Красный шторм поднимается

Глава 28 Прорывы

— Будь поосторожнее, Павел Леонидович.

— Как всегда, товарищ генерал, — улыбнулся Алексеев. — Пошли, капитан.

Сергетов последовал за своим командиром. На этот раз в отличие от их прошлой поездки на передовую на них были защитные бронежилеты. У генерала, помимо планшета с документами, был только пистолет, зато капитан, вдобавок к своим обязанностям адьютанта теперь официально назначенный телохранителем, нес на ремне, переброшенном через плечо, небольшой автомат «скорпион» чехословацкого производства. Капитан отметил, что сегодня генерал выглядел совсем иначе — это был просто другой человек. В прошлый выезд на передовую генерал казался нерешительным, едва ли не колеблющимся, принимая решения, — молодому офицеру не пришло в голову, что генерал, хотя был и значительно старше Сергетова, тоже никогда не нюхал пороха и не бывал в бою, потому он и принял это самое тяжелое для человека испытание с такой же боязнью, как и зеленый рядовой. Но все осталось в прошлом. Он прошел испытание, ощутил запах пороха. Теперь Алексеев знал, что происходит на самом деле, а что — нет. Перемены в нем были разительными. Отец прав, подумал Сергетов, с таким человеком следует считаться. Вместе с ними в вертолет поднялся полковник ВВС. Ми-24 оторвался в темноте от земли и полетел под прикрытием истребителей.

Мало кто понимал важность видеомагнитофона. Да, конечно, полезная вещь в доме, но только после того как два года назад капитан королевских ВВС Нидерландов продемонстрировал на практике свою блестящую идею, использование видеомагнитофона в боевых условиях оказалось в высшей степени многообещающим, что подтвердили секретные испытания сначала в Германии, а затем на западе Соединенных Штатов.

Самолеты дальнего радиолокационного обнаружения НАТО находились на привычных позициях высоко над Рейном. Самолеты Е-ЗА «сентри», чаще называемые АВАКСами, и небольшие и менее известные TR-1 описывали скучные круги или пролетали по прямой далеко за линию фронта. У них были схожие методы работы, но разные задачи. АВАКСы следили главным образом за движением самолетов в воздухе, причем как своих, так и вражеских, тогда как TR-1, которые представляли собой усовершенствованный вариант знаменитого U-2, наблюдали за наземным транспортом. Первоначально применение TR-1 не принесло особых успехов. Поскольку TR-1 вели наблюдение за слишком большим количеством наземных объектов, в число которых входили и неподвижные радиолокационные отражатели, во множестве установленные Советами, командование НАТО оказалось заваленным колоссальным объемом информации, слишком беспорядочной для использования. Когда появился видеомагнитофон, все данные, передаваемые с самолета, стали записываться на видеопленку — это был удобный способ накопления информации. Однако видеомагнитофоны, являющиеся частью информационных систем НАТО, обладали весьма ограниченными возможностями. Голландский капитан решил принести на службу свой собственный видеомагнитофон и продемонстрировал, как с помощью быстрой перемотки вперед и назад можно использовать данные радиолокационной разведки не только для того, чтобы показать, куда двигаются те или иные цели, но и установить, откуда они появились. С помощью компьютерного обеспечения удалось значительно упростить решение задачи, устранив цели, передвигающиеся не чаще одного раза в два часа, что позволило не обращать внимания на советские радиолокационные отражатели, отвлекающие самолеты от выполнения основных заданий, и в распоряжении разведки появилось совершенно новое оружие.

После того как с каждой видеопленки снималось несколько копий, более сотни специалистов-разведчиков и экспертов по управлению воздушным транспортом изучали их круглые сутки. Некоторые из них занимались непосредственной тактической разведкой, некоторых интересовали повторяющиеся схемы движения. Большое количество грузовиков, двигающихся по ночам к передовым частям и обратно, могло означать только одно — снабжение частей горючим и боеприпасами с тыловых складов. Машины, которые отделялись от перемещающихся дивизий и занимали позиции параллельно линии фронта, принадлежали артиллерии, готовящейся к огневой поддержке наступления. Разведчики поняли, что самое главное — своевременно передать полученную информацию командирам своих частей, занимающих передовые позиции, чтобы они могли воспользоваться ею.

В Ламмерсдорфе бельгийский лейтенант как раз заканчивал обработку видеопленки, запись на которую произвели шесть часов назад, и его выводы по наземным линиям связи были переданы командирам частей НАТО на передовую. Он сообщал, что по крайней мере три советские дивизии движутся на север и юг по автобану № 7. Советы начнут мощное наступление у Бад-Зальцдетфурта раньше, чем предполагалось. Резервные части из бельгийских, немецких и американских армий были немедленно переброшены к передовой, а союзную авиацию известили о крупном наступлении противника, которое начнется в ближайшее время. На этом направлении уже и так велись ожесточенные бои. Немецкие войска, занимающие позиции к югу от Ганновера, потеряли больше половины списочного состава, и сражение, еще не успев начаться, уже превратилось в гонку, где каждая сторона старалась раньше другой выдвинуть резервы на передовую.

— Тридцать минут, — произнес Алексеев, обращаясь к Сергетову. Четыре мотострелковые дивизии развернулись на фронте протяженностью меньше двадцати километров. Стоящая позади них танковая дивизия ждала, когда будет прорвана оборона противника, чтобы устремиться в прорыв. Целью наступления был город Альфельд на реке Лайне. Через него проходили два шоссе, используемые НАТО для переброски войск и грузов к северу и к югу.

Захват Альфельда создавал брешь в оборонительных порядках НАТО и давал возможность советской оперативно-маневренной группировке прорваться в тыл противника.

— Товарищ генерал, как, по вашему мнению, развивается операция? — негромко спросил капитан.

— Ответить смогу через несколько часов, — качнул головой генерал. Речная долина позади него являла собой кладбище людей и техники. Сейчас они находились всего в тридцати километрах от границы, а в соответствии с планом танки Советской Армии должны были захватить Холле к исходу второго дня. Алексеев нахмурился, не понимая, какому штабному гению пришло в голову разработать такой график ведения боевых действий. В который раз не обратили внимания на человеческий фактор. Генерал никогда не встречал ничего, что говорило бы о моральном духе и храбрости немцев. Он помнил рассказы отца о сражениях на Украине и в Польше, но так до конца и не верил им. А вот теперь поверил. Немцы защищали каждую пядь земли в своей стране подобно волкам, борющимся за жизнь выводков, отступали только тогда, когда не было иного выхода, при малейшей возможности контратаковали и обескровливали наступающие русские части всеми возможными для них способами.

Советская военная доктрина предвидела тяжелые потери. Переход к маневренной войне возможен только после кровопролитного лобового удара, который должен прорвать оборону противника, однако армии НАТО не давали советским войскам добиться этого. Их современное вооружение, расположенное на тщательно подготовленных позициях, выкашивало одну наступательную волну русских за другой. Удары, наносимые самолетами по тылам Советской Армии, подрывали мощь ее частей еще до того, как они могли вступить в решающее сражение, и сводили на нет артиллерийскую поддержку, несмотря на самые тщательные меры маскировки.

И все— таки Советская Армия продвигается вперед, напомнил себе генерал Алексеев, и наносит тяжелые потери противнику. Резервы союзников тоже истощались. Немецкие войска не пользовались своей мобильностью, как сделал бы это Алексеев, слишком часто цепляясь за населенные пункты, вместо того чтобы вести борьбу с советскими войсками, прибегая к маневрам и стремительным перемещениям. Разумеется, подумал генерал, площадь их страны недостаточно велика, чтобы постоянно отступать, стараясь выиграть время. Он посмотрел на часы.

В расположенных ниже наблюдательного пункта лесах вспыхнула сплошная полоса пламени — это начали артподготовку русские. Затем к артиллерии присоединились реактивные системы залпового огня, и утреннее небо расчертили огненные стрелы. Алексеев направил бинокль вниз. Через несколько секунд он увидел оранжево-белые вспышки разрывов за линией обороны войск НАТО. Он был слишком далеко от передовой и не видел деталей, но охваченная пламенем территория шириной во много километров ярко осветилась, подобно огням неоновых реклам, так популярных на Западе. Над головой послышался рев авиационных двигателей, и генерал увидел первые ряды штурмовиков, мчащихся к линии фронта.

— Спасибо, товарищ генерал, — с удовлетворением выдохнул Алексеев. Он насчитал по крайней мере тридцать истребителей-бомбардировщиков Су и МиГов, которые летели у самой земли, направляясь к передовой. На его лице появилось выражение решимости, и он направился к командному бункеру.

— Головные части начинают наступление, — сообщил ему полковник. На столе, сколоченном из уложенных на козлы неструганных досок, лежали тактические карты, и штабные офицеры, вооружившись цветными карандашами, делали на них отметки. Красные стрелы начали устремляться к синим линиям. Операторы в наушниках поголовно были лейтенантами, и каждый осуществлял связь со штабом конкретного полка. Офицеры, поддерживающие связь с резервными частями, стоя в стороне, покуривали сигареты и наблюдали за неуклонным продвижением красных стрелок. Позади них стоял командующий Восьмой гвардейской армией и следил за тем, как разворачивается план наступления его дивизий.

— Наши подразделения встречают умеренное сопротивление. Наталкиваются на огонь танков и артиллерии противника, — доложил один из лейтенантов.

Взрывы сотрясли командный бункер. Это в двух километрах от него звено немецких «фантомов» атаковало дивизион самоходных артиллерийских установок.

— Над нами вражеские штурмовики, — с опозданием предупредил офицер ПВО. Кое-кто из находившихся в бункере с опаской посмотрели на бревенчатый потолок. Алексеев не относился к их числу. «Умная» бомба из тех, что состояли на вооружении войск НАТО, в мгновение ока могла уничтожить бункер вместе со всеми, кто находился внутри. Хотя Алексееву импонировала его должность заместителя главнокомандующего Западным фронтом, ему хотелось снова вернуться в то время, когда он командовал танковой дивизией. Здесь он был всего лишь наблюдателем, а ему хотелось лично руководить боевыми действиями.

— Артиллеристы докладывают об усилившемся контрбатарейном огне и непрерывных атаках с воздуха. Наши зенитные реактивные установки ведут борьбу с самолетами противника в тылу 57-й мотострелковой дивизии, — продолжил офицер ПВО. — По всему фронту наблюдаются активные действия вражеской авиации.

— Наши истребители вступили в бой с самолетами НАТО, — подал голос офицер, осуществлявший связь между фронтовой авиацией и штабом армии. Он поднял голову. Лицо его выражало ярость. — Наши зенитные реактивные установки обстреливают свои же самолеты!

— Офицер ПВО! — крикнул Алексеев. — Прикажите своим частям вести опознание самолетов перед открытием огня!

— В районе передовой у нас пятьдесят истребителей-бомбардировщиков, — заявил офицер ВВС. — Мы справимся с истребителями НАТО без зенитного огня!

— Передайте приказ всем зенитным батареям прекратить огонь по самолетам, находящимся на высоте больше тысячи метров, — распорядился Алексеев. Он уже накануне обсуждал эту проблему с командующим фронтовой авиацией. МиГи должны были подниматься на такую высоту сразу после налета на наземные цели, тогда зенитные реактивные установки и зенитная артиллерия смогут наносить удары только по тем самолетам НАТО, которые представляют непосредственную угрозу советским наземным частям. Почему зенитные установки продолжают стрелять по собственным самолетам?

На высоте тридцати тысяч футов над Рейном двум самолетам дальнего радиолокационного обнаружения НАТО Е-ЗА приходилось отстаивать собственную жизнь. На них устремилось два авиаполка перехватчиков МиГ-23. Авиадиспетчеры на борту АВАКСов звали на помощь. Все это лишало их возможности направлять свои самолеты на вражеские цели и отвлекало истребители от выполнения собственных заданий. Невзирая на угрожающую опасность, русские перехватчики мчались на запад со скоростью, превышающей тысячу миль в час, создавая при этом мощные радиолокационные помехи. Американские «иглы» F-15 и французские «миражи» устремились на помощь АВАКСам, пытаясь отразить атаку. Небо наполнили ракеты. Этого оказалось недостаточно. Когда МиГи приблизились на расстояние шестидесяти миль, АВАКСы выключили радиолокаторы и спикировали вниз, к земной поверхности, чтобы ускользнуть от воздушного нападения. Теперь истребители НАТО над Бад-Зальодетфуртом оказались предоставленными самим себе. Впервые Советам удалось добиться господства в воздухе над полем боя.

— 143-й гвардейский мотострелковый полк докладывает, что им удалось прорвать передовые рубежы обороны противника, — сообщил лейтенант. Он не поднял голову, а просто нанес на карту новую красную стрелу на своем участке. — Части противника в панике отступают.

— Докладывает 145-й гвардейский, — послышался голос другого офицера, сидевшего рядом. — Прорвана первая линия вражеской обороны. Продолжаем наступление вдоль железной дороги на юг… Противник обратился в бегство. Части противника не перегруппировываются, не пытаются защищаться.

Командующий Восьмой гвардейской армией с триумфом посмотрел на генерала Алексеева.

Командующий Восьмой гвардейской армией с триумфом посмотрел на генерала Алексеева.

— Прикажите бросить вперед танковую дивизию! Две потрепанные немецкие бригады, оборонявшие тот сектор фронта, были вынуждены отражать одну атаку за другой, удар за ударом. Понеся большие потери в живой силе и технике, они в конце концов обратились в бегство под сокрушительным натиском противника. Похоже, они надеялись закрепиться на оборонительном рубеже в лесу, за автобаном № 243.

В четырех километрах, в Хакенштедте, Двадцатая гвардейская танковая дивизия двинулась вперед. Триста тяжелых танков Т-80 в сопровождении нескольких сотен боевых машин пехоты разошлись веером от проселочной дороги и перестроились для атаки, образовав полковые ударные группы. Двадцатая танковая дивизия представляла собой оперативно-маневренное соединение Восьмой гвардейской армии. С самого начала войны Советская Армия пыталась прорвать оборонительные рубежи противника и послать ему в тыл одно из этих мощных подвижных соединений. Наконец такая возможность представилась.

— Отлично, товарищ генерал, — произнес Алексеев. Все на карте указывало на то, что удалось прорвать фронт противника. Три из четырех наступающих мотострелковых дивизий опрокинули обороняющиеся немецкие части.

В яростном воздушном бою, продолжавшемся пятнадцать минут, МиГам удалось сбить один АВАКС и три «игла» ценой потери девятнадцати собственных самолетов. Уцелевший АВАКС вернулся на высоту теперь уже в восьмидесяти милях за Рейном. Его операторы радиолокационных систем лихорадочно старались восстановить руководство воздушным сражением над центральной Германией. МиГи повернули обратно, прорываясь через тучу зенитных ракет НАТО. Ценой громадных потерь они сумели выполнить задачу, не успев получить даже толковых указаний.

Однако все это было только началом. Теперь, после успешного прорыва обороны противника, сражение вступило в наиболее трудную фазу. Генералам и полковникам, командующим частями, предстояло как можно быстрее бросить вперед свои войска, причем требовалось не попасть под разрывы снарядов собственной артиллерии, огонь которой переносился дальше на юго-запад, обеспечивая поддержку наступающих частей. Главную роль предстояло сыграть танковой дивизии. Она должна была нанести удар по следующей оборонительной линии противника всего через несколько минут после атаки мотострелковых полков и достигнуть Альфельда до темноты. Группы военных регулировщиков движения установили контрольные посты на заранее запланированных местах и направляли части по дорогам, причем указатели были, разумеется, заранее сняты немцами. Все это оказалось совсем не так просто, как можно было бы предположить. Не всем частям удалось избежать огня своей артиллерии. Некоторые командиры погибли во время наступления, машины выходили из строя, а поврежденные дороги замедляли передвижение.

Что касается немецких войск, то они приложили все усилия, чтобы перегруппироваться. На каждом повороте дорог выставлялись заслоны, стрелявшие противотанковыми ракетами по рвущемуся вперед авангарду советских войск, причем они обращали особое внимание на командирские машины. Авиация союзников тоже пришла в себя после неожиданного успеха противника, и низколетящие штурмовики начали наносить удары по советским колоннам, как только они появлялись на открытых дорогах.

В тылу у разбитых оборонительных порядков союзных войск в Альфельд вошла немецкая танковая бригада, и через несколько минут к ней присоединился бельгийский моторизованный полк. Немцы двигались по главному автобану на северо-восток, провожаемые взглядами жителей, которым только что приказали эвакуироваться.

— Значит, не повезло, а? — спросил Тодд Симмс, командир подводной лодки «Бостон».

— Да, — кивнул Макафферти. Даже переход в Фаслейн оказался неудачным. При входе в охраняемый коридор, ведущий к базе, их засекла подводная лодка «Осирис», находившаяся в боевом охранении, а на «Чикаго» ее даже не заметили. Английская дизельная подлодка приготовилась к атаке, и, если бы на ее месте оказалась русская субмарина, Макафферти вполне мог бы погибнуть вместе со всей командой. — У нас все шло хорошо при подходе к русскому десантному соединению, прямо-таки идеально. Русские устанавливали свои линии гидроакустических буев, и нам удалось миновать их. Но в тот самый момент, когда мы изготовились к нанесению ракетного удара, я решил сначала нанести удар ракетами и потом выпустить торпеды…

— Мне кажется, что ты выбрал правильное решение, — согласился Симмс.

— Так вот, кто-то атаковал нашу цель торпедами. И все испортил. Мы запустили три «гарпуна», но русский вертолет заметил пуск, и ублюдки тут же атаковали нас со всех сторон. — Макафферти распахнул дверь в офицерский клуб. — Мне нужно выпить!

— Ну конечно, черт побери! — рассмеялся Симмс. — После нескольких кружек пива все кажется гораздо лучше. Не расстраивайся, такое бывает. Наступит полоса везения, Дэнни. — Симмс наклонился через стойку бара. — Пару крепких.

— Как прикажете, капитан. — Стюард в белой куртке налил две кружки теплого темного пива. Симмс забрал счет и повел своего друга к угловой кабине. В соседнем углу шумная компания что-то праздновала.

— Ради Бога, Дэнни, брось расстраиваться. Разве ты виноват, что Иван не послал тебе никаких целей?

Макафферти сделал большой глоток. В двух милях отсюда «Чикаго» пополнял припасы. Они пробудут в гавани двое суток. «Бостон» и другой подводный ракетоносец, построенный по 688-му проекту, стояли у того же пирса, а позднее подойдут еще две субмарины. Их будут готовить для специальной операции, но они еще не знали какой именно. Тем временем свободные от вахты офицеры и матросы пользовались выдавшимся временем чтобы подышать свежим воздухом и расслабиться. — Ты прав, Тодд, прав как всегда.

— Вот и хорошо. Хочешь сушек с солью? Смотри, там идет какая-то серьезная гулянка. Давай подойдем, а? — Симмс взял кружку и направился в дальний угол.

За столом сидело несколько офицеров-подводников, что было неудивительно, а вот центром их внимания являлся необычный гость — норвежский капитан, блондин с голубыми глазами, явно не прекращавший пить уже несколько часов. Как только он осушал одну кружку пива, капитан Королевского военно-морского флота тут же всовывал ему в руку другую.

— Я должен найти того, кто спас нас! — восклицал норвежец громким пьяным голосом.

— Что здесь происходит? — полюбопытствовал Симмс. Все обменялись рукопожатиями. Капитан Королевского военно-морского флота оказался командиром дизельной подводной лодки «Оберон».

— Этот парень, — указал англичанин на норвежца, — взорвал «Киров», причем с таким грохотом, что в Мурманске было слышно. Он рассказывает о случившемся каждые десять минут. Вот-вот начнет снова.

— Сукин сын! — пробормотал Макафферти. Так вот кто перехватил у него добычу! И точно, норвежец начал повествование.

— Мы осторожно приближаемся к крейсеру. Он движется прямо на нас, — норвежец икнул, — и потому мы едва не стоим на месте. Я поднимаю перископ и вижу его прямо перед собой! Вот он, в четырех тысячах метров, скорость двадцать узлов, пройдет этим курсом в пятистах метрах по левому борту. — Норвежский офицер взмахнул рукой, и кружка упала на пол. — Опускаю перископ! Арне — ты где, Арне? А, валяется пьяный под столом. Арне у меня офицер-торпедист. Он готовит к запуску четыре торпеды — Mk-37, американские. — Норвежец делает жест в сторону двух американских офицеров, только что подошедших к столику.

Четыре торпеды Mk-37! Макафферти содрогнулся при этой мысли. Воспоминания о четырех таких торпедах могут испортить тебе весь день.

— «Киров» совсем близко. Поднимаю перископ. Прежний курс, прежняя скорость, расстояние теперь две тысячи метров. Я даю команду — пустить торпеды! Первая! Вторая! Третья! Четвертая! Перезаряжаю торпедные аппараты и ухожу на глубину.

— Значит, ты тот самый парень, который все мне испортил! — воскликнул Макафферти.

На мгновение норвежец почти протрезвел.

— А ты кто такой?

— Дэн Макафферти, командир подлодки «Чикаго».

— Ты тоже был там?

— Да.

— И это ты пустил ракеты?

— Да.

— Герой! — Командир норвежской подводной лодки вскочил, едва не опрокинув стол, обнял Макафферти и чуть не задушил в объятиях. — Ты спас мою команду! Ты спас мой корабль!

— О чем идет речь, черт побери? — недоуменно спросил Симмс.

— А-а, я еще не представил вас друг другу, — произнес капитан Королевского военно-морского флота. — Это капитан третьего ранга Бьерн Юханнсен, командир подводной лодки Его Королевского Beличества «Коббен». А вы, Бьерн, будьте знакомы с капитаном третьего ранга Даниелом Макафферти, командиром американской подводной лодки «Чикаго».

— После того как мы произвели торпедный залп в «Кирова», они набросились на нас, словно волчья стая. «Киров» взорвался и затонул…

— После попадания четырех торпед? Еще бы! — согласился Симмс.

— Русские атаковали нас силами крейсера, двух эсминцев, — продолжал совершенно протрезвевший Юханнсен. — Мы начали маневры уклонения, ушли на глубину, однако они нашли нас и принялись обстреливать из своих реактивных бомбометных установок — рядом с нами взорвалось много, очень много глубинных бомб, причем некоторые совсем близко. Мы перезаряжаем торпедные аппараты, и я выпускаю торпеды в крейсер…

— Ты попал в него?

— Одной торпедой. Он поврежден, но не затонул. Все это заняло — не знаю точно — десять, может быть, пятнадцать минут. Я был тогда очень занят, понимаете?

— Я тоже, — согласился Макафферти. — Мы быстро приблизились, подняли радиолокатор. Там, где, нам казалось, должен находиться «Киров», увидели три корабля.

— «Киров» потонул — взорвался! Вы увидели на экране радиолокатора крейсер и два эсминца. И тогда вы пустили ракеты — верно? — Глаза Юханнсена сверкали.

— Да, три «гарпуна». Русский вертолет увидел пуск ракет и начал преследование. Мы стали уклоняться от атак надводных кораблей, и так и не увидели, попали наши ракеты в цель или нет.

— Попали или нет? Ха! Сейчас я расскажу вам. — Юханнсен энергично взмахнул рукой. — У нас все вышло из строя, аккумуляторы сели, разрядились полностью. Получили повреждения, и мы потеряли ход. Нам уже удалось уклониться от четырех торпед, но теперь нас засекли окончательно гидролокаторами. Эсминец сбрасывает на нас глубинные бомбы из RBU. Первые три не попали в цель, но мы знаем, что нам конец, мы у них на крючке. И вдруг — Бум! Бум! Бум! И много других взрывов. Один эсминец взрывается и идет ко дну. Второй поврежден, но, похоже, остался на плаву. И нам удалось спастись. — Юханнсен снова сжал Макафферти в своих медвежьих объятьях, и пиво полилось на пол. Американцу еще никогда не доводилось видеть, чтобы норвежец проявлял столь бурные эмоции, даже по отношению к собственной жене. — Моя команда осталась в живых благодаря тебе, «Чикаго»! Я ставлю выпивку. Ставлю выпивку всей твоей команде.

— Ты уверен, что мы потопили эсминец?

— Если бы ты не потопил его, — произнес Юханнсен, — мой корабль погиб бы, а вместе с ним мои люди и я сам. Разумеется, потопил.

Эсминец, конечно, не такая привлекательная добыча, как атомный линейный крейсер, но все-таки намного лучше чем ничего. И кто знает, может быть, и второй эсминец затонул на обратном пути.

— Выходит, Дан, судьба была все-таки благосклонна к тебе, — заметил Симмс.

— Есть люди, — проворчал командир подводной лодки Ее Королевского Величества «Оберон», — которым всегда везет!

— Знаешь, Тодд, — сказал ему командир американского подводного ракетоносца «Чикаго», — а ведь здесь очень хорошее пиво.

Только два тела пришлось предать морю. Еще четырнадцать членов экипажа пропали без вести и считались мертвыми, но Моррис пришел к выводу, что ему повезло, несмотря ни на что. Двадцать матросов пострадали в той или иной степени. Сломанное предплечье у Кларка, несколько поврежденных лодыжек — следствие мощного взрыва торпеды, полдюжины сильных ожогов от пара, вырвавшегося из разорванных труб. Вот и все, если не считать мелких порезов осколками стекла.

Моррис провел траурную церемонию согласно уставу, бесстрастным голосом прочитал казенные слова о том, что наступит час, когда море отдаст людям тела своих жертв… По команде матросы наклонили обеденные столы, на которых лежали трупы, завернутые в пластмассовые мешки. Тела выскользнули из-под американских флагов и исчезли в море, увлекаемые вниз тяжелым грузом стальных обломков. Глубина здесь превышала десять тысяч футов — старшему помощнику и артиллеристу третьего класса из Детройта предстояло пройти долгий путь до места последнего упокоения. Прогремел ружейный салют, но траурного звука горна не было — никто из команды не умел делать это, а магнитофон вышел из строя. Моррис закрыл книгу.

— Убрать все и продолжить несение службы.

Флаги свернули должным образом и уложили в кладовую. Столы отнесли вниз, стойки веерного ограждения поставили на место. Моррис знал, что его фрегат является теперь всего лишь половиной корабля и пригоден только на металлолом.

Океанский буксир «Папаго» вел «Фаррис» за корму со скоростью, едва превышающей четыре узла. Им предстоял трехсуточный путь до порта. Корабли направлялись в Бостон — ближайший порт, хотя и не являвшийся военно-морской базой. Причина была очевидной — на ремонт корабля уйдет больше года и военно-морской флот не хотел выделять один из своих ремонтных доков для столь длительных работ. Лишь те корабли, которые еще можно было использовать для боевых действий, удостаивались немедленного внимания.

Даже то, что он продолжал числиться командиром «Фарриса», походило на шутку. Команда буксира была укомплектована моряками, призванными из резерва, причем многие из них являлись специалистами по спасательным работам. Трое из команды буксира находились сейчас на борту «Фарриса», чтобы следить за буксирным тросом и «давать советы» Моррису, как тому следует поступать. Эти советы фактически были приказами, хотя и облекались в вежливую форму.

А вот у команды фрегата работы было выше головы. Требовалось постоянно следить за водонепроницаемостью носовых переборок. Велся ремонт машин. Действовал только один котел, который снабжал паром турбогенераторы, вырабатывавшие электроэнергию. Для ремонта второго котла требовались по меньшей мере еще сутки. Техники сообщили, что главный поисковый радиолокатор, предупреждающий о нападении с воздуха, будет задействован через четыре часа. Спутниковая антенна, уже исправленная, функционировала нормально. К тому моменту, когда корабль войдет в гавань — если он туда войдет, — все, что можно было исправить силами команды, будет исправлено. Вообще-то на флоте любили говорить, что команда, занятая работой — счастливая команда. Это означало, что у членов экипажа, в отличие от капитана, не оставалось времени на то, чтобы думать о допущенных промахах, о том, сколько жизней потеряно из-за этих промахов и кто несет ответственность за них.

Моррис спустился в боевую рубку. Офицеры из группы тактических действий просматривали пленки с записями и другие материалы, анализируя столкновение с «Виктором» и пытаясь выяснить, как все произошло.

— Не знаю, — пожал плечами старший акустик. — Может быть, все дело в том, что там были две подлодки. Вот смотрите, она здесь, правильно? Яркий след — а пару минут спустя гидролокатор, действующий в активном режиме, обнаружил ее уже вон там.

— Там была только одна подводная лодка, — заявил Моррис. — Для перехода от этой точки на той на скорости двадцать пять узлов требуется всего четыре минуты.

— Но мы не слышали ее, сэр, и на экране никаких шумов. К тому же, когда мы потеряли контакт, она направлялась в другую сторону. — Акустик перемотал ленту, чтобы проверить все снова.

— Да. — Моррис вернулся на мостик. Он помнил каждую секунду столкновения с «Виктором». Капитан вышел на крыло мостика. Щитки от брызг были изрешечены осколками, а в том месте, где погиб старший помощник, по-прежнему виднелись следы кровавого пятна. Сегодня это пятно закрасят. У боцмана Кларка все при деле. Моррис закурил сигарету и начал всматриваться в горизонт.

Вертолет явился для них последним предупреждением. Эдвардс и его группа направились на северо-восток. Они миновали множество маленьких озерец, пересекли грунтовую дорогу, прождав целый час, чтобы убедиться, интенсивно ли здесь движение транспорта. Транспорта не оказалось, они зашагали по болотистой местности. К этому моменту Эдвардс окончательно запутался в местном ландшафте. Торчащие повсеместно голые скалы, заросшие травой луга, лавовые потоки и вот теперь болота с пресной водой навели его на мысль, что Бог сбросил в Исландию все, что осталось у Него после сотворения мира. Судя по всему, изначально Он потратил слишком много деревьев, потому что здесь совсем не оказалось лесной растительности, так что укрываться можно было только в высокой, до колен, осоке, растущей прямо в воде. По-видимому, это стойкая, морозоустойчивая трава, подумал Эдвардс, поскольку болото, по которому они сейчас шли, еще недавно было покрыто льдом. Вода в нем по-прежнему была ледяной, и уже через несколько минут ноги у всех окоченели. Впрочем, приходилось терпеть. Конечно, можно было идти по голой местности, повыше, однако это грозило вероятностью быть обнаруженными при неожиданном появлении вражеских вертолетов над головой.

Вигдис изумила всех своей выносливостью. Она не отставала от морских пехотинцев и не издала ни слова жалобы на усталость. Настоящая сельская девушка, подумал Эдвардс, которая с детства пасла овец — или что там с ними делают — да карабкалась по этим проклятым скалам.

— О'кей, парни, десять минут отдыха, — скомандовал Эдвардс. Мгновенно все стали оглядываться по сторонам, стараясь найти сухое место, где можно было бы вытянуть усталые ноги. Однако сухими здесь оказались только валуны. Валуны посреди болота! — удивился про себя Эдвардс. Гарсиа выполнял обязанности часового, оглядывая горизонт в бинокль, отобранный у русских. Смит закурил. Обернувшись, Эдвардс увидел, что Вигдис села рядом с ним.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень устала, — призналась девушка с едва заметной улыбкой. — Но меньше чем вы.

— Вот как! — засмеялся Эдвардс. — Может быть, пойдем побыстрее?

— Куда мы направляться?

— Мы идем в Хваммсфьердур. Нам не сказали зачем. Думаю, еще четыре-пять дней хода. Приходится держаться подальше от дорог.

— Чтобы беречь меня, да? Эдвардс покачал головой.

— Чтобы беречь всех нас. Мы не хотим ни с кем вступать в бой. Для этого на острове слишком много русских.

— Значит, я не мешать вам — не мешать заниматься важными делами? — спросила Вигдис.

— Нет, ничуть. Мы все рады, что ты идешь вместе с нами. Кто откажется прогуляться с красивой девушкой? — галантно произнес Эдвардс. И тут же подумал, уместно ли такое замечание. Она посмотрела на него каким-то странным взглядом.

— Ты считаешь, что я по-прежнему красивая после — после всего…

— Вигдис, даже если бы на тебя наехал грузовик — ты все равно осталась бы очень красивой. И никто не в силах изменить это. В случившемся нет твоей вины. Если ты и пострадала, то только внутренне, а не внешне. И я знаю, что ты кому-то нравишься.

— Ты имеешь в виду, что я беременна? Всего лишь ошибка. Он находить другая девушка. Это неважно, все мои подруги иметь дети. — Она пожала плечами.

Ну и дурак этот сукин сын, подумал Эдвардс. Он знал, что в Исландии не считается позором иметь внебрачных детей. Поскольку здесь нет фамилий — у большинства исландцев имена сопровождаются отчествами — невозможно даже отличить законных детей от незаконных. К тому же, исландцы вообще не обращают на это ни малейшего внимания. Молодые незамужние девушки рожают детей, воспитывают их и на этом все кончается. Но кто может бросить такую девушку?

— Так вот, Вигдис, я скажу про себя: мне еще никогда не приходилось встречать столь прелестную девушку.

— Честный слово?

Ее волосы выглядели ужасно, спутанные и грязные, признался себе Эдвардс, лицо и одежда были покрыты пылью и потом. Но горячий душ изменит все это за несколько минут, и она снова станет красивой. Однако Вигдис отличалась еще какой-то внутренней красотой, и Эдвардс только сейчас начал понимать ее подлинную прелесть. Он провел ладонью по щеке девушки.

— Любой мужчина, придерживающийся другого мнения, просто идиот. — Услышав шаги, он обернулся и увидел сержанта Смита.

— Пора отправляться в путь, лейтенант, иначе сведет ноги.

— О'кей. Нужно пройти еще восемь или десять миль. На противоположной стороне этой горы, которую мы обходим, расположены фермы и дороги. Нужно будет внимательно осмотреть местность, прежде чем попытаться пересечь ее.

— Слушаюсь, шкипер. Роджерс! Пойдешь первым и прими чуть западней.

Добраться до передовых порядков оказалось непросто. Командующий Восьмой гвардейской армией, подобно генералу Алексееву, любил находиться как можно ближе к своим войскам, и потому его командный пункт должен был располагаться сразу за передовой. Потребовалось сорок минут ехать в бронетранспортере — пользоваться вертолетом было слишком опасно, — и за это время Алексеев стал свидетелем двух ожесточенных налетов на продвигающиеся вперед колонны.

Немецкие и бельгийские подкрепления вступили в бой и, судя по перехваченным радиосообщениям, сюда подтягивались американские и английские части. Алексеев также обратился за подкреплениями. То, что началось как относительно простая наступательная операция одной механизированной армии, превращалось теперь в крупное сражение. Генерал счел это хорошим знаком. Армии НАТО не посылали бы сюда свежих частей, если бы не рассматривали ситуацию как опасную. Задача советских войск заключалась в том, чтобы достигнуть желаемых результатов до прибытия подкреплений и ввода их в бой.

Командир Двадцатой гвардейской танковой дивизии находился на армейском командном пункте. Его оборудовали в школьном здании, недавно построенном, просторном и удобном, и пока не будет закончено сооружение подземного блиндажа, им придется довольствоваться этим. Темп наступления замедлился не только из-за усилившегося сопротивления немецких войск, но и из-за пробок, постоянно возникавших на дорогах.

— Продвигайтесь прямо на Сакк по вот этому шоссе, — приказал генералу бронетанковых войск командующий Восьмой гвардейской армией. — Мои мотострелковые части очистят его для ваших танков, когда вы подойдете туда.

— Еще четыре километра до Альфельда. Не забудьте обеспечить нам поддержку, когда мы начнем форсировать реку. — Генерал надел каску и вышел из здания. Да, на этот раз все пройдет успешно, подумал Алексеев. Этот генерал блестяще справился с переброской своей дивизии к передовой, сохранив в ней полный порядок.

И тут прогремел взрыв. Из окон вылетели стекла, с потолка посыпалась штукатурка. К ним опять вернулся «чертов крест».

Алексеев выбежал наружу и увидел дюжину горящих бронированных машин. На его глазах экипаж новейшего тяжелого танка Т-80 выскочил из пылающей машины. В следующее мгновение танк взорвался: огонь добрался до боеприпасов и в воздух поднялся столб пламени, словно проснулся маленький вулкан.

— Генерал убит, генерал убит! — крикнул сержант, показывая на боевую машину пехоты, из которой не удалось спастись никому.

Алексеев увидел рядом с собой ругающегося командующего армией.

— Кто теперь поведет дивизию в бой? — прохрипел он. — Заместитель командира этой бронетанковой дивизии — совсем молодой полковник, только что занявший этот пост.

Алексеев тут же принял решение, быстрое и правильное:

— Нет, товарищ генерал. Как относительно меня? Пораженный командующий армией посмотрел на него, затем вспомнил репутацию Алексеева как танкиста, а также славу его знаменитого отца и тут же принял свое решение.

— Двадцатая танковая ваша. Задача вам известна. К ним тут же подъехал другой бронетранспортер. Алексеев и Сергетов забрались в него, и механик-водитель повел машину на предельной скорости к командному пункту дивизии. Прошло полчаса, прежде чем БМП остановилась. Алексеев увидел ряды танков, укрывшихся в лесу вблизи опушки. Неподалеку рвались снаряды артиллерии союзников, но генерал не обращал на них внимания. Командиры полков собрались на инструктаж. Алексеев быстро поставил боевую задачу, проинформировал о направлении движения и сроках прибытия к цели. К чести только что погибшего генерала, все знали цель операции. Дивизия была прекрасно организована, детали плана известны, и офицеры стремились в бой. Алексеев сразу увидел, что у него превосходный боевой штаб. Он посадил его офицеров за работу, а командиры полков отправились к своим частям.

Первый боевой штаб генерала Алексеева находился, как и надлежало, в тени высокого дерева. Его отец не выбрал бы лучшего места. Генерал улыбнулся. Он вызвал к себе начальника разведотдела дивизии.

— Сообщите о ситуации, — приказал Алексеев.

— Батальон немецких танков предпринял контратаку вдоль этого шоссе, ведущего на восток из Сакка. Контратака будет отбита. К тому же, наши машины двигаются на юго-запад у них в тылу. Передовые мотострелковые части уже в городе и встречают всего лишь слабое сопротивление. Первый полк нашей дивизии выступил и должен войти в город через час.

— Что скажет начальник ПВО дивизии?

— Зенитные реактивные установки и самоходные орудия движутся следом за передовыми частями. Кроме того, нас прикрывают с воздуха. Два авиаполка истребителей МиГ-21 готовы к вылету по первому нашему требованию, но пока нам не выделили штурмовиков. Сегодня утром они понесли тяжелые потери, но и противник тоже. Еще до полудня мы сбили двенадцать вражеских самолетов.

Алексеев кивнул и разделил эту цифру на три, как подсказывал ему недавно приобретенный опыт.

— Извините меня, товарищ генерал. Я — полковник Попов, начальник политотдела дивизии.

— Рад познакомиться с вами, товарищ полковник. Спешу сообщить вам, что уплатил партвзносы до конца года, а если останусь жив, буду исправно платить их и дальше. Если у вас есть что-нибудь важное, говорите и побыстрее. — Только замполита мне сейчас и не хватало, подумал генерал.

— После того как мы захватим Альфельд…

— Если мы захватим Альфельд, я преподнесу вам ключи от города. А пока разрешите мне заниматься своим делом. Можете идти! — Не иначе, хотел попросить разрешения расстрелять всех, заподозренных в сотрудничестве с фашистами. Будучи генерал-полковником, Алексеев не мог игнорировать всех политработников, но зато мог позволить себе не обращать внимания на тех из них, кто не имел генеральских погон. Он подошел к столу, на котором были разложены оперативные карты. Как и раньше, по одну сторону стола находились лейтенанты, которые наносили на карты продвижение его частей. По другую — расположились офицеры разведотдела дивизии, отмечавшие на картах все, что им было известно о противнике. Алексеев схватил за плечо проходившего мимо начальника оперативного отдела:

— Пусть головной полк движется вплотную за мотострелковыми частями. Если им понадобится помощь, оказывать ее немедленно. Я хочу прорвать оборонительные рубежи противника и сделать это сегодня. Какая у нас артиллерийская поддержка?

— Два дивизиона тяжелых орудий уже заняли позиции.

— Отлично. Если у мотострелков есть необходимость в поражении целей, пусть берутся за дело. Сейчас не время запрашивать разрешения старших начальников. НАТО знает о нашем прибытии к фронту, и потому наш худший враг — время. Оно работает на них и против нас. — Начальник оперативного отдела и старший артиллерийский офицер отошли в сторону, посовещались, и через две минуты на оборонительные позиции противника обрушился огонь 152-миллиметровых орудий. Погибший генерал, безусловно, заслуживает орден за безупречную подготовку своей бронетанковой дивизии, решил Алексеев; пусть посмертно, но его усилия должны быть отмечены.

— Авиация противника атакует наши войска, — послышался голос штабного офицера.

— Вражеские танки выдвинулись из леса к востоку от Сакка, численностью до батальона. Их поддерживает мощный артиллерийский огонь.

Алексеев знал, что теперь ему нужно положиться на своих полковников. Прошло то время, когда генерал мог наблюдать за ходом сражения и руководить своими войсками. Его штабные офицеры делали пометки на картах. Немцам следовало бы подождать, подумал Алексеев, дать передовым частям дивизии продвинуться вперед и затем нанести удар по тылу, разорвать пути снабжения. Это была грубая ошибка, он впервые увидел, что немецкий командир допустил такой промах. По-видимому, это молодой офицер, заменивший убитого или раненого командира, а может быть, где-то поблизости находится его дом. Какой бы ни была причина, следует воспользоваться этой ошибкой. Передовые полки несли потери, но они уничтожили немецкий танковый батальон, попытавшийся контратаковать, за десять минут ожесточенного боя.

— Два километра — передовые части в двух километрах от Сакка. Сопротивление оказывает только артиллерия. Мотострелковые подразделения беспрепятственно входят в город. Сакк почти захвачен. Разведчики докладывают, что дорога на Альфельд открыта!

— Обходите Сакк, — приказал Алексеев. — Наша цель — Альфельд на Лайне.

Группа союзных войск, переброшенных для защиты Альфельда, была поспешно собрана из разных частей. Американская механизированная пехота и передовой танковый батальон продвигающейся к линии фронта английской бригады усилили остатки немецких и бельгийских частей, разбитых сегодня пятью советскими дивизиями. Времени оставалось совсем немного. Саперы с помощью бронированных бульдозеров лихорадочно готовили укрытия для танков, а пехотинцы копали окопы для своих противотанковых ракет и для себя. Облако пыли на горизонте послужило им предупреждением. Они знали, что сюда направляется бронетанковая дивизия, а жители города, расположенного позади них, еще не успели эвакуироваться. В двадцати милях за передовой в воздухе барражировала эскадрилья штурмовиков, ожидающая приказа к атаке.

— Вижу противника! — передал по радио наблюдатель, расположившийся на шпиле кирхи. Прошло несколько секунд, и артиллерийский огонь союзников обрушился на приближающиеся советские части. Расчеты противотанковых реактивных установок снимали чехлы с прицелов, заряжали первые ракеты и готовились к длительному бою. Экипажи «Челленджеров» 3-го королевского танкового полка въезжали в вырытые для них укрытия, плотно закрывали люки, а наводчики направляли прицелы на еще далекие цели. Ситуация была слишком запутанной, ни у кого из обороняющихся не было времени, чтобы установить четкую цепь командования. Первый выстрел сделал американец. Противотанковая управляемая ракета TOW-2 устремилась к находившемуся на расстоянии четырех километров танку Т-80…

— Передовые части находятся под огнем вражеских реактивных установок, — доложил штабной офицер.

— Подавить их! — приказал Алексеев командующему артиллерией. Через минуту реактивные установки залпового огня стрелами перечеркнули небо. Тут же заработала и ствольная артиллерия, превращая линию фронта в кровавое месиво. Затем послышался грохот артиллерии НАТО.

— Головной полк несет тяжелые потери.

Алексеев молча смотрел на карту. Сейчас у него не было простора для маневрирования, как не осталось и времени. Его части должны были прорваться через вражеские оборонительные порядки как можно быстрее, чтобы захватить мосты через Лайне. Это означало, что передовые подразделения неминуемо потеряют много танков. За прорыв придется заплатить дорогой ценой, но другого пути не было.

Двенадцать бельгийских истребителей F-16 пронеслись над полем боя на бреющем полете со скоростью пятьсот узлов, сбрасывая на головной советский полк тонны кассетных бомб. Они уничтожили почти тридцать танков и десятки боевых машин пехоты меньше чем в километре от оборонительных позиций союзников. В небо взвился рой зенитных ракет и устремился вслед за истребителями, которые повернули на запад и, прижавшись почти к самой земле, пытались ускользнуть от них. Три самолета рухнули вниз, и горящие обломки упали на позиции войск НАТО, усугубив их опустошение, вызванное сокрушительным огнем советской артиллерии. Командир английского танкового батальона увидел, что у него не хватит огневой мощи, чтобы остановить наступление русских. Он решил, что пришло время отступить, пока батальон в состоянии сопротивляться. Он передал в свои роты команду отступать и попытался сообщить об этом подразделениям союзников у себя на флангах. Однако войска, обороняющие Альфельд, принадлежали к четырем различным армиям, каждая из которых говорила на своем языке и пользовалась разными частотами для радиосвязи. У них не было времени, чтобы поручить кому-то общее командование. Немцы не хотели отступать. Жители города еще не успели эвакуироваться, и немецкие войска не собирались покидать свои позиции до тех пор, пока их соотечественники не переправятся на другой берег реки. Когда английский полковник сообщил американцам и бельгийцам о своем намерении отступить, они присоединились к нему и начали отходить, в то время как немецкие войска остались в окопах. Результатом всех этих действий явился хаос в оборонительной линии НАТО.

— Передовые наблюдатели докладывают, что подразделения противника отступают на правом фланге, повторяю, подразделения противника выходят из боя в северной части города.

— Перебросить второй полк к северу, обойти отступающие войска и двигаться к мостам с максимальной скоростью. Не обращать внимания на потери и захватить эти проклятые мосты! Начальник оперативного отдела, продолжайте наступать на оборонительные позиции противника. Постараемся окружить их на этой стороне реки и уничтожить, — приказал Алексеев. — Сергетов, следуйте за мной. Мне нужно быть ближе к передовой.

Генерал знал, что головной танковый полк понес катастрофические потери во время наступления, но достигнутая цель оправдывала их. Войскам НАТО придется теперь пробиваться через разрушенный город, чтобы добраться до мостов, и то, что подразделения противника покинули свои позиции в северной части города, было прямо-таки даром небес. Теперь силами свежего танкового полка он опрокинет их и, если повезет, сумеет захватить мосты целыми. Этот маневр он должен проконтролировать лично. Алексеев и Сергетов разместились в бронетранспортере, который тут же помчался на юго-восток, вдогонку за наступающим полком. Оставшийся в штабе начальник оперативного отдела начал отдавать распоряжения по дивизионной радиосвязи.

На противоположном берегу реки, в пяти километрах от него, расположилась батарея 155-миллиметровых немецких орудий, только и ждавших этого момента. Они молчали, не открывали огня, ожидая когда специалисты по радиоперехвату обнаружат местонахождение штаба дивизии. Получив необходимую информацию, артиллеристы ввели данные в системы наводки и зарядили орудия бризантными снарядами. Все орудия батареи были направлены на одну цель. Земля задрожала, когда они открыли беглый огонь.

Меньше чем за две минуты сотня снарядов обрушилась на штаб дивизии и на местность вокруг. Половина личного состава погибла сразу, остальные были ранены.

Алексеев услышал о случившемся в наушниках, присоединенных к командирской рации. В третий раз он оказался на волосок от смерти. Это моя ошибка, подумал он. Мне следовало проверить, где размещаются дивизионные радиостанции. Больше нельзя допускать подобных промахов… Проклятье!

Улицы Альфельда были забиты гражданским транспортом. Американцы в своих боевых машинах пехоты «Брэдли» совсем обошли город, чтобы не оказаться в заторах, поспешно спустились по правому берегу реки Лайне и по мосту пересекли ее. Там они заняли позиции на высотах, откуда открывался хороший обзор речной долины, и приготовились прикрыть переправу остальных союзных войск. За ними последовали бельгийцы. У них осталась всего треть танков, и, оказавшись на противоположном берегу реки, они расположились на южном фланге в надежде остановить наступление русских, прежде чем те успеют переправиться на другой берег. Немецкие полицейские остановили гражданское движение, позволив боевым машинам пройти через город, но все это резко изменилось, когда советские снаряды начали рваться в воздухе рядом с рекой. Русские надеялись, что это помешает движению транспорта, и оказались правы. Горожане, с опозданием начавшие выполнять приказ об эвакуации, теперь расплачивались за свою ошибку. Артиллерия почти не причинила ущерба бронированным машинам, зато гражданские автомобили и грузовики мгновенно вышли из строя. Уже через несколько минут улицы Альфельда оказались запружены горящими и поврежденными машинами. Горожане бросали их и бежали к мостам, несмотря на разрывы артиллерийских снарядов. Танки, не успевшие переправиться через реку, были вынуждены остановиться. Теперь выбраться из города можно было только по телам горожан, и, даже получив приказ продолжать движение, водители не могли заставить себя подчиниться. Наводчики развернули башне танков назад и начали обстреливать русские войска, занимающие город. Дым от пылающих зданий заволок все серой пеленой. Танковые орудия открывали огонь по целям, как только их становилось видно, снаряды летели мимо, и улицы Альфельда превратились в кровавое людское месиво.

— Вот они! — воскликнул Сергетов, указывая вперед. Три шоссейных моста пересекали реку. Алексеев начал отдавать приказы, но в этом не было необходимости. Командир полка уже включил микрофон радиосвязи и послал танковый батальон в сопровождении пехоты на западный берег реки по тому мосту, которым только что воспользовались американцы.

Американские боевые машины пехоты, занимавшие позиции на противоположном берегу, открыв огонь из своих легких орудий и ракетных установок, сумели подбить полдюжины танков, и полк начал обстреливать противника прямой наводкой. Алексеев лично приказал командующему артиллерией обстрелять вершины холмов, где расположились союзные войска, успевшие пересечь реку.

В Альфельде шел ожесточенный бой. Английские и немецкие танки заняли позиции на уличных перекрестках, скрываясь за поврежденными автомобилями и грузовиками. Они медленно отступали к реке, давая горожанам время переправиться через нее. Русская пехота попыталась обстреливать союзные танки из ракетных установок, но обломки разрушенных зданий слишком часто обрывали провода управления, направлявшие противотанковые ракеты в цель, и те взрывались в руинах, не принося вреда противнику. Артиллерия русских и союзников превратила город в груду развалин.

Алексеев следил за тем, как его части продвигаются к первому мосту.

К югу от него командир головного полка, взбешенный тяжелыми потерями, не сумел удержаться от ругательств. Больше половины его танков и бронетранспортеров было уничтожено. Казалось, победа только что была у него в руках, и вот теперь он вынужден остановиться, натолкнувшись на непроходимые, заваленные обломками улицы города. Вражеская артиллерия вела по нему сокрушительный огонь. Полковник заметил, как натовские танки медленно отступают к реке, и вне себя от ярости, чувствуя, что противник ускользает, связался с командным пунктом артиллерии и потребовал огневую поддержку.

А генерал Алексеев с удивлением видел, что разрывы снарядов переместились с центра города к берегу Лайне. Еще больше его поразило, что огонь ведет не ствольная артиллерия, а реактивные установки залпового огня. У него на глазах ракеты беспорядочно сыпались на речной берег. Затем взрывы начали поднимать столбы воды и в самой реке. Огонь усиливался по мере того, как все больше и больше установок сосредоточивало стрельбу на одной цели, и было ясно, что остановить его слишком поздно. Первым рухнул дальний мост. В него одновременно попали три ракеты. Алексеев с ужасом смотрел, как свыше сотни горожан оказались в кипящей от разрывов воде Лайне. Но его ужас был вызван не зрелищем гибели невинных людей — ему нужен был мост! Затем две ракеты попали в пролет центрального моста. На этот раз мост не рухнул, но причиненные ему повреждения оказались настолько серьезными, что исключили переправу танков. Идиоты! Кому пришло в голову стрелять по мостам? Он повернулся к Сергетову.

— Свяжитесь с саперами. Пусть немедленно подтянут сюда мостовые части и штурмовые лодки. Это в первую очередь. Далее, надо собрать все реактивные установки «земля-воздух» и зенитные батареи, какие только удастся найти, и перебросить их сюда же. Всех, кто будет мешать исполнению моего приказа, расстреливать на месте. Сообщите об этом военным регулировщикам. Отправляйтесь!

Советские танки и мотопехота достигли единственного уцелевшего моста. Три боевых машины пехоты промчались по нему на другой берег, попытались укрыться и сразу попали под обстрел бельгийцев и американцев. За БМП последовал танк. Огромный Т-80 с грохотом прошел по мосту и тут же взорвался от противотанковой ракеты. За первым танком последовал второй, затем третий. Оба благополучно достигли дальнего берега. Вдруг из-за разрушенного здания появился английский «Чифтэн», который пристроился к советским танкам и последовал за ними. Пораженный увиденным, Алексеев понял, что в советских машинах никто не заметил этого. Следом вылетела американская ракета и взорвалась, врезавшись в землю, подняв облако земли и пыли. У въезда на мост появилось еще два «Чифтэна». Один взорвался, когда Т-80 выстрелил в него прямой наводкой, другой через секунду послал ответный снаряд и подбил советский танк. Алексеев вспомнил детскую сказку о храбром крестьянине на мосту, когда английский танк продолжил стрельбу и взорвал еще два советских танка, прежде чем взорвался сам от огня советских танков, стрелявших почти в упор. Еще пять советских БМП промчались по мосту.

Генерал поднес к губам микрофон и связался со штабом Восьмой гвардейской армии.

— Говорит Алексеев. Я перебросил роту мотопехоты и несколько танков на другой берег Лайне. Мне нужна поддержка. Нам удалось прорвать вражескую оборону. Повторяю: мы прорвали вражеский фронт! Мне нужна поддержка с воздуха и вертолеты, чтобы подавить части НАТО к северу и к югу от моста 439, а также два полка мотопехоты для помощи в форсировании реки. Обеспечьте мне поддержку, и я сумею к полуночи переправить свою дивизию на другой берег.

— Вы получите все, что у меня есть. Мостовые части и понтонные парки на подходе.

Опершись плечом о БМП, Алексеев отвинтил пробку от фляжки и сделал несколько глотков воды, наблюдая за тем, как пехотинцы под огнем штурмуют господствующие высоты на противоположном берегу. Уже две роты сумели переправиться через Лайне. И теперь вражеская артиллерия пыталась уничтожить последний уцелевший мост. Алексееву нужно было перебросить на тот берег по крайней мере батальон мотопехоты, чтобы попытаться удержать захваченный плацдарм хотя бы несколько часов. Я найду мерзавца, который уничтожил мои мосты, пообещал он себе.

— Штурмовые лодки и понтонные парки движутся к нам, товарищ генерал, — доложил вернувшийся Сергетов. — Им открыта зеленая улица — все регулировщики нашего сектора оповещены. Сюда направляются две батареи реактивных зенитных установок, и в трех километрах отсюда мне удалось найти три самоходных зенитных орудия. По словам артиллеристов они прибудут к нам через пятнадцать минут.

— Хорошо. — Генерал навел бинокль на противоположный берег.

— Товарищ генерал, наши БМП могут переправляться вплавь. Почему бы не попытаться им форсировать реку своими силами?

— А ты посмотри на тот берег, Ваня. — Генерал передал Сергетову бинокль. Капитан поднес его к глазам. Весь противоположный берег с немецкой аккуратностью был забетонирован и взят в гранит, чтобы предупредить эрозию. Гусеничные машины не смогут подняться на него из воды — проклятые немцы! — К тому же, — продолжил генерал, — попытка переправы возможна только в том случае, если у нас будет хотя бы полк мотопехоты, никак не меньше. Этот мост — все, что у нас есть, и он долго не простоит. При самых благоприятных обстоятельствах, чтобы навести понтонные мосты, нам понадобятся несколько часов. Части, успевшие переправиться на тот берег, будут предоставлены самим себе по крайней мере на это время. Наша задача заключается в том, чтобы перебросить по мосту как можно больше танков и мотопехоты, а затем переправлять подкрепления на штурмовых лодках. В уставе говорится, что такая переправа должна осуществляться под прикрытием дымовой завесы или темноты. Я не хочу ждать ночи, и мне нужна действенная артиллерийская поддержка, а не беспорядочный огонь. Придется нарушить правила, Ваня. К счастью, устав предусматривает и это. Вы проявили себя с лучшей стороны, Иван Михайлович. С этого момента вам присвоено звание майора. И не благодарите меня — вы заслужили это.

— Мы едва не встретились с ними — попадись они нам на пять минут раньше, сумели бы сбить еще нескольких. А так… — пилот «томкэта» пожал плечами.

Тоуленд кивнул. Истребителям был отдан приказ оставаться за пределами действия советских радиолокаторов.

— Знаете, забавная штука. Там сомкнутым строем летели три советских самолета. Я заметил их на своем экране с расстояния в пятьдесят миль. А вот у них не было никакой возможности увидеть нас. Будь у нас побольше горючего, мы могли бы следовать за ними прямо к их авиабазам. Подобно той игре, в которую когда-то играли с нами немцы: они посылали следом за бомбардировщиками, возвращающимися после налета, свой самолет и затем сбрасывали бомбы на аэродром сразу после их приземления.

— Нам никогда не удастся проникнуть через их систему «свой-чужой», — покачал головой Тоуленд.

— Это верно, но мы выясним время их посадки на аэродромы с точностью до…, ну, скажем, десяти минут. Это может пригодиться кому-нибудь.

Капитан третьего ранга поставил чашку на стол.

— Вы правы. — Он решил сообщить об этом командующему ВМС в Восточной Атлантике.

Больше сомневаться не приходилось. Оборонительные позиции НАТО были прорваны к югу от Ганновера. Пришлось взять две бригады из и без того скудного резерва сухопутных войск и перебросить их в Альфельд. Если не удастся ликвидировать прорыв, Ганновер будет потерян, а вместе с ним и вся Германия к востоку от Везера.