Кровавая Мачеха (СИ)

Глава 6

Эвитан, Лютена.

1

Поймав острием последний солнечный луч, Элгэ опустила любимый клинок. Стража привычкам королевы давно уже не удивляется — сами любят тренировки. И порой охотно составляют спарринг Элгэ. Стража пока еще откровеннее короля. И не научилась ханжеству.

А слишком многочисленные («Элгэ, статус, дорогая!») фрейлины и придворные дамы отправлены, куда им хочется. Читать, сплетничать, есть сласти и пить вино, а заодно — вовсю флиртовать с блестящими гвардейскими офицерами и прочими придворными. Наслаждаться жизнью — как им сами хочется. Пока Виктор не превратил весь двор в леонардитско-амалианский монастырь.

Стефани и Эйда — единственные, кто сейчас разделяет компанию Элгэ. Хоть ни одна из них и не фехтует.

Впрочем, Стефани умеет метко стрелять. Оборона резиденции михаилитов это доказала.

А Эйда ради своих близких, не раздумывая, пустит в ход нож.

Ни одна из них не нравится Виктору, хоть обе девушки — одни из самых сдержанных при дворе. Обе замужем и верны мужьям. И ни одна не склонна к флирту или к слишком откровенным нарядам. Тем самым, что когда-то Виктору столь нравились при дворе его матери — Прекрасной Кармэн.

— Вы тоже вправе вернуться во дворец, — улыбнулась Элгэ. — Право, я вполне способна постоять за себя.

Жаль, не во всём. И даже клинок в руке не всегда способен тебя защитить. Как и окружающих тебя людей.

И уж точно она не готова превратить королевский дворец не в монастырь (причем, не михаилитский), так во второй особняк Валериана Вальзери. Бывшего мидантийца, кстати. В Эвитане переплюнувшего даже самых занудливых ритэйнцев. В последние месяцы бывшая дядина пленница, а ныне королева, в его доме правда не была. Но вряд ли там стало веселее — после смерти всех его детей. Даже если двоих из них он убил сам.

Нет, стать дядиной копией Элгэ не желает точно, даже если по каменным стопам Валериана Мальзери теперь упрямо топает другой южанин. В прошлом — веселый и галантный Виктор Вальданэ.

Ехидная судьба вдоволь посмеялась над Элгэ и над ее былыми планами удрать от Юстиниана обратно к Виктору. Стоило думать и стоило столько мечтать. Проще было попытаться к лучшему изменить самого Юстиниана, но для такого у прежней Элгэ не хватало ни ума, и терпения, ни… опыта. Того, чем она так сдуру тогда кичилась.

А в итоге не смогла Юстиниана даже спасти. Даже для другой женщины. И даже так и не смогла разыскать ни ее саму, ни их с Тианом ребенка. Живы ли они, уцелели ли в бесконечных реках крови, давно затопивших Эвитан? Или… багровые волны одной из них захлестнули две хрупкие жизни навсегда? Когда Юстиниан был уже мертв, а Элгэ — слишком далеко, чтобы что-то сделать или изменить.

Поиски не дали ничего. Всё еще. Никаких следов. Через ту скромную деревню прошла безжалостная армия Эрика Бастарда. Живых не осталось, не сожженных домов — тоже.

Может, Инес успела убежать и спасти дитя. Может быть… Вдруг Творец всё же иногда милосерден?

— Нам нравится свежий воздух, — за себя и за подругу мягко ответила Эйда Ревинтер, урожденная Таррент. — И, простите меня за дерзость, но вы напоминаете мне мою сестру, о которой я так скучаю.

То ли Эйда и впрямь искренне рассчитывает на помощь королевы, то ли уже научилась говорить, что нужно и как нужно. Пребывание в заледенелом особняке Мальзери изрядно добавило самой Элгэ яда. Жизнь в… сложной семье таких же интриганов Ревинтеров вполне могла обучить прежде романтичную и наивную Эйду интриговать.

В любом случае светловолосая, немногословная, но приветливая Эйда Элгэ нравилась. И не только из-за ее родства с нынешней герцогиней Тенмар. С хрупкой, затравленной девушкой, готовой на всё ради спасения своей дочери, Элгэ Илладэн познакомилась раньше, чем с Ирией, тогда еще графиней Таррент, Розой Тенмара.

Они с Эйдой обе помнят подземные катакомбы черных змеежрецов, алтарь, заунывное пение… смерть Юстиниана. А Октавиан был еще жив, еще дрался до конца… даже мог смеяться.

И Диего был рядом.

— Будь моя воля, вы уже сегодня смогли бы отправиться в гости к сестре, — честно призналась Элгэ. — Но по воле судьбы мы обе в разлуке с нашими близкими. Но вы хотя бы знаете, что ваши сестры живы.

— Простите, Ваше Величество, — Эйда искренне склонила светловолосую голову, но без намека на страх в голосе.

Она тоже помнит, что нынешняя королева когда-то спасла ее с дочерью. И потом, времена, когда Эйда Таррент боялась даже собственной тени, уже миновали.

Роджера Ревинтера, замершего на краю тренировочного плаца, Элгэ заметила первой.

Странная судьба и странный брак. Но не Элгэ об этом говорить. Ей были суждены два странных брака. И Алтарь Девы-Смерти.

— Кажется, вас желает видеть ваш супруг, виконтесса Эйда.

— С вашего позволения я отлучусь, Ваше Величество, — Эйда присела в безупречном книксене.

Хорошая, воспитанная девочка. Как и Алекса. Но сестру любили и родные, и приемные родители. Какая вздорная, жестокая мать могла ненавидеть такую безупречную дочь, как Эйда? И как Виктор, сам всегда любимый всеми, мог пригреть настолько безжалостную женщину при своем дворе?

А как сама Элгэ могла дойти до того, чтобы настолько подвести младшего брата? И Алексу…

Александра и новую свадьбу Элгэ не слишком-то одобрила, но тогда промолчала. Стерпела, что ее сестра выходит за отца чужого ребенка, только что бросившего прежнюю возлюбленную беременной. На позор и произвол жестокой судьбы. Что ждало бы Элен Контэ, если бы не Анри Тенмар? И почему это тогда волновало Элгэ так мало?

А ведь Александра относилась когда-то к Элен очень, очень хорошо. Они ведь с детства дружили все вместе. Алекса даже опекала порой Элен — как младшую. Элгэ-то всегда подчеркивала, что не нуждается в заботе.

И всё же сестра тогда промолчала — ради Элгэ. Но вот смертельного риска для Диего уже не простила. Нет, Алекса не произнесла тогда ни слова горького упрека. Не швырнула Элгэ в лицо ни подлый сговор с беспощадным и бепринципным интриганом и убийцей их родителей Валерианом Мальзери, ни тайное отравление невиновной Ксении Словеонской. Просто Александра попросила разрешения вернуться назад в монастырь, чтобы и дальше молиться за пропавшего без вести Витольда.

Стоит закрыть глаза и тихий, но твердый голос сестры отчетливо слышен и сейчас. Каждое слово.

А Элгэ не посмела оправдаться местью за Октавиана. Потому что Алекса никогда не знала их юного кузена.

И уж точно не закрутила бы с ним роман, будучи законной женой его старшего брата. Неважно, любя при этом мужа или нет.

А еще Элгэ не посмеет взглянуть сестре в глаза, пока они обе снова не обнимут своего живого и здорового младшего брата. Пока не узнают, что поспешная и непродуманная опрометчивость Элгэ не сотворила самого непоправимого для них обеих.

— Ваше Величество, — голос второй любимой придворной дамы громче, тверже, настойчивее и решительнее Эйдиного.

Но Элгэ затруднится сказать, кто из девушек смелее. Кто пойдет дальше — если потребуется.

Эйда не раз рисковала жизнью ради маленькой дочери. Стефани с оружием в руках стояла на стенах михаилитской крепости, защищая себя и других от озверевшей солдатни Эрика — Кровавого Бастарда.

Элгэ вопросительно повернулась к Стефани:

— Мой муж будет просить Его Величество отпустить нас в загородное поместье — заняться делами хозяйства. А я прошу вас позволить мне оставить двор.

— Конечно, позволяю, — Элгэ выдавила теплую улыбку. — И буду рада вновь видеть вас здесь, когда хозяйственные дела больше не потребуют вашего постоянного присмотра.

Ничего удивительного, что от нее уже разбегаются наиболее разумные фрейлины и придворные дамы. Если уж сбежала родная сестра…

— Благодарю вас, Ваше Величество.

За свободу, понятно. За право дышать подальше от столицы. Так и не переставшей быть слишком опасной. Не нужно любить дикий разгул и разврат, чтобы не желать становиться ханжой в закрытом балахоне. Всегда есть те, кому не нужны ни пьяный кабак с разнузданным борделем, ни холодная монастырская келья. Причем, отнюдь не михаилитская.

Виктора Весенним Королем называют всё реже и реже. Только он этого не слышит, потому что внимает лишь придворным льстецам.

А может, и еще кому, кого Элгэ не знает. К ней он прислушивается слишком редко и мало. И всё реже приглашает на военные советы. Да и вообще — на любые, где речь идет о делах.

Впрочем, прозвище «Весенний Король» Виктору не слишком и нравилось. Ему больше не хочется думать и вспоминать о собственной молодости. Внезапно он начал ее стыдиться.

Нынешний Виктор предпочитает зваться «Справедливым» и «Отцом Народа Эвитана». Ну и «Великим» еще заодно — куда ж без этого? Так же назывался когда-то легендарный Сезар Основатель. Правда, лишь благодарными потомками уже после смерти, но Виктор же у нас величественнее и могущественнее, разве нет?

Элгэ поспешно стерла с лица горькую, кривую усмешку, пока Стефани всерьез не испугалась.

Золотой Трон изменил и превратил змеи знают во что столько королей, что и до королев очередь дойти может, почему нет?

А вот и Эйда — уже вновь спешит к ним, только светлая коса бьется по плечу. Роджер Ревинтер, не оглядываясь, уже хромает прочь. Поцелуем они не обменялись, но не они первые. Элгэ тоже Юстиниана не целовала. Да и он таким желанием не горел.

— Ваше Величество… — голос вдвое тише, чем у Стефани. Взгляд — ничуть не неувереннее.

И ты тоже попросишь отпустить тебя прочь — уже открыто? Не выйдет. Его Величество король Виктор Первый «Великий» не дозволит. Стефани проще — она не родственница маршала и полководца Тенмара. А заодно еще и отчаянной Ирии, бывшей графини Таррент. Розы Тенмара и воспитанницы покойного герцога Ральфа.

— Ваше Величество, вам письмо из резиденции михаилитов. Вас просят посетить обитель.

Сердце пропустило очередной перестук. Кардинал Александр пришел к себя? Или… или Алекса готова вновь обнять сестру? Или… или это о Диего⁈ Или всё сразу — вдруг Творец действительно порой бывает милосердным⁈ Тогда Элгэ готова уверовать.

В конце концов верит же благородный кардинал Александр. И раз существуют Темный и змеи (они — так уж точно), то лучше бы и противовесу в подзвездном мире быть. А то как-то совсем… тоскливо получается. И несправедливо — как сама жизнь.

Но что бы то ни было, какие бы вести ее ни ждали, Элгэ не собирается ничего откладывать — даже на час. Виктор теперь советуется с ней нечасто — что ж, сейчас Элгэ отплатит ему той же монетой.

2

Вновь знакомые серые стены — и вновь Элгэ здесь в роли гостьи и просительницы. Ничего не меняется — у михаилитов.

Жаль, всё прочее в ее жизни — не столь постоянно. Не успеешь привыкнуть, как капризная кокетка-судьба вновь тасует колоду. И меняет козыри десятки раз за кон.

Будто древние неведомые боги играют Свитками Судьбы. А в соперники порой зовут самого Темного.

Длинный коридор, что кажется уютнее дворцового. Простая, знакомая келья. Элгэ сегодня привели не к Жерару.

Серое простое платье, серый платок, грустное лицо… теплые объятия. Алекса!

— Прости меня, — вдруг всхлипнула Элгэ. Как в далеком детстве… еще до смерти родителей. Потом она слишком стыдилась реветь — при ком бы то ни было. — Прости.

— Это ты меня прости, — ответные слезы Александры промочили золотой шелк королевского платья. Закрытого.

Виктор-таки уговорил Элгэ прекратить появляться на людях с открытыми плечами. Даже летом. Прекрасная Кармэн вдосталь посмеялась бы над этим, будь она жива.

А Элгэ уже плевать, как она сама выглядит. Не хотелось спорить из-за ерунды, когда полно поводов серьезнее.

Но, может, это вовсе не было ерундой? Может, Виктору нельзя уступать ни в чём? Он ведь это никогда не оценит. Просто будет как должное ждать следующую уступку — уже важнее. Ведь для тебя же это легко? А Виктор теперь ждет в дар уже то, что дастся тебе много труднее. Почему бы и нет? Да и разве ты сама когда-нибудь по-настоящему хотела носить такие откровенные наряды? Ведь правда же — нет?

А если Элгэ, прислушавшись к его новым намекам, откажется от фехтования, через месяц Виктор со смехом порадуется, что его жене, к счастью, никогда не нравилось оружие.

И не хочет ли она совсем немного его порадовать? Чуть-чуть? К примеру, не читать некоторые книги? Ведь есть подходящая благочестивая церковная литература.

— Прости, сестра. Я утонула в слезах и забыла, сколько ты сделала ради меня. Как рисковала жизнью. Как потеряла всё. Как я оплакивала твою гибель, а ты воскресла из пепла.

— Да что я потеряла? — Элгэ смахнула слезы рукавом, которого на летнем платье не должно быть.

Зато всё же иногда такие платья удобны. А в Вальданэ и Аравинте подобное не носила даже скромная Алекса. Та, что сейчас и вовсе облачилась в монашеский наряд. Две монашки — вот кто сестры Илладэн теперь. И как и прежде — одна опять скромнее другой.

Элгэ потеряла только голову, но в этом не виноват никто, кроме нее самой. Второго мужа она выбрала себе сама, и брак оказался неудачнее, чем предыдущий принудительный.

— Ты оставила жизнь в Аравинте, ты была в плену, тебя выдали против воли замуж, ты была ранена…

— А еще в рабстве в Квирине, хоть и недолго. Мне жаль, что я не успела сказать Кармэн, как ее люблю. И что она стала мне настоящей второй матерью. Мне жаль, что я так подвела Диего. Что не смогла спасти Юстиниана. Но во всём этом уж точно нет твоей вины, сестренка.

И не жаль, что когда-то потеряла Виктора. И лучше бы вовсе его больше не находить. Для Элгэ… и для Эвитана.

Высшие силы воистину сыграли в жестокую партию, сохранив для Элгэ Виктора и разлучив с Витольдом Алексу.

— Он жив, Элгэ. Наш Диего жив, — в самое ухо горячо шепнула Александра. — Его не казнят… пока. И ему скоро устроят побег… если смогут. Отец Жерар обещал.

— Виктор — тоже, — ответный шепот Элгэ жжет губы ей самой, и наверняка ухо — сестре.

Потому что собственное уже горит тоже.

Да, обещал. Элгэ до сих пор держала свои обещания. Виктор дал лишь одно… и утверждает, что делает всё возможное.

— Нет, — в голосе Александры будто сразу — лед и пламя. Как в лихорадке. — Виктору не нужен живой Диего. Ему нужен повод для вторжения в Словеон. Нужны деньги и земли. И Илладэн — в королевском домене. Как твое и только твое наследство.

— Ты ошибаешься.

Виктору может быть не нужен Октавиан, но не Диего. Не ее маленький братик!

— Не ошибаюсь. Виктор и прежде мне не нравился, Элгэ. Даже в Вальданэ. И вовсе не потому, что нагло лез к тебе и вечно поддевал Вита. Но сейчас Виктор еще и слишком изменился. Не в лучшую сторону, сестра. Не верь ему, Элгэ. Отец Жерар уже давно подозревает его.

— В чём? — кажется, дрогнул собственный голос. — В будущем вторжении в Словеон?

— Нет. Как раз в этом сомнений уже больше нет. Вторжение открыто обсуждается на королевских военных советах… Тебя там больше не бывает, сестра, иначе ты бы знала. А подозревает отец Жерар твоего Виктора в отравлении Его Высокопреосвященства.

— Но… кардинал Александр уже был отравлен прежде. Сейчас просто яд вновь возобладал, потому что Его Высокопреосвященство настолько стар и болен…

— Нет. Лекарь согласился это признать, чтобы остаться в живых самому и не подвести других. Но, Элгэ, сестра, просто поверь мне, ладно? Просто поверь сейчас. Я и прежде видела многое, но не хотела верить и слишком много мечтала. Но мне больше не о чем мечтать, и теперь я вижу яснее. Элгэ, просто ответь на вопрос: зачем Виктору смерть кардинала?

— Незачем. У Виктора нет на это причин. Кардинал Александр — наш верный друг и союзник. Он спас столько людей. А мы спасли его, когда вторглись в столицу.

— Точнее, спас Анри Тенмар — когда привел армию. И спасла графиня Таррент — когда убила Эрика. Виктор сделал лишь одно: надел себе на голову корону Эвитана. Подумай, кому кардинал — отнюдь не друг и не союзник? Элгэ, пожалуйста, ты же Виктора уже больше не любишь. Я вижу, что это так. В Аравинте страсть туманила твою умную голову, но сейчас мы обе — одиноки, хоть тебя и не именуют вдовой.

Даже не именовали вдовой Юстиниана. Потому что считали погибшей вместе с ним.

А кто сказал, что это не так? Может, настоящая Элгэ осталась бездыханной на каменных плитах подземелья черных змеежрецов? А на поверхность вышло бездушное чудовище, несущее лишь зло собственной семье? И от прежней Элгэ эта нечисть сохранила только память? Кого ты вынес тогда на руках, неведомый и таинственный лекарь Рунос, Служитель Белой Матери? Чем успела отравиться в этом месте Элгэ, когда едва не умерла?

Руки Алексы легли Элгэ на плечи, твердо сжали. Твердо для сестры — Элгэ легко разжала бы ее хватку, если бы пожелала.

— Вспомни, сколько ты прошла. Что ты видела на своем пути. И помни при этом, что только графиня Таррент помешала когда-то смерти бывшей королевы Алисы и ее сына. Неужели ты действительно хоть на миг веришь в заговорщиков, Элгэ? Я помню всё, что ты мне рассказала, сестра. Но это не моя память, и я могу увидеть всё со стороны. Вспомни, кто желал смерти тебе и нашему Диего? Кто убил твоего первого мужа? Чьим врагом всегда был и будет наш кардинал, пока жив? Почему он готов был умереть, но не открыть ворота Эрику? Так взгляни горькой правде в глаза и честно скажи нам обеим: каков а та единственная причина, по которой Виктор Вальданэ мог бы покушаться на кардинала Александра?

3

— Не рад возвращению? — Эстела лукаво улыбается, как это умеет лишь она одна. Правда, сдержанно-лукаво.

Из уважения к его трауру.

Тем не менее, она неправа. После смерти деда уже ничто не держало Конрада в родовом поместье. Крис правда надеялся, что в его собственных фамильных владениях они задержатся подольше, но никто не мешал кузену остаться там одному. А что не захотел — так это его выбор. Но Конрада никогда не привлекала деревенская жизнь. Даже в кругу семьи.

И Конрад сейчас нужен своему маршалу. Нужен его верный клинок, его улыбка, дружеская поддержка.

Анри и так был более чем великодушен и благороден, когда позволил Конраду отправиться в родовое поместье, чтобы скрасить последние дни престарелого деда, столько лет ждавшего внука из изгнания. И даже успевшего его мысленно похоронить и оплакать.

Они на пороге войны, едва окончив предыдущую. Вокруг так и дышат враждебностью окрестные страны. Только Анри всё равно подарил Конраду отпуск в разгар всего этого!

Но теперь дед умер спокойным и почти счастливым, перед смертью благословив Конрада с Эстелой. А жизнь провинциального помещика — не для боевого офицера. Может, потом… в старости.

Если Конрад до нее доживет. Закончить свои дни прикованным к постели, лекарям и сиделкам, как бедный больной дед, Кору не хотелось никогда. Особенно теперь, когда он воочию увидел, каково это. Как начинаешь уже призывать смерть, а она всё запаздывает. Ты ведь от нее и так никуда не денешься, так зачем спешить? Смерть — это охотник, ей лень подбирать легкую добычу.

Красавчик Олаф рассказывал, что по древним верованиям его страны славен лишь тот мужчина, что погиб от руки врага. Кончина от болезни и старости считалась позором. Участью, достойной лишь женщин.

Пожалуй, Конраду понравилось бы в древнем Бьёрнланде. Особенно, если Эста станет одной из небесных дев, сопровождавших древних героев на славные битвы. А что? У нее бы хватило и смелости, и красоты. И ей бы пошли лебединые крылья.

Сейчас же Эстела пополнит и так немалый штат знатных придворных дам королевы Элгэ. Элгэ, их Элгэ Илладэн — королева целого Эвитана, кто бы мог подумать? Ни в Вальданэ, ни в Квирине они и помыслить о таком не могли. Это было еще менее вероятно, чем Виктор Вальданэ — вдруг король Эвитана, но ведь получилось же! Хоть сам Конрад предпочел бы в этой роли Грегори Ильдани… но того безвозвратно сожрал проклятый кровавый Мэнд. Как и прекрасную, гордую и благородную герцогиню Кармэн, и многих других, чьи имена — навсегда в памяти выживших.

Эста тоже могла погибнуть вместе с ними, если бы тогда разделила с Кармэн изгнание в Аравинт. Она много где могла погибнуть, когда Конрада не было рядом. Когда он отчаянно пытался ее забыть, чтобы выжить самому. Как Анри пытался забыть Прекрасную Кармэн, но Конраду повезло больше. Его Эста — жива. И у них еще всё впереди.

— Может, переберешься в карету? — фыркнул Конрад.

— Зачем? — озорно показала язык Эста. — Или стесняешься моего любимого наряда?

— Нет. Но вдруг на нас уставится вся столица?

— В первый раз, что ли? — смеется она. — Лично мне наряд банджарон очень даже нравится. Он мне идет. И я его носила каждый день, пока жила в таборе, забыл?

Про табор Конрад вспоминать не любил, но это прошлое. В конце концов, у него самого тоже были другие. Главное, теперь всё это осталось позади. В том самом далеком прошлом.

И она открыто бросила баро, чтобы вернуться к Конраду.

— Я там была как дома. Вспомни, это именно Элгэ не понравилось в банджаронском таборе, а вовсе не мне.

— Королеве Элгэ, — поддразнил уже Конрад, озирая залитые летним солнцем улочки Лютены. Как их ему не хватало в Квирине! — Не боишься, что она может на тебя обидеться?

— Думаешь, трон лишает мозгов не только в Мэнде?

Ну, последние эвитанские монархи и до Золотого Трона были сбрендившими.

— Ну, как хочешь. На твой страх и риск.

В конце концов, карета тащится следом. И эскорт никто не отменял. Если Эсте надоест праздное (и слишком громкое) любопытство горожан — нырнет в карету. Или там же и переоденется.

Но, скорее, приветливо помашет им рукой и что-нибудь весело крикнет в ответ.

— Я люблю рисковать, ты же знаешь.

Да, любит. Как и он сам. Они — молоды, сильны, отважны. И настоящие победители. У них всё теперь впереди — счастье, семья… жизнь. Возможно, даже долгая.

Уже сейчас им нашлось бы, что рассказать детям и внукам… а ведь еще столько всего добавится!

Правда, пока на них реагируют довольно… умеренно. Скорее, вообще внимания не обращают. Те немногочисленные прохожие, что вообще попались на пути. Наоборот, предпочли убраться подальше.

Да и вообще пока на первых трех миновавших улицах как-то очень уж малолюдно. Все заняты неотложными делами? Так сегодня вроде как выходной — для всех гильдий и даже для Академии. Если, конечно, Серж в письме ничего не напутал. Он может.

А те немногие, что встретились, как-то одеты больно уж… скучно. Затрапезно. А ведь выходной! И Серж писал, что Лютена много дней ликовала, радуясь победе «Весеннего» короля.

Может, это бедняки, и одежда у них — последняя? Конрад от души выругал себя, что не догадался кинуть им монет. Анри бы точно вспомнил, что пережила Лютена. Их тут могли ограбить раз десять — солдатня самых разных королей. И запросто далеко не все горожане от такого оправились. Кридель их просто мог не заметить — он вообще дальше собственного носа не видит. Всегда таким был, так с чего теперь меняться?

Правда, справа доносится отдаленный гул и крики, но как-то очень уж далеко. Зато громко!

— Что там — карнавал? — весело рассмеялась Эста. — У нас теперь — Илладэн или Идалия? Лютенцы такое если устроят, то смешно, не умеют ведь. Но всё равно — хорошо бы. Просто здорово! Не зря же нашего Виктора прозвали Весенним Королем? Может, он теперь создал тут второй Веселый Двор Вальданэ — в память о родителях? Кармэн бы точно обрадовалась — ей всегда нравилась Идалия. Сделаем легкий крюк — глянем?

И, не дожидаясь его ответа, погнала вороного «дикаря»-илладийца направо — по узкой улочке, между домами. Только звякнули монисты, метнулись алые бусы и черные, как смоль, кудри…