Кровь дракона

Глава 11 История Кизото

Вздохнув с облегчением после принятия новой партии околофилософских мыслей, я направился вглубь деревни с целью найти Кизото. Как оказалось, она направилась в сенте, потому мне ничего не оставалось, как ждать её возвращения.

Около двадцати минут прогулки и наблюдения за местными, что, казалось, полностью оправились от нападения, мне хватило, чтобы понять важность моего риска и результата действий. Я даже ощутил гордость, вставшую поперек голосу здравого смысла. Больше так делать не буду. Надеюсь...

— Вы нетерпеливы, господин Дайнслейф, — Кизото вышла ко мне в чистой одежде со все еще мокрыми волосами. — Видимо, у вас есть ко мне вопросы. Но сперва пройдемте в мой дом. Я не так молода, чтобы позволить себе стоять на ветру после банных процедур.

— Кизото. Сперва хочу извиниться за то, что заняли ваш дом... — начал я.

— Это не то, о чем вы хотели поговорить, — та улыбнулась. — Вы ведь устроили там погром сегодня. Мой друг мне уже все рассказал.

— Да... И за это простите... Мы уже привели все в прежний вид... За исключением пары горшков и одного ведра все уже вернулось в норму, — я пытался говорить спокойно, но эмоции все-равно выдали мое удивление.

Еще сильнее я удивился, когда на плече Кизото увидел ту самую ящерку. В этот момент мои ноги сработали автоматически и оттолкнули меня на шаг от старосты. Хотел что-то спросить, но Кизото прервала поток мыслей.

— Похоже, вы все еще не до конца освоились. Обычно те, кто видит духов и понимает их природу, являются таковыми с рождения. Однако, некоторые потрясения могут дать эту возможность и далеким от магии... — Кизото стала говорить спокойно, пока мы шли. — Я расскажу вам, что знаю, но только если выслушаете мою историю.

— Я не могу отказать, ведь хочу знать больше о себе, но ваша история для меня станет большим удовольствием, — мой ответ был максимально вежлив. К тому же, о Кизото хотелось бы тоже узнать. Я нуждаюсь в информации о мире, своих способностях и законах местной магии, или как её там, но на собеседницу мой ответ произвел иное впечатление.

— Не знай я вас чуть больше, чем нисколько, назвала бы подхалимом и не сказала бы более и слова.

— П-простите — я был ошарашен таким ответом, потому покачал головой и посмотрел на женщину.

— Будьте проще в своей речи. Оставьте любезности напыщенным феодалам, далеким от битв и проблем простых людей. Когда вы так слащаво обращаетесь ко мне, у меня в голове возникает только два сценария. На роль невесты старая вдова из глубинки вам не по статусу. Потому второй логичнее. Мной хотят воспользоваться.

— Прошу прощения, я лишь хотел быть вежливым... — почему-то в моей голове на мгновение мелькнул образ беловолосого алкоголика с медальоном в форме волчьей головы на груди.

В ответ на это Кизото толкнула меня локтем в ребра, при том весьма больно. Я даже согнулся от удара. Не зря в ролевых играх я редко приходил к хорошей концовке. Но моя собеседница таки улыбнулась.

— Ты забавный. Да и на наследника древнего рода не походишь. Столько манерности в отношении простого люда. Не монах, те путешествуют только в одиночку...

Когда Кизото перешла на "ты", во мне что-то сперва шевельнулось. наверное подсознательная аристократическая спесь. Но я почувствовал, что женщина имеет право на такое обращение, как старшая.

Я заметил, что идем мы не в направлении дома старосты. Женщина вела меня к сеновалу, где мы спали в первую ночь. Именно там меня окончательно изобличили...

— Ты беглец. Вы не банкроты, что в край отчаялись. Доспехи в доме не дадут соврать. Но если ты беглец, почему показал силу? — Кизото открыла дверь и зашла внутрь, позвав меня жестом.

Я зашел за ней молча. С одной стороны, мне было страшно, ведь женщина не казалась той милой тетушкой, какой мы видели её ранее. От неё скорее ощущался богатый опыт... О содержании которого посторонним не следовало бы знать.

— Так чего вы хотите от меня? — Я решил собрать в себе хотя бы остатки уверенности, чтобы не ударить в грязь лицом перед Ризадо и самим собой.

— Я уже сказала тебе, — та склонилась над сеном и резким движением руки выдернула из-под него небольшой ящик.

— Тогда я согласен, — мой ответ заставил ту улыбнуться вновь.

Женщина отворила ящик, и я ощутил тонкую, но мощную волну от того, что было внутри. Она достала налобную повязку белого цвета с алым цветком и нефритовую табличку. Под ними же лежала аккуратно сложенная одежда.

— Думаю, копье ты уже видел. Оно тоже мое... Лучше бы нам присесть, пусть кроме сена здесь ничего и нет. История обещается долгая.

Что-то во мне в этот момент решило поступить против привычной логики. Я огляделся, отошел в сторону наших лежанок, взял одеяло и принёс его Кизото.

— Вы беспокоились о здоровье. Не хочу, чтобы после нашей беседы у вас были проблемы, — я протянул ей ткань.

— Ты внимательнее, чем кажешься. Будешь хорошим слушателем...

Мы сели на сено, постелив на него что-то, что попало под руку. После Кизото начала рассказ.

— Меня зовут Кизото Сора. За мою жизнь, чуть более долгую, чем кажется по внешности, мне довелось повидать немало радости, но и не меньше горя. Видишь ли, тяжело быть женщиной в нашем мире... Я родилась от служанки феодала. Она не была даже наложницей, и её должны были казнить, но из жалости отец просто выставил нас за порог. Но мать не отчаялась, и решила вернуться к семье. Правда, через несколько лет нас выставили и оттуда, ведь мать не могла выйти замуж из-за меня, а следовательно, не могла быть полезна семье. Мне было около шести лет, и мать четко дала мне понять, что есть бытие женщины. Я своими глазами видела, как та лишь терпела и слушала приказы и унижения... Но после всегда возвращалась с улыбкой. Её воля помогала мне в течение всей жизни... В возрасте восьми лет я следовала за матерью по грязи в каких-то горах. Мы шли очень долго. Помню как вчера. Большие ворота... Девушка, стоящая над ними... Церемония... Я тогда не много понимала. Мать сказала, что здесь обо мне позаботятся. В общем меня отдали в женскую школу Ликорис. Нас учили боевому искусству. Было больно. Трудно. Иногда невыносимо. Но я обзавелась друзьями, что помогали пройти через трудности...

Мы не были школой первоклассных мастеров. Но воительницы Ликориса часто побеждали соперников на голову выше. Мне казалось что такой будет вся моя жизнь... Но школа с трёхсотлетней историей... Просто распалась. Причиной были финансовые трудности... А после смерти главы оставшиеся старейшины уже не могли сводить концы с концами. Школу просто распустили. Осталось всего несколько учениц, я в том числе, которым было вовсе некуда податься. Был голод, но спасала охота. Был холод, тогда мы вынуждены были жечь полусырую древесину и старые доски... Так мы ещё пару лет держались. Из оставшихся двадцати учениц и двух старейшин осталось пятеро. Отчаяние, что сплотило нас, стало поступать с новой силой, когда здание школы решили занять бандиты. В неравном бою против почти сотни сытых и жаждавших женского тела мужчин пало трое из нас. Мы были истощены, давно нормально не ели, держались лишь верой в то, что наш выбор есть наша свобода... Однако в тот день мир наш перевернулся. Старейшина и двое лучших сестер отдали жизни, чтобы мы с моей раненной подругой смогли убежать. Крутой склон горы, падение по скалам в лес... Около месяца в той чаще с ней на плечах. Оставили на мне неизгладимый след. Она была в бреду. Несколько раз чуть не убила меня, приняв за бандита, пытавшегося её изнасиловать. Тогда-то мои глаза и открылись. Духи стали являться мне. Я шла за ними... Просила помощи в чаще у ящериц, мышей, камней в ручье... Мне казалось, что брежу я, а не моя сестра...

Но нам повезло. Нас нашел охотник. Он с женой выходил нас, но злоключения не закончились. Нагрянула война, которая застала и нас. Стоило оправиться от одного потрясения, как мы уже держим копья, защищая деревню того охотника. Нас вообще не должны были коснуться. Отряд дезертиров устроил набег на ничего не подозревавшую деревушку.

Мы достойно держались, и будь то бандиты, как в нашей школе, одолели бы всех. Только тут это был вооруженный отряд в тяжёлых доспехах... И наше сопротивление сломили слишком быстро. Как ветер сломал две травинки, так и отряд нас. Но жизни наши сохранили, бросив в амбар. Моя сестра была красивой. Её решили забрать раньше меня. Деревенских же порезали почти всех. Оставив лишь несколько человек, коих заставили готовить ужин для захватчиков, а после убили... Сестра выиграла мне ночь... По сей день слышу её крики, заглушаемые смехом бесчеловечных ублюдков, в кошмарах... Нас спас отряд из войска феодала, искавший дезертиров... Когда меня выпустили, сестра была ещё жива... За её лечение взялся военный врач, но даже после этого она не могла нормально ходить. Руки её и вовсе более не держали и ложки, а все тело было изуродовано шрамами от порезов, укусов и ожогов... Над её красотой надругались самым жутким образом... И то же должно было случиться и со мной...

— Как звали вашу сестру? — я задал вопрос, понимая, что у моей собеседницы встал ком в горле. В речи женщины исчезла та суровая уверенность, а я стал чувствовать себя кем-то на манер психотерапевта.

— Я не могу сказать... Такова была её последняя воля. Она покончила с собой через месяц после той ночи, бросившись в воду с причала. Попросила меня принести ей плед, ведь было холодно поздней осенью... А когда я вернулась, было слишком поздно... Тогда мне ничего не оставалось. Мне повезло. Снова... Я ненавидела себя за это... Мне хотелось последовать за последним близким человеком, что у меня был... Но духи вновь повели меня. И я вышла к стоянке отряда, который нас спас тогда. Моих навыков хватило, чтобы мне разрешили присоединиться к пехоте. Но не скажу, что мужчины там были лучше тех дезертиров. Благо, командир быстро поставил на место тех, кто мог что-то выкинуть. В том отряде я продержалась два года. Там и познакомилась со своим будущим мужем. Он был далек от общей компании, всегда думал о чем-то своём... Когда солдаты сидели у костра, он отходил поодаль и смотрел на звезды. Я делала так же... Меня пугал огонь... Страх передался от сестры. Она не выносила свечей и треска печи после пыток... Однажды мы заговорили о звездах. После обсуждали битвы... Потом наши истории... Было интересно просто сидеть и болтать... А после сидеть и молчать, смотря на небо, костры, бегающих по лагерю людей... Между нами крепла дружба, а после возникла любовь... Он был сыном плотника из этой деревни. И как оказалось, тоже видел духов... Это ещё сильнее сплотило нас... Перед каждым боем мы прощались, словно навсегда... Но вместе смогли выжить и в этом аду. После войны, которая закончилась победой, мы прибыли сюда. Чудом было, что выжили. Больше половины отряда полегло в ходе боевых действий... А нам повезло. Так, после скромной свадьбы, сложилась наша семья. У нас даже ребенок родился... Мальчик... Но новый приказ заставил моего мужа вернуться на поле битвы. Из-за сына Я не могла сопровождать его... Но вскоре Я потеряла обоих... Болезнь сына... А после весть о кончине мужа... Чуть не направили меня по стопам сестры. Спас брат мужа. Он не попал в армию из-за проблем с глазами. Вот я и живу здесь. Научилась, чему могла, у брата мужа, да старосты прошлого. А как староста покинул нас, я заняла его пост. С тех пор главными врагами стали тануки да природа. Кое-как убедила жителей часть полей под пар оставлять... Слушаю духов, помогаю с урожаем... И сама тружусь. А копье у меня как память осталось... Вот так... Редко берусь за него... Все надеюсь, что однажды смогу сказать себе, что более оно мне никогда не понадобится...

— Почему вы решили рассказать мне об этом?

— Честно говоря, я перестала тренироваться после смерти сына. Ведь не важно, насколько я была сильна, против болезни мне бы это не помогло. Мужа мне тоже не вернуть... Но для жителей деревни мне нужно быть сильной. Но не в плане воительницы. Как лидер... Потому рассказать всего никому почти не могу. Тем более, редко захаживают такие, как ты. Те, кто пережил что-то, что позволит поверить в мою историю...

— Много ли таких было?

— Всего ничего. До тебя захаживал бродяга с мечом в трости и свирелью за пазухой да одноглазый монах. Но только ты дослушал историю до конца, задав всего два вопроса. Я вижу по глазам, что в тебе есть интерес... Но ты не цепляешься к каждой мелочи и не связываешь мою историю со своим опытом... Пожалуй, пока что ты самый прилежный слушатель...

— Я рад это слышать. Во всяком случае, рад, что помог вам выпустить накопленное. Сдерживаемые чувства — самые разрушительные.

— Во всяком случае, это уже в прошлом. Сейчас мне нужно жить ради людей, что на меня полагаются, — Кизото потянулась, а после вздохнула, — так что хватит о прошлом, или я в конец растрогаюсь. Слезам такой женщины как я не место на плече молодого воина. Вместо этого лучше поделюсь своими знаниями.

— Постойте, Сора. Я хотел сказать, что искренне восхищаюсь вами. Вы прошли через ад, и все равно находите в себе силы улыбаться, вести людей и учить уму разуму молодых...

— Вот уж не ожидала, — та улыбнулась, — умеешь приятно удивлять. Так ещё и смелости хватило по имени меня назвать. Думаю, я прощу тебе лесть в начале нашего разговора.

— Неужели, никто такого прежде вам не говорил? — Я задал наивный вопрос, пришедший в голову из дурацкой новеллы от девственников для девственников, но мелкая сущность психолога ликовала во мне после.

— Местные говорят так за мои заслуги в руководстве... Но никто не знает моей истории полностью. Так что да. Кроме мужа никто. Я скучаю по нему... А ты, кажется, все больше хочешь увидеть мои слезы. Это жестоко, Дайнслейф.

— Сожалею о том, что заставил вас вспомнить об утрате. Но если это принесет вам облегчение, я обязан причинить эту боль.

— Говоришь совсем как лекарь. Тебе не в обиду, но ты меньше всех похож на воина из своей компании. Не считая, конечно, девчонки. Хотя, пусть подрастет, тогда можно будет сказать...

Кажется, мое прошлое студента-медика стало настолько очевидным, что даже сквозь образ из тела Ризадо и моего подвига, оно таки просочилось. В этот момент я не придумал ничего лучше, как сказать правду.

— Знаете, вы правы. Я на самом деле...

— Не нужно, — женщина прервала меня. — Наш уговор был другим. Я расскажу про прозрение, если ты послушаешь о боли этой старой женщины.

— Но вы вовсе не стары. Вы пережили многое, но не утратили молодости. Ни внешне, ни в глубине души. Будь это иначе, вы бы не взялись за копье...

— Я же сказала, не льстить мне, поганец, — меня схватили за палец, после чего потянули его явно не по направлению сгибания сустава, отчего я чуть было не завопил. — Или разозлюсь и выставлю тебя отсюда. Не говори о том, чего не знаешь.

Хват у Кизото был, что надо. Палец болел весьма сильно, а после вообще опух, что еле пролазил в перчатку.

— В общем, слушай. То, что ты ощутил от меня днем — ни что иное как Ци. Это жизненная энергия, и для человека она всегда нестабильна. Хочешь ты того или нет, твоё тело каждый раз будет зависеть от того, сколько тебе лет, что ты ел, сколько спал, как давно тренировался, размялся перед боем, долго тосковал или смеялся. Все это заставляет твою энергию меняться. Думаю, в бою ты почувствовал, как пользоваться ей, поскольку долгие тренировки заставляют тело направлять её неосознанно. Но после прозрения ты должен был понять, что это, и как оно связано с твоим телом.

— Так это была ци. Вот, значит, как она ощущается...

— Да. Этой энергией пользуются алхимики, маги, воины. В прочем, неосознанно её используют все живые существа. Просто просвещенные делают это куда более искусно. Маги именуют её маной, создают талисманы, амулеты, используют заклинания и проклятья. Алхимики, назвавшие её духовным огнём, направляют оную компонентов, дабы добиться нужного результата. Воины... Ты и сам знаешь. Заставь энергию течь в нужном направлении и выпусти — получится разрушительная бесформенная сила. Чтобы её обуздать необходимо боевое искусство.

— Сила без техники бесполезна. Так, выходит?

— Только дурак такое скажет. Техника повышает эффективность силы. Ты можешь поднять валун рычагом, но всегда найдется тот, кто сможет сделать это голыми руками. Но это не значит, что техника бесполезна. Как я и говорила, наши сестры с её помощью направляли ци владельца на него самого, из-за чего противники терпели поражения. Но как бы ты ни был искусен, твоя техника не защитит тебя от лавины.

— Значится, нужна сперва огромная сила, а после умение ей пользоваться?

— Именно так. Просто помни, что все есть сила, и все едино. Что бы то ни было, в основе твоя жизненная энергия. И у тебя её очень много. Но это не повод останавливаться на достигнутом. Так делают лишь самоуверенные идиоты, бросающие тренировки тела и оттачивающие исключительно технику. Сами того не понимая, эти горе-мастера теряют силы и превращаются в живые учебники для своих учеников, не годные ни на что, кроме как терзать молодых.

— Да уж... Все очевидно. Владей ты техникой в совершенстве, если нечему питать её, то она просто не реализуется... — как попытка запустить двигатель без топлива. Или проект без денег... Что-то меня понесло в грустные мысли уже моего прошлого...

— Именно так. Но и верить в абсолют этой силы не стоит. Она — твой инструмент. Техника точит его, тренировки тела его укрепляют... Но инструмент бесполезен в руках дикаря. Или лентяя. Или уверовавшего во всемогущество его молотка, ножовки или лопаты...

— В плане? — Я задал вопрос, поскольку не понял последнего.

— Вся сила сосредоточена здесь и здесь, — Кизото указала пальцем на мою голову и руки, — она не является нерушимым барьером вокруг тебя. Даже если ты станешь сильнейшим на континенте, это не означает, что не найдется придурка с отравленным кинжалом, который об этом не знает. Много мастеров погибло в боях. Но великих мастеров чаще находили заколотыми во сне. В свое время это породило паранойю, и все резко начали повышать свои навыки сенсорики. Правда, не всем помогло...

Да уж. Слушая все это, я осознал, что мир фантастических книг про мастеров боевых искусств мне нещадно врал. С другой стороны, все мы люди. Понятное дело, что если проткнуть нас мечом, то мы умрем. Как бы мы ни улучшали наши навыки, не совершенствовали оружие, броню, сколько бы ни полагались на магию или еще на что, нас это не изменит. Мы так и останемся мешками из кожи для костей, плоти и крови.

— Вот тебе совет. Выручал меня на войне, — Кизото продолжила, — если не можешь одолеть противника, просто убей его. Он ведь тоже человек. Если насадишь его на меч — он умрет. Тут разница в силе не имеет значения. Даже самые отпетые монахи стального тела уязвимы для клинка в момент, когда делают вдох и ослабляют бдительность. Концентрацию нельзя держать вечно. А без дыхания человек не может.

— Я скорее ожидал услышать такое от тануки, нежели от вас... Эта речь к лицу наемному убийце...

— На этом было основано искусства нашей школы. Иначе слабой женщине просто не выжить в бою против мужчины. Вы в любом случае будете сильнее нас. Что бы мы ни делали, нам не преодолеть пропасти между мужчиной и женщиной. Такова наша природа. Потому первая глава и разработала это учение. Она тоже видела духов, тоже чувствовала колебания ци. Потому её учение было не просто передовым. Оно опередило время, тщеславие мужланов с огромными мечами и нахальство всех, кто полагался лишь на свою силу и технику. Не знаю ни себя, ни противника, ты точно проиграешь. Зная только себя или своего врага, за каждую победу будешь платить поражением. Но если знаешь и себя, и противника — ты не оставишь ему и шанса. Так учили нас.