Круговерти

3

Получив в инструментальной монтажный пояс, молоток и зубило, спрыгнув со ступенек лестничного пролета, Михаил услышал покашливание. Это мастер Тимофеич как-то внимательно задержал на нем взгляд, лоб у старика вспотел.

— Отсеки продуете, разровняете, хомутами стянете змеевики, — сказал он наконец.

— Не обещаю. Солодухин посылает на вращающиеся механизмы. Не знаю, кого и слушать.

У мастера вырубились морщинки у виска.

— А ты так не разговаривай! — вскипел он. — Вчера Ивана попросил остаться — сбежал. Сегодня ты отказываешься. Если на то пошло, в перерыв соберем людей, найдем другого человека.

— Ну до обеда еще далеко. Ты, Тимофеич, согласуй насчет меня с Солодухиным, а пока дай человека — леса надо ставить.

Старик согласно кивнул головой и зашагал к центрально-ремонтным мастерским. Но вот он встретился с начальником мастерских, стал что-то доказывать, а тот разводил руками. Вскоре Тимофеич вернулся с пожилым плотником. У того на левое ухо съехала тюбетейка, вся в каплях столярного клея.

— Вот, бери Казимировича, — сказал мастер. Плотник усмехнулся, посмотрел на Михаила.

— На подмогу к вам. Только, чур, не заезживать. Работаю я на совесть, но потихоньку. Топорик принес с собой, а ломиком и прочим у вас разживусь…

Подъехал близко мостовой кран, зазвенел сигнал. Михаил глянул вверх — трос потянулся, чуть колыхаясь от натянутости.

— Уйди, Юрка! — крикнул он в сторону площадки, где стоял, насвистывая и склонясь через перила, Головко. Тот смотрел вниз на девчат-штукатурщиц и не видел крана. — Да уйди же ты, гусь слепой! — снова вырвалось у Михаила, испугавшегося за парня. — Жить надоело?!

Увидев оседающую над ним тень застропаленной трубы, Юрка пригнулся, отскочил, как от боксерского удара. Конец трубы свесился и поволокся вдогонку хлопцу, заскрежетал по сетчатой арматурной площадке.

Михаил подозвал к себе парня и упрекнул его:

— Поменьше на девок любуйся… Не уходи далеко, сейчас полезем в котел продувать змеевики.

Было душно и жарко, будто стояла не осень на улице, а лето.

Казимирович стал крепить угловые стойки железными скобами, потом принес несколько досок. Михаил потянул резиновые шланги наверх. Площадкой выше Иван всовывал патрубок в соединительный воздушный кран. Патрубок почему-то выскакивал. Михаил потянул конец шланга в люк и заглянул в топку. Глубоко внизу, почти у дна, отозвалось эхо. С потолка отвесно светил жиденький луч прожектора. В корпус котла ударили отбойные молотки, и легкое содрогание передалось Михаилу.

— Вот растреклятая вещь! Не идет! — послышался разъяренный голос брата. — Что делать?

Михаил обернулся, задрал голову:

— Не получается?

— Можешь попробовать! — Иван бросил патрубок на площадку.

— Только не психовать. Не лезет патрубок — пойди в кладовую, смени.

— Я буду бегать, а этот лясы точить? — Иван кивнул на Казимировича.

Казимирович и правда сидел на поперечной балке, смолил папироску. Возле него оживленно собирались слесаря. Юрка Головко слушал так, что навис над рассказчиком.

— Был я, ребятки, и на Севере и в Сухуми, — чуть ли не нараспев слышался его высокий женский голосок. — Любила меня одна якутка. Оленей загоняла, но меня догнать, голубушка, не смогла. Хе-х… В Новосибирске поступил в оперный театр, декорации монтировал…

Михаил нахмурился:

— Зачем ты, Казимирович, народ собрал? Время-то идет!

— Я свои полдела отмахал, Михаил Петрович, — хитро прижмурился плотник и повысил голосок: — А вот ты, бригадир, скажи: где ты был? Куда съездил за свою жизнь? Считай, полжизни ты, любушка, просвистел!

Юрка и остальные ребята, перемигиваясь, неохотно отошли. А Михаил, подумав, ответил:

— Да где? На одном месте пока, я ведь не цыган.

— А родился?

— Далеко, отсюда не видно. В деревне лошадей пас на пару с братом, вот с ним, — кивнул в сторону Ивана. — Он, правда, раньше сбежал сюда, на юг, окультурился.

Казимирович покачал головой:

— Бе-едная жизнь у тебя! А на вид ты вроде вольный человек. Ну ладно, еще три десятка на одном месте потопчешься. Съездил бы, воздухом северным подышал… На Урале такие заводы! Ты когда-нибудь слышал про Нижний Тагил? Ге-е, да ты, считай, не знаешь ничего…

С этими словами Казимирович взял доску, положил на стойки и легко вогнал гвоздь с одного удара. А с лица не сходила тень сожаления.

— Я там полжизни оставил, — заговорил он снова. — А работали! Дай бог вам, молодым, так поработать. Где я ни был: и санатории строил, и баркасы конопатил на Каспии, и в Москве метро рыл. А Тагильский завод, как родной, дымит себе… вот здесь, — Казимирович постучал рукой по тощей груди. — И без оглядки уехал бы туда, да стар уже…

Плотник полез на леса, осмотрительно качнул доски — вздрогнули они.

— Гвозди короткие не пойдут здесь, больно толстоваты доски. У вас в инструментальной, сказали, есть длинные.

— Забивай какие есть, — распорядился Михаил.

— Не-е, нельзя. Мне-то что. А вот своих людей можешь покалечить! — Казимирович глянул на бригадира и усмехнулся. — Эх, заводы уральские, вот где порядок. Я бы уехал на твоем месте. Такой молодой! Жалко мне твоих лет, Михаил Петрович. Ей-ей, жалко.

Михаил поискал глазами Юрку, чтобы послать в инструментальную за гвоздями. Поправляя целлулоидный козырек пляжной кепки, тот вытирал с лица пот и бил ключом по фланцу, пока не поймал его за руку Михаил.

— Ключ разобьешь! Сколько раз учить: не пори горячку. Иди в инструментальную, возьми гвоздей для Казимировича и захвати ведро с керосином. Нальешь на гайку — и отвернется. Понял?

— Еще бы! — подскочил Юрка…

Михаил дождался возвращения Юрки и полез в люк. Он погрузился в темную пыльную шахту, повел впереди себя лучом лампочки. Направил шланг над головой, и залпом выбило струю воздуха, всклубило ржавую пыль. Полетели с потолка осколки огнеупорного кирпича, обрывки изоляции, электроды… Михаил полез к следующему отсеку и, чтобы присмотреться, переломил шланг. Прижал его ногой, надел на лицо респиратор. Воздух плохо поступал через вату, пахло резиной. Михаил просунул воздушную струю вниз, в отверстие трубы, и шум провалился, лишь продолжала осыпаться пыль.

Он ползал с мокрым лицом из угла в угол и в душе завидовал Казимировичу: «Шебутной, наездился по свету. Тут же, кроме котлов, ничего не видишь, хоть бы раз куда-нибудь подальше умотаться… Съездить в деревню к матери и отцу, походить по лесу, по лугам?..» Напор воздуха ослаб, стало тише. Михаил сдернул с лица респиратор и полез к далекому кружочку света, возмущаясь про себя: «Один советует гроши собирать на машину, другой до Нижнего Тагила прогуляться. Не слишком ли много советчиков?..»