Кровавая Мачеха (СИ)

Глава 9

Эвитан, Лютена.

1

Кому принадлежал этот особняк раньше? Элгэ так и не удосужилась спросить. А сама не помнит. До триумфального возвращения в Эвитан с армией она была здесь только в детстве, а потом — в заточении. Сначала на вилле свинопринца Гуго, потом у михаилитов, а напоследок — у непотопляемого Валериана Мальзери, чтоб ему.

Теперь здесь резиденция арсениитов. С ними Виктор еще рассобачиться не успел.

А орден михаилитов теперь отправится в Мидантию. Может, даже через Тенмар. Беда в том, что самой Элгэ Илладэн сбежать некуда. Хотя бы потому, что она больше не Илладэн.

Планов в одиночку спасти брата можно даже не строить. Теперь Элгэ известно, что смелая и благородная Кармэн пыталась вытащить их с Алексой из Эвитана. Действительно пыталась. Не раз и не два. Посылала верных и умелых людей. И ни один из них не выжил.

Эстела Кридель с табором банджарон дошла до самой Квирины. И чуть не погибла там вместе с Конрадом, но выволочь его из плена в Аравинт было не в ее силах.

И Элгэ помнила, как мало способна была совершить она сама, оказавшись всего лишь беглянкой в чужой стране. И это при том, что Элгэ была там южанкой на юге. Как и Эста. Темноволосая и смуглая илладийка в северном Словеоне, да и в Бьёрнланде будет выделяться, как кипарис среди словеонских берез. Или как лавровое дерево в сосняке. Тут нужна продуманная легенда, а где ее возьмешь — в охваченных войной странах? Тут и свои-то на подозрении. Много у кого родня в Эвитане. Прежние связи так легко не разорвать. Правители способны расплеваться друг с другом, но за что это обычным людям?

Только война есть война. В Словеоне сейчас не вызовет подозрения лишь такой же словеонец. Вдобавок, еще и выросший в Словеоне и имеющий там не близкую родню, так друзей. А такого взять неоткуда.

Значит, Элгэ придется остаться, где была. Хотя бы потому, что Виктор точно не отпустит ее в Илладэн. Ставшую ненужной жену новый закон допускает отправить в монастырь, но не отпустить. Похоже, Анри Тенмар стал последним, кому повезло развестись в Эвитане.

Элгэ опять совершила серьезный промах. Честно предупредила Виктора о своих намерениях. А надо было просто сначала написать Патриарху Мидантийскому. Тайком. И сначала заручиться его поддержкой. В конце концов, именно Мидантия дала всем прецедент быстрых разводов.

Правда, письмо могли перехватить.

— Ваше Высокопреосвященство, — Элгэ склонила голову перед Евгением, кардиналом Аравинта.

Кардиналом без страны. Как она сама — королева без власти. И без любви и уважения короля.

Как и когда Элгэ Илладэн умудрилась стать одной из тех, кого так отчаянно презирала в детстве и в юности?

Он предлагает ей разбавленное вино, кемет или колодезную воду, и Элгэ соглашается на всё понемногу. Евгений Аравинтский — ее прошлое, настоящее и будущее. Мягкий, рассудительный и понимающий.

Именно он теперь станет кардиналом и Эвитана? Сможет ли противостоять Виктору? Или лучше бы император Мидантии — истинный блестящий игрок в ратники — не совершил рокировку кардиналов и оставил им прошедшего войну Иннокентия?

Нет. Михаилит Иннокентий сейчас отправился бы в изгнание вместе с Жераром.

— С моим мидантийским тезкой мы немало часов просидели над ратной доской, — мягко улыбнулся выживший в Мидантии кардинал. — Сейчас мне этого очень не хватает.

Элгэ не хватает много чего. Императора Евгения Мидантийского она видела лишь мельком и потому о нем не скучает. Зато ей безумно не хватает Кармэн, Арабеллы, Грегори, Октавиана, Вита… всех остальных. Особенно Диего и его улыбки!

Почему судьба распорядилась именно так? Что ей стоило спасти из Мэндского Пекла не брата Вальданэ, а сестру? А заодно еще и Грегори Ильдани. Сейчас в Эвитане был бы совсем другой король, Элгэ не стала бы королевой, Диего — средством ее шантажа, и его удалось бы выторговать в Эвитан. Элгэ забрала бы Алексу и брата и вернулась в Илладэн. И там оплакала бы свою потерянную первую любовь, так и не ставшую ядом, как перестоявшее свой век вишневое вино на косточках.

Ратная доска. И два игрока, что так и не стали большим, чем фигурами в чужих руках.

Сколько всего мечтает повернуть вспять кардинал-арсениит Евгений Аравинтский и как часто вспоминает, что это невозможно?

— Мне не хватает брата, а моей сестре — еще и мужа, — грустно улыбнулась Элгэ. — Она ведь так до конца и не поверила в его гибель. А я вряд ли и наполовину сильна в ратниках, как император Мидантии Евгений Кантизин, но постараюсь сделать, что смогу.

— Боюсь, я уже так же не верю, как и ваша сестра. Хоть Евгений Мидантийский не был мне даже другом… или все-таки был. Но я не верю в его смерть.

— Что? — дрогнула Элгэ.

— Именно за этим я и вызвал вас на разговор, Ваше Величество. Его Величество уже получил эти известия. И они пришли не вчера.

А михаилиты? Не Алекса (она вряд ли), так Жерар. Впрочем, с чего он взял, что Элгэ это будет интересно? Мидантия — не Словеон, там нет никаких ее братьев в заложниках. Что ей Евгений Мидантийский, что она ему? Это же михаилитам идти туда в изгнание, не Элгэ.

Не потому ли бедного кардинала Александра больше не поддерживает Патриарх? Ведь кто реально верит в полную беспристрастность Патриархии? С тех пор, как она располагается в Мидантии?

Или Жерар вообще решил, что Элгэ всё уже известно. И ее предложение изгнанникам отправиться в страну, где больше нет их союзника, — просто изощренная, мстительная издевка?

Но кто теперь занял Пурпурный трон? Как он действительно отнесется к михаилитам? И… жив ли еще прежний Патриарх?

— Что случилось? Яд?

Урожденный мидантийский патрикий Валериан Мальзери применяет именно его, и иногда еще и с позволения королевы Элгэ. Стоит ли ей жалеть о потере власти, если распорядилась Элгэ ею именно так?

Стоит. Виктор распоряжается не лучше, а еще хуже.

И лучше уж яд, чем черные змеи. Он хоть не пытается забрать еще и твою душу.

— Нет, исчезновение средь бела дня. При наличии неподалеку отборных гвардейцев. При очень странных и таинственных обстоятельствах. Мидантийский посол согласился их разгласить… если ему можно верить.

Непотопляемый мидантийский посол. Сколько императоров он уже пережил? Сколько переживет еще?

Дальнейшее Элгэ выслушала, забыв об игре напрочь. О любой. К Темному «лед, блестящий на солнце» — она не мидантийка, как и ее собеседник — не мидантиец.

Император Евгений спас свою маленькую дочь, принцессу Викторию, от похитителей. Очень знакомых Элгэ. Они везде, так чего удивляться, что Мидантия не стала счастливым исключением? Странно лишь, что туда они добрались настолько позже.

Когда-то Элгэ сломала шпагу о колено, чтобы не убили Алексу. Император Евгений Мидантийский тоже оказался больше живым человеком и отцом, чем политиком.

— Моему супругу посол тоже поведал всё это?

— Точно может знать лишь сам господин посол, — осторожно двинул конницу кардинал. — Кто знает? При их личной встрече не было свидетелей, как не было их и… на исповеди полномочного господина посла.

Да. Это теперь единственный способ делиться сведениями.

— Вы разглашаете мне тайну исповеди?

— Уверен, ни полномочный господин посол, ни справедливый и милосердный Творец не против. А если и да — что ж, перед последним из них мы все ответим в свое время.

— Кто сейчас занимает Пурпурный престол? — добралась Элгэ до главного вопроса.

Евгений Мидантийский оказался больше человеком, чем Элгэ о нем думала. Но, при всём к нему сочувствии — неважно, по большому счету, куда девался с трона император. Главное, его там больше нет.

— Императрица-Регент Юлиана Кантизин. Регент при маленькой императрице Виктории. Темная история, — кардинал поморщился. — Коронацию Юлианы подтвердил под присягой Первый Стратиг Мидантии — патрикий Октавиан Кратидес, по прозвищу Мидантийский Барс, в прошлом матерый заговорщик. По слухам, истинный отец императрицы Юлианы. Но если не учитывать слухи, то Юлиана Кантизин — сама императорского рода. Дочь младшего из братьев Кантизинов, Михаила. И следующая в очереди на Пурпурный Престол после маленькой Виктории. Не считая, правда, несчастной сестры бедного Константина — юной Зои, но за той никто не стоит. А вот Юлиана Кантизин участвовала почти во всех заговорах вокруг Пурпурного престола. И уцелела.

— О, Творец! — вырвалось само у не слишком верующей Элгэ.

…Серые, холодные ночи — посреди жаркого лета, когда она напрасно ждала родителей. А дождалась Валериана Мальзери и графа Вегу в их с Алексой и Диего детской…

Элгэ тоже — следующая после Диего и Алексы. И Виктору об этом известно. Не потому ли он не спешит спасать Диего?

И не потому ли не стоит оставлять Алексу одну? Она помнит, как чуть не погибли Алиса Марэ и ее маленький сын. И не побоялась заподозрить в этом Виктора.

Именно Алекса первой решила, что Виктору не нужен живым и их брат Диего?

И неужели Евгений Мидантийский совершил ту же ошибку, что и сама Элгэ? Юлиана Кантизин — его кузина. Они выросли вместе, как и Элгэ с Виктором. Кому верить, как ни своим, да?

Императрица Юлиана показалась тогда Элгэ… странной. И очень опасной. Но они слишком кратко виделись.

Можно расспросить при встрече Анри Тенмара, но он тоже вряд ли слишком приглядывался к тогда еще не коронованной императрице. Зачем? В Мидантии никогда не правили женщины.

— Это еще не всё. Я не просто так уподобился старушкам-сплетницам. Императрица Юлиана еще в бытность принцессой переписывалась с тогда еще даже не наследником Аравинта Виктором Зордесом-Вальданэ. Предлагала ему престол… и себя в придачу. В очень откровенных выражениях. Приложив к посланию не только прядь рыжих локонов, но и… портрет в полный рост. В обличии древней мидантийской богини любви, в миг ее рождения из раковины морской.

— В том виде, в каком рождаются? Простите, вопрос вызван не женской ревностью.

— Вы — не больше ревнивица, чем — я сплетник, — вздохнул кардинал. Кажется, он с трудом не отводит взгляд. И не краснеет. — И вы… слишком красивы, чтобы ревновать к кому бы то ни было. — Он всё еще умеет краснеть, как интересно. — Да, портрет был создан в том виде, в каком принцесса позировала. Как в миг рождения. Копий было несколько… высылались не только Виктору Вальданэ. Но только он сейчас занимает Эвитанский трон. Как раз тогда, когда Юлиана Кантизин единолично правит Мидантией.

Будь у Элгэ возможность, она вытащила бы не только Диего. Еще и несчастную маленькую мидантийскую девочку, кому не повезло оказаться в полной власти мачехи-интриганки.

И насколько имеет значение, что Виктор так и не счел нужным сообщить столь важные новости Элгэ?

Что ж, маршал Анри Тенмар уж точно не имеет никакого доступа к тайне исповеди. И вряд ли у него есть шпионы в Мидантии, или Элгэ ничего не знает уже о нем.

Эйда Ревинтер, виконтесса Николс, урожденная графиня Таррент, сестра жены маршала Тенмара поймет, что именно должна передать и кому. И, пожалуй, самое время вытребовать у Виктора прощение Конрада Эверрата и прочих… взамен их высылки из столицы.

И настаивать перед Жераром, чтобы михаилиты точно шли через Тенмар. И там оставили Алексу.

В Тенмаре в любом случае будет безопаснее не только Его Высокопреосвященству.

Угрызений совести нет, и вряд ли появятся. Элгэ — паршивая жена, но Виктор — ничуть не лучший муж. Да и в первом браке она была супружницей не лучшей, так что ей это не в новинку. Это у Виктора еще нет братьев для наставления ветвистых рогов. Не с кардиналом же Евгением Элгэ этим заниматься, в самом деле. И не с суровым михаилитом Жераром. Этот ее не вдохновил бы, даже не будь он монахом.

Элгэ в чём-то там клялась перед алтарем… сдуру. Но не в государственной присяге Виктору точно — он тогда еще не был коронован. Их сначала обвенчали, а потом уже всё остальное.

А долг королевы — хранить верность стране, а не такому монарху.

2

Если стража торчит под окнами, Элгэ плевать. Илладийский наряд танцовщицы, «кифара», гребни, кастаньеты. Чернокудрая, зеленоглазая красавица ждет на подоконнике. Очевидно, страстного кавалера — любителя лазать по чужим окнам. Срывать поцелуи одиноких красавиц.

Горит камин, рыжее пламя отражается в глазах. Только Октавиана больше нет в живых.

Зато за спиной Виктор без стука нарисовался в спальне. И не выгонишь — законный муж. Времена кавалеров в окна прошли, венчанные супруги открыто входят через дверь. Без приглашения.

На миг замер, глядя на жену. Как в прежние времена… на то они и прежние, что прошли.

Он красив… как портрет самого себя. И как любой портрет, не вызывает и тени желания.

Если ты, конечно, не сам Виктор, мечтающий об мидантийской принцессе и ее троне в придачу.

Элгэ даже уже не ревнует. Пока она готовилась умереть в эвитанском плену, Виктор пересылался с Юлианой Кантизин. Ну и змеи с ними обоими. Даже если письма с сердечками летали туда-обратно, еще когда сама Элгэ в Аравинте грела Виктору постель.

— Я соскучился, — протянул он руки к ней.

Его черные глаза — так же горячи, как у Октавиана. Только благородный Виан скрывал пламя за льдом, а Виктор — пустоту за фальшивым светом. Будто его огонь сродни тем, что у ярмарочных фокусников. Яркий, но не греет. И даже не жжет.

— Сегодня неподходящая ночь для зачатия наследника, — холодно отчеканила Элгэ. — И ты забыл сначала помолиться. Твои старинные родовые обычаи не переживут такого вопиющего кощунства.

И в праведном гневе перевернутся в своих заплесневелых сундуках с молью.

— Не сходи с ума, — он шагнул к ней, обнимая… крепче.

Тело привычно ответило, а душа… есть ли она вообще у той, что настолько подвела брата? А потом еще и сестру, и друзей? Сердца-то уже нет точно, иначе не рассуждала бы об изгнании своих спасителей почти над ложем еле живого кардинала Александра.

— Элгэ, — прошептал Виктор ей в самое ухо. — Прости, я днем погорячился. Не знаю, что на меня нашло — затмение какое-то. Я подписал приказ об освобождении… Пусть Эверрат с компанией делают, что хотят, только убираются из Лютены. Пусть сидят в Тенмаре у своего маршала — и сюда впредь не суются. Я тебе не говорил… в Мидантии опять черные змеи знают, что творится. Ты мне нужна. Нужна на переговорах с Регентшей — на границе. Нам нужен этот мир с Мидантией. Я там свихнусь без тебя…

Законную жену берут на переговоры с бывшей любовницей? Это что-то новое.

Но Элгэ больше не в силах удивляться. Ее мир переворачивался с ног на голову слишком много раз. В том числе, и по вине Виктора.

— С Регентшей? — Элгэ ведь не может этого знать, правда?

— У них там опять всё полетело, — чуть раздраженно бормочет Виктор. Злится, что не удалось поймать в ловушку, или просто забыл после бурной ночи, что с Элгэ давно не советуется? — На троне — дочь Евгения, правит ее мачеха. Придется ехать — снова обо всём договариваться.

— Когда?

— Завтра выезжаем.

Лучше бы он взял туда Анри Тенмара. Но, похоже, того даже не известят — раз он всё еще не в Лютене.

— Спасибо, Вик. Спасибо за ребят.

Наверное, стоит замолчать. Но Элгэ когда-то сумела поладить даже с Юстинианом… жаль, слишком незадолго до его гибели. Слишком поздно, чтобы спасти.

С Виктором они вместе росли. И за что-то же она его любила! За что-то Виктора любили Кармэн и Арабелла. Ради них…

— Виктор, я не знаю, услышишь ли ты меня, но я скажу: в последний раз. Эвитан разрушен бесконечными войнами.

— Так потому я и пытаюсь возродить его, Элгэ! — он приподнялся на ложе, взглядом пытаясь то ли прожечь ее, то ли убедить.

— Не так, — она терпеливо покачала головой, чувствуя себя даже не Кармэн — баронессой Контэ. Матерью четверых детей. — Вик, не то. Ремесленники разорены. Купцы сбежали, куда глаза глядят. Их лавки разграблены. Крестьяне остались без урожая — на их полях шли войны, Виктор. Нужно приглашать в Эвитан купцов, давать им льготы. Нужно давать ссуду ремесленникам, освободить их от налогов. Нужно закупить зерно в той же Мидантии и предоставить в долг крестьянам для посевов. И скот — для разведения молодняка.

— Ты сейчас говоришь, как Тенмар! Становишься такой же несносной занудой… — поморщился Виктор. — Не порть ночь, ладно? Всё же было так хорошо…

— Но Анри Тенмар прав, Виктор. И Бертольд Ревинтер прав. Нужно строить дома, восстанавливать мосты. Людям нужна работа, нужно жалованье. Нужно платить пенсии искалеченным ветеранам. Вот что сейчас нужно в первую очередь. Вот с кем нужно воевать. Не с беременными женщинами, половину которых изнасиловали солдафоны Эрика или Гуго. Не «родовые устои» надо возрождать, не за доносы платить, а за работу. Нужно восстановить разрушенные улицы Лютены, а не очередной амалианский монастырь, Вик. Наши враги — не матери незаконнорожденных детей и даже не шлюхи, а голод и разруха. И тысячи людей, которым нужно есть.

— Можно ввести налог для бездельников. Тогда они быстро найдут себе работу. Можно ввести налог для тех, у кого меньше пяти детей. И карать тюремным заключением взрослых детей, не способных прокормить стариков-родителей. Можно отправить детей из бедных семей воспитываться в монастыри…

— … или продать в восточное рабство. Заодно деньги в королевской казне появятся.

— Ты права! Это поможет… И тогда эти ленивые бездельники, чтобы сохранить детей, поднапрягутся и смогут себя обеспечить…

Еще не хватало, чтобы теперь эту змееву идею поддержал, к примеру, Мальзери!

— Я пошутила, Вик. Это приведет только к смене короля. И тогда у нас полетят к Темному и змеям его вообще все возможные устои. Не только родовые.