Кровавая Мачеха (СИ)

Глава 8

Эвитан, Лютена.

1

Виктор если кого-то и ждал, то не ее. Но, скорее, вообще никого. Иначе зачем ему тогда общество Валериана Мальзери?

— Элгэ, я занят, — досадливо поморщился он. Наверняка, влетит пропустившим ее слугам, но Элгэ здесь — пока еще королева. Пока еще. — Если ты не против — позже.

А уж граф-то каким ледяным взглядом ее смерил? Будто главный здесь — уже он.

— Против, — отрезала Элгэ, проходя в кабинет супруга. Слишком роскошный для его нынешних убеждений. Точнее, слов. — Граф Мальзери, прошу: оставьте нас наедине.

Тот вопросительно взглянул на короля. На нынешнего мужа и бывшего любовника первой жены своего сына.

— Оставьте, — нехотя махнул рукой Виктор. — У меня тоже есть что сказать моей дражайшей супруге.

— Осмелюсь сказать: с женами нужна твердая рука, — бесстрастно посоветовал Мальзери.

— Зря осмелились, — бросила Элгэ, усаживаясь на раззолоченную козетку. — Напомню: я здесь. И еще напомню: обсуждать кого-то в его присутствии: признак дурных манер и отвратительного воспитания. Я уж промолчу о почтении к королевскому титулу, а у меня он есть, граф. В отличие от вас.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — без тени раскаяния процедил бывший свекор и, увы, всё еще не бывший дядя.

Судя по его совсем уж змеиному взгляду — граф явно надеется, что упомянутый титул за Элгэ уже недолго. И тяжелые двери дворца захлопнутся за ней так же, как сейчас за ним самим — дверь королевского кабинета. Только уже навсегда.

Элгэ бы и сама рада, но есть подозрение, что в этом случае ее ждет отнюдь не Илладэн.

— Элгэ, ближе к делу, — Виктор раздраженно плюхнулся в пурпурное кресло напротив. — Ты, надеюсь, хотела извиниться за сегодняшнее?

— За что именно? За то, что четверо моих друзей брошены в Ауэнт, и один из них при этом еще и ранен?

— Ах, ты об этом, — черные глаза Виктора сузились в лезвия кинжалов. — Я думал, об этом ты не осмелишься заговорить.

— О чём? Что ты бросил в тюрьму мою подругу Эстелу, баронессу по происхождению, законную супругу Конрада Эверрата? Или что твои бешеные солдафоны ранили младшего брата маршала Анри Тенмара, прошедшего с ним Квирину, и швырнули юношу в камеру истекать кровью? Или что в сырое подземелье брошен Крис с легочной болезнью? И, во имя Творца и всех его агнцев с голубями, а заодно еще и Темного со змеями, неужели ты действительно подписал приказ об аресте нашего Конрада Эверрата? Твоего же друга по Вальданэ? Едва не погибшего когда-то, пытаясь отомстить за твоего отца.

— Друга — это сильно сказано, — процедил Виктор. — В отношении повесы и лоботряса Эверрата. И его ждет суд — как и других. Закон суров, но это закон. И мстили Тенмар с компанией не столько за моего отца, сколько за своего драгоценного Арно Ильдани. И на трон тогда еще собирались возвести Грегори, так что я ничем Тенмару не обязан. У него просто под рукой в нужный момент не оказалось того самого Грегори. И Тенмар просто использовал меня, как и я его. Плевать хотел ваш якобы благородный Анри на моего отца — иначе не уложил бы в постель мою мать, когда она еще носила глубокий траур. Что-то здесь ему благородство не помешало…

Ничего, что в соседней комнате Виктор в это время укладывал в постель саму Элгэ?

— … Но с этим развратом в моей стране я покончу навсегда. А сегодня ты посмела без спросу отправиться в монастырь михаилитов! А я не давал тебе такого дозволения. Они осмеливаются открыто оспаривать королевские указы и протестовать против законной власти.

— Если бы они этого не делали — Эрик Ормхеймский уничтожил бы кучу народа.

— Эрик Бастард мертв! На троне — законный король. И мятеж против истинной власти будет беспощадно караться по закону! А ты посмела ослушаться моей воли.

— Ты ее тогда еще не высказал. А я не умею читать мысли. И я ездила в благочестивый монастырь — повидать родную сестру, а не в портовый бордель — развлечься с пьяными матросами с рейда. Напомню: среди михаилитов нет повес и лоботрясов. Даже таких, как Конрад Эверрат.

Или ты сам.

— Что⁈

О, это, похоже, относится к горячим матросам. Пьяным и с рейда.

На ее месте должна быть тихая, скромная мышка Элен Контэ. Безответная Элен, что никогда не возражала Виктору даже в мелочах. Всегда преданно смотрела в рот.

Виктор сам еще не понял, что идеально ему подходила именно она? И больше никто.

— Не уходи от темы, Виктор. Как ты посмел бросить в тюрьму невинных людей?

— Ты меня вообще слышала? Все перечисленные тобой средь бела дня нарушили закон. Проявили неуважение к моей власти! — Ощущение, что он сейчас ее ударит. Но Элгэ переживала такое от других — стерпит и от Виктора. Она добрая — отомстит и сразу простит. И как можно скорее. — Прямо на Площади Справедливости, на глазах у всех собравшихся зевак. И еще стоит подумать, какое отношение к этому имеет хваленый Анри Тенмар, раз мятежники выкрикивали его имя!

О, как легко у нас сейчас быть записанным в мятежники! Даже Регенты вели себя осторожнее.

— Ты должен их поблагодарить. Они на глазах у всех собравшихся восстановили доверие к чести и благородству дворян и офицеров.

— Это моя собственная жена пытается сейчас обвинить меня в отсутствии всего этого⁈ — Виктор резко поднялся на ноги.

— Именно так. Но немудрено забыть о таких мелочах — советуясь исключительно с Мальзери. И с его собственными советниками.

— Не шути со мной, Элгэ. Ты сейчас переходишь грань.

Только сейчас? Да она по ней гуляет! Правда, до сих пор сдуру думала, что с Виктором они идут если и не в одну сторону, то хоть над этой гранью не подерутся.

— А то — что? — Элгэ вдруг ощутила себя бесконечно усталой. Какого Темного не сбежала в Бьёрнланд с Красавчиком Олафом? Оттуда Диего спасти тоже было бы куда проще. — Меня тоже оттащат на Площадь Справедливости и всыплют полсотни плетей?

Он что, правда рассчитывает ее напугать? После Валериана Мальзери, принца Гуго и Поппея Августа?

— Никуда тащить не придется. Я восстановил старинный справедливый закон, согласно которому муж может наказать свою жену в любое время — если по своей воле сочтет ее виновной. Он — полный господин и судья в своей семье. Закон не вправе вмешиваться в семейные обычаи.

— Отлично. Не спрашиваю, из какой страны ты сей обычай откопал — может, из Темных Веков Квирины. Зверское избиение едва родившей девушки — это мидантийское, задолго даже до Зордесов. Спасибо, что не добавил еще чего-нибудь из Мэнда — жертвоприношения, например. Можешь заодно написать, что имеешь право в любое время лично наказывать и чужих жен. А заодно еще и девиц, и вдовиц. Если это потешит твои новые наклонности…

— ЭЛГЭ!!! — Бешенство в его глазах вспыхнуло черным пламенем, но в Элгэ страх выжжен давно. Остался лед.

— … но посмеешь поднять руку на меня — и будешь Темному и его змеям рассказывать, как тебе вскрыла горло собственная жена, когда ты крепко спал. Я тоже прошла Квирину, Виктор. А еще — змеиное подземелье, плен у принца Гуго и первый брак. Спроси, где все те, кто хотел привести меня к покорности до тебя. Хотел покорную жену — нужно было брать в жены Элен Контэ. Пока еще хоть она была согласна.

— Кто из них твой любовник⁈ — зарычал Виктор. — Тенмар или Эверрат? Говори!

— Очнись! Обоих всё это время не было в столице.

— Если не любовники — значит, сообщники? Моя собственная жена строит ядовитые козни за моей спиной. Куда ни плюнь — кругом обналевшие люди Тенмара. Не Кридель или Эверрат, так Ревинтер или этот сопляк с легочной болезнью!

— Так мне повезло, что в мои любовники ты еще не записал Сержа Криделя или Роджера Ревинтера? А то и бедного Криса. Кстати, с каких это пор ты забыл его имя? Мы росли в Вальденэ все вместе. Впрочем, да, ты же не жаловал тогда библиотеки, в отличие от меня. Кто знает, чем я там занималась с юными книгочеями, пока ты не видел? Мной ведь восхищался не только Лоренцо Винсетти…

— ЗАТКНИСЬ, Элгэ! Или, клянусь Творцом…

— Не клянись: он вряд ли сейчас тебя слушает. У него, в отличие от меня, есть выбор, и он здесь не присутствует. Но если немедленно не освободишь моих друзей — Творца точно придется привлечь. Потому что ты станешь вторым разведенным монархом этого года.

2

— У нас здесь полно раненых, Элгэ, — ровным голосом ответила Алекса. — На улице, в драках. В основном, пострадавшие за сопротивление страже. Все избиты плетьми и вышвырнуты на улицу. Ну, кроме тех, кого приговорили к отсечению руки или ноги. Тех мы не всегда успеваем спасти.

Если где-то и впрямь существует Творец — пусть окажутся ложью хотя бы утверждения церкви, будто наши умершие близкие наблюдают за нами. Слишком жестоко заставлять Кармэн и Алексиса смотреть, как их сын устроил всё то, что они оба при жизни так ненавидели и презирали.

— Прости, меня. Прости, что я была глуха и слепа, пока ты находилась в этом Пекле.

— Я давно в Пекле, Элгэ. С тех пор, как потеряла сына, с тех пор, как услышала о смерти Вита. Но знаешь точный способ спастись даже там? Окружи себя хорошими людьми и пытайся поступать, как они.

— Мне это не подойдет. Я не могу затвориться в монастыре. Виктор этого не позволит. И я окружена не хорошими людьми. Но еще хуже, что я сама — ничуть от них не отличаюсь. Я давно сбилась с пути, Алекса.

— Нет, если ты сама это понимаешь, — в светло-зеленых глазах сестры — понимание и прощение. Наверное, Элгэ сейчас впервые вспомнила, что Алекса ее старше. — Истинное зло считает себя добром. И считает, что вправе нести это добро всем. Огнем и мечом.

Настоящее добро несут здесь такие, как ее сестра. Александра всегда была воплощенной добротой, просто это не все и не всегда замечали. В юности добро и сострадание кажутся слишком пресными, правда? Как чистый белый цвет? Нам подавай всё сложное и неоднозначное — всех оттенков радуги?

А потом живи с этим неоднозначным и давись его деяниями — ты же сама так выбрала.

— Ваше Величество, — кардинальский секретарь Жерар предупреждает о себе стуком, но не когда они в лазарете, — мне нужно с вами переговорить.

Он нашел для Элгэ время? В какие Священные Свитки это занести? Еще менее доступен для разговоров только ее собственный супруг.

Элгэ оставила сестру с ее подопечными — в царстве стонов, крови и бинтов. Во всём, что сотворил Виктор, а расхлебывают теперь другие.

А сама прошла в кабинет секретаря. Теперь отец Жерар ни за что не посмел бы оставить ее у ворот обители. Как когда-то прежде. Когда она еще не была королевой, а он… просителем?

— Вынужден просить вас о милости, Ваше Величество.

— Буду рада помочь, — холодно ответила Элгэ.

Но рада будет — ради Алексы. И всех, кому она сейчас помогает. Всех пострадавших.

— Орден михаилитов вот-вот будет упразднен, — сухо изрек отец Жерар. — И изгнан из Лютены. Если не навечно, то на весь срок правления нынешнего монарха.

А он молод, да.

— Даже король не в силах сместить кардинала. Это в ведении Патриарха Мидантийского. Мой муж не настолько безрассуден, чтобы перессориться со всем подлунным миром.

Всему подлунному миру наплевать — он слишком занят собственными войнами. Но Мидантия — вполне свободна и боеспособна. И Виктор — безумен, если собрался воевать с одной из сильнейших стран подлунного мира при наличии уже действующей войны со Словеоном и Бьёрнландом.

— Его Высокопреосвященство уже не может исполнять свои прямые обязанности. Нам всем известно, что они давно фактически переложены на кардинала Евгения Аравинтского. Патриарх Мидантийский сам одобрил это. В этом случае кардинал Александр станет всего лишь одним из иноков-михаилитов, не больше.

Одним из. Одним из тех, кто спас Элгэ от свинопринца Гуго.

Только он всегда был особенным. Потому что без Его Высокопреосвященства кардинала Александра ни один из его людей даже не попытался выцарапать Элгэ у Валериана Вальзери. И этот отец Жерар — в том числе. Он даже не открыл перед ней дверь.

— Вы уже определились, куда отправитесь? Не советую Квирину — там воинствующие леонардиты. Либо Тенмар, либо Мидантия. — Элгэ поймала его недоумевающий взгляд. — Вам, наверное, уже сообщили, сколь мало мое нынешнее влияние на моего мужа? Скорее вам стоит попросить о покровительстве графа Валериана Вальзери… от кого вы когда-то пальцем не пошевелили меня спасти.

— Тогда я многого не знал о графе Валериане. Даже Его Высокопреосвященство не знал, — склонил отец Жерар голову.

— Понимаю. Я тоже многого, как выяснилось, не знала о Викторе Вальданэ, когда шла за него замуж. И мы с вами оба теперь там, где заслужили быть, не так ли?

— Кто защитит Лютену без михаилитов?

— Никто. Ее и сейчас никто не защищает. Вы лишь перевязываете раны и спасаете калек, что предпочли бы погибнуть. Но вы не в силах остановить руку, что эти раны наносит. Я поговорю с Виктором. Только потому, что вы обещали помочь моему брату. И уговорю Виктора если не помочь вам, то хотя бы Его Высокопреосвященство оставить под присмотром его верных друзей. Например, в Тенмаре. На этом я буду настаивать до конца. Даже если Его Высокопреосвященство больше не кардинал — он остается человеком, кому многие обязаны жизнью.

И Алекса… Согласится ли Алекса переехать во дворец? Нет, она не выносит Виктора.

Элгэ готова устроить ей любой особняк, обеспечить самой надежной охраной, но что, если сестра и тогда откажется? Вдруг она считает, что ее единственные теперь друзья — это михаилиты?

— Его Высокопреосвященство, будь он в сознании, предпочел бы разделить судьбу своего Ордена до конца. Мидантия, Ваше Величество.

— Что?

— Из двух вариантов, если у вас ничего не выйдет или вы не захотите помочь, Мидантия, Ваше Величество. Мы не станем подвергать опасности Тенмар. Он входит в состав Эвитана. Маршал Анри Тенмар не должен нарушать закон ради нас. И Его Высокопреосвященство тоже не пожелал бы обременять его. Мы отправимся в Мидантию и станем попросить покровительства у Его Святейшества Патриарха.

А заодно еще и крестовый поход? Этого Патриарх не начнет — не в условиях общей войны с Черными Змеями. Во всяком случае, не начнет — если будет достаточно одних угроз.

Но михаилитов он потребует с почетом вернуть назад, и Виктор будет полным идиотом, если не примет этих условий. Особенно если у него и впрямь хватит дурости изгнать сейчас еще и кардинала Александра.

Вот только как помешать одним и другим игрокам в политику таскать туда-сюда, как переходящее знамя, тяжелобольного благородного кардинала — неважно, бывшего или нет?