Красный шторм поднимается

Глава 5 Моряки и разведчики

Болезненно прищурив глаза, он смотрел на горизонт. Солнце выпростало свой диск из-за зелено-коричневого побережья Восточного Мэриленда всего наполовину, лишний раз напомнив ему о том, что накануне он работал допоздна, еще позже лег, а потом встал до света, в половине пятого утра, чтобы отправиться на рыбалку. Медленно исчезающая головная боль навела на мысль о шести банках пива, выпитых, пока он сидел перед экраном телевизора.

И все— таки это был первый день рыбной ловли в этом году, и удилище удобно лежало в руке. Он перебросил крючок туда, где круги, расходились по водной глади Чесапикского залива. Пеламида или морской окунь? Что бы это ни было, рыба не прикоснулась к приманке. Ничего, спешить некуда.

— Хочешь кофе. Боб?

— Спасибо, отец. — Роберт Тоуленд закрепил удилище в держателе и откинулся на спинку вращающегося кресла, установленного в самом центре на палубе баркаса типа «бостон уэйлер». Тесть Toy-ленда, Эдвард Киган, протянул ему пластмассовый стаканчик, навинчивающийся на большой термос. Боб знал, что кофе в стаканчике будет превосходным. Эд Киган, бывший морской офицер, любил кофе, особенно если к нему добавить немного ирландского виски, — такой кофе помогал открывать глаза утром и зажигал пламя в желудке.

— Неважно, холодно или тепло — так приятно уйти подальше от берега. — Киган поднес к губам чашку и сделал глоток, опершись ногой на ящик с приманкой. Оба знали, что главное — отнюдь не рыбная ловля: плаванье в заливе надежно излечивало от всех издержек цивилизации.

— Хорошо бы морской окунь вернулся обратно в залив, — заметил Тоуленд.

— И без него неплохо — по крайней мере здесь нет телефонов.

— А твое устройство вызова?

— Должно быть, оставил его в других брюках, — усмехнулся Киган. — Разведуправлению придется сегодня обойтись без меня.

— Думаешь, им это удастся?

— Но ведь военно-морскому флоту удалось. — Киган был выпускником академии ВМФ, прослужил на флоте тридцать лет, ушел в отставку и стал штатским сотрудником РУМО, Разведывательного управления Министерства обороны. В годы службы на флоте он занимался разведкой и теперь исполнял те же обязанности, имея в результате прибавку к пенсии.

Боб Тоуленд служил младшим лейтенантом на эскадренном миноносце, который базировался в Пирл-Харборе, когда встретил Марту Киган, первокурсницу Гавайского университета. Она занималась психологией, а все свободное время отдавала серфингу. Их счастливая семейная жизнь длилась уже пятнадцать лет.

— Ну, за дело. — Киган встал и поднял удочку. — Как там в Форт-Миде?

Сейчас Тоуленд служил в Агентстве национальной безопасности, АНБ, где занимался анализом собранной разведывательной информации. Он ушел с флота, когда жизнь морского офицера, прежде казавшаяся ему полной приключений, утратила для него былую привлекательность, но остался офицером запаса. Его работа в АНБ тесно соприкасалась со службой резервиста военно-морского флота. Являясь специалистом в области связи и имея ученую степень по электронике, Боб занимался анализом информации, собранной станциями прослушивания и разведывательными спутниками о России. К тому же он овладел русским и имел степень магистра филологии.

— На прошлой неделе ко мне поступили любопытные сведения, но мне не удалось убедить в их важности своего босса.

— Кто у тебя начальник отдела?

— Капитан первого ранга Альберт Редман, ВМС США. — Тоуленд следил за тем, как с рыбацкого судна в нескольких милях от них устанавливают ловушки для крабов. — Первостатейный кретин.

— Поосторожнее с такими разговорами. Боб, особенно теперь, когда тебя на следующей неделе снова призывают на службу. Берт служил вместе со мной лет пятнадцать назад. Мне нередко приходилось ставить его на место, — засмеялся Киган. — Он действительно бывает упрямым.

— Упрямым? — презрительно фыркнул Тоуленд. — Этот сукин сын такой узколобый, что даже записные книжки у него с дюйм шириной. Сначала поступила информация о новом предложении русских по контролю над вооружениями, а в среду мне попалось нечто совершенно необычное. Я сообщил ему об этом, и сукин сын просто отмахнулся. Черт побери, не понимаю, зачем он вообще просматривает новые данные, — ведь он составил свою точку зрения по всем вопросам еще пять лет назад.

— Ты не мог бы рассказать мне об этом необычном поподробнее?

— Вообще-то не имею права. — На мгновение Боб заколебался. С другой стороны, если он не может откровенно поговорить с дедом собственных детей… — Один из наших разведывательных спутников на прошлой неделе, пролетая над штабом советского военного округа, перехватил телефонный разговор, который велся по микроволновому кабелю. Это оказался доклад в Москву о расстреле четырех полковников, служивших в Закарпатском военном округе. Их приговорили к смертной казни за искажение действительного положения дел в докладах о боевой готовности своих частей. Сообщение о суде военного трибунала и приведении приговора в исполнение готовится к публикации на этой неделе, скорее всего в «Красной звезде». — Он совершенно забыл о пожаре на нефтяном комплексе.

— Вот как? — удивленно поднял брови Киган. — И что сказал Берт?

— Он заметил: «Настало время и им навести порядок в своих авгиевых конюшнях», — вот и все. Отец, я работаю не в отделе прогнозов и планирования — я не отношусь к числу идиотов, пытающихся предсказать будущее! — но мне известно, что даже русские не расстреливают людей ради собственного удовольствия. Когда Иван приводит в исполнение смертный приговор и затем во всеуслышание сообщает об этом, он хочет подчеркнуть что-то. Эти полковники не были военными комиссарами, за взятки дающими незаконную отсрочку от призыва в армию. Их расстреляли не из-за того, что они крали дизельное топливо или строили личные дачи из ворованных стройматериалов. Я заглянул в наши архивы, и оказалось, что на двух из четверых у нас заведены дела. Оба опытные боевые офицеры, оба воевали в Афганистане, оба члены партии с безупречной репутацией. Один был выпускником академии Фрунзе и даже, черт побери, опубликовал несколько статей в журнале «Военная мысль»! Но всех четверых предали суду военного трибунала за фальсификацию отчетов о боевой готовности вверенных им полков — и расстреляли три дня спустя. В ближайшие дни сообщение об этом будет опубликовано в «Красной звезде», в двух или трех номерах, за подписью «Наблюдатель» — а это означает, что происшедшее было продиктовано политическими соображениями, причем «Политическими» с большой буквы.

«Наблюдатель» — так подписывались статьи высокопоставленных советских офицеров в этой военной газете, ежедневном органе Советской Армии. Все, что печаталось на первой полосе «Красной звезды» за такой подписью, рассматривалось предельно серьезно как в Вооруженных силах СССР, так и теми, чьей обязанностью было наблюдать за происходящим в них, потому что такие статьи публиковались исключительно по указанию армейского командования и Политбюро и лишь в тех случаях, когда считалось необходимым подчеркнуть нечто крайне важное.

— Статья из номера в номер? — удивился Киган.

— Да, и это особенно интересно. Повторение в нескольких номерах означает, что они хотят, чтобы преподанный урок был усвоен всеми. Все это представляется мне весьма странным, раздутым до невероятности. У них происходит что-то непонятное. Русские, случается, действительно расстреливают офицеров и прапорщиков, но не полковников, публикующих статьи в журнале Генерального штаба, и не за то, что они фальсифицировали несколько строчек в отчете о боевой готовности своего полка. — Он глубоко вздохнул, довольный, что поделился с кем-то этим странным происшествием. Баркас плыл на юг, пересекая бегущие навстречу волны от прошедшего судна, нарушившие зеркальную гладь залива. Картина была настолько прекрасной, что Тоуленд пожалел об отсутствии фотоаппарата.

— Действительно, похоже, — пробормотал Киган.

— Что?

— Похоже на то, что ты правильно оценил случившееся в России. Это не поддается объяснению.

— Да. Вчера я остался на работе допоздна, пытаясь подтвердить — или опровергнуть — свою догадку. За последние пять лет в «Красной звезде» были опубликованы имена четырнадцати расстрелянных офицеров, из них лишь один полковник, да и то из Грузии — военный комиссар, который брал взятки за отсрочку призыва в армию. Остальные делились на три группы: один был расстрелян за шпионаж в пользу США или какой-то другой страны, трое — за нарушение воинских обязанностей в состоянии алкогольного опьянения и девять за самую обыкновенную коррупцию — продавали налево все, что плохо лежало, от бензина до компьютера. А теперь вдруг они пускают в расход четырех командиров полков, причем все они из одного военного округа.

— Попытайся объяснить все это Редману, — посоветовал Киган.

— Напрасная трата времени.

— Остальные случаи, о которых ты говорил, я вроде помню, те три, что…

— Да, это произошло во время кампании по борьбе с алкоголизмом. Слишком много офицеров являлось на службу в пьяном виде, вот они и выбрали трех для примера — pour encourager les autres. — Боб покачал головой. — Вольтеру понравились бы эти парни.

— Ты не говорил с сотрудниками разведки?

— Нет, я ведь занимаюсь проблемами военных средств связи.

— Во время ленча — по-моему, в понедельник — я беседовал с одним знакомым из Лэнгли. Он раньше служил в армии, мы давно знаем друг друга. Короче говоря, он пошутил, что у русских появился новый дефицит.

— Неужели что-то еще? — улыбнулся Боб. Дефицит был постоянным явлением в Советском Союзе. Каждый месяц там что-то исчезало с прилавков — то зубная паста, то туалетная бумага, то автомобильные «дворники», — он часто слышал об этом в столовой АНБ за ленчем.

— Да, пропали из продажи аккумуляторы и для легковых автомобилей и для грузовиков.

— Неужели?

— Вот весь прошлый месяц их невозможно стало приобрести. Сейчас масса машин стоит на приколе, аккумуляторы постоянно крадут, причем кражи приобрели такой размах, что владельцы снимают аккумуляторы и на ночь уносят с собой в квартиры. Правда, невероятно?

— Но в Тольятти… — начал было Тоуленд и замолчал. Он имел в виду огромный город-завод в Европейской части России, где производили автомобили. Строительство этого автогиганта было в свое время объявлено ударной стройкой, и в ней принимали участие тысячи мобилизованных для этой цели людей. Один из самых совершенных заводов в мире, он был создан на основе главным образом итальянской технологии. — Ведь у них там выпускается колоссальное количество аккумуляторных батарей. Неужели он тоже сгорел, а?

— Нет. Наоборот, в три смены гонит аккумуляторы. Что ты на это скажешь?

Тоуленд внимательно осмотрел себя в большом зеркале, позволяющем видеть человека в полный рост. Накануне вечером ему пришлось приехать сюда, и он переночевал в офицерском общежитии. Он с удовлетворением отметил, что мундир все еще годен, вот разве, что стал чуть тесноват в талии, но тут ничего не поделаешь — такова природа, правда? Награды на левой стороне груди вытянулись в жалкие полтора ряда, но зато у него был знак морского офицера, свидетельство службы на надводных кораблях, — «водные крылья». В конце концов, разве он всегда служил радистом в офицерской форме? На рукавах красовались две широкие и одна узкая нашивки капитан-лейтенанта. Тоуленд обмахнул бархоткой ботинки и вышел из комнаты, готовый в это солнечное утро понедельника отдать две недели ежегодной службы военно-морскому флоту.

Пять минут спустя он уже ехал в своем автомобиле по Митчер-авеню, направляясь к штаб-квартире командующего Атлантическим флотом — плоскому, ничем не приметному зданию, которое раньше было больницей. Поскольку он привык вставать по утрам очень рано, Тоуленд обнаружил, что автомобильная стоянка на Ингерсолл-стрит полупуста, но он все-таки выбрал место подальше от прямоугольников, выделенных для старших офицеров, опасаясь навлечь на себя гнев какого-нибудь адмирала или капитана первого ранга.

— Боб? Боб Тоуленд? — услышал он, едва выйдя из машины.

— Эд Моррис!

Действительно, это был Эдвард Моррис, теперь уже капитан третьего ранга, заметил Тоуленд, — сверкающая золотая звезда на кителе означала командование каким-то кораблем. Прежде чем обменяться с другом рукопожатием, Тоуленд отсалютовал ему.

— Все еще играешь в бридж, Боб? — Тоуленд, Моррис и еще два флотских офицера были когда-то неизменными партнерами и раз в неделю всегда играли в карты в офицерском клубе Пирл-Харбора.

— Время от времени. Марти не слишком выдающийся игрок, но у меня на службе есть парни, что любят поиграть.

— Играют так же хорошо, как когда-то мы? — поинтересовался Моррис, когда они двинулись рядом в одном направлении.

— Смеешься? Забыл, где я работаю теперь?

— Слышал, ты попал в Форт-Мид, после того как подал рапорт об увольнении в запас.

— Точно, и в АНБ есть парни, которые играют в бридж так, словно подключены к своим проклятым компьютерам, — настоящие разбойники!

— Как семья?

— Отлично. А у тебя?

— Растут так быстро, что начинаешь чувствовать себя стариком.

— Это уж точно, — усмехнулся Тоуленд и ткнул пальцем в звезду на кителе приятеля. — А теперь расскажи мне о своем последнем ребенке.

— Посмотри на мой автомобиль.

Тоуленд обернулся. На «форде» Морриса виднелся личный номерной знак — FF-1094. Для тех, кто не разбирался во флотских делах, он ни о чем не говорил, но моряку было ясно, что владелец машины — командир большого противолодочного корабля номер тысяча девяносто четыре — фрегата «Фаррис».

— Ты всегда был таким упрямым и терпеливым, — с улыбкой заметил Тоуленд. — Молодец, Эд. Давно стал командиром?

— Два года назад. Большой корабль, красивый, быстрый и мощный, но самое главное — он мой! Когда я впервые поднялся на капитанский мостик — черт побери, я чувствовал себя так, как в тот день, когда родился Джимми. Тебе не следовало уходить с флота.

— Понимаю тебя. Разница между нами, Эд, заключалась в том, что я всегда знал: ты станешь командиром своего корабля, а я нет. — В личном деле Тоуленда хранилась копия приказа с выговором за то, что он, будучи вахтенным офицером, посадил эсминец на мель. Ему всего лишь не повезло. Причиной была ошибка на карте и сильное приливное течение, но, чтобы разрушить карьеру морского офицера, достаточно малого…

— Значит, тебя призвали на ежегодную двухнедельную переподготовку?

— Совершенно точно.

— Силия уехала навестить родителей, так что теперь я холостяк. Где ты собираешься ужинать сегодня вечером?

— В Макдоналдсе! — засмеялся Тоуленд.

— Этого еще нехватало. Дэнни Макафферти тоже сейчас здесь. Ему дали «Чикаго», ошвартован у двадцать второго пирса. Знаешь, если нам удастся найти четвертого, можем сыграть в бридж, как в старые добрые времена. — Моррис ткнул приятеля в грудь. — Мне нужно идти. Давай встретимся в холле офицерского клуба ровно в 17.30, Боб. Дэнни пригласил меня поужинать у него на корабле в 18.30, и у нас будет час, чтобы освоиться с обстановкой, прежде чем поедем в порт. Поужинаем у него в кают-компании и поиграем несколько часов в бридж, как раньше.

— Слушаюсь, господин капитан третьего ранга.

— Короче говоря, я служил тогда на «Уилле Роджерсе», — продолжал Макафферти. — Пятьдесят суток патрулирования, и я на вахте, понимаете? С поста гидролокации сообщают, что принимают странный звук на пеленге ноль-пять-два. Мы находились на небольшой глубине, и я решил поднять поисковый перископ. Поднимаю перископ, направляю его на пеленг ноль-пять-два — и точно, вижу яхту класса «Гольфстрим-36». Она идет на автопилоте со скоростью четыре-пять узлов. Какого черта, решил я, вахта скучная, тишь да гладь, и задал перископу максимальное увеличение. И знаете, что увидел? Капитан яхты и его спутница — у нее такая надстройка, что опасность утонуть ей не угрожает, — расположились на крыше рулевой рубки в горизонтальном положении друг на друге. Яхта в тысяче ярдов от нас, и при максимальном увеличении мы словно рядом. Тогда я включил видеозапись — правда, сначала чуть изменил курс, чтобы лучше разглядеть подробности. Вели ее пятнадцать минут. Всю следующую неделю матросы не отрывались от телевизора, гоняя кассету. Весьма укрепляет дух команды, когда матросы знают, что им предстоит защищать. — Все трое офицеров рассмеялись.

— Я ведь говорил тебе, Боб, — заметил Моррис. — Эти подводники — коварные люди, любят заглядывать в замочную скважину. Да и извращенцы к тому же.

— Ты давно командуешь «Чикаго», Дэнни? — спросил Тоуленд за второй после ужина чашкой кофе. Макафферти и его гости находились в офицерской кают-компании одни. Остальные офицеры подводного ракетоносца несли вахту или спали.

— Три месяца, которые порядком вымотали меня; это не считая времени, проведенного на верфи, — ответил Макафферти, допивая свой стакан молока. Он был первым командиром ударного ракетоносца, только что введенного в строй, и как его капитан следил за окончанием постройки «Чикаго» и его спуском на воду. Тоуленд обратил внимание, что Дэн не присоединился к ним с Моррисом, когда они в офицерском клубе, «осваиваясь с обстановкой», выпили по три крепких коктейля. Все это так не походило на прежнего Макафферти. Может быть, ему не хотелось покидать свою подводную лодку из опасения, что мечта всей его жизни исчезнет, пока он находится на берегу.

— Разве ты сам не видишь этого по его лицу, какое бывает только у пещерных людей и подводников? — пошутил Моррис. — Не говоря уже о слабом свечении, которое появляется у тех, кто имеет отношение к атомным реакторам? — Макафферти усмехнулся; они поджидали четвертого партнера, без чего нельзя было начинать игру. Им должен был стать младший инженер-лейтенант, только что сменившийся с вахты у реактора. Реактор «Чикаго» был заглушен, поскольку ракетоносец получал электроэнергию с берега, но в соответствии с правилами инженеры несли вахту у реактора независимо от того, действует он или нет.

— Скажу вам честно, ребята, четыре недели назад у меня действительно был бледный вид, — произнес Макафферти серьезно — или по крайней мере настолько серьезно, насколько это у него получалось.

— Это отчего же? — поинтересовался Боб Тоуленд.

— Ну, вы ведь знаете, какие фокусы мы проделываем с нашими лодками, верно?

— Если ты имеешь в виду электронную разведку и сбор электронной информации с берега, Дэн, то имей в виду, что все данные, собранные тобой, поступают в мой отдел. Более того, скорее всего мне известны имена тех, кто обращается к вам с такими запросами, на основании чего и готовятся ваши задания. Как тебе такая отвратительная роль? — засмеялся Боб. Он не хотел оглядываться по сторонам со слишком очевидным любопытством. До сих пор ему не приходилось бывать на атомной подводной лодке. Здесь было холодно — система кондиционирования воздуха на атомных подлодках действует только от собственного реактора — и сильно пахло машинным маслом. Все вокруг блестело, — лодка была совсем новой, да и Макафферти наверняка принял меры, чтобы команда навела порядок перед приходом его друзей. Итак, это и есть та самая машина, что занимается сбором электронной информации и стоит миллиарды долларов…

— Так вот, мы находились в Баренцевом море, к северо-востоку от Кольского залива, — шли за русской подводной лодкой типа «оскар» на расстоянии миль десять. И вдруг оказались в самом центре учебного полигона — вокруг стали рваться снаряды, ракеты! Они уничтожили три старых судна и разнесли в щепы полдюжины старых барж, которые использовались в качестве целей.

— «Оскар» там был один? — спросил Моррис.

— Нет, оказалось, что поблизости были еще «папа» и «майк» «"Оскар", „папа“ и „майк“ — типы советских атомных подводных лодок, вооруженных противокорабельными и противолодочными ракетами.». Один из недостатков наших подводных красавиц в том, что они плывут на глубине совсем неслышно. И если русские не знают, что мы находимся в этом районе, то можно оказаться в весьма неприятном положении. Короче говоря, с гидролокационного поста закричали:

«Цель! Цель!» — это на русских подлодках стали заполняться водой торпедные аппараты. А откуда нам знать, боевыми торпедами они собираются стрелять или нет? Тогда мы подняли над поверхностью антенну электронного обнаружения и заметили их радиолокаторы на перископах, затем над нашими головами прошли несколько русских кораблей. Черт побери, ребята, минуты три у меня действительно тряслись поджилки, понимаете? — Макафферти покачал головой. — Короче говоря, через два часа все три лодки развернулись и со скоростью двадцать узлов припустили на базу. У русских просто шли боевые учения, причем настоящими боеприпасами. Представляете, и это наш первый выход в море!

— Тебе не показалось, Дэн, что у русских происходит что-то необычное? — спросил Тоуленд, внезапно заинтересованный рассказом.

— Разве ты не знаешь?

— Что именно?

— Русские резко сократили количество дизельных подводных лодок, выходящих на патрулирование к северу от входа в Кольский залив. Понимаете, при обычных условиях их трудно услышать, но за последние два месяца они вообще там почти не появляются. За все время я услышал всего одну. Это совсем не похоже на прошлый раз, когда мы ходили в этом районе. Нам показывали снимки, сделанные со спутника, — множество дизельных подводных лодок по какой-то непонятной причине стоит у пирсов. Да и вообще активность их подводных патрулей за последнее время резко снизилась. По-видимому, ведется интенсивная работа по техническому обслуживанию. Некоторые считают, что русские решили изменить цикл своих учений. Обычно в это время года стрельбы боевыми снарядами не проводятся. — Макафферти рассмеялся:

— Разумеется, не исключено, что им наконец надоело латать и красить эти консервные банки и они решили пустить их в расход — какая польза от консервной банки, а?

— Остряк, — буркнул Моррис.

— Тогда можешь объяснить мне, по какой причине столько дизельных подлодок сразу ставится на прикол? — спросил Тоуленд. Теперь он жалел, что не отказался от второго и третьего стаканов в офицерском клубе. Какая-то важная догадка крутилась у него в голове, а выпитый алкоголь тормозил мышление.

— Да нет таких причин, черт побери, — пожал плечами Макафферти.

— Что же тогда они делают с дизельными подлодками?

— Я сам не видел те снимки, сделанные со спутника, мне только рассказывали о них. Боб. В сухих доках не ведется никаких работ, так что вряд ли это что-то серьезное.

И тут в голове Тоуленда словно вспыхнула электрическая лампочка.

— Насколько трудно заменить на подлодке аккумуляторные батареи? — спросил он.

— Это тяжелая и неприятная работа. Но в то же время она не требует никакого специального оборудования или еще чего-то там особенного. Все делается вручную, и на замену уходит от трех до четырех недель. У Ивана подлодки имеют более значительный запас подводного хода на аккумуляторных батареях, чем у нас, и предусмотрены меры, чтобы облегчить их замену. Дело в том, что период эксплуатации батарей у них меньше нашего и это компенсируется более частой сменой аккумуляторов, вот что-то вроде расширенных люков в корпусе и облегчает эту работу. Так что у русских замена батарей требует участия всей команды. Что ты имеешь в виду. Боб?

Тоуленд рассказал про четырех русских полковников, расстрелянных за фальсификацию отчетов о боевой готовности их частей.

— А потом мне рассказали, что в России внезапно возник дефицит аккумуляторных батарей. Стало невозможно заменить аккумуляторы в личных автомобилях и на грузовиках. То, что их трудно заменить на частных автомобилях, это мне понятно, но ведь у них все грузовики принадлежат государству. В случае войны все грузовики используются для военных нужд. Все эти аккумуляторы одного типа, верно?

— Да, у них применяются свинцово-кислотные батареи. Неужели сгорел выпускающий их завод? — спросил капитан третьего ранга Моррис. — Я знаю, русские любят строить один большой завод вместо нескольких малых.

Макафферти резко отодвинулся от стола.

— Так где могут применяться аккумуляторные батареи? — риторически произнес Тоуленд.

— На дизельных подводных лодках — при плаваньи под водой, — ответил Макафферти. — На танках, бронетранспортерах, штабных автомобилях, установках для запуска авиационных двигателей, словом, почти для всего армейского оборудования, понимаешь? Боб, ты клонишь к тому, черт побери, что Иван вдруг решил резко повысить свой уровень боевой готовности. Вопрос: ты понимаешь, что это может означать?

— Не сомневайся, Дэнни, отлично понимаю. Сообщение о расстреле четырех полковников лежало у меня на столе, я видел его своими глазами. Сообщение принял один из наших разведывательных спутников. Иван не подозревает, насколько чувствительны эти «птички», и все еще ведет передачи по релейной микроволновой связи, не прибегая к шифровке, открытым текстом. Мы слушаем их, независимо от того, голос это или телеграф, — но я не говорил вам этого, ладно? — Оба офицера молча кивнули. — Сообщение об аккумуляторах я услышал случайно, но мне подтвердил его знакомый из Пентагона. А сейчас вот ты рассказываешь об учениях с использованием боевых снарядов и ракет, Дэн. Этим ты заполнил недостающее звено. Если теперь мы сумеем убедиться в том, что дизельные подводные лодки стоят у пирсов, ожидая замены аккумуляторных батарей, перед нами начинает вырисовываться более ясная картина. А важно, чтобы на подводной лодке были новые батареи, Дэн?

— Исключительно важно, — ответил капитан подводного ракетоносца. — Многое зависит от соблюдения правил эксплуатации и качества изготовления, однако новые батареи вдвое увеличивают мощность и радиус подводного хода по сравнению со старыми, а это весьма весомый тактический фактор.

— Господи, да ты понимаешь, как это выглядит со стороны? — взволнованно произнес Моррис. — Иван всегда стремился к тому, чтобы быть готовым выйти в море, а сейчас он, похоже, хочет быть готовым вдвойне. Но в газетах пишут, что они прямо-таки ангелочки, борющиеся за мир своими предложениями о сокращении вооружений. Здесь что-то не так, джентльмены.

— Мне нужно доложить о наших догадках кому-нибудь достаточно влиятельному. Ведь в Форт-Миде все так и останется без движения, если я положу это на стол там, — заметил Тоуленд, вспомнив своего начальника отдела.

— У тебя будет такая возможность, — подумав, медленно произнес Макафферти. — Завтра утром у меня встреча с командующим подводными силами в Атлантике. Думаю, тебе нужно пойти со мной. Боб.

Через десять минут появился четвертый игрок. Игра разочаровала его. Он думал, что шкипер лучше играет в карты.

На описание подробностей вице-адмиралу Ричарду Пайпсу, командующему подводными силами Атлантического флота США, Toy-ленд потратил двадцать минут. Пайпс был первым чернокожим подводником, достигшим высокого звания вице-адмирала с тремя большими звездами на погонах, человеком, который оправдывал все ожидания, уверенно поднимаясь по служебной лестнице в той профессии, которая традиционно принадлежала только белым. У него была репутация жесткого, требовательного командира. Держа в руке кружку, которую украшали три звезды, адмирал выслушал рассказ Тоуленда, не прерывая его и не произнеся ни слова. Сначала у него возникло чувство раздражения от того, что доклад Макафферти о патрулировании заменило сообщение какого-то резервиста, но это продолжалось недолго. Теперь морщины вокруг его рта углубились и лицо стало суровым.

— Ты понимаешь, сынок, что нарушил правила секретности, передав мне всю эту информацию?

— Да, сэр.

— На это надо немалое мужество. Я рад видеть такого офицера среди тех, кто только и заняты тем, что прикрывают свой зад. — Пайпс встал. — Мне не нравится твоя информация, совсем не нравится. Иван вдруг начал играть роль Санта-Клауса со всем своим дипломатическим дерьмом и в то же самое время готовит к боевым действиям подводные силы. Не исключено, что это просто совпадение, а может быть, и нет. Ты мог бы вместе со мной встретиться с командующим Атлантическим флотом и начальником его разведки?

По лицу Тоуленда пробежала болезненная гримаса. Боже, куда я ввязался? — подумал он.

— Сэр, я прибыл на флот для двухнедельной переподготовки и совсем не для того, чтобы…

— У меня создалось впечатление, что ваши разведданные достаточно убедительны, капитан-лейтенант. Вы сами-то верите в то, что только что рассказали?

Тоуленд вытянулся.

— Да, сэр.

— Тогда я даю вам возможность доказать это. Вы что, не желаете рисковать — или только посвящаете в свои подозрения друзей и родственников? — резко бросил командующий.

Тоуленд слышал, что Пайпс по-настоящему крутой адмирал.

— Я готов отправиться с вами, сэр, — решительно ответил он. Пайпс поднял трубку своего телефона и набрал три цифры линии прямой связи с командующим.

— Билл? Это Дик. У меня в кабинете парень, которого, по-моему, тебе следовало бы выслушать. Помнишь, о чем мы говорили в прошлый четверг? Возможно, его сведения подтверждают это. — Короткая пауза. — Да, именно это я и имею в виду… Так точно, сэр, идем. — Пайпс положил трубку. — Макафферти, спасибо, что вы привели ко мне этого человека. Доклад о патрулировании мы обсудим сегодня после обеда, в 15.30. Тоуленд, идите со мной.

Час спустя капитан-лейтенанту запаса ВМС США Роберту М. Тоуленду сообщили, что по распоряжению министра обороны он призван на действительную службу. Правда, приказ отдал командующий Атлантическим флотом, но в течение следующей недели с формальностями будет покончено.

В этот день командующий Атлантическим флотом США собрал на рабочий ленч в «адмиральской кают-компании», что располагалась в помещении № 1 военно-морской базы, всех своих заместителей, командующих различными службами флота — ВВС, надводными кораблями, подводными силами и кораблями обеспечения. Все адмиралы с тремя звездами и более на погонах говорили приглушенными голосами, которые затихали совсем, когда стюарды входили в кают-компанию, чтобы принести новые блюда и убрать посуду. Всем им было за пятьдесят, это были старые опытные моряки, они не только формулировали военно-морскую политику, но и занимались ее осуществлением, готовясь к чему-то, что, надеялись они, никогда не наступит. Они все еще сохраняли эту надежду, но к тому времени, когда покончили со второй чашкой кофе, было решено, что боевая подготовка кораблей и самолетов будет усилена и состоится несколько неожиданных проверок готовности всех служб флота. Командующий Атлантическим флотом договорился с главнокомандующим ВМС о встрече на следующее утро, а его заместитель по разведке отправился на коммерческом авиалайнере в Пирл-Харбор, чтобы обсудить этот вопрос со своим коллегой на Тихоокеанском флоте.

Тоуленда освободили от работы и перевели в отдел прогнозирования разведывательной службы командующего Атлантическим флотом.