Кровью и жизнью (СИ)

Глава 3

Чем омрачено начало лета у старших школьников? Конечно, экзаменами. Слава Источнику, большинство из них мы уже сдали, остался последний рывок, но какой— история родного государства у мэм Шульц.

Предыдущие экзамены, к слову сказать, прошли не без приключений. Так, зануда Вилма осуществила-таки свой коварный план, подсыпав желудочные порошки в утренний отвар мисси Глогг, чтобы сорвать экзамен по рионскому языку. Но затея с треском провалилась: то ли Вилма стащила у дока не те порошки, то ли они пришлись ко двору организму нашей преподавательницы, но в тот день она была полна энергии и гоняла нас по всем временам и спряжениям с невиданным доселе энтузиазмом.

Сейчас же все ученицы с унылым видом зубрили учебник истории— списать у мэм Шульц было просто невозможно. Я тоже не была исключением, и сидя на своей кровати, в который уже раз перечитывала один и тот же скучнейший параграф о смене режима правления, который произошел чуть больше ста лет тому назад.

«На 1954 год от возникновения Источника ситуация в Бретонcком королевстве сложилась следующая: из-за быстрого роста уровня технического прогресса значительный капитал скопился в руках буржуазии. Сила Магического Источника продолжала уменьшаться, и людей с магическим даром рождалось все меньше. Даже в знатных семьях, славных своей родовой магией, нередко появлялись на свет неодаренные дети. Все это привело к тому, что монархия, издревле опирающаяся прежде всего на поддержку отмеченных силой Источника аристократических родов оказалась в шатком положении. Его величеству Вениамину Четвертому пришлось принимать сложное решение ограничить свою власть, передав часть своих полномочий Парламенту (в состав которого в равных долях входили как представители магического, так и немагического сообщества). В последующие десятилетия эти тенденции продолжились и даже усугубились за счет внешних обстоятельств. Под последним понимаются культурное, экономическое и политическое влияние соседних стран — свободолюбивой Рионы, в которой в 1897 произошла революция, и демократических Неймарии и Карилии. Ситуация достигла своего пика, когда на престол взошел Ригард Второй. Не имея прямых наследников, и понимая, что страна может окунуться в пучину междоусобиц и даже гражданской войны, он заключил беспрецедентное соглашение с Парламентом. Он согласился провести ряд кардинальных реформ (как то: упразднение сословий, расширение полномочий служб Магконтроля (отныне магически одаренные лица должны были вставать на учет), запрет на применение магии в общественных местах выше четвертого уровня без специального разрешения и тд). По сути, весь период правления Ригарда Второго являлся попыткой плавного перехода от монархии к республике. После кончины этого монарха в 2028 году от в.И. форма правления была изменена официально, и Бретонское королевство превратилось в Республику Бретонию...»

Читая все это раз, наверное, в шестой, я поняла, что этот параграф учебника навяз в голове словесной жвачкой: мысли разбегались куда угодно, только бы подальше от исторических премудростей. Поэтому я очень обрадовалась, когда в комнату вошла Лиззи, крутя в руках вскрытый конверт из плотной белой бумаги.

— Мама прислала письмо! — радостно сообщила она и плюхнулась ко мне на кровать. И мы принялись читать.

Ма писала, что мэм Шульц разговаривала с ней по лонгофону (па настоял, чтобы у нас в доме было это новомодное изобретение) и сообщила, что у меня открылся дар непонятного пока свойства. Ма была бесконечно удивлена (еще бы!), но прислала такое количество слов поддержки для меня, что на сердце стало тепло и радостно. Еще ма сообщала, что в этот раз пораньше, сразу после экзамена (то есть уже завтра!), пришлет Харриса, чтобы он доставил нас в Эрквуд.

Настроение сразу поднялось. Учебники были временно отложены, и мы с Лиз кинулись собирать вещи, чтобы завтра не тратить на это свое время. Злосчастный параграф я домучила чуть позже (как и еще десяток других). И не зря старалась, как выяснилось, так как именно он мне и попался на экзамене.

Харрис прибыл после обеда, когда мы с Лиз уже успели насладиться чувством облегчение от того, что последний экзамен сдан и начинали изнывать от нетерпения. Мы выбежали навстречу и бросились в надежные и такие знакомые с детства объятия. Старый добрый Харрис с его вечными клетчатыми пиджаками, насквозь пропахшими табаком и суховатым одеколоном, с ласковой улыбкой, прячущейся в пышных усах так прочно ассоциировался с домом, что казался его добрым духом. «Ну, стрекозки, вы уже готовы? Вижу-вижу, что готовы. Уж как родители-то вас заждались. Собирайтесь, я только к директрисе вашей зайду, и поедем».

Когда все вещи были уже загружены в магикар, а все слова прощания подругам сказаны, на крыльцо вышла сама мэм Шульц. Она, как всегда, очень весомо и обстоятельно пожелала нам хорошо отдохнуть, а затем внимательно смотря на меня добавила: «И, Эмма, не забывай, что при любых обстоятельствах.. абсолютно любых, ты всегда можешь обращаться ко мне за поддержкой» Я вежливо поблагодарила директрису, но неприятный холодок предчувствий пробежал по позвоночнику при этих словах. Как могла, постаралась не обращать на него внимания, чтобы не портить радостного предвкушения от возвращения домой. И это, в конце-концов, удалось. И когда, уже выехав из ворот школы, мы втроем затянули забавную народную песню «Еду с ярмарки домой» и Харрис так смешно подпевал гулким баритоном «йохи-йехи-трам-бум-бой», что мы с сестрой просто умирали со смеху, от предчувствий не осталось и следа.

Болтая, мы с Лиз не отказывали себе в удовольствии глазеть в окна. Симпатичные дома — и старинные, с вычурными колоннами и лепниной, и совсем новые с большими окнами необычных округлых форм и причудливой росписью, огромные словно замки и совсем маленькие, но абсолютно все утопающие в свежей зелени садов и клумб. Широкие поля пшеницы, холмистые луга для выпаса скота, обширные теплицы — все это южная часть Бретонии, где мы родились и жили всю свою с Лиззи жизнь. На дороге изредка нам встречались магикары и чуть чаще — конные экипажи. Пару раз до нас доносился приветственный гудок паровика, а недалеко от Брэдфорда нам очень повезло — мы увидели, как совсем низко, заходя на посадку, пролетел цеппелин из Лиденбурга — нашей столицы — и, конечно, к неудовольствию Харриса высунулись из окон, чтобы помахать ему вослед рукой. Полные таких приятных впечатлений, чуть не подпрыгивая от нетерпения, мы, наконец, достигли родного Эрквуда.

Как только ворота открылись, в доме началась суматоха — забегали пострелята, помогающие в доме и саду, застучали каблучки в холле, и на площадку перед домом выбежала ма — все такая же красивая, в темно-синем струящемся платье по новой моде — без единой пуговички — и с подрезанными чуть ниже плеч волосами, уложенными волнами. Как всегда, при первом взгляде на нее, меня охватил целый вихрь чувств: радость от долгожданной встречи, восхищение ее красотой и тем душевным теплом, которое она излучала, а еще грустная нежность — она была очень похожа на мою маму.

«Джим, спускайся скорее, девочки приехали!» — крикнула она, смотря вверх. Значит, па работал в своем кабинете на втором этаже.

«Ах, ну дайте же скорее вас обнять.. Как вы доехали? Харрис, вы поможете поднять наверх их вещи?» — к тому моменту, как на крыльце показался па, мы обе уже были обласканы, затисканы, зацелованы, осмотрены со всех сторон, выслушали охи и ахи, по поводу того, как мы выросли, похудели (особенно мне досталось) и похорошели.

«И кто же это к нам пожаловал?». Не успел па это проговорить, как Лиззи с воплем «Уиии!» бросилась к нему и так резво на него прыгнула, что будь па менее крепкого сложения, он мог рухнуть вниз. Но па был крепок, статен и точно готов к такому повороту событий. Пока Лиззи висела на его мощной шее, он одной рукой прижимал ее к себе, а второй сделал приглашающий знак, и я присоединилась к объятиям.

Когда мы сидели за столом, и первая волна радостного возбуждения схлынула, речь, конечно, зашла о моем, прости Источник, даре.

— Это очень.. неожиданно, — начала ма, аккуратно подбирая слова. — Я абсолютно точно знаю, что в нашей семье не было магов — ни у меня, ни у Дженны даже искорки дара выявлено не было. Что до Эдварда, он, кажется, упоминал, что когда-то были у них в роду маги, но это было так давно, что только предания об этом сохранились. Но, милая, не переживай, даже если выяснится, что твой дар растет, мы выберем самую лучшую … специальную школу для тебя, все будет хорошо, правда, дорогой?

— Давайте не будем торопить события, — рассудительно продолжил па. — Кто знает, может твой дар, Эмма еще сыграет нам на руку, а ну как окажется, что ты — маг жизни, способный ухаживать за растениями или насыщать еду полезными веществами, будет нам подспорье. — Надо сказать, мыслил па в том же ключе, что и его дочь. — Мы еще найдем время поговорить об этом.

— Кстати, о магах жизни, папа, — взяла слово Лиз, — не так давно мы с Эммой завели очень полезное знакомство…

И наш разговор направился совсем в другое русло..

А чуть позже, когда мы разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться и отдохнуть с дороги, я первым делом подошла к своему письменному столу, достала из его ящика плотный конверт с фотографическими карточками. И долго сидела в кресле, перебирая их. На карточках изображены были красивая стройная молодая женщина с тяжелыми темными волосами, уложенными в прическу, статный худощавый брюнет, с нежностью держащий ее за руку и девочка, сидящая между ними. На обратной стороне карточек значилась надпись — «Эдвард и Дженна Дженкинс и их дочь Эмма».

— Я так по вам скучаю, — прошептала я.

Мои родители погибли, когда мне было восемь. Они возвращались из Лиденбурга, куда ездили по папиным делам, на цепеллине. При посадке что-то пошло не так, и прогремел взрыв. Никто не спасся. Я в это время гостила у дяди Джима и тети Мэгги в Эрквуде. Мы с Лиззи, подключив местную детвору, как раз репетировали какую-то героическую пьесу, когда нам сообщили... Я помню свое удивление, когда рыдающая тетя прижимала меня к себе и все повторяла «бедное дитя», помню жалостливые взгляды, которыми награждали меня все знакомые — и дети, взрослые. Помню похороны, поминки. Нигде я не проронила ни слезинки. Но каждый седьмой день недели (день, когда прилетает из столицы цепеллин) я выбегала из ворот и ждала, ждала до самого вечера, и никакая сила не могла заставить меня уйти. Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды я не поняла — они не придут. И тогда пришла боль...

О том периоде я не люблю вспоминать, только нежность и любовь тети и дяди, да поддержка Лиз помогли мне справиться с моим горем. Их семья приютила меня.. хотя приютила –это совсем не то слово. Приняла, так будет правильнее, никогда, ни на одно мгновение, несмотря на гибель родителей, я не чувствовала себя сиротой. И я приняла их, и позже, много позже, когда время затянуло боль утраты, сама стала называть родителей Лиз не дядей и тетей, а па и ма..

Вернув конверт с карточками на место, я только успела сменить дорожное платье на более легкое домашнее, как раздался стук в дверь, и на пороге появилась сестра.

— Пойдем вниз, мама к нашему приезду торт испекла, твой любимый, клубничный, по рецепту тети Дженны, — сказала она, взяв меня за руку, — а еще у нее розы расцвели, какой-то новый рионский сорт, магически обработанный, ужасно дорогой, пойдем, посмотрим..

Она легонько сжала мою руку, подбадривая .

— Целое лето впереди, как здорово! — и каблучки Лиз застучали по ступенькам.. Я улыбнулась и пошла следом.

Вечером, поужинав все вместе, мы пили чай в малой гостиной и па поинтересовался:

— Ну, девицы-красавицы, каковы ваши планы на лето? — в том, что они есть, он ни капли не сомневался, и правильно делал — сам же нас воспитывал.

— Ой, папа, сейчас расскажем, — начала, как обычно, Лиз, переглянувшись со мной. Эта тема нами была обговорена вдоль и поперек не один раз, и к вопросу этому мы были отлично подготовлены — Мы будем тебе помогать.

— Вот как? — ухмыльнулся в усы па, — зачем же вам это?

— А затем, –продолжала Лиз, — что мы решили, чем мы хотим заниматься после того, как окончим школу.

— Ну-ка, ну-ка..

— Мы хотим.. — продолжила я, — мы хоти-и-им, — тянула время, лукаво улыбаясь.. — открыть кондитерскую.

— А лучше несколько, — подхватила Лиззи.

— Кондитерскую... — задумчиво пожевал губами па. — Это, барышни, только в романах так звучит красиво «открыть кондитерскую», а в жизни очень это хлопотное дело. Капитал, опять же, брать где-то надо..

И тут важно было показать серьезность наших намерений..

— Па, мы все продумали.

— Да, папочка, у нас есть план, — начали мы наперебой.

— Мы будем закупать у тебя муку, масло и прочие продукты. Изучим, где можно раздобыть остальное.

— Рецепты тортов и пирожных мы возьмем для начала из маминой кулинарной книги, она любила придумывать что-нибудь особенное.

— Мы будем работать у тебя и скопим некоторый капитал, если его не хватит, возьмет со счета нашего приданного.. Но для начала нам даже, не понадобится большое помещение — мы можем снять небольшой цех для готовки и продавать пирожные на лотках, поставлять их в лавки или работать на заказ.

— И мы будем учиться. Лиз по хозяйственной части, а я .. вот теперь, правда, и не знаю.. но тоже обязательно буду!

— Тише-тише, ишь разгалделись, — засмеялся па, поднимая руки в защитном жесте. — Ну что ж, галчата, вижу, вы настроены решительно. По поводу образования — это отрадно, поддерживаю, знания лишними не бывают. С направлением чуть позже определитесь, особенно Эмма — он посмотрел на меня, — когда наступит ясность с осью и самим даром, тут торопиться не надо. А что касается работы.. Давайте сделаем так. Пока отдохнете, погуляете, воздухом подышите, попроказничаете, как без этого.. А вот через недельку, если не передумаете, приставлю вас к мастеру Брейди в лавку, будете на подхвате : товар отпускать, отчеты составлять.. все, что он скажет. А дальше видно будет.. идет?

— Идет! Как здорово! Спасибо! — и мы, вскочив с мест, побежали обнимать па..

— Ну а пока, — включилась в разговор ма, до сих пор с улыбкой смотревшая на нас, — давайте подумаем, чем занять свободную неделю. Имейте в виду, в один из дней нам непременно нужно выбраться в Брэдфорд, пройтись по магазинам и провести исследование ситуации с вашими будущими конкурентами..

— Пройтись по кондитерским? — первой догадалась я.

— Именно!

— И в книжный зайдем?

— Конечно, дорогая.

За неделю мы успели многое: съездили в город за покупками (и пирожных напробовались, но лучше маминых нигде не нашли), налюбовались розами в оранжерее, устроили пикник на озере и накупались вволю, прокатились на бициклетах (двухколесных механизмах с рулем и сидением, входящих в моду) и разжились парой синяков, сходили с Харрисом и местной детворой на рыбалку, съездили в гости к Хиггисам и даже попробовали сами испечь профитроли с заварным кремом по маминому рецепту (попытку вряд ли можно было назвать удачной, но надо же с чего-то начинать).

И в лавке с мастером Брейди мы потом работали: сначала отвешивали и собирали заказы, а потом и сами стояли за прилавком, встречая покупателей. И управляющий не мог нарадоваться Лиззи: она приветливо болтала с покупателями, нахваливала товар, но всегда аккуратно пересчитывала деньги. У меня выходило не так бойко, я быстро терялась, если покупатели были раздражительны, недовольны или грубы. Мне больше нравилось изучать отчеты, договоры и хозяйственные книги. Это давало мне ощущение защищенности. Но почему-то именно тогда, когда за прилавком стояла я, к нам приходили крайне странные личности, желающие устроить скандал.

Особенно запомнилась одна озлобленная неряшливая женщина, стремящаяся получить назад деньги за якобы купленную пару дней назад в лавке голову Бретонийского сыра (сама дурно пахнущая, грязная голова была предъявлена мне под нос). В пылу негодования она позволила себе обозвать меня «глупой курицей», чем разозлила ужасно. Вместо того, чтобы смутиться и принести извинения (как обычно я могла бы сделать), я почувствовала ярость.. И эта ярость, как ни странно, хорошо прочистила мысли, и я смогла вспомнить, что совсем недавно пересматривала записи о закупках, и никакого «Бретонийского» сыра там не значилось. Об этом я и сообщила мошеннице, пригрозив подать в суд за клевету. На этом месте ко мне подошел мастер Брейди, положил руку на плечо и сказал, что я могу пока отдохнуть. Сам же спокойно поговорил с женщиной, денег ей не дал, но угостил небольшим кусочком нашего нового свежайшего «Ангельского» сыра.. Вот и пойми этих торговцев.

За исключением подобных инцидентов, время мы проводили очень плодотворно, набирались практических знаний, и даже успевали отдохнуть.

Еще через несколько недель, па сообщил, что берет несколько дней отпуска, и мы всей семьей выезжаем на воды в Саммервилль. Это была самая лучшая новость. Саммервилль с его изящными белоснежными беседками и павильонами, песчаным морским побережьем, и бьющими минеральными источниками был просто мечтой для того, кто хотел спокойного расслабленного отдыха.

И я успокоилась, доверилась этому лету, этой жизни. Так ярко я видела свое будущее — новый учебный год в школе мэм Шульц, работу у па. Видела, как мы с Лиз учимся в колледже, а потом покупаем помещение для нашей кондитерской, как нанимаем работников, как расставляем в витринах пирожные, торты и булочки. И внутренне радовалась этой спокойной , понятной, размеренной жизни... которой не суждено было сложиться.. За неделю до конца лета новое магобследование показало два целых и две десятых уровня. Дар и ось выявить снова не удалось.

Это стало для меня ударом. Я сидела в своей комнате на кровати, обхватив руками плечи, и чувствовала, как весь мой уютный, знакомый мир рассыпается на кусочки, словно давно треснутая ваза, которую уронили на пол.. «Дзынь, дзынь, дзынь» — в ушах стоял звон прыгающих по полу осколков, и я совершенно не понимала, как смогу собрать их воедино.

О школе мэм Шульц придется забыть, отныне мне прямая дорога в Распределитель, и один Источник ведает, чем это для меня закончится. Лиз, моя дорогая сестра, подруга, самый близкий мне человек... с ней мне тоже придется расстаться. Демоны побери этот дар, я никогда о нем не мечтала. И все бы отдала, лишь бы проснуться и понять, что все это было дурным сном. Не помню, сколько я так сидела, пока не поймала себя на том, что одной ладонью сжимаю весящий на груди медальон и поглаживаю его — так я делала с детских лет, когда хотела успокоиться. Этот медальон все время носила мама — простенький, серебристо-стального цвета, с небольшим красным камушком и не очень ровно нанесенными завитушками. А вот в то злосчастное путешествие его не взяла. После их с папой гибели я надела его на себя и снимала лишь изредка. Так мне казалось, что мама ближе, что слушает меня и утешает.

Долго киснуть я не могла себе позволить. Знала, что внизу ма, па и Лиз переживают, хлопочут, пытаясь устроить мою ситуацию лучшим образом из возможных. Слышала, как па звонил по лонгофону, с кем-то разговаривал. Как ма тревожно его расспрашивала. Поэтому я заставила себя встать с кровати, умыть лицо холодной водой и спуститься вниз.

Меня встретили встревоженным молчанием. Наверное, несмотря на все свои старания выглядеть пободрее, я была похожа на приведение чахоточной девы, засохшей с тоски. Во всяком случае, ма сразу распорядилась принести мне большую чашку успокаивающего отвара и теплую булочку с джемом.

— Ох, милая, как ты? — обняла она меня и повела к стоявшему в гостиной креслу.

Лиз сразу пристроилась рядом и молча сжала мою руку.

— У нас есть для тебя новости, — ма выжидающе посмотрела на мужа. Тот стоял у окна с бокалом чего-то крепкого в руке.

— Да, Эмма, я переговорил с мэм Шульц и мистресс Глостер, — при этих словах Лиз непонимающе посмотрела на Па («с Грымзой», — шепнула я ей),— и они подтвердили нашу раннюю с ними договоренность. С осени ты будешь учиться в лучшем отделении Маграспределителя, в пригороде Лиденбурга. Я поеду туда с тобой, чтобы помочь тебе устроиться..

И, наверное, пообщаться с местным руководством. Но Лиденбург.. это же так далеко. Я была в столице пару раз и запомнилась она мне суматохой, давяще помпезными строениями и пронизывающим холодным ветром с Виенны. Все-таки столица располагалась в устье холодной северной реки. Это очень соответствовало моему нынешнему настроению. С другой стороны, не все ли мне равно, где будет располагаться школа, раз рядом не будет никого знакомого.

Я равнодушно кивнула, соглашаясь.

— Мы будем приезжать к тебе на каникулах, — поторопилась подбодрить меня сестра. -

Я удивленно на нее посмотрела.

— Ну, па сказал, что первый год воспитанников Распределителя не отпускают домой..

Мда, так себе вышла поддержка.. Но, наверное, на сегодня для меня уже был превышен тот предел плохих новостей, которые могли меня расстроить. Одной больше, одной меньше..

— Хорошо, — снова кивнула я. — Когда нам нужно выезжать?

Ма растеряно переводила взгляд с меня на Па и Лиз.

— Через три дня, малышка, ну-ка привстань, — Па подошел совсем близко, помог подняться, а затем, как в детстве, посадил меня к себе на колени, гладя по голове. — Доберемся на цеппелине до Лиденбурга, а оттуда на паровике и до Далвертона доедем. Когда бы еще выбрались попутешествовать? Ну-ну, не дуйся. Поговорим по душам с директором, осмотримся, и, думаю, окажется все не так страшно, как тебе сейчас представляется. Вполне возможно, что это, наоборот, принесет тебе ощутимую пользу. И я сейчас не только об исследовании твоего странного дара. Ты знаешь, как я ценю мнение мастера Брейди, вот кто умеет хорошо чувствовать людей. Разумеется, я беседовал с ним, чтобы узнать, как там дела у моих девочек.

Па хитро прищурился.

— Хотите узнать, что он о вас рассказал?

— Конечно! — Лиз сразу подобралась и затаилась, выдавая нетерпеливый интерес. Даже я, несмотря на меланхолические настроения, не смогла противостоять любопытству и.. снова кивнула, теперь уже энергично.

Дядя Джим потрепал дочь по чуть растрепанным белокурым локонам.

— Он назвал вас «шкатулочками с сюрпризом». Знаете, были в свое время в ходу такие розыгрыши: дарили подарки, но так, что с первого взгляда и не поймешь, что же это такое. Протягивает, например, кавалер даме дешевую коробочку из тростника, бечевкой перевязанную,-— дама в слезы, коробочку с презрением отвергает, а развяжи она бечевку, увидела бы дорогое колье из брильянтов. Ну и наоборот тоже случалось. Ну вот, и вы таковы, по мнению Брейди — не то, чем кажетесь на первый взгляд.

На Элизабет посмотришь — как есть легкомысленная простушка, но присмотришься получше, а там очень прагматичный и основательный взгляд на жизнь, такую не проведешь, такая сама тебя в два счета переиграет—

Па рассмеялся..

— «Учебник хозяйственных операций в розовой обложке», — так он, кажется, говорил.

Тут уже и я не выдержала и хихикнула, до того потешно выглядело негодующее выражение лица сестренки..

— А вот про тебя, Эмма, он другое совсем сказал — «кинжал в холщовых ножнах». Внешне ты можешь казаться молчалива и робка, но внутри — боец. И я с ним согласен. Ты сильнее, чем ты думаешь, дочка.

От этих слов и голоса, которым это было сказано, по телу разлилось расслабляющее тепло и подозрительно защипало глаза. Я уткнулась носом в жилет па.

— И раз это так (а в этом я уверен), то стоит подумать: а место ли кинжалу в кондитерской лавке ? Или ему может найтись более подходящее применение?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Просто обещай мне подумать об этом. А к разговору мы вернемся чуть позже. Дорогая, не выпить ли нам чайного отвара? — обратился па к супруге.

И та начала суетиться и распоряжаться о вечерней трапезе. Мой же отвар так и стоял не тронутым, и есть не хотелось.

— Я, пожалуй, пойду к себе, отдохну, — сообщила, вставая. О многом мне надо было подумать, и многое для себя решить.

Мне казалось, этой ночью я ни за что не смогу уснуть — столько мыслей бродило в голове. Так и буду перебирать события дня, словно гладкие бусины в ожерелье — одну за другой, буду вспоминать осмотр, свои ощущения, слова па, ненавязчивую поддержку ма, буду думать о том ,что меня ждет.. Но не успела голова коснуться подушки, как усталость окутала меня тяжелым одеялом, укачивая, баюкая, унося в царство снов.

Сегодня мне снится на удивление теплый сон: мы с моими верными друзьями сидим у костра на лесной полянке. Ночь, и я в очередной раз испытываю радость от того, что нам удалось незамеченными пробраться сюда. Мы жарим на палках ломти хлеба, печем яблоки и рассказываем друг другу жуткие истории. Сейчас очередь моего «мрачного» друга (так я его про себя называю) –он, конечно, как всегда, в черном, блики костра танцуют на его бледном, узком лице, он смотрим прямо перед собой и начинает что-то говорить (слов я почти не слышу, как обычно бывает в этих снах), но складывается ощущение, что это не просто слова, а воспоминания, переплетенные с легендами.. От его рассказа всех нас пробирает тихий ужас (а я как самая из нас трусиха, даже начинаю настороженно смотреть по сторонам: так и кажется, что сейчас из темноты проступит контур ужасного древнего создания). Ни звука, все притихли, словно зачарованные мыши из сказки.

И в самый ответственный и зловещий момент краем глаза я вдруг замечаю, что к нам беззвучно, но неотвратимо приближаются белесые полупрозрачные фигуры. На их призрачных лицах такое злобное выражение, что кровь стынет в жилах. Я визжу и этим привлекаю внимание друзей. Тот час же в фигуры летят камни и пара водных спиралей, а я оказываюсь за спинами своих друзей. Они встают кругом, спина к спине, чтобы обороняться от кошмарных тварей..

И тут двое из них (ребят, не тварей), начинают издавать подозрительные звуки: всхрюкивания, фырканье, которые быстро переходят в гогот. Один из них — горе-рассказчик, а другой — наш заводила, высокий темноволосый юноша, именно он в прошлой стычке заставил бежать наших противников. Страшная догадка приходит в головы остальных одновременно — и мы, не сговариваясь, поворачиваемся в сторону последнего и начинаем возмущаться. Я просто кричу, пытаясь пихнуть его в плечо, он, хохоча, уворачивается, делает взмах рукой — и призрачные страшилы пропадают, словно их никогда и не было, успев напоследок показать нам совсем уж неприличные жесты.

Далеко наш шутник не убегает: взявшаяся из ниоткуда кочка ставит ему подножку, и он красиво летит вниз, продолжая, впрочем, смеяться. Второго заговорщика меж тем настигает небольшая личная тучка, основательно подмочившая ему репутацию. Я же стою над поверженным паяцем, вздумавшим так потешаться над нами, и, продолжая трястись от пережитого страха пополам с негодованием, высказываю все, что я о нем думаю.. «Эд, как ты мог.. как свинья.. друг называется».. Так первый из моих друзей обретает имя.