Коварный супруг

Глава 58

Сиерра

Я вздыхаю, когда останавливаюсь перед домом родителей Ксавьера, и сердце щемит, когда я сижу в машине несколько минут, пытаясь взять себя в руки, но все, о чем я могу думать, — это интервью, которое Ксавьер дал сегодня утром, объявив о нашем слиянии и сильно намекнув, что это единственная причина, по которой он женился на мне. Я пересматриваю его снова и снова, и каждый раз мне становится еще больнее. Я понимаю, почему он так поступил — он посылает сигнал, сообщая всему миру, что я ему недостаточно дорога, чтобы стать надежной мишенью, которую можно использовать, чтобы добраться до него.

Я делаю дрожащий вдох и откидываюсь назад, пытаясь убедить себя улыбнуться и сделать вид, и только вздрагиваю, когда открывается пассажирская дверь. Мой свекор улыбается, садясь в машину, его костюм-тройка мне смутно знаком.

— Маме понравился костюм, который ты купила для Ксавьера, — объясняет он, когда видит, что я смотрю на него. — Поэтому она купила такие же для меня, Элайджи, Хантера и Зака. Я так и не смог объяснить ей, что мальчики уже слишком взрослые для одинаковых нарядов.

Я натянуто улыбаюсь.

— Что ты делаешь, папа?

— Сижу с моей маленькой девочкой, — отвечает он. — Мы можем не заходить, если ты не хочешь, но я не хочу, чтобы ты сидела здесь одна.

Слезы начинают наполнять мои глаза, и я резко прикусываю губу, пытаясь подавить их.

— Я просто так устала от боли, — говорю я ему, зарываясь лицом в ладони. Я прихожу к нему на ужин несколько раз в неделю, просто чтобы не оставаться дома одной в доме, который раньше был наполнен счастливыми воспоминаниями — воспоминаниями, которые постепенно сменяются одиночеством и разочарованием.

Мне хочется вернуться домой к братьям и сестрам, но я знаю, что не могу внезапно приезжать чаще, чем раньше, иначе они будут волноваться за меня, и я не могу никому признаться, что мой брак разваливается, и ничто из того, что я пробовала, не помогает мне сохранить его.

Папа предлагает мне носовой платок, слишком красивый, чтобы им пользоваться, и я начинаю плакать еще сильнее при мысли обо всем, что мне предстоит потерять. Это не только любовь всей моей жизни, но и родители, о которых я никогда не думала.

— О, Сиерра, — говорит он, его голос мягкий и болезненный. — Скажи мне, что ты хочешь от меня, дорогая. Может, нам просто выследить этого моего глупого сына и заставить его слушаться?

— Я уже пробовала, — говорю я ему, рыдая. Я пыталась поговорить с ним дюжину раз дома, перед тем как он ушел. Потом снова в его офисе, и бесчисленное количество раз в моем собственном офисе, после встреч, которые, как я знала, он никогда не пропустит. Я говорила ему, что скучаю по нему, что мне больно, а он как будто не слышал меня.

— Ему нужна помощь, папа. Я не могу достучаться до него, но, может быть, кто-то другой сможет.

То, как он смотрит на меня, говорит о том, что он тоже пытался, и я отвожу взгляд, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

— Дорогая, если бы я мог заставить его обратиться за помощью, я бы это сделал. Я не против того, чтобы запереть его в комнате с психологом, но это не заставит его говорить.

Я вытираю слезы и делаю ровный вдох, изо всех сил стараясь остановить слезы. Я так давно не чувствовала себя самой собой, и мне надоело ощущать себя слабой и беспомощной.

— Пойдем в дом, — говорю я в конце концов, мой голос охрип.

Папа просто улыбается.

— Ты уверена? Если хочешь, я могу попросить Элайджу установить большой экран и проектор, чтобы мы могли смотреть кино из машины. Мы можем сидеть здесь столько, сколько тебе нужно, Сиерра.

— Ты действительно сделаешь это для меня?

Он усмехается и аккуратно заправляет прядь моих волос за ухо.

— Мы с мамой делали это бесчисленное количество раз с Валерией, и мы с радостью сделаем это и для тебя. Долгое время она собиралась, намереваясь куда-нибудь поехать, но сидела в машине, слишком подавленная, чтобы выйти. Поэтому мы просто сидели с ней здесь.

Я смотрю на свои руки и качаю головой.

— Может, когда-нибудь мы сделаем это? — спрашиваю я его.

— Конечно, — мгновенно отвечает он. — Когда захочешь, милая. — Сколько себя помню, я задавалась вопросом, что было бы, если бы у меня по-прежнему были родители, но теперь мне больше не нужно задаваться этим вопросом — теперь я знаю, каково это, когда тебя утешает отец, когда мальчик разбивает мне сердце, даже если этот мальчик в данном случае — его сын.

— Пойдем, — говорю я, звуча чуть более решительно и чуть менее сокрушенно.

— Вообще-то я вышел, чтобы предупредить тебя, — говорит он, когда мы вместе идем к входной двери. — Мама приготовила для тебя небольшой сюрприз. Что-то, что, на мой взгляд, не совсем обычно, но что, по ее мнению, поможет тебе почувствовать себя лучше. — Я поднимаю бровь, прижимая руку к сканеру на входной двери, и дверь распахивается. — Я... ну, я не знаю, как объяснить. Тебе лучше самой все увидеть.

Я хмурюсь, следуя за ним на кухню, где Валерия вручную готовит свежую пасту, а моя свекровь режет свежую зелень для пасты, которую я полюбила настолько, что теперь она готовит ее для меня каждую неделю.

— О, Сиерра, милая, вот ты где, — говорит мама, улыбаясь мне, а затем хватает горсть мелко нарезанной петрушки и бросает ее на пол. Она смотрит на пол, а я обхожу кухонный остров, чтобы понять, что она делает, и обнаруживаю Ханну, старшую сестру Рейвен, стоящую на коленях с зубной щеткой в руках.

— Ты пропустила несколько пятен, — говорит мама, ее тон гораздо жестче, чем я привыкла. — Почисти это.

Я в шоке наблюдаю, как женщина, которая годами мучила Ареса и Рейвен, чистит пол зубной щеткой, и совру, если скажу, что мне от этого не стало намного легче. Арес упоминал, что заставил ее работать служанкой в отместку за то, что она с ними сделала, но я совсем забыла, что ее отправили именно к Кингстонам. Я очень редко вижу персонал в наших домах, а дела всегда делаются, когда я не смотрю, поэтому мне и в голову не приходило, что я могла бы заставить Ханну заплатить за то, через что она заставила пройти моего брата и мою милую Рейвен. Если бы не она, Арес и Рейвен не упустили бы столько лет счастья, а Рейвен не пришлось бы наблюдать, как ее проекты сжигают на улицах, хотя она никогда не делала ничего, чтобы заслужить это.

— Просто в наши дни не удается найти компетентный персонал, — говорит мама, мило улыбаясь мне.

Меня охватывает полоса чистой злобы, когда я смотрю на остатки муки на прилавке и сметаю их, наводя еще больший беспорядок на полу.

— Действительно, — отвечаю я. Ханна даже не поднимает глаз, явно не в силах встретиться со мной взглядом, и она не понимает, что меня только больше радует, что вся ее надменность исчезла. Когда-то она была одной из самых известных актрис, а теперь не может даже поднять лицо, чтобы посмотреть мне в глаза.

Мама ничего не говорит, пока я продолжаю швырять вещи на пол во время ужина, как и Валерия с папой. Однако они присоединяются к моим метаниям по полу, пока в конце концов мне не становится немного легче, и яд не исчезает из моего сердца.

— Пойдем, — говорит Валерия после ужина. — Я хочу тебе кое-что показать.

Я поднимаю бровь и следую за ней наверх, любопытство берет верх. За последние пару недель я так часто бывала здесь, но ни разу не поднималась наверх. В этом никогда не было необходимости.

— Мы все здесь выросли, и хотя мы все разъехались, мама сохранила наши спальни на случай, если мы захотим остаться у них.

Она открывает одну из дверей, и я вхожу следом за ней, застывая при виде фотографии в рамке на стене, на которой Ксавьер с улыбкой смотрит на меня, слева от него стоит Дион, а справа — Энцо.

— Это спальня Ксавьера.

Она кивает и, схватив меня за руку, тянет к кровати, полностью игнорируя мое нежелание. Валерия забирается на кровать Ксавьера и дергает меня за руку, пока я не оказываюсь рядом с ней, а выражение ее лица говорит мне, что сопротивляться бессмысленно. Я растерянно моргаю, когда она наклоняется вперед и нащупывает что-то под кроватью, вытаскивая старую потрепанную картонную коробку.

— Ви, — пробормотал я. — Это похоже на что-то личное. Последнее, что мне нужно, — это узнать обо всех девушках, которые были до меня, или, что еще хуже, о той, которая ушла, о той, которую он никогда бы не закрыл и не бросил.

— Просто посмотри, — говорит она, переворачивая его, чтобы содержимое рассыпалось по кровати. — Пожалуйста, Сиерра.

Сердце замирает, когда я узнаю каждую вещь, лежащую передо мной, а руки дрожат, когда я достаю старый помятый билет на конференцию по недвижимости, которую я посетила, когда только закончила колледж. Я помню, как увидела его там и почувствовала себя так запуганной от мысли поздороваться с ним, потому что не думала, что он вообще вспомнит младшую сестру своего лучшего друга, ведь мы не виделись почти пять лет. Я зависла у сцены после просмотра его презентации, а он ухмыльнулся, поприветствовал меня по имени и сказал, что с нетерпением ждет возможности увидеть все, чего я добьюсь, и что он не сомневается, что я стану достойным соперником.

Я прикусываю губу, когда беру в руки розовую ручку, которую когда-то подарила мне Валентина, вспоминая, как я швырнула ее в него, потому что он сказал мне, что моя презентация для небольшого проекта, которым он даже не должен был интересоваться, была отстойной. Это было всего через несколько месяцев после конференции, и он в своем язвительном тоне рассказал мне обо всем, что в ней было не так. Я ненавидел его за это, но приняла его слова близко к сердцу, и благодаря этому выиграла следующий проект, на который претендовала.

— Откуда у него все это? — спрашиваю я, доставая несколько маленьких клочков рваной бумаги с написанными на них ненавистными словами, которые мы передавали друг другу каждый раз, когда оказывались рядом на собрании или конференции на протяжении многих лет. Я смеюсь, читая послания, каждое из которых относится к разным годам.

Твой галстук уродлив.

Но не так уродлив, как этот неоновый цвет на твоих слайдах.

Мне нравятся эти ленты вокруг твоих бедер. Они поддерживают твои чулки?

Ты их видишь?

Каждый раз, когда ты тянешься вверх, чтобы указать на что-то в своих слайдах, как и все остальные мужчины в этой комнате. Используй лазерную указку или надень мой пиджак. Если надо, подтяни рукава и скажи, что так модно.

Если ты еще хоть раз, хоть один раз, прикоснешься к моему печенью, я тебя убью.

Я сохраню это как доказательство преднамеренного убийства.

Я серьезно, Ксавьер. Это не смешно.

Ладно, прости меня, Котенок. ^-^

Котенок?????

Твой кофе такой же горький, как и выражение твоего лица, когда ты потеряла тот проект?

Да пошел ты.

Надеюсь, когда-нибудь, Котенок.

?????

Ты киска.

Ты предлагаешь мне попробовать, Котенок?

Что?

Неважно.

Этот парень — идиот. Почему он так на тебя смотрит?

Кто, Тим? По-моему, он милый.

Его шутки больно слушать. Убей меня, блять, сейчас же.

Тим? Я думаю, он супер смешной.

А он ни капельки не смешной. Нахуй его и его тупые шутки.

А мне стоит?

Не знаю, давай я спрошу у твоего брата.

Не надо!!! Я просто шучу.

Не шучу. Не позволяй мне застать тебя рядом с ним.

Боже, я тебя ненавижу.

Ты мне сейчас тоже не очень нравишься, Котенок.

Ты выглядишь неловко. Мне нравится, когда ты так выглядишь. Делай так почаще.

Женщина рядом со мной продолжает трогать мою ногу.

Я прикусываю губу, вспоминая последний раз. Я поняла это только много позже, но, должно быть, я сошла с ума, когда откровенно подошла к ней, посмотрела ей в глаза, схватила ее руку, сжала с большей силой, чем нужно, и сбросила ее с ноги Ксавьера. Он захихикал, схватил мою руку и положил мою ладонь на свое сильное бедро, а его рука накрывала мою на протяжении всей презентации, на которой мы сидели. Тогда я впервые неохотно призналась себе, что Ксавьер слишком красив для своего собственного блага, и даже я от этого не застрахована.

— Почему он хранил эти вещи?

— Потому что очень долгое время он думал, что это все, что у него когда-либо будет от тебя, все, что он заслуживает иметь. — Валерия делает глубокий вдох и тянется к моим рукам.

— Я знаю, что не имею права просить тебя об этом, но, пожалуйста, Сиерра. Пожалуйста, не отказывайся от моего брата.

Я вздыхаю, сжимая ее руку.

— Я и не собиралась.