Кубышкина. История карточной принцессы

Глава 41

Следующие пятьдесят километров мы ехали молча. Я раздумывала о будущем, о родителях, о планах. О том, что жизнь уже никогда не вернется в прежнее русло. О чем думал любезный господин сыщик, я не знала. Мышцы лица последнего казались расслабленными, глаза смотрели вдаль, возможно, он и не думал вовсе. Просто крутил баранку старой иномарки.

— А куда вы положили досье на Хорикова? — поинтересовалась, уже присыпая от скуки.

— На заднем сидении, если хотите, можете взять.

Я потянулась на заднее сидение рукой. Что-то неприятно треснуло. Видимо, потянулись связки. Хмыкнула от боли, но затею не оставила. Пальцы ухватились за серую пластиковую папку и вытащили ту на свет. Пока напарник занимался дорогой, стала рассматривать страницу за страницей, пытаясь не упустить ни одной мелочи. Так как документы были сложены, а точнее совсем не сложены, а запихнуты в файл, сделала вывод, что здесь уже успели покопаться до меня. Возможно, в досье было лишь то, что позволено было знать людям моего уровня. Но все же.

В первом параграфе указывались персонографические данные и некоторые факты из жизни. Тут были написаны имя, фамилия, отчество. Где и когда был рожден (поселок Медведево, двенадцатого сентября одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года). Имена родителей. Ни сестер, ни братьев не имелось. Зодиакальный знак, под которым был рожден господин Хориков, кстати, он был Девой. Дальше была обозначена строка «семейное положение» — вдовец. Мелким шрифтом было дополнение в качестве того, что жена, покойная Мария Викторовна Хорикова, в девичестве — Платонова, умерла при родах. В строке «дети» было указано — две дочери, Евгения Андреевна Хорикова (пятого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года), Александра Андреевна Хорикова (пятого июня одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года). Я несколько раз прочла данную строчку, чтобы убедиться в достоверности анализируемой информации. Как оказалось, девочки родились в один день. Знаменуемый девяткой.

Опустив размышления на потом, принялась читать дальше. Из следующего абзаца узнала, что погибший не состоял ни в одной партии, относил себя к православной религии и претензий к правящей политической верхушке не имел. Был законопослушным гражданином. В одна тысяча девятьсот семьдесят седьмом году поступил в столичный Государственный институт предпринимательства и частного бизнеса и закончил его с отличием. Дальше шли перечисления достижений, в частности, в области успешного проведения выставок-ярмарок на различных объектах социального значения. Указывалось, что в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году Хориков принял присягу, заступая на военную службу в подразделение специального назначения. Отслужив, молодой солдат отправился из родного поселка «Медведево», покорять столицу. Несколько лет сведения о господине Хориковом отсутствовали. Упоминание о нем датировалось лишь шестым июнем одна тысяча девятьсот девяносто четвертым годом. Когда был открыт ресторан. Как я сразу не обратила внимания на эту дату? Ведь ровно спустя год пропал ресторатор.

Больше полезного вычитать не удалось. Через мгновение папка отлетела в сторону, голову откинуло назад. Ничего не понимая, дрожа всем телом, уставилась вперед, но фары кидали блеклый свет только на узкую часть правой полосы, которая также тряслась и расплывалась перед глазами. Подвеска тут же стала разваливаться прямо на ходу, и этот ужасный, скрипучий звук, исходивший, словно из преисподней, нарушал гробовую тишину салона. Слова отчаяния застряли в глотке. Я безмолвно повернула голову, видя, как безуспешно старался напарник выровнять руль. Гидроусилитель давно подлежал замене, поэтому авто петляло на дороге, скрипя колесами и гремя всем остальным.

— Что за черт?! — грудной бас оглушил уши.

Заднее колесо отвалилось, нарушив балансировку. Volvo стукнулось днищем об асфальт, я же подскочила на месте, задевая макушкой обшивку потолка. Но, как ни странно, боли не было. Только дикое, почти безумное ожидание неизбежного. Машина съехала в кювет, мир перевернулся вверх ногами. Я сильно зажмурила глаза, впиваясь пальцами в ремень безопасности, молясь в этот миг, чтобы авто было оснащено всеми необходимыми средствами, которые могли в случае аварии спасти жизнь. Из носа хлынула кровь. Я заорала. Боже, это был конец! Нас стало трясти. Михаил не отпускал руль до конца, пытаясь минимизировать потери. Я перестала соображать. Слезы смочили лицо. Меня отбросило вправо, но лямка пережала плечо. Боль прожгла тело. Подушка и не думала выстреливать. Потом был новый удар. Видимо, машина въехала в преграду. Запахло гарью. Меня стало тошнить. Потом я потеряла сознание.

— Романа, как вы? Целы? — голос доносился сбоку.

С трудом приоткрыв глаза, поняла, что вопреки ожиданиям, подушки все же накрыли бренные тела.

— Э… ужасно, — попыталась поддаться вперед, но тело словно одеревенело.

— Ничего, могло быть и хуже. Этот проклятый спящий полицейский! — опытные руки за несколько секунд освободили меня оков, стало легче дышать. Я размяла кисти рук, потянулась и выползла из помятого салона, вываливаясь прямо в заросли неприятной на ощупь зелени.

Что это было? Тьма ночи поглощала малейшие проблески света, поэтому ориентироваться в темноте было тяжело вдвойне. Поднявшись на ноги, отряхнулась, находя себя посреди высоких зарослей кукурузных колосьев. Захотелось тут же залезть обратно в салон, но страх за возможный взрыв бензобака не позволял сделать это. Я прислушалась к звучному унисону природы. Тихое размеренное движение шелестящих листьев накрыло сознание трепещущим ужасом. Упругие, жесткие колосья, которые двигались под дуновением ветра, будто специально ожили, встречая ночных гостей. Внутри все похолодело. Проглотила слюну, двигаясь на ощупь ближе к двери, из которой недавно выпала.

— Сигарету? — чуть не умерла на месте от предложения напарника, но тот уже прикуривал сигарету, чтобы передать ее мне.

Держась одной рукой за больное сердце, благодарно приняла дар из рук Михаила, который ловко преодолел препятствия высотой в два и более метра. Табак был отвратительным. Но жаловаться не приходила. Голова кружилась, а в желудке был лишь желудочный сок. Опять стало подташнивать.

— А машина не взорвется? — выпуская дым, прохрипела я.

— Не должна.

— Надо отсюда выбираться.

— Докурим и будем выбираться, — спокойно проговорил Чикотиллин, который, словно не провел несколько приятных мгновений на границе со смертью.

Пяти минут оказалось достаточно. Заслонив собственным телом даму, сыщик стал пробираться сквозь плотный слой зелени к обочине, которая чудом виднелась вверху. Листья резали кожу, хотя я и старалась не высовываться из-за спины Михаила. Все было тщетно. Зеленые лезвия не щадили никого. Пришлось собственноручно отмахиваться от наглых садистов. Спустя какое-то время мы добрались до края поля. Можно было выдохнуть с облегчением. Но не тут-то было.

— Смотрите! — воскликнул над ухом Чикотиллин, очи которого загорелись в ночи.

— Куда? — слишком мало сил оставалось в запасе. Идея ночной вылазки была крайне опрометчивой.

— Сюда! — и тут я увидела то, что вначале распознал напарник.

Но этого просто не могло быть! Я протерла глаза, чтобы ясно видеть, но табличка с надписью не исчезала. «Петров могильник» — гласила вынужденная аварийная остановка. Я попятилась назад, практически вновь вваливаясь в кукурузные объятия. Холод ночи соприкоснулся с телом, заставляя покрыться испариной. Этого еще не хватало! Пережив такую аварию, чуть не погибнув, мы оказались прямо в чертовом логове преступника! О, нет! С меня было довольно! Я хотела спать, есть и напиться до умопомрачения.

— Какая удача! — весело произнес Михаил, подталкивая обмякшее тело под зад. — Как славно, что отыскали это место! В такой темноте различить что-либо практически невозможно! А тут!

— Я вас плохо понимаю, Михаил, — отряхиваясь от прилипших листьев и чешуек, выпрямилась на краю склона, ведущего в кукурузный рай. — Вы радуетесь, что ваша машина не подлежит восстановлению? — голубое авто дымилось в окружении примятых стеблей.

— Романа, не будьте пессимисткой! Машина все равно разбита, своей кислой физиономией ей не поможешь! А вот находка места, обозначенного как «Петров могильник», крайне воодушевляет. Мы ведь за этим отправились в путь.

— Да, но…

— Идемте, тут должна быть какая-то ниточка, которая нас приведет к правильному пути.

Пришлось последовать за напарником, который осторожно крался вдоль обочины, приближаясь к указателю, вкопанному в землю. Надев прозрачные перчатки, который он неким чудесным образом приобрел, стал ощупывать пальцами сам столб, приделанную жестяную табличку, а потом опустился на коленки, чтобы потрогать почву около основания столба. Оторвав кусочек травяного покрова вместе с землей, он поднес его к носу и обнюхал. Я сморщилась. Что он хотел этим установить? И без особых манипуляций было понятно, что могильщик специально вкопал столб с указателем в землю, чтобы обозначить место погребения жертвы. В данном случае господина Петрова. Зачем было нюхать землю? Нет, господин Чикотиллин все же имел некоторые странности.

— Да… — задумчиво произнес тот, вставая с земли и отряхивая колени.

— Что именно? — голова трещала от боли. Хотелось как можно скорее убраться отсюда. Ведь можно было обследовать это место и на следующий день, тем более при дневном свете кукурузные стебли не казались бы такими ужасными.

— Указатель установлен пару месяцев назад. Может, в начале мая.

Начало мая… В голове всплыл странный стишок, который, как полагала ранее, впервые услышала из уст уважаемого господина Петрова.

Боже мой! Я оцепенела. В то день, когда мы с Владой побывали на вечеринке в доме у Мартынова, из стопки бумаг вывалился белый конверт. Как сейчас помню, что припрятала его под платьем, а после вскрыла, найдя там это четверостишие. Тогда я не придала значения бессмысленному творению неизвестного автора, но теперь! Теперь-то я точно знала, какой смысл оно носило!

— О, черт! — вырвалось нечаянно.

— Что с вами? — Михаил стоял на расстоянии вытянутой руки, потягивая папироску.

— Кое-что вспомнила…

— Что именно? — насторожился сыщик, сужая небольшие глазки.

— Господин Петров рассказал, что кто-то подкинул ему конверт с посланием. Это было до карты. Так вот. В послании был стишок, — повторила его вслух. Очевидно, что могильщик прислал вначале предупреждение. Такое же самое письмо получил и Мартынов. Но не успел его прочесть. По стечению обстоятельств, этот конверт оказался в моих руках, и Петр остался в неведении насчет строк из стиха. Это случилось как раз в начале мая.

— Вас как будто манят неприятности такого рода, Романа, — подозрительно вставил Чикотиллин, косясь одним глазом в мою сторону.

— Надеюсь, вы ошибаетесь.

Ветер пощекотал лицо. Я потерла щеку и поежилась. Что теперь? Оглянулась. На трассе не было видно ни оной проезжающей машины. Надежда на попутку была скудной. Я достала из кармана мобильник, но тут же положила его на место. Вряд ли бы таксисту удалось отыскать место, где мы застряли. Часы указывали — без пятнадцати час. Ночь накрыла черным полотном, скрывая под мраком страшные тайны. В сумерках казалось, что кто-то неустанно за нами наблюдал. Я посмотрела по сторонам, стараясь не подавать вид, что заметила слежку, но определить инкогнито не получалось. Страх за жизнь усилился. Я приблизилась к Михаилу, который не спеша осматривал местность.

— Пойдемте, — скомандовал напарник, я же автоматически двинулась вслед за ним, боясь остаться в одиночестве. — Это где-то внизу.

Пришлось вновь ощутить прикосновения колючих стеблей к коже, но выбора не было. Я трусливо семенила за высокой мужской фигурой, пока та не стала осторожно спускаться с горочки.

— Вы куда? — обеспокоенно спросила, замирая на месте.

— Надо отыскать могилу. Вряд ли она будет вырыта посреди дороги, или же пустого поля, — рукой указал на противоположную сторону, где находилось вспаханное поле, еще не засеянное зерновой культурой. — Могильщик ловко спрятал ее за зеленым тентом.

На этих словах мужчина двинулся вперед, дымя папироской. Горький осадок от новой встречи с разыгравшимся воображением отравлял сознание. Ботинки скользнули по сухой почве, которая разъезжалась под ногами, и через мгновение ока оказалась на дне пропасти. Михаил любезно подхватил меня за руку, чтобы инерция не сыграла злую шутку. Кивнула в знак благодарности, стряхивая с подошвы куски прилипшей земли. Чикотиллин потушил окурок, который слегка втоптал в землю, потом подал знак, что собирался идти вглубь плантации.

Так мы вновь оказались посреди зеленого оазиса, высота которого скрывала не только наши тела, но и что-то ужаснее. Почти не глядя по сторонам, чтобы не завопить от вида живности, проживаюшей в данной обители, быстрым шагом углублялась в центр поля, шепча про себя молитвы. Стебли безжалостно били по лицу, рукам и животу, но душевный страх был сильнее боли. Чтобы не потерять из виду Михаила, неотрывно следила за ним взглядом. Он, надо признаться, двигался гораздо проворнее меня, поэтому расстояние между нами увеличивалось.

Спустя какое-то время и вовсе обнаружила, что Михаил удалился на столько, что его макушка едва могла быть различима под сиянием небесного светила. Мои же ноги, словно специально запутывались в упругих стеблях и их корневищах, так что приходилось с силой вырывать обувь из злополучных сплетений. Когда очертания напарника и вовсе исчезли за покровом высококультурных злаков, пришла в неописуемый ужас. Где же я, черт побери, находилась? Капли пота проступили на лбу. Я вначале кинулась вперед, но потом резко остановилась. Прокричав несколько раз имя напарника, застыла в ожидании. Но ветер тут же разнес эхом попытки докричаться до небес, и ответа не последовало. В отчаянии обернулась, думая вернуться назад. Но страх заблудиться окончательно не позволял развернуться и убежать. Чикотиллин не мог уйти далеко. Он был где-то рядом. Просто из-за рослых колосьев не слышал криков, и, может, также как и я, боялся оставаться один посреди огромного поля.

— Романа! — подняла голову кверху, стараясь определиться с направлением. РОМАНА!!! — юго-восток? Не дожидаясь следующего позыва, ринулась в самую гущу шелестящих стеблей, чертыхаясь по пути и сплевывая то, что успевало залетать в рот. Через несколько мгновений тело покрылось порезами, а волосы превратились в сбитый ком. На горизонте показался просвет, и я выдохнула, разбегаясь перед концом пути.

— Я уже иду! — последнее слово эхом пронеслось над кукурузным полем, разгоняя стаи ворон, решивших поживиться созревшими початками. Я же полетела в пропасть, едва успев скомбинировать тело, чтобы не разбиться при шлепке.