Кто тебя предал?

ВЛАДЫКА УТЕШАЕТ

Иванна медленно брела по тенистым аллеям парка Костюшко, который некогда назывался Иезуитским. На скамейках сидели парочки, на фасаде деревянного кинотеатра виднелась новая реклама фильма «Подкидыш» с актрисой Фаиной Раневской в главной роли. Но взгляд Иванны скользил безразлично мимо всего, а сознание ее наполняла гнетущая мысль: счастье, такое возможное, близкое, потеряно раз и навсегда.

Справа, на Святоюрской горе, за высокими буками на фоне ясного неба проглядывался узорчатый силуэт собора святого Юра. Когда-то на той горе шумел буковый лес. Иванна вспомнила историю самого главного униатского храма в Западной Украине.

До основания города князем Данилой Галицким на горе селились разные отшельники. Потом возникла деревянная церковь и пещеры для пустынников.

Монастырь и церковь были разгромлены польским королем Казимиром. И на их месте началось строительство одного из лучших архитектурных строений Восточной Кнропы — Святоюрского храма с колокольней, клирошан-гкими домами и палатой митрополита. Храм был построен к конце XVIII века.

Об этом ей рассказывал отец. Она подумала о нем, одиноком в своих Тулиголовах. Он ждет ее с нетерпением домой, а какую радость принесет она?

Иванна вышла из парка и пересекла улицу Мицкевича. С площади Святого Юра вела дорога к триумфальной арке. украшенной короной, сплетенной из терниев. Под ней проходили прихожане в собор и на поклон к митрополиту.

У самого входа под арку она вынуждена была посторониться. Сверху, с подворья, на фиакрах еще старого иистрийского образца, выкатила свадьба. Сияющая новобрачная в белой фате и такой же самодовольный пьяноватый жених с белым восковым флёрдоранжем в петлице Черного глянцевитого пиджака ехали в первом фиакре. За свадебной парой следовали шаферы, разнаряженные дружки. родные и друзья жениха и невесты.

«Неужели и у меня остался теперь только этот путь вместо большой дороги в настоящую, интересную жизнь?»

Пропустив кавалькаду, Иванна поднялась медленными шажками по выщербленным ступенькам на крыльцо собора. Под его высокими холодными сводами было тихо и пустынно. Отовсюду на Иванну глядели кроткими, поблекшими глазами изображения митрополитов, которые некогда правили здесь, доносились приглушенные и деловитые голоса священнослужителей, по-видимому деливших выручку. Пахло елеем и потушенными свечами.

Иванна зашла в притвор и остановилась перед алтарем с чудотворной, как это утверждали хозяева храма, иконой Теребовельской божьей матери, девы Марии. Девушка опустилась на колени. Тусклые отблески горящих свечей озарили ее лицо, обращенное к богоматери.

Эта униатская мадонна, по преданию, ходила в солнечных ризах по оборонным стенам старинной Теребовли, когда княжью твердыню осаждали татары и турки. Она отклоняла в сторону вражьи пули, а позднее, в другие времена, даже смягчила сердце шведского генерала Штембека, который отказался от половины им самим наложенной на город контрибуции. Теперь она смотрела с высоты алтаря на распластавшуюся перед ней Иванну, не подозревающую вовсе, кто стал подлинной причиной ее несчастья.

— Царица неба и земли, дева пречистая,— шептала девушка,— матерь божья, заступница наша, я никогда не откажусь ни от бога, ни от тебя! Но почему люди так несправедливы? Разве я отверженная или прокаженная? Чем я хуже других?

Глухие рыданья то и дело прерывали молитву Иванны. Крупные слезы скатывались из ее глаз по смуглым, загорелым щекам и падали на пыльный, истертый ногами прихожан каменный холодный пол собора святого Юра.

Проходивший мимо митрат[5] Кадочный — в черной сутане, высокий, с вкрадчивыми, кошачьими движениями — остановился за колонной. Он сразу узнал в молящейся дочь тулиголовского священника, о судьбе которой еще совсем недавно советовался с ним Дмитро Каблак. Чуть заметная улыбка скользнула по узким губам митрата. Он отлично понял, что план Каблака, согласованный с ним, начал осуществляться успешно. Тихо приблизившись к девушке, он опустился рядом с ней на колени и, положив на вздрагивающие плечи Иванны свою узкую руку, ласково спросил:

— Кто тебя обидел, дщерь моя? Что случилось злого в юной твоей жизни? Открой мне свою душу, и я помогу тебе...

Через несколько минут, сопровождаемая Кадочным, Иванна, робко озираясь по сторонам, шла по коридору капитула. Спаситель ее души предупредительно показывал девушке дорогу. Он вел ее в покои митрополита.

Они вошли в библиотеку, уставленную высокими книжными шкафами. Среди книг духовного содержания здесь можно было увидеть сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса, тома Большой советской энциклопедии, книги советских авторов. Митрополит хорошо знал: «Чтобы поражать коммунистическое учение, надо прежде всего самому хорошо знать его». В простенках между книжными шкафами — портреты римских пап в золотых тиарах и деятели унии. На почетном месте в старинной позолоченной раме висел портрет патрона униатов папы римского Урбана VIII. Как боевой наказ, начертал древней славянской вязью неизвестный художник в уголке портрета слова наместника бога на земле, обращенные некогда к греко-католикам-униатам: «С помощью вас, мои русины, я надеюcь обратить весь Восток...»

Иванна едва успела прочесть эту надпись божьего Военачальника, как в дверях появился дородный келейник, самый приближенный к митрополиту монах Арсений. Громким голосом он доложил:

— Его эксцеленция[6] на балконе... Прошу...

С балкона капитула открывался вид на затянутые дымкой взгорья Львова, на его старинные башни и сады.

Униатский митрополит граф Андрей Шептицкий полулежал в кресле, прикованный к нему неизлечимым недугом

Иванна по установленному ритуалу опустилась перед ним на колени. Шептицкий милостиво протянул девушке опухшую синеватую руку. Девушка поцеловала на руке перстень со святыми мощами. Митрополит осенил Иванну крестным знамением и сказал кротким, приглушенным голосом

- Отец Орест поведал мне о твоем горе. Почему ты постеснялась сама зайти ко мне?

— Я не хотела нарушать покой вашей эксцеленции. У вас и без меня столько дел и столько посетителей.

— Мое сердце открыто и в минуты отдыха для всех страждущих. А к тому же ты еще и моя крестница. Ты-то не помнишь, как во время визитации в Тулиголовах я осенил тебя крестным знамением. Ты была совсем маленькая, а отец Теодозий — совсем молодым священником. И матушка твоя еще была жива. Это правда, что от тебя требовали, чтобы ты отреклась от господа бога нашего?

— Не только от бога, но и от моего отца, ваша эксцеленция! — гневно сказала Иванна.

— Слуги антихриста топчут сейчас нашу землю. Видно, сильно мы провинились перед богом, если он прислал нам с небес такое испытание — владычество сатаны...— тихо произнес Шептицкий.

С площади Святого Юра донесся звук пионерского горна, а затем громкие слова песни:

Над древними каменными стенами, окаймляющими митрополичьи палаты, замелькали алые пионерские знамена. Под звуки барабана, на котором выстукивал походный ритм курносый забавный пионер, прошел мимо старой твердыни католицизма один из первых пионерских отрядов Львова. Митрополит проводил его пристальным взглядом. Некоторые из пионеров еще не имели новой формы:

на мальчиках были бархатные шапочки старого гимназического образца, на девочках синие форменные платьица с номерами школ на рукавах. Но у всех были повязаны красные галстуки.

Весело и задорно пели самые молодые советские граждане Львова, и звуки их песни перелетали через монастырскую ограду на обвитый диким виноградом балкон капитула.

Шептицкий тяжело вздохнул:

— Наши дети поют бесовские песни. Кто бы мог подумать, что станется такое? Большевики свои порядки заводят. Закон божий в школах запретили. А когда я письмо в Киев их правительству послал, протестуя против пионерских отрядов в школах, мне даже не ответили! Посмеялись, видно, только. Сам король Испании в свое время поднял голос в мою защиту! Сам король Испании! А тут советский комиссар из простых мужиков, который сидит в Киеве, не внемлет моему гласу протеста. Бессильны мы пока, дочь моя!..

И как бы в ответ на слова разгневанного графа, уже с улицы Мицкевича снова донесся громкий стук барабана и веселая песня пионеров.

Шептицкий продолжал еще взволнованней:

— Ты слышишь, дочь моя? Занесли сюда, в Галичину, свои кацапские песни! Но я твердо верю, что владычество антихриста продлится недолго. Бог услышит наши молитвы.

— А что же мне делать сейчас, ваша эксцеленция? — взмолилась Иванна.

— Все будет хорошо! Время — лучший лекарь бед человеческих. Не горюй о безбожном университете. Посвяти себя всецело служению в обществе имени пресвятой девы нашей Марии. Детей от большевиков спасать надо! — И митрополит кивнул седой головой своей в сторону удаляющейся песни.— Молодежь спасать! Искоренять тлетворные плевелы безбожного учения. И пусть тебе поможет в том твой избранник.— Митрополит пытливо окинул Иванну острым, проницательным взглядом, сверкнувшим из-под нависших седых бровей.— Вы уже обручены с богословом Романом?

Иванна смешалась. Она не ждала такого прямого вопроса. Осведомленность митрополита застала ее врасплох.

— Роман говорил с папой... Но я... Голосом, не терпящим возражений, Шептицкий прервал Иванну:

— И прекрасно. Роман — самый достойный избранник твоего сердца. Он верный слуга и воин божий. Роман — один из лучших выпускников духовной семинарии, мой стипендиат. В наше страшное время, когда сатана ликует повсюду, будь Роману надежной подругой...

Растерянная Иванна пыталась было объяснить, что она уже отказала Герете, по Шептицкий взял с балюстрады звоночек и помахал им.