно, это не был вкусный кусочек с плавниками. Он направился к французской двери и толкнул створку лапой, чтобы исследовать треугольный балкон, на который выходила гостиная.

— На улицу нельзя, — сказала Темпл, устанавливая термостат на экономичный вечерний режим. — Кстати, это мне напомнило: надо бы соорудить тебе какой-нибудь лоток… Да, это ванная. Моя ванная, заметь, так что даже не целься!

Кот сунул свой чернильно-черный нос за унитаз. Потом вытянулся вверх по стене из мелкого кафеля, точно стремянка, пытаясь дотянуться до единственного узкого окна.

— Слишком высоко даже для тебя, умник!

Он согласился, и скоро уже был в спальне, изучая кучи одежды.

— Да, я неряха, дальше что? Ты пока еще мне не муж, так что нечего тут!..

Он вспрыгнул на двуспальную кровать и развалился ровно посередине.

— Убирайся! Тебе светит только подушка в углу. Если повезет. Я это говорю всем мужикам, которые у меня ночуют.

Его лапа потянулась к полуоткрытой реечной дверце встроенного шкафа, за которой виднелись сокровища в виде груды обуви.

— Вынюхиваешь? И не надейся. Я приготовлю тебе место для туалета через пару минут.

Кот потянулся к дверце, его вытянутые передние лапы игриво погладили приклеенный к ней постер.

— Да, дружок, ты меня поймал. Это моя маленькая постыдная тайна. Перед тобой бренные останки “Фокусника Макса в Лас-Вегасе”. Правильно, заслуживают только долгого зевка. Скучища. Так предсказуемо для фокусника — растаять в воздухе, мама дорогая!..

Темпл окинула памятный постер долгим взглядом. У Фокусника Макса были такие черные волосы, такой одновременно плутовской и роковой вид, что от него можно было ожидать чего угодно. И еще — сильные, ловкие, аристократически костлявые руки. На нем была темно-синяя водолазка, а выражение лица как будто говорило: “Раз — и нету!”, — что полностью соответствовало описанию их отношений.

Она подхватила кота на руки, приняв неожиданное решение. Кот по-прежнему весил тонну, но его глаза были почти такими же зелеными, как у Фокусника Макса.

— Надеюсь, ты не такой, — прошептала Темпл в густую шерсть на загривке, — и не сбежишь от меня, как он. Ты мне нужен. Как-то, каким-то образом ты поможешь мне разобраться с этим убийством в ААК, я знаю.

Кот всем своим весом вальяжно растекся в ее объятиях, но его зеленые глаза обшаривали белоснежный потолок, как будто в поисках путей к бегству. Темпл стиснула руки покрепче.

– Нет, ты не поступишь так со мной! Только посмей!