Коварный супруг

Глава 67

Сиерра

У меня тяжело на сердце, когда я возвращаюсь домой и вижу, что моя подъездная дорожка пуста после ужина с Грэмом, его девушкой и несколькими их друзьями. Я должна испытывать облегчение от того, что Ксавьера сегодня здесь нет, но, выходя из машины, не могу отделаться от чувства потери. Мне было интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он перестанет появляться.

Я провожу рукой по волосам, идя к входной двери, и замираю, когда вижу, что меня ждет черная коробка с золотой ленточкой на ней. Мое сердце начинает болеть, когда я узнаю его почерк и то, как он загибает букву «С» в моем имени.

Мои руки дрожат, когда я несу ее в гостиную, и каждый инстинкт подсказывает мне, что ее содержимое причинит мне еще больше боли, чем он уже причинил. Я задыхаюсь, когда развязываю ленточку и поднимаю крышку, и мой желудок сжимается, когда я смотрю на бумаги о разводе. Меня трясет, когда я достаю их, мои движения медленные, неохотные, пока я листаю их. Он подписал их. Я не думала, что он когда-нибудь подпишет.

Я провожу пальцем по его подписи, и мое сердце болезненно сжимается. Это то, чего, как я думала, я хотела, но это не приносит мне ни радости, ни облегчения. Это не похоже на чистый разрыв или новое начало, как я надеялась. Это просто боль в сердце, гораздо более сильная, чем все, что я когда-либо чувствовал раньше.

Я прикусываю губу, глядя на коробку, которая была слишком большой для документов, и мои брови поднимаются, когда я понимаю, что в ней есть что-то еще. Мое сердце начинает колотиться, когда я достаю книгу, лежащую в ней, с липкой запиской на обложке.

Прочти это, прежде чем подавать бумаги.

Навсегда твой,

КК

Я отрываю записку, чтобы рассмотреть обложку поближе, и мои глаза расширяются, когда я читаю название. «История о нас». Книга переплетена вручную, а на обложке изображены я и Ксавьер в день нашей свадьбы. Я хмурюсь, когда понимаю, что обложка текстурирована, расписана вручную, в стиле, который я слишком хорошо узнаю. Ее нарисовали The Muse. Как такое вообще возможно? The Muse — анонимные художники, наиболее известные своим стрит-артом, и я являюсь их большой поклонницей уже много лет. Однажды я сказала Ксавьеру, что хотела бы, чтобы они делали обложки для книг, и он рассмеялся, сказав, что в жизни нет ничего, что я не могла бы связать с моей любовью к книгам.

Сердце бешено колотится, когда я сажусь на диван и осторожно открываю книгу, и меня охватывает шок, когда я понимаю, что на конце страниц спереди тоже есть потрясающая иллюстрация, нарисованная The Muse. Я смотрю на картину, изображающую нас, сидящих вместе в The Siren, окруженных розами Джульетты, которая занимает две страницы. Я слишком хорошо помню ту ночь и не раз мечтала вернуться в тот момент, когда мы были счастливы и самое худшее, что мы когда-либо делали друг другу, — это устраивали глупые розыгрыши и крали друг у друга проекты.

Моя рука дрожит, когда я переворачиваю страницу и читаю посвящение. Моей жене, любви всей моей жизни. Мои глаза расширяются, когда приходит осознание, и я переворачиваю страницу. Это написал Ксавьер. Я с трепетом вдыхаю, начиная читать.

Ты удивишься, узнав, что я даже не встречался с тобой, когда впервые начал любить тебя, но это правда. Конечно, я не был «влюблен» в тебя, но это все равно была любовь. Все началось с посылки, которую я по ошибке вскрыл, и милого письма, написанного от руки, а также одного-единственного печенья, которые предназначались моему соседу по комнате — Диону Виндзору.

Видите ли, его милая младшая сестра прислала ему письмо, в котором сообщала, что очень скучает по нему и готова расстаться с одним из своих любимых печений, лишь бы он вернулся домой. Тогда я подумал, что Дион Виндзор — самый везучий парень на свете. Если бы не это письмо, я, возможно, так и продолжал бы держаться на расстоянии, упустив дружбу, которая длится всю жизнь, — ту самую дружбу, которая в конце концов привела бы меня к любви всей моей жизни.

Я завороженно читаю страницу за страницей, узнавая, что Дион отдавал все свое печенье Ксавьеру на протяжении всех лет их учебы в интернате, и каждый раз, получая новое печенье, Дион рассказывал Ксавьеру обо мне и о содержании сопроводительного письма.

Это был единственный раз, когда обычно мрачный Дион светился, и я любил эту незнакомую девушку за то, что она оказывала на него такое влияние, когда ничто другое не помогало. Думаю, именно тогда я впервые понял, какая ты особенная, Сиерра.

Я читала о том, как он был удивлен, когда впервые встретился со мной лично, когда Дион привез его домой в том же году.

Я сам был еще ребенком, но ты была совсем маленькой, ровесницей моей собственной младшей сестры, и сразу же показалось, что я тебе не нравлюсь. Помню, я подумал про себя, что у тебя есть здравый смысл. С другой стороны, я считал тебя очаровательной.

Я улыбаюсь про себя, но сердце болезненно сжимается, когда я продолжаю читать и узнаю о том, как Дион попросил Ксавьера присматривать за мной и нашими братьями после того, как они покинули колледж, много лет спустя.

Дион остался за границей, а я вернулся домой, и я сделал то, о чем меня просили, проверяя тебя и твоих братьев каждые несколько месяцев на протяжении многих лет. Я начал изредка посещать с ними вечера покера, отчасти потому, что так было легче справиться с тем, что моя милая сестренка бесследно пропала, а отчасти для того, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. И только когда ты вернулась из колледжа, мне вдруг стало интересно посещать их каждый месяц. До этого момента я просто заставлял свою службу безопасности следить за тобой — до тех пор, пока ты не вошла в конференц-зал, и я не понял, что меня поразило. Я узнал твои изумрудные глаза, но все остальное в тебе изменилось, и ты стала просто самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел в своей жизни. Я чувствовал себя ужасно: ты была младшей сестрой моего лучшего друга, на шесть лет младше меня, и я поклялся присматривать за тобой, так что я изо всех сил старался держаться подальше, и, Боже, я никогда не был так благодарен за то, что мне что-то не удалось.

Очень трогательно читать о тех первых месяцах моей карьеры с его точки зрения. Все, что я считала простым совпадением, оказалось далеко не так. Я задерживаюсь на моменте, который меня удивляет.

В то утро мне сообщили, что у тебя встреча с генеральным директором, который всегда меня пугал, и я очень волновался, поэтому постарался назначить встречу до твоей, чтобы остаться после. Кто бы мог подумать, что в очередной раз именно печенье решит мою судьбу? Ты стояла в коридоре и нервничала в ожидании встречи, а я как раз собирался подойти к тебе, когда ты взяла печенье из пакета и надкусила его. Боже, как ты стонала, Сиерра... Это было грешно, и я плохо соображал, когда подошел к тебе, желая узнать, насколько хорошим могло быть это печенье, чтобы заставить тебя издавать такие звуки. Я схватил тебя за запястье и откусил кусочек печенья, и вот так я попал в список самых ненавистных для тебя.

Я смеюсь про себя, вспоминая тот день. Я была уверена, что он сделал это специально, чтобы позлить меня, и он прав — именно это заставило меня считать его своим заклятым врагом. Я стала вести себя с ним нахальнее, бросая взгляды в его сторону каждый раз, когда видела его, а он каждый раз улыбался мне, что только еще больше злило меня. Не помогло и то, что он начал критиковать мои работы при каждом удобном случае, а я тогда не понимала, что он просто наставлял меня, по-своему. Я улыбаюсь про себя, читая о каждом нашем общении с его точки зрения, наблюдая, как наша история разворачивается совсем не так, как я ее переживала.

После этого я уже не мог оставаться в стороне. Я говорил себе, что просто выполняю обещание, данное твоему брату, каждый раз, когда дразнил тебя, тихо открывая для тебя двери корпораций и защищая тебя от худших сторон индустрии, но мы оба знаем, что я лгал. Я влюблялся в тебя с каждым листком бумаги, на котором мы писали во время встречи, каждый раз, когда мы сталкивались лбами, и каждый проект, за который мы боролись. Я знал, что ты не создана для меня — я был не просто лучшим другом твоего брата, у меня было мутное прошлое, которое я не хотел выплескивать на твою жизнь, но с годами, когда я начал исправляться, я начал думать, что, возможно, когда-нибудь я стану тем, кого ты сможешь полюбить.

Я подтягиваю ноги под себя, продолжая читать о проектах, которые он у меня украл, и о том, как он позволял мне выкручиваться, когда я искренне считала, что у меня есть преимущество. Я задыхаюсь, когда читаю о том, как меня чуть не поймали в тот самый первый раз, когда я вломилась в его дом.

Вспоминая эти моменты, я так дорожу ими. Ты не представляешь, сколько раз я пересматривал видео, где ты врывалась в мои владения, чтобы увидеть твою улыбку, когда ты сеяла хаос. Именно после того первого раза, когда тебя чуть не поймали за нанесением граффити на стену моего нового офиса, я создал «Протокол миссис Кингстон» — протокол безопасности, который позволял тебе делать абсолютно все, что ты захочешь, в любой собственности Кингстонов, в любое время. Все сотрудники нашей службы безопасности были обучены распознавать тебя на камерах, о существовании которых ты даже не подозревала, и каждый раз, когда они замечали тебя, они следили за твоими действиями, гарантируя, что ты никогда не включишь сигнализацию и не будешь поймана. За семь лет протокол не сработал лишь дважды: один раз потому, что с тобой была Валентина, а у нее не было такого же допуска, как у тебя, а второй — потому что охранник уже патрулировал территорию, когда ты активировала протокол, и ты застала его врасплох. Назвать протокол таким образом было высокомерием, и я это понимал, но даже тогда я не мог сдержаться, когда дело касалось тебя. Я не думал, что ты когда-нибудь узнаешь об этом, так что в этом не было ничего плохого, верно?

Проходят часы, пока я продолжаю читать о том, как он тайком посещал покерные вечера и скрывал это от меня, чтобы я не могла заставить своих братьев не приглашать его и тем самым лишить его источника внутренней информации обо мне. Я ухмыляюсь, когда читаю о том, как мы впервые танцевали танго вместе, и о том, как он почувствовал, что мы начали невольно отдаляться друг от друга, когда Валерия вернулась домой, сосредоточившись на ее безопасности и уничтожении любых угроз для нее.

Тогда я понял, что я не тот парень, с которым можно быть вместе, но я продолжал притворяться, обманывать себя, думая, что могу быть таким. Он даже не подозревал, что я ревную. Судя по нескольким страницам, которые он написал, пытаясь понять, чем он заслужил бомбу - вонючку, отправленную в его офис после того, как я впервые увидела его с Валерией, и как он пытался удержать меня от отдаления, но в итоге решил, что так будет лучше.

Сердце замирает в груди, когда я читаю о том, как он подошел к моей бабушке и, в конце концов, к нашему браку. Это так необычно — читать о том, как он не мог поверить в то, что я начала влюбляться в него. Это нереальный опыт, и от этого еще больнее читать о страхах, от которых он не мог избавиться после того, как меня похитили, о бесконечных кошмарах и о том, как он не мог выкинуть их из головы, когда просыпался, страх овладевал им в течение всего дня, даже когда я говорила ему, что он разбивает мне сердце. По его письму видно, что он изо всех сил старался контролировать свой разум, но постоянно чувствовал, что он его подводит. Больно читать, как сильно он страдал и как из-за кошмаров не мог смотреть на меня, не чувствуя, что медленно душит меня, что моя жизнь утекает из-за него.

Я знал, что это неправда, что все это мне кажется, но мне было слишком страшно и стыдно рассказать тебе, насколько все стало плохо, потому что я был так уверен, что если я это сделаю, то потеряю тебя навсегда. Я думал, что в конце концов мне станет лучше, и все будет так, как будто ничего не изменилось. Иронично, не правда ли, что именно этот ход мыслей привел нас сюда? Как будто этого было недостаточно, я снова стал бояться сказать что-то не то и подвергнуть тебя риску, как это было с Валерией, потому что это был уже не просто иррациональный страх, а вполне вероятная возможность, а твоей жизнью я не хотел рисковать.

Я тяжело вдыхаю и изо всех сил стараюсь не заплакать, продолжая читать о его трудностях, похоронах бабушки, бумагах о разводе, о том, как он начал приходить ко мне домой каждый день в надежде, что мы все уладим, каждый день борясь со своими страхами, пока в конце концов не обнаруживаю, что читаю о сегодняшнем дне и о том, что он чувствовал во время встречи. Я так старалась не смотреть на него, что не могла сосредоточиться, и даже не смотрела на Грэма. Я пыталась смотреть на экран за его спиной. Я вспомнила о чувстве вины, которое, как ему показалось, он увидел на моем лице, и вздохнула, осознав, что произошло. Его записка напомнила мне о том дне, о котором он говорил, когда Грэм хотел пойти в бистро неподалеку, а Ксавьер начал ревновать. Я боялась, что муж узнает о моих планах на ужин и неправильно поймет, что и произошло.

Мне странно страшно, когда я наконец дохожу до последней страницы, не желая, чтобы история заканчивалась, и не зная, что я найду.

Эта история... я был уверен, что она закончится словами «и жили они долго и счастливо», но вместо этого ты навсегда останешься той, которая ушла. Дело в том, что я должен был стараться изо всех сил, не должен был отказываться от единственной женщины, которую когда-либо любил... но что еще я мог сделать, когда ты начала смотреть на другого мужчину так же, как когда-то смотрела на меня? Твое счастье — это все, чего я когда-либо хотел, даже если оно досталось мне такой ценой. Ты заслуживаешь счастья с мужчиной, которого сама выбрала, и я не должен был вставать у тебя на пути. Мой эгоизм стоил тебе так много, и я ничего не могу сделать, чтобы исправить это, но вот что я могу сделать — я отпущу тебя, даже если это будет самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, даже если я буду жалеть об этом миллион лет и один день.

Я люблю тебя, Сиерра. Спасибо, что впервые в жизни позволила мне испытать настоящее счастье, пусть и недолговечное. Я никогда не буду жалеть о тебе, Котенок. Ты всегда будешь самым лучшим, что когда-либо случалось со мной.