Леди Арт

16

— Вы тянете, Рейверн.

Один говорил слишком серьёзно, категорично, совершенно не сомневаясь в своей правоте, и больше всего раздражало то, что Рейверн даже не мог ничего ему возразить.

— Я знаю. — Коротко, немного устало. Он сложил пальцы под подбородком и уставился в стену, буравя взглядом однотонные обои, будто те должны были встать на его сторону. — Но она не готова.

Раздражение Одина волной пронеслось по кабинету, взметнуло шторы, зашелестело бумагами.

— Она никогда не будет готова, если вы не начнёте. У вас есть год. И время не станет ждать, когда будете готовы вы.

Рейверн так же смотрел в стену.

— Вы предлагаете мне повесить королевство на несовершеннолетнюю девчонку, которая не способна разобраться даже с собственными романами!

— Тем не менее Гардиан Арт оставил всё ей.

Рейверн тихо рассмеялся, поднимая брови.

— Вы лезете в чужие бумаги, а я даже не удивлён! — Он откинулся в кресле, всё ещё не поворачиваясь. — Его величество принимал множество странных решений, которые мне не понять.

— И поэтому вы решили, что умнее и дальновиднее его?

— Сколько вы здесь, Один? — Рейверн наконец развернулся к Одину, глядя на него с раздражением. — Неделю? Что вы вообще можете знать?!

— Я знаю всё, Рейверн. Поэтому я здесь. И поэтому я говорю сейчас с вами.

Рейверн вздохнул, запрокинул голову назад и снова посмотрел на Одина, который стоял у окна неподвижно, будто исполинская статуя. Его лицо было бесстрастно, но тусклый свет отчерчивал жуткие гримасы из глубоких морщин.

— И что же вы знаете такое, что неизвестно мне? Поведайте, Один!

— Произошло убийство, о котором вам ещё не успели сообщить. Погиб отшельник, не важная персона, так что вам сообщат хорошо, если сегодня. А ведь его смерть — важная деталь: он был аурником.

— Убийства происходят каждый день, Один. Или вас так удивляет то, что кто-то смог победить аурника? Они не бессмертны и уязвимы.

Молния сверкнула прямо перед глазами, и торшер разлетелся на части. Сверкающее копьё в руке Одина трещало от переизбытка энергии.

— Вы знаете, о чём я говорю, Рейверн, но продолжаете делать вид, что вам плевать! Только вы тоже смертны и уязвимы. Хотите, чтобы он пришёл сюда? Он придёт, не сомневайтесь.

— Кто придёт? — с нажимом спросил Рейверн. — У вас есть хоть что-то, кроме голословных заявлений?

— Вы считаете, что я голословен?

Один медленно подошёл к столу, глядя на Рейверна сверху вниз. Тот поднялся.

— Да.

С вызовом. Один даже усмехнулся. Глаз его блеснул — и копьё засверкало с новой силой. Резкий пас. Рейверн не успел отскочить, как тяжёлая рука схватила его за плечо, и мир на мгновение потух…

Потух, чтобы разгореться серым пламенем, забиться в нос, в рот, в горло вместе с запахом горящей ткани и плоти и заставить от неожиданности пригнуться к земле. Дым заслонял глаза, на ладонях и коленях серел пепел, сажа покрыла до блеска вычищенные ботинки. Рейверн выпрямился, откашливаясь, и огляделся.

Они стояли на пепелище. От стен и крыши ветхого домишки остались почерневшие балки, которые с упоением лизали языки пламени. Дымилась разбитая мебель. С громким хлопком что-то взорвалось и зашипело, поглощаемое огнём.

— Это место найдут минут через пятнадцать, когда станет уже непонятно, что произошло, — сказал Один, без интереса оглядывая горящие руины. — Магия рассеется, тело, — он кивнул в сторону, — превратится в угольки. Я видел, как чёрная аура взорвалась и унеслась прочь. Тот, кто это сделал, достаточно самоуверен, чтобы оставлять следы.

— Так делают взрывающиеся люди, — произнёс Рейверн, чувствуя сажу даже на языке. Его взгляд устремился туда, куда указал Один. — Он может также быть мёртв.

— Это сделал аурник. И он жив.

Рейверн не ответил. Осторожно, боясь, что пол провалится, он сделал несколько шагов. Он не тешил себя надеждами, что хозяина дома можно спасти. Он не ждал, что узнает его, но ему нужно было увидеть. Убедиться лично.

Он оттолкнул мешавшуюся на пути балку и зашипел: огонь разъел кожу, оставляя пузырящиеся рубцы. Но боль перекрыло представшее перед глазами зрелище. В углу, неестественно распластавшись на камнях, лежало то, что осталось от человека. Его руку и часть груди раздавило обломками стены, изъеденное пламенем лицо превратилось в месиво из крови и сажи. Бедняге не повезло. Рейверну сообщали о подобных случаях, когда жертву можно было узнать лишь по магическому следу. Теперь он знал, как это выглядело на самом деле, и не мог оторвать глаз. А желудок скручивало каждый раз, когда очередной волдырь лопался, и огонь с шипением пожирал кровавую слизь.

— Вам нравится? — усмехнулся Один. — Я всё ещё голословен?

— Вы всё ещё не знаете, кто это сделал, — сдавленно произнёс Рейверн, наконец отворачиваясь от тела и возвращаясь к Одину, который не сдвинулся с места.

— Увы. Но я знаю, что он с Райдоса. Этот человек — приближенный прежнего императора. Кто-то, стоящий достаточно близко, чтобы убить и остаться незамеченным. И на вашем месте я был бы обеспокоен тем, что наследница престола встречается с магом с Райдоса.

— Мальчишка Стофер не представляет опасности.

— Это вы так думаете.

Ответить на это сразу Рейверн не смог: так же внезапно, как перенёс сюда, Один перекинул их обратно. Дневной свет кабинета резанул глаза. Усталость навалилась с неожиданно силой, и Рейверн упал в кресло, разглядывая ожоги на ладонях. Они проели кожу до мяса, но он совсем не чувствовал боли, лишь нервирующее жжение.

А затем он перевёл взгляд на ящик стола, где была заперта книга, которую Хелена так мечтала заполучить ещё несколько месяцев назад, и золотой ключ появился у него в руке.

Они ещё раз переглянулись с Одином и одновременно кивнули. Им не нужно было говорить, чтобы понимать, что теперь они думают об одном и том же и хоть на толику, но знают одно и то же.

Он знал её достаточно хорошо, по крайней мере всегда так считал. Следил за ней почти с самого рождения, знал привычки, повадки. Порой читать её было проще, чем раскрытую книгу, и, наверно, поэтому странными казались моменты, которые совсем не вязались в его представлении с образом Хелены Арт. Должно быть, всё из-за обстановки. Они редко говорили непринуждённо, когда она не строила из себя принцессу, светскую леди, не пыталась в ещё неумелые, слишком прямолинейные манипуляции. Когда она была просто юной девушкой, как та, что сейчас сидела за письменным столом.

У этой девушки была заплетена неаккуратная слабая коса. Голубое кружевное платье водопадом из мягких складок спадало к ногам. Она подпирала щёку ладонью и задумчиво рассматривала какую-то бумагу.

— Любовные послания? — спросил сэр Рейверн, и Хелена вздрогнула.

— Подкрадываться и приходить без приглашения невежливо, — заметила она и положила бумагу. — Нет, это не любовное письмо. Это… другое.

Она поджала губы, не зная, как объяснить и стоит ли вообще. Но сэр Рейверн сам пресёк её попытки.

— Что бы то ни было, я пришёл по другому поводу.

Она выпрямилась, и взгляд её неотрывно следовал за ним, пока сэр Рейверн медленно отходил от двери, рассматривая комнату, в которой, кажется, не был несколько лет. Светлые обои, тёмная мебель, кроме белого туалетного столика, на котором извивались золочёные узоры и пестрели шкатулки украшений. На тумбе, на которой давным-давно сидели куклы, — лишь пустая ваза и какая-то открытка. Возможно, приглашение. Балконные двери были раскрыты, и ветер колыхал прозрачный тюль.

Хелена ждала. Он не подходил к ней близко, но видел на столе разбросанные листы, кисти, раскрытые краски и неосторожно стоящую на самом краю баночку с мутной водой. Кажется, она много лет ничего не рисовала. Или он не замечал этого? Она никогда не делилась тем, что делала: не показывала рисунки, прятала названия книг, скрывала то, что смотрела в синернисте. И сейчас, заметив интерес сэра Рейверна, Хелена тоже попыталась прикрыть всё, что лежало на столе, а взгляд стал тяжелее и настороженнее.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Ещё нет, — сэр Рейверн покачал головой, — но, если бы это было не важно, я бы не стал вторгаться в ваши владения, миледи. К сожалению, обстоятельства сложились так, что я больше не имею права закрывать на них глаза. — Он подошёл ближе. — Тёмный маг — предположительно с Райдоса и вхожий в императорский дворец — вербует людей. Вряд ли для благих целей. Несогласных — убивает. Буквально сжигает.

Сэр Рейверн потёр ладони.

— Вы предлагаете мне быть осторожнее? — хмыкнула Хелена.

— Я не предлагаю и даже не настоятельно рекомендую. Я жду, что вы сами сможете принять верное решение.

Ещё несколько шагов ближе.

— Сколько доверия! — рассмеялась Хелена, вставая ему на встречу. — С чего бы?

— Вы правы, — холодно отозвался сэр Рейверн. — Не с чего. И тем не менее.

Ещё шаг под испепеляющим взглядом — и он протянул ей книгу. Толстенный том проявился из воздуха и лёг на обожжённую ладонь, как лист бумаги. Хелена раскрыла рот и села на место. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, поражённая, не знающая, как реагировать, что говорить. Дрожащие руки потянулись к фолианту, и она притянула книгу к груди, снова поднимая взгляд на сэра Рейверна.

— Вам стоит серьёзно задуматься, — сказал он. — После — я жду вас в своём кабинете, леди Арт. Помнится, у нас есть уговор.

И он ушёл, ничего больше не говоря, оставляя Хелену наедине с неозвученными словами и мыслями.

Её пальцы сильнее вцепились в корешок.

Когда-то — она не помнила точно: полгода, год или даже больше назад — он сказал, что не может ослушаться королеву, и если её мать сказала «нет», то он подчинится, что бы ни думал об этом сам. Сейчас он ослушался. И это могло говорить только об одном: происходило что-то на самом деле серьёзное. Только…

Продолжая обнимать книгу, Хелена посмотрела на письмо и нахмурилась. Сэр Рейверн бы её не понял. Он бы сказал, что она неверно расставляет приоритеты. И она почти готова была с ним согласиться, но с момента как письмо попало к ней в руки, Хелена была уверена: это важно.

Письмо писала девушка, не назвавшая имени, но чуть ли не умоляющая о встрече в столичном кафе. Она обещала рассказать что-то важное о Лифе, и Хелена всерьёз собиралась уделить ей время. В конце концов от одной короткой поездки в город ни у кого не убудет: ни у неё, ни у сэра Рейверна, ни у какого-то там тёмного мага.

Шерон была уверена: она всё решила, она достаточно смелая, чтобы сказать всё Хелене в лицо. Она ведь даже смогла собрать всю наглость в кулак, найти верные слова и отправить их письмом. Огромный шаг, который стоил ей двух бессонных ночей сначала и ещё одного до ужаса беспокойного дня после. Что бы Шерон делала, если бы Хелена ей отказала? Если бы она даже не ответила? Наверно, попробовала бы ещё раз. Но вряд ли бы ей хватило смелости подойти лично, пересекись они каким-то чудесным образом.

Шерон хотела сделать всё тихо, почти лично, без лишних глаз, чтобы некому было разнести неверно истолкованные слова, чтобы некому было подначивать ни её саму, ни Хелену. Ссоры с человеком намного выше себя по статусу ей были не нужны, хотя она понимала: её будущее давно предрешено и ничего хорошего в нём не было. Она пыталась бороться с этой предрешённостью, пыталась зацепиться за такого прекрасного человека, как Эдвард. Все их отношения казались сказкой, прекрасным сном. А снам суждено было кончаться.

И как же она жалела, что её сон кончился именно так! Оборвался внезапно, болезненно, она не успела сообразить. И временное горькое помутнение теперь приносило ещё сильнее горчащие плоды.

Джон позвонил ей с самого утра, много ругался, так, что пришлось заглушить звук, а потом, будто все его бессвязные ругательства должны были к этом подвести, выдал: «Эдвард уехал в Вистан». И после короткой паузы, во время которой Шерон буквально слышала, как рушится мир вокруг, сказал: «Из-за неё».

И вот сейчас она стояла в дверях кафе, осматривая его с неприязнью и недоверием, непривычная к подобным местам. Здесь даже не было открывающего двери лакея, и сопровождающий её телепортёр открыл дверь сам, а потом отошёл к барной стойке. Шерон нервно сцепила пальцы в замок. Она, совсем не разбирающаяся в кафе Ренджерелла, специально выбрала это место: оно было нейтральной территорией, чем-то, что никогда никого не заинтересует. Место где-то на окраине, непримечательный интерьер, мало посетителей. И кофе горчил именно так, как её настроение и намерения.

Наверно, Шерон смотрела на неё слишком долго. Хелена выцепила её взглядом. Безошибочно и без сомнений. Подошла, окинула холодным взглядом, дежурно улыбнулась, и у Шерон мгновенно улетучилось желание что-либо говорить. Она несмело улыбнулась в ответ и опустила глаза. Немного смущённый бармен принёс ещё один кофе и с коротким поклоном ретировался. Хелена осторожно подняла чашку, сделала глоток… Замерла на мгновение, поморщившись, и отставила чашку с коротким «понятно».

— Ну так что? — начала она. — Ты ведь пригласила меня не на кофе.

Шерон вздохнула.

— Да. Не на кофе. Мне нужно было с в-вами… — голос прозвучал неуверенно: она так и не решила, как стоит обращаться к Хелене, — поговорить. Лично. Не когда много людей, суеты…

В горле предательски пересохло. Хелена смотрела на неё без интереса, кривила губы и ждала. А Шерон чувствовала, как уверенность утекает с каждой секундой.

— Вы слышали, — тихо продолжила она, — что Эдвард Керрелл уехал в военную академию?

Она бросила на Хелену быстрый взгляд и снова уткнулась в кружку, нервно помешивая кофе.

— Причём здесь он?

Шерон сжала пальцы. Медленно подняла голову. У неё тряслись губы, грудь сдавливала тяжесть, и слова, что так жгли её всё это время; слова, которые она так боялась, но так жаждала произнести; слова болезненные, обидные и бесконтрольные — сорвались:

— Он уехал из-за тебя.

Брови Хелены взлетели.

— Что?

Она смотрела на Шерон, улыбаясь, будто считала, что над ней пытаются пошутить. И было не понятно, нравится ей такая шутка или Шерон только что пересекла опасную черту.

Шерон на мгновение отвернулась, чтобы схватить воздуху, и повернулась обратно. Эти слова были тем, что она хотела, последней каплей её смелости, и сейчас даже смотреть на Хелену было жутко. Её взгляд стал ледяным, не осталось и следа улыбки — ни дежурно-приветливой, ни ошеломлённой. Перед ней хотелось рассыпаться в извинениях или бессильных слезах, и Шерон не могла сделать ни того, ни другого.

— Ты так и будешь молчать? — Хелена раздражалась. — Куда он уехал, и причём здесь я?!

— Он сам так сказал, — прошептала Шерон обречённо. — Военное училище, чтобы забыть тебя.

Шерон покачала головой, а в её глазах — грустных, усталых — мелькнула горячая и глубокая неприязнь.

Хелена нахмурилась.

— И ты решила обвинить меня в том, что он себе что-то придумал и сбежал?

Шерон посмотрела на неё с сожалением.

— Ты даже не понимаешь… — Короткий вздох. — А Лиф понимает.

Хелена вздрогнула, услышав его имя, и напряглась в ожидании. Она была готова услышать про Лифа что угодно, в конце концов, она никогда не питала иллюзий на его счёт и ей всё ещё нужен был повод. Но Шерон будто не собиралась ничего говорить. Ей казалось, что она уже пересекла все грани, которые только могла, и даже если в будущем её не ждёт ничего хорошего, любые её неосторожные слова сделают всё хуже. Хелена её уже ненавидит, Лиф, пока не воспринимающий всерьёз, начнёт, если узнает, что она портит ему планы. Она миллионы раз пожалела, что затеяла это вообще.

— Можешь, ты прекратишь молчать, в конце концов?! — воскликнула Хелена, не обращая внимания, что на неё кто-то обернулся. — Ты отнимаешь моё время! Ты смеешь обвинять меня и не только и считаешь, что после этого можно просто замолчать?

Звонкий голос резанул слух. Шерон прикусила губу и быстро кивнула. Она бы хотела, чтобы всё оказалось так просто. Чтобы она могла стереть Хелене память и сделать вид, что на самом деле пригласила ту на кофе. Чтобы её слова не воспринимались в штыки и не могли быть использованы против неё.

— Дело в том… — Её голос дрогнул. — Лиф всегда не любил Керреллов. Я не знаю, почему, но… Все об этом знают, если общаются с ним достаточно долго. Сначала он пытался лезть к Филиппу: злить, задевать его. Но с Филиппом такие вещи не прошли, и он переключился на Эдварда, хотя он считает, что Лифу плевать на всё и всех. Но это Эд… Он будет видеть в человеке хорошее, даже если он того не заслуживает. — Она встретилась взглядом с Хеленой и была вынуждена отвести глаза первой. — Л-лиф не заслуживает. Он до сих пор не успокоился. И ты ему нужна, только потому что он знает, что Эдвард… в-влюбился в тебя. У него был какой-то план, и…

— Я знаю.

Коротко. Холодно. Почти неслышно.

Хелена застыла, словно статуя. Губы сжаты, глаза неотрывно смотрят в одну точку. Шерон нервно сглотнула, глядя на неё, и мурашки пробежали по спине. Она не понимала, что стоит ожидать в подобной ситуации, но находиться рядом с Хеленой стало ещё более некомфортно. Особенно, когда её взгляд вернулся к Шерон, обдавая ту ледяной волной.

— А откуда это всё знаешь ты?

Ответный удар — и прямо в цель.

— Я… рассказала Лифу про тебя…

То, за что Шерон винила саму себя, и то, что должно было всплыть сегодня, хотелось ей того или нет.

— Интересно, — проговорила Хелена. Она долго молча смотрела на тёмную поверхность остывшего кофе, а потом всё же сделала ещё глоток, поморщилась и отставила кружку уже окончательно.

— Можешь сделать мне одолжение? — вдруг спросила она.

Шерон удивлённо подняла брови: так быстро напряжённо-задумчивое лицо Хелены разгладилось и приобрело какое-то странное выражение, сочетающее в себе милейшую улыбку и взгляд, которым можно было убивать.

Она кивнула. Хелена улыбнулась шире.

— Отлично. Тогда, пожалуйста, не лезь в мои отношения с Лифом больше.

Шерон даже раскрыла рот.

— Но… Но он ведь тебя даже не любит…

Хелена хмыкнула.

— А кто тебе сказал, что его люблю я?

И под непонимающим, абсолютно растерянным взглядом Шерон она поднялась, разгладила юбку и направилась к беседующему с барменом телепортёру.

— Мой дом — не читальня, — пробубнил Лиф. Он сидел на краю стола и сжимал стакан в руке, неотрывно глядя на Хелену. Та уткнулась в какую-то толстенную книгу и лишь изредка потягивала вино из парящего рядом бокала.

— А ещё твой дом не бордель и не бар, — отозвалась Хелена, — только тебя это не смущает.

Она перелистнула страницу и досадливо зашипела.

— Ох, как остроумно подмечено! — Казалось, сожми он стакан ещё сильнее, тот бы разлетелся на осколки. — Скажи, у тебя начался цикл, поэтому ты ведёшь себя как сука?

— Я веду себя как обычно.

— Нет. Обычно ты не показываешь мне свои зубы.

Хелена закатила глаза, но от чтения не оторвалась.

— И что ты от меня хочешь в таком случае?

— Чтобы ты оторвалась от своей книжонки и уделила время мне!

Она рассмеялась.

— Не делай вид, что тебе меня так не хватает! Я бываю здесь чаще, чем дома. Я не помню, когда в последний раз ругалась с матерью! — Она тряхнула головой, и её взгляд снова стал сосредоточенным. — Мы договаривались изначально: нам весело вместе, но это не будет значить ничего больше. Пока ты отлично справлялся. И я никогда не поверю, что ты влюбился, Стофер!

Он ударил себя по лицу и провёл ладонью ото лба до подбородка, корча рожи в крайней степени раздражения.

— Может, ты, мать твою, определишься, — выкрикнул он, ударяя кулаком о стол, — ты хочешь, чтобы я с тобой говорил, или не хочешь?! Сначала ты устраиваешь сцену из-за того, что я не хочу обсуждать подкатывающего к тебе старика, а теперь утыкаешься в тупую книжку и молчишь!

— Эта «тупая книжка», — Хелена подняла фолиант перед собой, сверля Лифа озлобленным взглядом, — судьба моего государства! А из-за тебя я пятый раз не могу прочесть абзац!

Лиф взрычал, плеснул в бокал ещё вина, но не рассчитал силы, и алая лужа растеклась по полированной поверхности стола. Ударив кувшином по столешнице, Лиф выдохнул и потёр переносицу.

— Ты меня бесишь.

Хелена хмыкнула.

— А что ты от меня ожидал, Лиф? Или ты никогда не слышал, что обо мне говорят? Мне казалось, ты, наоборот, собираешь слухи обо всём и обо всех.

Лиф подозрительно прищурился. Хелена смотрела ему в лицо с вызовом в глазах, и он тут же понял: она что-то знает, и ему это не понравится. А вот она будет счастлива блеснуть новым знанием.

— Или та девушка, которая рассказала тебе, что я якобы отбила у неё Эдварда Керрелла, воспевала мне оды? Или, может, ты думал, что я вечно буду частью твоего «хитрого плана», ведь так забавно наблюдать, как страдает влюблённый мальчишка, который — о, небо! — умудрился надрать тебе зад кучу лет назад! Я никогда не питала иллюзий на твой счёт, Лиф, но ты ведь серьёзно не…

Звякнуло разбитое стекло.

Хелена осеклась, и лицо её исказилось гримасой, за секунды переходящей от непонимания к возмущению — и к гневу. На светлом платье распускало щупальца бордовое пятно.

Лиф подскочил к ней как ужаленный.

— Я не рассчитал магию! Прости меня!

Она даже не сразу поняла, что именно происходит. Он сидел, приклонив колено, целовал её руки, убирая книгу в сторону. Она хотела высвободиться, но Лиф со стремительной настойчивостью, не переставая шептать жаркое «прости», поднимался поцелуями по руке к плечам. К шее. Перешёл на лицо. А руки пытались задрать, стянуть платье.

— Лиф, иди к чёрту! — Хелена оттолкнула его от себя, поднялась, но он тут же обнял её, не давая сделать и шагу.

— Прости меня! Я знаю, что ты злишься! Я прикажу сейчас же разобраться с пятном на платье!

Его пальцы стали проворно бороться с застёжками платья на спине.

— Убери от меня руки. Мне плевать на платье! — она снова оттолкнула его. — Я вижу твои уловки насквозь. И у тебя не получится заставить меня замолчать так.

Они впервые встретились взглядами, и Хелена была уверена: за секунду до того, как его взгляд снова стал сумасшедшим и нечитаемым, в нём плескалась чистая ненависть.

— Я не знаю, — тяжело дыша и согнувшись, как готовый к атаке зверь, выплюнул Лиф, — что тебе сказала та девчонка. Но она ревнивая наивная дура. Все её слова — ложь.

— А твои?

Лиф выпрямился. На лице его заиграла нежная улыбка. Он шагнул к Хелене, провёл тыльной стороной ладони по её щеке.

— Я не могу отрицать, что тоже лгал. И мои чувства пришли не сразу. И…

— И я не верю ни одному твоему слову.

Губы Лифа сжались от злобы на мгновение, но он снова натянул приторную улыбку, которая вблизи показалась оскалом. Будто пытающийся загнать добычу в угол волк…

— Я понимаю тебя, но сейчас я готов сказать — или сделать — что угодно, чтобы ты мне поверила.

Его пальцы скользнули с щеки на шею, прошли по ключицам…

Хелена хмыкнула.

«Я вижу твои уловки насквозь».

— Я могу спросить что угодно? — уточнила она, следя за Лифом. — Я могу спросить о любом человеке в мире, кем бы он ни был?

— Именно.

Лиф взял её за руку и поцеловал ладонь, глядя в глаза.

— Тогда… — Голос подрагивал от предвкушения, она облизывала губы, но не разрывала контакт их взглядов.

Мысль, мелькнувшая мгновенно. Шанс, который она не собиралась упускать. Последнее, что она готова была взять от Лифа.

Но он должен был верить, что она думает, что поддаётся.

— Тогда, — наконец произнесла Хелена, — Дегнар Старк. Что ты знаешь про нового императора Райдоса?

— Ты опять про политику! — покачал головой Лиф, но, не давая ей шанса усомниться, начал: — Ему около тридцати. Женат, — он усмехнулся, — есть малолетний сын. Учился в Академии Мидланда, которую закончил без особых успехов, но, говорят, маг он неплохой. Техничный, владеет мечом, но предпочитает не сражаться. Жил в столице, но мало где светился. Теперь, когда стало известно, кто его отец, все склоняются к мысли, что его богатство — лишь откуп Рейднара Роуэла. Впрочем, им при дворе вроде бы довольны: он понятлив, тих, не взбалмошен, не стремится менять устои. Не думаю, что он нужен там хоть кому-то, но пока и не мешает. Только завёл дружбу с каким-то неизвестным, общается с ним исключительно приватно, при закрытых дверях и сильнейших заклинаниях. Есть две версии, — Лиф покачал головой. — По первой они там спят. И это исключительнейший бред. Вторая версия более реальна, и все ждут, когда она подтвердится.

— Какая? — спросила Хелена с придыханием.

Лиф слега приблизился к ней, а его ладонь скользнула на талию и снова подобралась к застёжкам корсета.

— Что этот второй — будущий император. Настоящий император. Единственный настоящий наследник Рейднара Роуэла.

— Интересно… — задумчиво протянула Хелена.

— А теперь ты… — Лиф попытался подцепить почти расстёгнутый корсет, пытаясь спустить платье вместе с ним, но Хелена крутанулась у него под рукой.

— А теперь мне пора.

— Что?!

Лиф не успел опомниться, как она уже щёлкнула пальцами (застёжки корсета начали застёгиваться сами собой), схватила книгу и шмыгнула к двери.

— Ты не можешь уйти! — крикнул он, но с места не сдвинулся.

— Это именно то, что я делаю, Лиф. — Она взялась за ручку. — Ты ведь не думал, что я куплюсь, правда? То, как ты меня любишь, то, как тебе не всё равно, как ты на всё готов. Ты и твои друзья — прекрасные информаторы. С тобой было весело, я многому научилась. Но ты ведь сам говорил, что мы притворщики, игроки. Ну так я выиграла.

Хлопнула дверь.

Лиф стоял неподвижно, даже не думал её догонять, удерживать. Хелена была права: ему было всё равно, уйдёт она или нет. Если ему понадобится, он найдёт способ заставить её пожалеть, а пока — пусть идёт, радуется тому, как ловко сыграла свою роль. В конце концов, бутылки не трепали ему нервы так, как она.

Хелена думала, что будет легче.

Лифа она никогда не любила. Он её раздражал. В нём легко было ненавидеть всё: от горького перебродившего вина до манер. Он выдавал распущенность за аристократизм. Опьянение — за вальяжность. Целоваться с ним — всё равно что целовать бутылку с коньяком: тот же привкус, тот же запах, то же головокружение. И ради последнего она не хотела останавливаться.

А теперь казалось, что внутри всё выжгли, оставив пустоту и непонимание, куда идти дальше. Лиф заполнял её приятным осознанием, что она делает: это было плохо, это осуждали, но сладость греха всегда была достаточно соблазнительна, чтобы не думать о последствиях. Потому что последствия были последним, чего она боялась. Её репутация лежала в руинах, и она наслаждалась этим.

По крайней мере раньше. Сейчас она сомневалась, что игра стоила свеч.

Хелена сжала в руках толстый том. Последнее, что держало её наплаву. Последнее, что имело смысл.

Цепляясь за эти мысли, она вошла в спальню. Единственное светлое пятно — свет с ночной улицы, разлившийся на полу, — дёрнулся, вырисовывая тёмный силуэт. Хелена замерла, не поднимая взгляда, и попятилась к двери.

— Здравствуй.

Его голос прогремел, как гром.

Хелена отшатнулась и наконец встретилась взглядом со сверкающим янтарным глазом, смотрящим на неё с другого конца комнаты.

— Что вы тут забыли?!

Она слышала, насколько истерично звучал её голос в этот момент.

— Боишься? — усмехнулся Один. — Я пришёл не для того, чтобы пугать.

— Вас не должно быть здесь в принципе.

— Мне нужно поговорить с тобой. Вот я и жду, смотрю картинки… Красиво.

Она прикусила губу, глядя на то, как он перебирает плотные листы, исписанные извивающимися зелёными листьями, светлыми лепестками лилий, усыпанных крапинками, и яркими розовыми бутонами.

— Тебе нравится этим заниматься?

— Нет. Положите их.

Он не послушал.

— Не нужно злиться раньше времени. Я всего лишь сказал, что мне нравится.

Она грустно улыбнулась с едва заметной благодарностью и отвернулась.

— Это в любом случае уже не важно. Больше ничего не важно. Только это.

Хелена погладила корешок книги и положила её на кровать.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить, леди Арт.

Официальность его тона смущала и настораживала не меньше, чем само его присутствие.

— Я не опасен для тебя, принцесса.

— Вы уже показывали обратное.

Один раскатисто рассмеялся.

— Но ведь это значит, что я опасен и для других, верно?

Хелена вздохнула и медленно прошла на балкон. Ночной парк, на который открывался вид, казался другим миром. Голоса молчали. Молчал мир. Хелена вдохнула свежий воздух, улыбаясь тишине. И в этом спокойствии как нельзя некстати оказались лёгкие шаги по мрамору балкона. Один последовал за ней и явно ждал реакции.

— В последние дни все хотят со мной поговорить, — прошептала Хелена устало. — И всякий раз это что-то неприятное. То, что я бы не хотела знать.

— Боюсь, это только начало, — заметил Один, облокачиваясь на перила.

Хелена сжала холодный мрамор. Да. Он прав: это только начало. И стоит ей надеть корону, как всё станет ещё хуже: станет больше невесёлых вестей, появится больше людей, готовых испортить ей настроение. Отчего-то она всегда думала, что сможет, что это не сложно, — подумаешь! Всего-то не позволять кому-то разрушать свой день. Но сейчас казалось, что ещё один серьёзный разговор её просто убьёт.

Хелена глубоко вдохнула и повернулась к Одину.

— Так что вы хотели мне сказать?

— Элжерн Рейверн должен был говорить с тобой об опасности, которая нависла над миром. — Хелена молча кивнула, и он продолжил, и голос его, глубокий и приглушённый, разливался по величественной тишине ночи, будто голос древних сказителей: — Я здесь из-за того, что тысячи лет назад было дано мне знание всего, что было и будет. С тех пор как разрушился мой мир, я странствую, ищу то, что могло бы привлечь моё внимание. Я видел тысячи войн, миллионы людей. Я видел, как разрушались империи, а на них обломках вырастали новые. Но война здесь заставила меня заинтересоваться вашим миром. Она по-настоящему питала меня. Я следил за происходящим после, и в этот раз внимание моё пало на мощнейшую тёмную магию, вспыхивающую по всему материку. Мощнейший маг, который появлялся здесь. Я следовал за ним долгие месяцы, но он постоянно ускользал. Я до сих пор не знаю его имени, не видел лица, но знаю, что он угрожает всему. И в первую очередь тебе. Мои видение не всегда такие чёткие, но я убедился в том, что ошибки нет. И сейчас всё больше и больше знаков, — он прошёлся взглядом по винному пятну на платье, — говорят мне, что видение сбудется.

— Зачем вы мне это говорите, если оно — каким бы оно ни было — сбудется?

— Чтобы не дать ему сбыться.

Они встретились взглядами, и Хелена прикусила губу.

— Что вы от меня хотите?

— От тебя — ничего. Напротив, — Один выпрямился, сразу становясь на голову выше неё, — я хочу предложить тебе то, что тебе больше всего необходимо сейчас.

Хелена сжала губы в подобии скептической улыбки и подняла бровь.

— Условия? Я не поверю, что вы делаете это от чистого сердца. Вы сказали, что вы бог, так что я не уверена, что оно у вас вообще есть.

— Жаль, что я не могу спасти тебя от тебя самой, — тихо рассмеялся Один, глядя на неё с ироничным сочувствием. Хелена нахмурилась, отворачиваясь, и обиженно скрестила руки на груди.

— Теперь я ещё больше уверена, что доверять вам — плохая затея. Люди или боги — никто не делает что-то просто так.

Один покачал головой.

— Предубеждения не всегда истинны, Хелена. Я знаю, что получу своё, а потому предложение моё абсолютно бескорыстно. От тебя потребуется лишь одно: согласиться.

Хелена повернулась у нему, внимательно глядя в лицо. Она не знала, что хотела в нём разглядеть: притворство ли, искренность, — в любом случае Один ничем себя не выдавал. Он был спокоен, как холод ночи, и величественен, как стены замка.

— И что же вы предлагаете? — она прищурилась, а в груди всё трепетало.

Он выпрямился и, глядя на неё сверху вниз, произнёс:

— Защиту.