Кровь дракона

Глава 7 Деревня в горах, новые воспоминания и неожиданная встреча в купальне

Спустя час мы наконец вышли из леса. Последние сотни метров мы двигались по хорошо натоптанной тропинке, которая вынырнула из под деревьев и привела к мостику через довольно полноводный ручей. За ручьем начинались поля. На мой взгляд — микро поля. Небольшие участки, не превышающие трех акров, были разделены глиняными валами, образующими сетку на пологом склоне. Каждый участок представлял из себя небольшой водоем, в котором выращивали какой-то злак, вероятно местный рис. Стебли в мелкой воде стояли сплошной стеной, поднимаясь заметно выше уровня глиняных валов. Мне они напоминали заросли камыша на пруду в деревне у бабушки. Только стебли потоньше. Тропинка шла по глиняным валам между полями и была посыпана крупной соломой. Наверное это делают, чтобы не скользить по глине во время дождя.

Метрах в ста выше по склону поля заканчивались у стены, окружающей поселение. Над домами поднимался дымок от очагов. От мысли о близкой горячей пище мы пошли заметно быстрее. Я шел первым, за мной Кафка, потом Фуго и Сабуро. Пройдя примерно половину пути до ограды мы встретили первого жителя. Старик в коротких штанах и соломенной шляпе стоял по колено в воде и с помощью небольшой лопатки востонавливал размытый участок разделительного глиняного вала между двумя мини полями.

Когда мы приблизились старик заметил чужаков, снял шляпу и склонил голову.

— Уважаемый, мы сбились с пути, уклоняясь от диких гончих. Сможем ли мы рассчитывать на стол и ночлег в вашем селении? — обратился к старику Кафка.

— Конечно, благородные господа. У нас небольшая деревня и постоялого двора нет, но староста сможет вас разместить. Также у нас в деревне хорошее сенте* на горячем источнике. Вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок после трудной дороги, — старик не поднимал головы, подчеркивая свое более низкое положение, но в голосе и взгляде не было страха, — пройдете через ворота и двигайтесь прямо, пока не увидите большой дом с красными ставнями. Старосту зовут Кизото.

— Спасибо, уважаемый, — Кафка кивнул старику и мы продолжили свой путь.

Пройдя через ворота, мы оказались среди небольших домов. Удивительно что дома были деревянными, с тонкими стенами из соломенных щитов, но каждый был огорожен забором из камня и глины. Заборы были невысокими, ниже человеческого роста, а где-то и едва-ли по пояс, но сложены были довольно основательно и окрашены в два цвета: у основания в коричнево-красный, а две верхние трети — в белый.

Крыши у домов были зеленые. Издалека я подумал, что местные жители накрывают их дерном, как в Норвегии, но подойдя ближе понял, что ошибаюсь. Скаты кровли были выполнены из толстого слоя камыша или какого-то местного аналога, Стебли были плотно увязаны в несколько слоев так, что толщина ската получалась сантиметров двадцать, а на поверхности его рос мох. На некоторых крышах были видны светлые пятна. Вероятно в этих местах кровлю чинили и мох еще не успел там нарасти.

Кровля значительно отступала от стен, где-то на метр с небольшим. Почти на ту же ширину вокруг домов были устроены веранды. Похоже, что дома строили на фундаменте, который полностью перекрывали досками или бамбуком. Получалась площадка, поднятая над землей сантиметров на 40-50, на которой возводились уже стены, отступая от края площадки пару шагов. А кровля делалась такой ширины, чтобы защищать от дождя в том числе и веранду. Скаты были довольно крутыми и получалось, что края кровли были заметно ниже уровня глаз.

Глядя на зеленые крыши, я неожиданно вспомнил, как наставник рассказывал мне легенду про эгонский мох, который специально выращивают на кровле. В горах жил небольшой народ воинов, который никому не хотел покоряться. Но пришел дракон и назвал все земли своими и потребовал подчинения и дани. Непокорные горные деревни устанавливали высокие колья у каждого дома, а воины с копьями не позволяли дракону проникнуть в селение. Тогда дракон начал подлетать к мятежным деревням и поливать крыши домов огнем.

Многие деревни сгорели, людям пришлось прятаться в пещерах. Но потом они нашли на слоне горы Эгон мох, который не горел, если его бросить в костер. Воины сложили из тростника хижины и покрыли их сверху набранным на горе мхом. Мох быстро разрастался на поверхности тростниковых матов, если поливать его водой. Когда хижины позеленели, то воины стали бросать на крыши хижин горящие факелы, но тростник, защищенный мхом, не загорался. Тогда гордый народ вернулся в свою деревню и отстроил деревянные дома. На тростниковых крышах они посадили эгонский мох и поливали его, пока тот тот не разросся, покрасив скаты в зеленый цвет.

Когда дракон узнал, что в непокорную деревню вернулись люди, то прилетел, чтобы снова сжечь их жилища. Но драконье пламя не могло причинить вреда зеленым крышам, а опуститься на землю не позволяли воины с копьями. Тогда дракон отлетел в сторону, сел на дорогу и, превратившись в человека, подошел к воротам деревни. Он обратился к людям с речью. Сказал, что на всех его землях есть только один народ, который не только не покорился ему, но и смог его удивить. Дракон-властелин предложил воинам деревни стать его гвардией, а дочери вождя его женой. Дракон сделал деревню столицей своих земель, а право покрывать свой дом зеленой крышей из эгонского мха получили воины, доказавшие свою доблесть и преданность.

Легенда красивая и лишний раз подтверждает особенность эгонского мха. Он совершенно не умеет гореть, благодаря чему так популярен. Если бы не этот мох, то деревня, построенная из дерева и тростника могла в ветряный день сгореть до тла от одной случайной искры.

Недалеко от ворот деревни стоял небольшой навес, под которым на полочке была установлена фигурка птицы из красной глины. Рядом с фигуркой примостилось сплетенное из тростника гнездо, выстеленное изнутри мхом. Кафка подошел к навесу поклонился и положил в гнездо пару орехов, которые достал из сумки. Следом за нам к навесу подошли Фуго и Сабуро. Сабуро оставил в гнезде несколько ягод кислицы, а Фуго оторвал от рукава пуговицу и положил туда же.

— Гои-но, помоги мне найти дом и путь к нему, — тихо проговорил Фуго.

Что сказали Кафка и Сабуро услышать не удалось. Я тоже подошел к строению. Глиняная фигурка была довольно примитивной, но в простых линиях живо чувствовалась переданное ожидание движения. Крылья у красной птицы были сложены, но казалось, что она готова их распахнуть через одно мгновенье и взлететь. Я невольно потянулся к изваянию и вдруг почувствовал, как в лицо ударил жар, словно кто-то резко открыл заслонку у раскочегаренной печи. Ощущение было коротким, но таким ярким, что я зажмурился и закрыл лицо руками, отворачиваясь в сторону.

Гои-но, дух огненной птицы, покровитель путешественников. Он вечно в пути и сразу находиться в тысяче мест. Он рождается и умирает каждый день. Он тот, кто видит все дороги и может направить или сбить с пути. Его изображение часто устанавливают на выходе из поселений, чтобы уходящие могли попросить помочь благополучно добраться до своей цели. Все это всплыло в моей памяти вместе с еще одним важным нюансом. Гои-но путешествует между мирами! Может он просто персонаж местного фольклора, но мне кажется, что что это местная жар-птица довольно реальна и могла-бы много мне рассказать о моем перемещении.

Мою реакцию на идола спутники похоже не заметили. Фуго был (или была) занят своими мыслями. А Кафка положил руку на плечо Сабуро, который похоже опять был готов то ли закричать то ли расплакаться.

— Не переживай, Сабуро! Гои-но уважает достойных воинов. Твои братья защитили тебя и Фуго. Огненный странник покажет их душам путь в хороший мир. И еще, друг мой, не стоит предаваться унынию, когда мы почти дошли до ближайшей миски с настоящим горячим супом.

Слова Рю вызвали у всех улыбку, а у кого-то и очередное урчание в животе. Не сговариваясь мы двинулись в глубь деревни и уже через пять минут подошли к дому с покрашенными в красный цвет тростниковыми ставнями.

Во дворе два мальчишки лет четырех пяти увлеченно размахивали бамбуковыми палками, изображая сражение на мечах. Женщина в свободной одежде из некрашеного холста и шла между постройками с деревянным ведром. В черной косе было уже заметно много седых волос, а на лицо уже легла легкая сеть морщин, но не смотря на приближающуюся старость, женщина была довольно красива.

— Благополучия Вашему дому! Можем мы поговорить с господином Кизото? — обратился к женщине Кафка.

— Не знаю как с господином, ну а с Кизото вы уже разговариваете, достойные господа, — женщина поклонилась и напомнила мне старика на поле. Выполняя поклон, она не проявляла ни страха ни раболепия. Просто соблюдала правила приличия.

— Значит мы к Вам, уважаемая староста. Наша дорога сложилась не так. как мы ожидали. Дикие гончие сбили нас пути. Мы потеряли большую часть своих вещей и давно нормально не ели. Мы бы хотели помыться, поесть и выспаться. А также приобрести кое что из одежды и дорожных припасов, — продолжил Кафка.

— Мы с удовольствием заплатим Вам за все, — добавил я, выкладывая на столик пару серебряных монет. Насколько я понимаю, этого достаточно, чтобы оплатить ночевку и еду в постоялом дворе на неделю для компании в двое больше нашей.

— За ночлег и еду у нас с путников не принято брать плату. Но если к нам в гости пожаловали такие щедрые господа, то я постараюсь сделать так, чтобы вы у нас хорошо отдохнули и получили в дорогу все необходимое. Проходите в дом.

Я зашел в помещение с деревянным полом, проследовав за спутниками. Первая комната, напоминавшая собою одновременно прихожую и кладовку, явно походила на подсобное помещение. Здесь хранилась вся домашняя утварь, рабочий инструментарий и много всего того, что нужно для жизни сельскому человеку. Если проще — то, что несподручно оставлять в сарае. Здесь же было значительное углубление в полу, выложенное камнем и вымазанное глиной. В нем находилась печь, вмонтированная в стену, с несъемным чугунком. Сама по себе печь имела интересную систему дымоотвода, идущую подо всем домом к трубе в задней его части. Вероятно, зимой она использовалась для отопления.

— Простите, обуви лишней в доме нет, потому снимайте свою, возьмите тряпки и оберните ноги — хозяйка, переобувшись, прошла дальше.

Мы выполнили ее указания. Ветошь была весьма грубой и колючей, но, видимо, само ее наличие уже можно было считать плюсом. Мне помогли уроки моей прошлой жизни. Вспомнились уроки основ безопасности жизнедеятельности. Наш учитель был военным старой закалки, потому учил нас обращению с портянками. Мои спутники также не испытали проблем. За исключением Фуго. Тряпки все время падали с ног, заставляя того осматриваться и бледнеть от чувства стыда и злости на колючую ветошь.

Пройдя около 10 небольших шагов по доскам, мои спутники сняли с ног тряпки и ступили на циновку. Я сделал так же, как и они, и ощутил это... Естественным? Мое тело считало это нормальным, но я поймал себя на мысли, что все те манипуляции с ветошью были излишними. Борясь с чувством когнитивного диссонанса, я осмотрел помещение.

Довольно пустая, застланная циновками-татами комната. В углу у окна стоял странный деревянный механизм, вероятно, для ткацкого дела. В центре был низкий столик. В другом углу — конструкция для хранения каких-то горшочков. В середине стены напротив окна была ниша с букетом уже постоявших какое-то время цветов и старым, пожелтевшим свитком.

— Токонома у меня бедная — произнесла Кизото, словно читая меня затылком — Беднее прочих в деревне.Но чувствую, вы здесь не за шедеврами искусства, прошу к столу — она взглянула на нас и улыбнулась.

После этих слов мой желудок вспомнил, что такое надежда. И не только мой. Кафка улыбнулся, а Фуго и Сабуро почти сразу направились к столику.

В процессе обеда мы выяснили точное наше местоположение и смогли наметить маршрут в интересующий Фуго и Сабуро город. Нам с Кафкой, в любом случае, было некуда идти, потому мы немым согласием присоединились к ним.

После трапезы нам предоставили ночлег. Конечно, это была не кровать, даже не футон. Нам постелили на сене в крытом помещении для его хранения. Стоило мне на него прилечь, как я тут же уснул.

Проснувшись лишь к раннему утру, еще до рассвета, я окончательно смирился со сбитым режимом и вышел на улицу. Было темно, и почему-то тело мое побрело по протоптанным дорожкам деревни. Вокруг было тихо и спокойно. Но я услышал странный разговор двух мужчин в окне стоящего рядом дома.

— В горы идти надо за травой этой — молодой человек звучал осуждающе.

— Вот и пойду. Тут всего-то день туда да назад! — пожилой голос явно ворчал.

«Горы?» — В моем сознании мелькнула странная мысль. Все это время мы двигались по равнинной холмистой местности... И день ходьбы... До гор? Где эти горы тогда? Как мог я блуждать столько и не увидеть никаких гор?

— Ты слишком громко думаешь, Дайнс — В моей голове стали плыть воспоминания — Этот мир не такой, каким кажется — голос принадлежал немолодому мужчине и казался очень теплым.

Я узнал в нем голос наставника. Наставника того, кому прежде принадлежало это тело. Передо мною всплыли образы комнаты, в носу словно вновь возник запах чая, смех наставника заполнил уши.

— Глаза тебе откроет алая птица. Гои-но. Поднеси ему, что есть у тебя, и попроси его знания. Пока твой путь не окончен, он всегда поможет увидеть истину, как бы потоки магии не путали образы мира, как бы сильны ни были иллюзии сил зла.

После этих слов в моей памяти я быстрым шагом добрался до статуэтки под навесом и положил в коробку перед ней монету. Ничего не произошло. Я думал уже было, что зря бросил ныне невосполнимый ресурс в никуда, как осознал. Час был уже не настолько ранний. Многие в деревне уже проснулись на тот момент. Я огляделся и понял, что над деревней нависает огромная тень. Спустя же несколько секунд моего осознания, пред глазами возникла гора, закрывавшая солнце. Она была чрезвычайно близко. Пройди мы полдня вперед, и были бы у подножья, но никто из нас ее не видел. Тогда что мы видели? Равнину? Участок леса? Иллюзию? Или иной вариант реальности, который только что изменился и для меня? С момента попадания в этот мир у меня еще ни разу не возникало столько вопросов сразу.

Но кроме вопросов я получил и ответы. По крайней мере один очень важный ответ. Я попал в этот мир не случайно. Меня привел в него Гои-но. Привел, потому что его попросил Ризадо. А еще потому, что я сам этого хотел. Ризадо — это тот парень, в чьем теле я сейчас нахожусь.

Я вспомнил последние минуты перед тем, как я позвал меня. Звучит дико, но ведь я сейчас одновременно и Ризадо, последний из рода Грейдаго и Алексей Починников, выпускник РНИУ имени Пирогова, врач терапевт, который хотел стать кардиохирургом, но неудачно сломал руку.

Я вошел в небольшой мозаичный зал в доме семьи Крадо. После смерти отца я пришел к ним, надеясь на помощь. Я проделал длинный путь, скрывая свое имя. Гвидо Крадо встретил меня радушно. Он сказал служанке приготовить для нас чай и предложил уединиться в церемониальной комнате. Пройдя в помещение с фресками, я согласно традиций оставил свой меч на столике при входе, сделал несколько шагов к столику у фрески, изображающей Гои-но и был предательски убит.

Я хотел отомстить за смерть семьи. Но для этого нужно было узнать, кто послал убийц в наш дом. Семья Крадо входила в братство огненной чешуи, созданное моим прапрадедом. Гвидо Крадо прислал отцу письмо, в котором говорил, что напал на след убийц семьи Нузо. Раньше в братстве было семь семей. За несколько лет до моего рождения убили последнего из семьи Ниедо, за ними последовали семьи Гаизу и Модо. Семья Нузо была сильным и многочисленным кланом. Кейко Нузо и его сестра Бина были моими товарищами по детским играм. Наши семьи были дружны. Но семья Грейдаго была не так велика и богата, как Нузо. Когда весь их клан вырезали в ночь перед свадьбой старшего брата Кейко я был поражен. Девять взрослых мужчин, входящих в сотню сильнейших воинов империи, их жены и дети, все были убиты. При том, что в честном бою один из Нузо мог бы справиться с двадцатью гвардейцами.

Самое страшное, что никто не знал заказчиков. Было похоже на то, что кто-то могущественный решил уничтожить всех носителей драконьей крови. Отец усилил охрану дома. Сестру тайно отправил в дом к брату матери, а мне приказал ехать на запад к Крадо, чтобы узнать там новости. Сам отец остался дома вместе с остальными воинами семьи Грейдаго.

Перед поездкой я попросил разрешения посетить моего наставника, который закончив мое обучение, выбрал жизнь отшельника и поселился в горах рядом с землями моей семьи. Он тоже соскучился по мне и уговорил переночевать в его пещере. Я согласился и только поэтому остался жив. Вернувшись домой я застал выживших слуг за приготовлениями к похоронам. Мой отец, моя мать, мой старший брат, дядя Кидон и двое его сыновей были убиты. Также жизни лишились четырнадцать воинов-шурд и большинство слуг.

Среди нападавших были погибшие, но убийцы унесли тела с собой. Я не знал, кто убил мою семью и решил, что нужно ехать к Крадо, как и планировалось. Там могли знать, кто послал шиноби в наш дом. Мерзавец Гвидо рассчитал правильно. Он специально послал то письмо, чтобы заманить к себе последних из Грейдаго, если кто-то из нас выживет. И я попался в его ловушку.

Шагая по мозаичному полу, я почувствовал движение за своей спиной и через мгновение острое лезвие перерезало мне горло. Я повернулся и захрипел, не в силах сказать ни слова. Гвидо отступил на пару шагов, вытер и спрятал нож.

Я оперся о стену, пытаясь устоять на ногах и последнее, что я успел увидеть, была струйка моей крови падающая на мозаичную фреску. Потом комната исчезла, я оказался на дороге среди камней и в трех шагах от меня парил Гои-но. Он предлагал провести меня. Насколько я знаю, это большая честь, которую непросто заслужить. Чаще дух сам должен икать дорогу к следующей жизни. Только достойным огненный птах помогает найти дорогу. Может моя кровь пролитая на фреску сыграла свою роль, а может то, что я последний из рода Грейдаго. Но я не хотел уходить на перерождение. Я жаждал вернуться и отомстить. Птах понял меня и покачал головой.

—Я не могу вернуть тебя, ты умираешь. Если я проведу тебя обратно, то ты превратишься в призрака. Видеть тебя смогут лишь немногие, а прикоснуться ты не сможешь ни к кому.

— Но я хочу отомстить! И защитить сестру! Помоги! Я готов отдать за это все будущие жизни!

— Я не могу помочь, чешуйка, но могут другие. Я спрошу. Жди!

На несколько мгновений Гои-но исчез. Без его огненных перьев мир вокруг стал серым и темным, а дорога между камнями еле различимой. Но вот снова запылал свет и Гои-но вернулся.

— Один из твоих огнекроводных братьев готов тебе помочь. Я приведу его из его мира. Его тело там умрет и даст жизнь твоему телу в твоем мире. Он займет твое место. У него будет твое тело и твоя память. Он захочет отомстить твоим врагам и помочь твоей сестре. Но это будет он, а не ты! Твой дух останется здесь, в пустошах, пока не угаснет.

— Я согласен!

— Хорошо, — птах взмахнул крыльями, как будто собираясь взлететь, но остался на месте. Вместо этого мир вокруг закружился и через миг все оборвалось.

С этого момента воспоминания Ризадо закончились. Его дух окончательно оборвал связь с этим телом. А вот я ее обрел. Интересно, что я не помню того, как давал свое согласие этой жар-птице на переселение из своего мира в чужое тело.

Но по крайней мере теперь я знаю что за мужик в кимоно кинулся на меня в первую минуту моей жизни в этом мире. Эту гниду зовут Гвидо Крадо. Я совершенно согласен с Ризадо в том, что он заслуживает плохой смерти. И мне понятно почему меч урода идеально вошел в мои ножны. Когда я ожил он попытался зарубить меня моим же мечем, оставленном на столике у двери. Но похоже у этого гада резать горло изподтишка получается куда лучше, чем рубить мечом того, кто смотрит ему в глаза. Какая жалость, что я не помнил ничего в те мгновенья. Я бы сразу прикончил подлеца и сделал этот непростой мир немного чище. И половину долга перед Ризадо закрыл бы. Обидно. Но дорогу в тот дом я найти смогу...

Воспоминания о последнем свидании с главой дома Крадо заставили ощупать свою шею. На ней ощущался тонкий длинный рубец — напоминание, что его владельца уже один раз убили. Месть это хорошо. Но только не надо забывать, что чтобы отомстить нужно по крайней мере выжить. А на меня сейчас охотиться один из самых сильных боевых кланов сегуната. А если учесть, что их глава привык привлекать для своих целей шиноби, то жизнь моя висит на очень тонком волоске.

Я еще раз взглянул на керамическую фигурку Гои-но, повернулся и пошел обратно к месту ночевки. У дома меня встретила Кизото.

— Я вижу, вы очень рано встали, господин. Вам плохо спалось?

— Нет я спал как убитый, — отвечая старосте я вновь посмотрел на закрывающую горизонт вершину.

— Ваши глаза видят несколько больше, чем у ваших спутников, не так ли, господин? — на лице Кизото появилась легкая улыбка, — Можете не беспокоится, господин, мы никому не расскажем о Вас, раз вы путешествуете тайно. Мы помним свой долг, даже, если кто-то о нем и забыл. Я вижу, что дорога для вас не была легкой. Останьтесь у нас сегодня. Посетите наш сенте, он хорошо восстанавливает силы. А пока можете умыться. Скоро будет готов завтрак.

— Спасибо. Кизото, — ответил я и тут же не удержался от бестактного вопроса, — но скажите, что это за гора, и что на ней такого, что не все ее видят?

— Гора. как гора. На ней растет лес, в котором можно найти редкие травы. Ну и конечно там есть духи, которые не любят когда их часто тревожат. Поэтому не всякий может увидеть их прибежище.

—Злые духи?

— Почему злые? Разве бывают злые камни или злая река? О камень можно больно удариться, а в реке можно утонуть, но это не делает предметы злыми.

— Но они опасны?

— Да господин, духи горы достаточно сильны. А сила всегда опасна. Мы уважаем их силу и стараемся понапрасну не тревожить.

— Вот оно как. Что же, тогда мне остается уважать местный порядок, — Я старался ответить вежливо, тогда как сам все еще был погружен в мысли о прошлом владельце моего ныне тела.

— Доброго дня вам, господин. Солнце уже взошло, и меня ждет работа. Еда для ваших спутников уже на столе, так что найдете меня в поле, если что-нибудь будет нужно.

— Спасибо вам. Доброго дня, — я вновь погрузился в мысли, пока смотрел на спину уходящей женщины.

«Духи могут знать больше людей. Они ведь духи, и живут на земле много дольше смертных» — словно резонанс между воспоминаниями прошлой жизни и нынешней, мысль явилась столь громкой, что я даже произнес ее вслух.

Поразмышляв о надобности идти в гору, я вернулся к дому. Мои спутники уже проснулись и приводили себя в порядок. Кафка с Сабуро делали простенькую зарядку, а сонный Фуго пытался повторять за ними.

— У меня и так все болит, как ты это делаешь? — Кафка обратился к Сабуро уже при мне.

— Делай! Движение — это лучшее лекарство от застоя в мускулах!

— Раз-два... три-четыре... — Фуго мотал головой, выполняя простые упражнения, пока его сознание было где-то в царстве Морфея.

Было видно, что это детское тельце не было подготовлено к двухдневному марш-броску на выживание без отдыха и подпитки. Кафка выглядел получше, но все время жаловался на боль в мышцах. Только Сабуро, преисполненный мотивацией, наслаждался утренней тренировкой.

— Доброе утро, господин Дайнс, — поприветствовал он меня, — вернулись с прогулки?

— Да. Я ходил к статуе Гои-но. Вчера не смог должным образом исполнить ритуал из-за усталости. А вы, вижу, бодрячком.

— Если бы не Сабуро, мы бы сейчас седьмой сон видели, — Кафка потянулся после завершения упражнения. — В какой-то мере я даже благодарен. Зарядка разбивает слабость.

— Два-два-три...

— Фуго, вижу, совсем хорошо. Ну ладно. Кизото оставила нам еду и позволила остаться еще на ночь. Говорят, здесь неплохой сэнто. Дорога нам предстоит длинная, так что надо подготовиться. Умойтесь, и пройдемте за стол.

— С этого стоило начинать, — Кафка улыбнулся, — сперва еда, подготовка после.

Мы вернули Фуго из мира его мыслей, и прошли в дом. Снова ветошь, вновь портянки. Фуго на сей раз более бодро их завязал.

Рис, запеченная речная рыба, соль и немного местного соуса на основе рыбного бульона. Еда не сильно отличалась от вчерашней, но казалась весьма вкусной. Пока мы были заняты завтраком, в доме стояла тишина.

Я поймал себя на мысли, что когда-то прочитал в приключенческом романе. «Трехразовое разнообразное питание кажется обыденностью в рутине дней. В путешествии же сама возможность спокойного приема пищи кажется ценной» — Эти строки почему-то въелись в мою память тогда. Прежде мне не доводилось ходить в «такие» походы. Будь то спортивный лагерь на открытом воздухе или курортная студенческая поездка с одногруппниками, я всегда был уверен в завтрашнем дне. Знал, что проснусь, почищу зубы, позавтракаю и вечером лягу спать. Сейчас же, поднимая ко рту палочками уже холодный рис, я начинаю переоценивать все те мысли, что всплыли в сознании этим утром. И мне становится страшно. Подсознание начинает свою злую игру. Возникает чувство, что каждый кусочек пищи может стать последним, что завтрашнего рассвета я не увижу, что могу не узреть и заката.

Против меня могущественный клан, о котором нынешнему мне мало что известно. Тело ответы дает спонтанно, и чем чаще я получаю их, тем труднее спровоцировать новое погружение в прошлое. Полагаться на такой источник информации нельзя. С одной стороны, я ведь ничего не должен прошлому владельцу тела. По крайней мере, если бы был должен, знал бы об этом и о наказании за расторжение сделки. С другой стороны, у меня просто нет выбора. Тело и внешность принадлежат Ризадо. Следовательно, пока клан Крадо существует, я просто не смогу спокойно спать. Ублюдок Гвидо, порезавший мое ухо, не остановится, тем более, после моего удара. Но Крадо — это полбеды. У Ризадо была сестра, и если она все еще жива, то мое бездействие создаст мне дополнительно минимум одного врага.

Поток сознания заглушил вкус еды, и я сам не заметил, как палочки уткнулись в дно глубокой тарелки в попытке ухватить новый комочек риса. К тому моменту у моих спутников было примерно по пол тарелки еды.

— А вы сегодня еще быстрее вчерашнего, господин Дайнс, — Кафка с улыбкой поднял бровь, смотря на меня. — Простите за грубость, но если глотать так быстро, кишки могут встать. Да и мы сейчас вне опасности.

— Хм... Наверное, сила привычки. Вспомнил тут кое-чего, и тело само, — я покачал головой.

— Для воина как вы, наверняка, это нормально, — Сабуро поддержал разговор. — В такой работе времени на отдых и медленную трапезу почти нет.

— Да... — я ответил на слова Сабуро, вспоминая свой второй курс в университете с перерывами в полчаса, из которых три четверти составляла дорога. — Прежде часто приходилось быстро есть, иногда даже на бегу.

— Расслабьтесь, господин. Хотя бы сегодня. Торопиться некуда. Вы ведь сказали, что у нас день на сборы, — Кафка улыбнулся и поднес ко рту большой кусок рыбы и вдохнул запах. — Хорошую тут выращивают. Мясо нежное, а костей почти нет. Мы попали в самый сезон.

— Рыба ест сорняки и слабые побеги риса. Хорошие стебли ей неудобно хватать. Потому и урожай крепкий растет, и рыба без сетей и удочек есть.

— Там, где я рос, такую большую рыбу только удочкой в реке поймать можно было. На полях лишь мелочь плескалась, — Кафка вынул кость изо рта. — А здесь это простой едой называют.

— Уровень жизни в зависимости от местности может меняться. В почве, воде и воздухе много разных веществ и форм энергии, но в отдельных местах они в недостатке или избытке. Так говорил учитель ,— Фуго поднял глаза, окончательно проснувшись. — Потому даже если перевезти живой большую рыбу в другое место, ее потомство может просто не вырасти таким большим.

— А ты много знаешь, — Кафка улыбнулся. — Твой учитель был знаком с алхимией?

— Нет-нет, лишь по книгам и рассказам. Но учитель знал много интересных людей и любил их слушать.

— Вот в кого ты. Обычно дети неугомонные, а ты все слушаешь да молчишь, — Сабуро улыбнулся. — Силой разума, а не мышц, определяется человек. Брат всегда так говорил... — тот отвел взгляд — и я теперь буду. Мне сегодня снились братья. Сказали, чтобы жил дальше и за них... — он держал улыбку как мог.

— Сабуро... — Кафка было обратился к нему, но его прервал я.

— Дай ему время — я обратился к алхимику, — Это нужно пережить.

— Все в порядке, — Сабуро начал собирать тарелки, — Я помою, а вы ступайте развеяться. Нужно же как-то должок за мою жизнь отдавать. Я вас догоню.

После этого мы встали и вышли на улицу, оставив его одного. Кафка осмотрел деревню, прищурившись из-за яркого солнца, и ступил с порога на землю.

— Уютно же здесь... Господин Дайнс, я отойду на какое-то время, хочу осмотреться и узнать, есть ли тут алхимик или хотя бы травник, — Кафка сиял, пусть на его лице уже просвечивала щетина.

— Хорошо, тогда я пригляжу за Фуго и пройдусь к реке. Ах да, к полудню стоит собраться у дома Кизото и определиться с поклажей.

— К полудню, — значит к полудню, господин, — мужчина поправил свою сумку и пошел вглубь деревни.

Мы же с Фуго пошли к реке. Ну, как бы сказать. Я пошел к реке, а Фуго шел за мной. Спуск был недолгим. Довольно пологий берег с нашей стороны отчетливо контрастировал с противоположным. Тот был крутым, почти отвесным. Вверх и вниз по течению, насколько было видно, росло много тростника, но у самой деревни был аккуратный заход в воду, а на берегу рядом стояло несколько укрытых тканью лодок. Ради интереса я сломал одну ветвь местного камыша и удостоверился в том, что свойства его в этом мире не отличаются от привычных мне. Такой же крепкий, но пластичный. После, убедившись в отсутствии лишних глаз, я обратился к моему спутнику.

— Фуго, мы ведь сейчас пойдем по нужному тебе маршруту. Тебя кто-то встретит в пункте назначения?

— Эм... — ребенок растерялся и сделал небольшой шаг назад. — Друзья моего учителя должны были встретить нас, но Сато-сенсей погиб... Я не знаю, смогу ли найти их сам и рассчитывать на их помощь...

— Пфф... — Я протяжно выдохнул через губы. — В какой-то мере это было ожидаемо...

— Простите, господин Дайнслейф. Я не знаю, имеет ли мой путь теперь какой-то смысл, и даже ничего не могу дать вам взамен за вашу помощь... У меня не осталось никого, к кому я можно было бы обратиться. Ни на родине, ни там, куда я еду...

— Ясно все с тобой, — мы дошли до небольшого деревянного причала, и я сел на его край, сняв обувь и свесив в воду ноги. — Я не против помочь тебе. Все-равно пока что у меня нет четкого плана путешествия.

— Спасибо вам большое... Я запомню вашу доброту, — голос Фуго стал мягче. — Учитель говорил, что подобные поступки нельзя забывать.

— Красиво говоришь, Фуго — я повернулся к нему, — можешь ответить мне на мой вопрос в таком случае?

— Если я знаю ответ, то конечно... — тот улыбнулся мне, сев рядом и пустив пальцами круги по воде.

— Ты ведь из «той самой» семьи Ирис, о которой тогда мы говорили? — Я посмотрел вдаль, чтобы лишний раз не давить на моего собеседника.

— С чего вы это взяли? — голос стал удивленным и слегка напуганным.

— Твоя обувь. Она слишком изящна. Конечно, измазанная краской и безнадежно испорченная, но без балахона даже так слишком заметная.

— В-вот оно как... Учитель ведь говорил, не снимать его. Видимо, я правда ни на что не годна... Ой... — тот сложил руки на своих губах .

— И ты девушка, которая бежит от брака по расчету. На это ответ я получил только что.

На глаза моего собеседника, а вернее, собеседницы, накатились слезы.

— Вы хотите вернуть меня семье? Конечно, за меня ведь заплатят большие деньги вернувшему... Мы с первого дня с учителем прятались от таких, — та вскочила и уже было побежала, но я схватил ее за руку. — Отпустите меня! Дайте хотя бы шанс уйти! — та махала руками. И чуть не ударила меня ногой.

— Успокойся сперва, — я притянул ее и дал щелбан, заставивший маленькую голову слегка запрокинуться.

Девчонка упала животом на мои колени, и я чудом удержал нас обоих от падения в воду. Та очень активно брыкалась, и пыталась вырваться, крича и ударяя меня своими тонкими ручками.

— Вы отдадите меня отцу, чтобы я вышла замуж за сына его друга и всю жизнь провела в стенах, обслуживая этого толстого болвана! Я не хочу! Не хочу!

— Да заткнись же ты уже! — тут на крик перешел и я.

Признаться, меня он испугал не меньше, чем девочку. Словно два голоса в одном. Мой, тот который я привык слышать, и грубый, тяжелый и холодный, словно нечеловеческий. Эхо донеслось от противоположного берега до нас, подтвердив услышанное. Благо, девочка замерла в оцепенении после этого события.

— Плевать мне, девчонка ты, мальчишка, из какой ты семьи и почему убежала. Я ведь сказал, что помогу. Успокойся уже, пока жители деревни не сбежались, — сказал я теперь более тихо и спокойно, пока усаживал ее рядом. — Я знать не знаю твоего отца и твою семью. И вижу я только напуганного ребенка перед собой. А таким меня учили помогать — я бросил в воду сломанный в нескольких местах тростник, который прежде был у меня в руках.

— Простите... — моя собеседница вытирала слезы рукавом, слегка отодвинувшись от меня.

— Расскажи хоть немного о себе. Не просто так ведь убежала.

— Угум — та шмыгнула носом — минуту...

Было видно, каким стрессом стало это недопонимание для нее. Мне не показалось. Это тело было не только маленьким, но и довольно слабым. Она тяжело и прерывисто дышала. С курсов медицинского помню, что такое дыхание называется саккадированным.

— Продышись... И приведи себя в порядок, — я отвел от нее взгляд, и вскоре та начала свой рассказ.

— Меня зовут Ирис Фрея. Я младшая дочь в семье. Женщины нашей семьи, — инструмент для заключения длительных взаимоотношений. Нас растят образцовыми невестами, и к двенадцати-четырнадцати годам уже подбирают для нас женихов. Всех моих сестер уже выдали замуж, и они счастливы в браке... Но я никуда не годилась. Фигура у меня только начала складываться, на лице только прошли веснушки, которых у сестер от рождения не было. Из-за них меня даже зимой редко выпускали на улицу в солнечные дни. Те тетушки, что учили нас с сестрами, не видели во мне потенциала, как в невесте. Потому меня решили обучить грамоте, — девочка говорила довольно спокойно, но после ее голос стал более высоким. Было видно, что говорить ей тяжело. — Ведь так я смогу стать хотя бы полезной наложницей. Учителем стал молодой человек, окончивший государственную школу и недавно вернувшийся из путешествия. Он не хотел быть простым исполнителем приказов, потому в чиновники не пошел. Сато-сенсей был романтиком, любящим книги. Он привил эту любовь и мне. Я считала Сато-сенсея своим отцом больше, чем своего настоящего. Он читал мне книги, рассказывал о мире вне тюрьмы под названием «фамильный дом семьи Ирис». Его рассказы заставляли меня учиться с тройным усердием, но я хотела большего. Хотела увидеть это своими глазами. Потому, когда мне нашли жениха, я долго уговаривала учителя на побег. И он согласился. Выкрал меня из поместья, перевез через северные реки, горный хребет центральных земель... Нам оставалось недолго до места, где нас должны были встретить его друзья... А остальное вы знаете.

Под конец своей речи девочка вновь была в слезах. Она дрожала, поэтому я положил на ее голову руки и погладил по волосам. Это было все, что я мог сделать. Столь травмированный ребенок. Мое медицинское почти образование (ибо практики мало), кричало о запущенном ПТСР и гипертревожности. Хотелось обнять ее, но мы были не столь близки. Да и только что я ее сильно напугал.

— Все хорошо. Сейчас все хорошо. Успокаивайся и дыши. Глубоко и спокойно, — Я гладил ее, а та вытирала слезы. — Прости меня, как взрослый, я не должен был доводить ребенка до слез. Я не знал деталей о твоем прошлом, хотя и мог догадаться...

— Я не маленькая... Мне почти четырнадцать...

— Как скажешь, — я убрал было руку, но она тут же положила ее обратно двумя руками.

— Еще недолго, пожалуйста. Недолго...

— Как скажешь, — Я погладил ее еще некоторое время. — Ризадо Грейдаро. Мое настоящее имя. Теперь и ты знаешь секрет обо мне ,— Я вздохнул, и краем глаза заметил движение со стороны берега, — ну что, Фуго, страшная змея была?!

— А-ага... — девочка быстро поняла, о чем я.

— У вас все хорошо? — Сабуро подбежал к нам — Там местные ошарашены. Что произошло у вас?

— Змея... То ли коряга. Фуго только ногу вниз, а оно его за ногу!

— Вот так да! Змеи тут водятся, брат говорил. Большие, но не ядовитые, потому бояться не стоит! Они на людей не нападают, так как не могут съесть. А кусаются они пусть и больно, но редко прокусывают кожу.

— Да уж. Сходили мы к речке, — я засмеялся, на что Фрея, хотя, лучше буду так же звать ее Фуго, ответила взаимностью.

—Там пришла женщина и принесла для нас одежду. Просила примерить. Если нужно будет, она сможет до завтра что-то перешить.

— Отлично, пойдем посмотрим, — новость меня порадовала, не знаю как здесь заведено, но я не привык по несколько дней ходить в одной рубашке.

В доме Кизото нас ждала невысокая седая женщина со смуглым лицом. Она разложила на столе несколько рубашек из небелёного полотна. материал напоминал лён, хотя однозначно сказать трудно. На лавке лежала стопкой еще какая-то одежда.

— Доброго дня, уважаемая, — обратился я с порога. Мой статус сейчас неоднозначен, а вежливое отношение к пожилой женщине нормально, даже если она ниже тебя по положению.

— Спасибо, и вам всего доброго, господа. Староста сказала, что вам нужна запасная одежда. Вещи у меня простые, но может в дороге они вас и устроят.

— Давайте посмотрим.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы освободиться от доспехов, поэтому первым к примерке приступил Сабуро. Предложенная ему рубашка села как надо. Парень сперва не хотел примерять, не желая делать этого прежде меня. Но женщина, заметила его замешательство.

— Господин заметно выше вас, ему подойдет вот эта рубаха. А вы померяйте эту.

Угадала старуха точно. Мне выбранная рубашка тоже оказалась в пору.

— Вот видите, у меня глаз точный. А вот для Вас у меня наверное в пору с собой ничего не найдется. Слишком свободно будет, — сказала женщина, обращаясь к Фрее, — но до завтра я могу ушить вот эту или эту, по длине они вам примерно как раз.

— Спасибо, не надо ушивать. Мне нравятся свободные рубахи, — девушка взяла одну из рубах, — эта меня устроит.

— Ваша воля, господин, — кивнула старуха, — если угодно, то можете отдать мне грязные вещи. Мы с дочкой все постираем, до утра они высохнут. А вы могли бы сегодня посетить наше сенте.

— И я думаю, мы просто обязаны это сделать, — сказал с порога вошедший Кафка, — я был у местного травника, удивительный старик. Представляете, он безграмотный, но о целебных растениях знает столько, что позавидуют столичные медикусы. Так вот, он рассказал мне о источниках, на которых построен местный сенте. Они ускоряют заживление ран, снимают усталость и так далее. А еще они горячие! Мы сможем помытся в купальнях с горячей водой. Даже если бы это была самая обычная, а не целебная вода, то отказаться от такого удовольствия выше моих сил. Предлагаю сейчас же направиться в это замечательное место.

Услышав о горячей воде я сам почувствовал немалый энтузиазм. В этом мире я купался только однажды, когда вылавливал алхимика из реки. Я достал пару серебряных монет и положил на стол.

— Постирайте наши рубашки и вот еще. Есть что-нибудь, чем можно укрыться, какое-нибудь одеяло или накидка.

— Да господин, взгляните.

Старуха протянула что-то, напомнившее мне уже не Японию, а Аргентину или Бразилию, где в когда-то в моде были пончо Прямоугольный кусок шерстяной ткани имел отверстие посередине для головы и несколько накладных карманов. По бокам имелось по паре ремешков. Надев эту хламиду, я смогу скрыть свой дорогой доспех, что очень кстати. А в расправленном виде это полноценное шерстяное одеяло.

— Отлично, — я добавил еще одну монету и указал на Фрею, — найдется подобное для этого юноши?

— Конечно, — женщина вытащила из вороха вещей накидку меньшего размера, — и не надо больше денег, вы и так заплатили очень щедро. И вот, вам нужно будет во что-то сложить припасы в дорогу.

Старуха положили на стол пару вместительных сумок, которые можно носить через плечо.

— Уважаемая, как вовремя! — Кафка сразу заграбастал ту сумку, что побольше. Я как раз не знал куда сложить те сокровища которыми поделился со мной травник.

— Сокровища? — удивленный Сабуро даже приоткрыл рот.

— Да, настоящие сокровища. Такие редкие травы! И он поделился со мной, просто почувствовав родственную душу. Я в благодарность передал ему несколько рецептов зелий, улучшающих пищеварение и сон на основе тех ингредиентов, которые у него есть в наличие, но обмен явно не равноценный...

Парень сложил в сумку какие-то свертки, обращаясь с ними чуть ли не с нежностью, потом затянул завязки.

— Друзья, мои, предлагаю незамедлительно отправиться в сенте, — Кафка был в хорошем настроении и полон энтузиазма, — смоем въевшуюся пыль и пот, раз есть такая возможность.

Я был очень даже за, но потом взглянул на Фрею, явно не разделяющую нашего энтузиазма. Ну конечно! Та же нашему «мальчику» придется раздеваться. В сенте принято мыться обнаженными. Зачастую даже женщины и мужчины моются одновременно, хотя в разных селениях традиции отличаются. В любом случае для нашего Фуго ситуация щекотливая.

— Скажите, а у вас в купальне можно уединиться, — обратился я к женщине, пытаясь прикрыть свою новую подопечную, — там откуда я родом, не принять мыться всем вместе.

— О не беспокойтесь, — старуха похоже немного удивилась, — сенте разделено на несколько купален и в это время они обычно все свободны. Мало того, все знают, что у старосты важные гости, так что вас никто не должен потревожить.

— Ну, раз так, то тем более не вижу причин в дальнейшем промедлении! — выдал Кафка и мы тронулись в путь, следую за неугомонным алхимиком.

Сенте располагалось рядом с оградой поселения. Горячие источники имели легкий запах серы и еще чего-то едва уловимого. Территория примерно три на десять метров была огорожена камышовыми матами. Такими же матами она была разделена внутри на несколько ячеек. Ячейки были разного размера и формы, вероятно повторяя естественный рельеф углублений, которые создала в каменном основании холма сама природа. В результате жители имели целый набор купален размером от небольшой ванны до бассейна, в котором можно было легко разместиться вдесятером.

Кафка не стал тянуть и быстро раздевшись, полез в ближайший от входа бассейн, с восторгом охая и разбрызгивая горячую воду. Я увидел, как отвернувшаяся Фрея заливается краской, и молча повел ее дальше вглубь помещения. Пройдя почти в самый конец и протянул ей одно из полотенец, которые нам тоже достались от местной швеи.

— Проходи дальше и спокойно мойся. Я прослежу, чтобы к тебе никто не зашел.

Девочка благодарно кивнула и прошла за загородку. Думаю девушке из благородной семьи терпеть пыль и пот в дороге еще труднее, чем нам. Наконец и я смог снять с себя оставшуюся одежду и забраться в доставшийся мне водоем. И это было что-то!

На втором курсе я во время практики попал в водолечебницу и, пользуясь «служебным положение» перепробовал на себе разные процедуры, но ни одна из них и близко не давала подобных ощущений. Горячая вода с необычным запахом медленно обтекала мое тело и, казалось, уносила с собой усталость и напряжение последних дней. Я попытался устроиться так, чтобы на поверхности оставалась лишь голова и вскоре мне это удалось. Я нашел неровности, словно специально выдолбленные под мои пятки и уперся в них, полулежа на наклонной поверхности. Через пару минут релаксации я вспомнил, что надо же и помыться. Мыла мне никто не предлагал, да и не предложил бы. Здесь обычно пользовались жидким щелоком или настойкой одного корня, который напоминал по свойствам мыльный орех из моего мира. Но почему-то у меня было ощущение, что это вода и так меня отмоет не хуже чем Олдспайс с Хеденшолдерсом.

Но на воду надейся, а сам не плошай. Поэтому я начал активно скрести себя ногтями во всех легко и труднодоступных местах. Потом вспомнил, про волосы и пару раз окунувшись в воду, начал тереть их, словно полаская белье, после чего окунулся еще пару раз, чувствуя что волосы в воде расправляются, избавляясь от сала и пыли. Очередной раз пырнув в горячую воду я вынырнул и услышал сдавленный писк. Словно кто-то придавил крольчонка. Кроликов по близости быть не должно, зато за камышовой перегородкой была Фрея. Писк умолк, но за ним раздался плеск воды, как-будто кто-то изо всей силы колотил по поверхности.

Я долго не раздумывал и кинулся в соседнюю купальню. Вбегая туда, вспомнил, что я сейчас в костюме Адама и затормозил, чтобы вернуться за полотенцем, но увиденное заставило временно забыть о приличиях. Два типа в костюмах шаблонных ниндзя пытались похитить мою новую знакомую. Девочка отчаянно вырывалась, но эта парочка действовала весьма умело. Фрее уже успели стянуть каким-то ремнем руки и заткнуть рот кляпом. Один из похитителей сейчас находился на верху ограды, а второй передавал ему связанную девочку, которая пыталась брыкаться ногами, но была явно слабее.

Я в пару прыжков добрался до них воспользовавшись, тем что они скованы борьбой, хорошенько врезал кулаком в затылок нижнего шиноби. То что это неспортивный удар, меня в это время мало беспокоило. Фигура в темном костюме и маске начала оседать на пол, а его товарищ отпустив Фрею и решил удивить меня гимнастической подготовкой. Он прыгнул через мою голову с ограды, сделав в полете сальто с пируэтом и приземлился точно за мной. Внутренний голос в эту долю секунды завопил, что сейчас со мной сделают что-то нехорошее и рефлексы сделали то, чего я бы сам не придумал. Я резко оттолкнулся от первого противника и, упав на спину и перекатившись, не глядя, ударил пятками, попав во что-то упругое. После этого я упал в упор сидя и быстро встал, повернувшись лицом к противнику. Вставая, я услышал слабое звяканье. Гад уронил какое-то оружие и согнулся. Похоже я хорошо приложил его в корпус. Но через долю секунды он уже выпрямился и быстрым скользящим шагом приблизился почти вплотную. Судя по манере движения он собирался или чем-то меня пырнуть или пойти на захват в манере какого-то местного джиу-джицу или дзю-до.

Рефлексы Ризодо похоже решили, что уже выполнили свой долг и ничего больше не предлагали. Поэтому я сделал короткий подшаг и провел свой любимый прямой правой в челюсть. Противник среагировал на движение, но он явно ничего не понимал в боксе. Он похоже решил, что я собираюсь провести захват и мгновенно сам перехватил мое левое запястье, что однако не защитило его подбородок от контакта с моим кулаком. Приятный щелчок и закономерное оседание расслабленного тела. Мой второй нокаут в этом мире.

Я повернулся к Фрее которая сидя на полу пыталась зубами развязать узел на запястьях. От кляпа она уже как-то избавилась. Девочка старательно пыхтела над тугим узлом с плотно зажмуренными глазами. Похоже перепугалась или... Блин, Семен Семеныч, я же голый. Сама Фрея была в рубашке. Похоже она быстро помылась и оделась, опасаясь, что кто-нибудь может заглянуть к ней в купальню. Не зря опасалась, выходит. Заглянули два вуайериста в масках, за что и схлопотали, извращенцы.

Я быстро обернулся полотенцем, подошел к девочке и попытался развязать ей руки. Но не тут то было. Мало, что узлы не поддавались, так еще и девчонка вся тряслась, как испорченная стиральная машинка. У нее похоже нешуточный стресс.

— Все, все, не бойся. Это я, Кизодо. Можешь открыть глаза, — я попытался успокоить ребенка и она, наконец, немного расслабилась

Похоже, эти уроды и правда профессионалы. Узел не поддался ни пальцам ни зубам. Я осмотрелся в поисках подходящего инструмента и заметил на полу серп. Вероятно это его уронил акробат, прыгавший через мою голову. Странное на мой взгляд оружие оказалось удивительно острым и легко справилось с веревкой.

Фреу я развязал, но что делать дальше? Мысли забились в голове испуганной стаей воробьев. Кто эти шиноби? Почему пытались утащить девочку? И как сюда попали? Может нас специально заманили в сенте, чтобы здесь взять голенькими и безоружными. Тогда они скорее всего в сговоре со старостой и старухой швеей. Хотя те показались мне людьми открытыми и честными. Им была нужна именно Фрея или похищают вообще девочек для каких-то своих целей? Или может не только девочек. Может еще несколько добрых людей в комбинезонах и с серпами собираются повязать всю нашу компанию.

И первый насущный вопрос, что делать с двумя типами, которых и вырубил? Они ведь скоро очухаются. Убивать я был не готов, а быстро и качественно связывать людей в отличии от них я не умею. Или умею? Я подошел к тому, которого я вырубил первым. Чтобы связать нужна веревка. Не заморачиваясь я разрезал серпом пояс этого гада и стянул им его запястья. Потом проделал то же самое с его приятелем. Не уверен, что мои путы их могут удержать, но по крайней мере сразу кинуться на нас со связанными руками будет трудно.

Но что делать дальше? Звать на помощь или наоборот пытаться тихо улизнуть? Сделав Фрее знак не шуметь, я выглянул в помещение, где мылся. Там никого не было. Я потратил пол минуты на то, чтобы быстро одеться и вернулся к своим баранам, то есть к двум связанным шиноби и малолетней представительнице одной из влиятельнейших семей с неоконченным высшим образованием жены или наложницы, пребывающей в состоянии шока.

Но надо отдать должное Фрее, она прошедшую минуту потратила не зря и успела полностью одеться.

К сожалению, решение одного из любимых вопросов русской интеллигенции «Что делать?» за прошедшую минуту в моей голове особо не продвинулось. Неожиданно на улице раздались крики.

— Тануки! Тануки в деревне! — кричал высокий мальчишеский голос. Затем к крикам прибавился звук, напоминающий удары колокола. В поселении начал пониматься нешуточный шум и гам. Через минуту к нам вбежал Кафка, а за ним Сабуро.

— С вами все в поряд... — Кафка запнулся, увидев две фигуры в темной одежде, лежащие на полу, — тануки?

Ага, значит это вот они и есть те самые тануки. Если в деревне подняли тревогу из-за них, то по крайне мере жители не в сговоре с похитителями Фреи. Спасибо всем светлым богам и и огненному Гои-но в частности, хоть что-то прояснилось, и это что-то нам на пользу!

В это время один из тануки вскочил и бросился к своему напарнику. Вначале он просто встряхнул его, но видя, что тот не канает ни в борщ ни в Красную Армию, ударил его пару раз пальцами по каким-то точкам на голове. От полученных тычков мирно дремавший диверсант сделал резкий вдох и завращал широко распахнутыми гляделками. Первый тануки что-ты рыкнул ему и, бросив на меня недобрый взгляд, побежал к ограде. Бежать было всего два шага, но этот эквилибрист успел разогнаться и перемахнуть двухметровое препятствие со связанными руками. А через секунду за ним сиганул второй. Правда этот прыгнул не так удачно и, зацепившись ногами, с шумом приземлился за оградой. Хоть бы ты шею там себе свернул!