Лич, который взрывает воздушные замки

Глава пятнадцатая Хруст денег

/23 сентября 2029 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

— Стрельников? — увидел я моего ручного аллигатора. — Кто пустил сюда этого урода⁈ А⁈

Кейт и Грейс, стоящие у дверей, ощутимо напряглись.

— Шутишь? — удивился он.

— А когда тебе ампутировали чувство юмора? — спросил я и погладил свою блестящую лысину. — Конечно, шучу! Я же сам тебя позвал!

Смерть предупреждала — всё имеет свою цену. Я заплатил.

Теперь у меня полноценная плоть — кожа, мозг, глаза, даже член с яйцами. Вот члена с яйцами не хватало особенно остро, но теперь они со мной и это значит, что всё обязательно будет хорошо…

«Всё будет хорошо», — подумал я. — «Мне никто этого не обещал, но я нутром чую, что всё будет хорошо. В конце концов».

— Так чего звал-то? — спросил Сергей, усаживаясь в кресло для посетителей.

Он прикинут по последней моде — чёрный костюм-тройка в белую полоску, шляпа котелок, белая рубашка, чёрные лакированные туфли, белые перчатки и чёрный галстук в косую белую полоску. Эта последняя мода возникла в ходе трансляции фильмов жанра нуар — американские детективы и боевики о сухом законе, гангстерах и бутлегерах, пришлись зрителям по душе.

Стрельников не мог упустить потенциал такого модного поветрия, поэтому вложился в разоряющуюся фабрику готовой одежды. Фабрика «ГО Стрела» шьёт деловые костюмы моды 20-х и 30-х годов, благодаря чему имеет успех. Сам Сергей рассекает в собственной продукции, что есть неприкрытая реклама.

— Хочу, чтобы ты по самые яйца залез в Орлеан, — сказал я ему. — Бабло я тебе дам, и докину пару сотен «добровольцев» в охрану. Тамошний герцог не хочет сотрудничать, даже король ему не указ. Надо подмять под себя весь местный бизнес, известными тебе методами. Силой поддержу, негласно, но схематозы разрабатывай и реализуй сам.

— Ограничения? — осведомился Стрельников.

В отличие от остальных аллигаторов, этот — настоящий бандит, из владивостокского ОПГ. Он прекрасно знает, чего я хочу, всё, что надо, умеет. Ему только вспомнить, а дальше как-то само пойдёт.

— Не стань причиной для начала боевых действий, — сказал я. — Рэкет и прочая хуйня — лишнее. Тебе надо отжимать бизнесы, если надо, то рейдерским захватом. Лучше, конечно, делать всё относительно законно, чтобы не подкопались — тогда честь тебе и хвала.

Местные лавочники ещё не до конца осознали, в каком мире и с кем они оказались заперты, поэтому схемы можно применять простейшие. Бизнес жесток: слабых он жрёт целиком, а сильных сильно жуёт. Преуспевают только удачливые и хитрожопые. Ну и те, у кого есть железобетонная крыша.

— Какие есть временные рамки? — уточнил Сергей.

— Полтора года — это крайний срок, — ответил я. — Лучше, конечно, уложиться в полгода. В идеале — три месяца. Торопиться не надо, время есть. Действуй аккуратно и вдумчиво, чтобы не наломать дров.

— Когда могу приступать? — спросил ручной аллигатор.

— Да хоть сейчас всё бросай и беги, — усмехнулся я. — Мне надо, чтобы всё было сделано в срок, а как и кем — сам решай.

— Понял тебя, — вздохнул Сергей. — Ещё что-то?

— Возьмёшь с собой Бориску и Никомеда, — сказал я. — Пусть учатся. Покажи им, как у нас дела делались.

— Никомед слишком мягкотелый для такого, — покачал головой Стрельников. — Я знаю таких — из него рейдер как из говна пуля.

— Всё равно, покажи ему, — настоял я. — Пусть увидит, как именно в дикой природе ебут таких, как он. В любом случае, это будет полезно.

— Понял и принял, — кивнул Стрельников. — Тогда завтра с утра вылетаю в Орлеан…

— Раз всё понятно, то можешь идти, — отпустил я его.

Стрельников покинул кабинет, а я подал знак Катрин и мне в рот оперативно влетела уже раскуренная сигарета. Скоро из постели меня будут поднимать и в сортир заносить, чтобы посрал… Эх…

Потребность в сне — это нечто одновременно приятное и досадное.

Архилич…

Статус официальный, отмеченный в статистике, поэтому могу гордиться. Кстати…

— Ох, как же я хорош, как же мощны мои лапищи… — самодовольно изрёк я, рассматривая свою статистику. — Любого размотаю, надо будет — магией, надо будет — кулаками…

На самом деле, не любого. Против боевых платформ Захара я как-то не очень. Но зато остальные — крепко держитесь за трусы!

— Так, Катрин, замерь меня, — приказал я и вытянул левую руку.

Немёртвая телохранительница взяла с медицинского столика анализатор и воткнула его иглу мне в вену. Моя нечестивая кровь заполнила ёмкость в анализаторе, после чего начался процесс определения концентрации конкретного вещества.

— 0,00000002 мг/кг, — сообщила Катрин.

— Слишком много, — покачал я головой. — Эх, медленно выводится это говно, эх, медленно…

Карина, знающая о том, что я полноценно вернулся, уже сама пишет мне однозначные сообщения, а я не могу. Слишком я токсичный.

А я ведь себе систематически печень и почки удалял, после чего отращивал их себе заново — всё для того, чтобы понизить концентрацию «Поцелуя морока». Даже руки и ноги по два раза ампутировал и отращивал — яд упорно продолжает распределяться по организму равномерно.

— Ладно, что у нас там дальше по программе? — хлопнул я ладонью по столу.

Невольно начинаешь ценить такие мелочи. Вот, казалось бы, просто хлопок по столу — а не было у меня такой возможности. Я по столу мог только громко постучать.

— Через сорок минут встреча с министром экономики и министром труда, — сообщила Катрин.

Это у нас, кстати, два министра в одном лице.

Я посчитал, что Фролову всё равно больше делать нехрен в свободное от работы время, поэтому пусть занимается ещё и трудовыми вопросами. Благо, трудовые отношения у нас простые, всем понятные, поэтому работёнка непыльная — он всё успевает, а что не успевает, то добивают его замы.

Риккардо Заккони, бывший карнифекс бывшего фиванского стратига Макрония — его старший заместитель, причём одновременно в двух министерствах. Днём они занимаются экономикой, а ночью… нет, тоже днём, занимаются вопросами организации труда.

Минздрав я хотел вверить Карине, но она решительно открестилась от этой почётной обязанности, поэтому мне пришлось надавить на неё. В итоге, она согласилась.

Тут, в Душанбе, недалеко от моего дворца, расположена Министерская площадь: на ней стоят бруталистического вида здания министерств. Карина занимает пятидесятиэтажный небоскрёб Минздрава, большей частью пустой, пока что.

Придёт время и начнётся бюрократия, которой может оказаться мало и такого небоскрёба. Но это всё будет потом, а пока — у Карины в подчинении шестьсот с лишним человек, занимающихся составлением отчётов о положении вещей в здравоохранении Республики, а также устранением проблем, возникающих в ходе оказания населению медицинской помощи.

Да, у нас здравоохранение — это, конечно, анекдот. Лекарство от подавляющего большинства болезней — «Тёмное спасение», производимое промышленно. Горло болит — пара капель зелья, проказа — пара флаконов зелья, рак головного мозга в терминальной стадии — двухнедельный курс зелья.

Чему это учит нас? Когда некромант до усрачки боится заразиться от трупов какой-нибудь смертельной хуйнёй, он способен на многое. В том числе и на создание чего-то очень близкого к панацее.

От заболеваний магического происхождения и проклятий «Тёмное спасение» не помогает, но ты подцепи их ещё постарайся. Ну и против таких специфических штук есть специализированное лечение, причём очень эффективное.

Наличие средств противодействия магическим заразам — это причина, почему никто почти никогда не работает в направлении создания боевых магических вирусов или бактерий. На самом деле, это пиздец как опасно, поэтому эту лампу с джинном никто не трогает, но основная причина отсутствия интереса — наличие очень эффективных контрмер.

Читал я исторические материалы — было время, когда на вражеские страны напускали магическую чуму, которая косила население с фиксированной скоростью. Но на всё новое разумные стараются побыстрее выработать средства противодействия.

На ту магическую чуму выработали магический заслон, быстро и легко выявляющий заражённых. Дальше их изолировали и давали умереть или убивали на месте. Трупы сжечь, пепел закопать в специальном могильнике. И всё.

Или вот, где-то восемьсот лет назад, из «верхнего» мира прибыла «Патриаршая пляска» — ревматическая хорея, вызванная стрептококком пиогенесом. Ну, я думаю, что это была ревматическая хорея, и эта моя догадка базируется на описанной в источниках симптоматике.

В общем, как быстро выяснили обитатели Королевства алеманнов, Патриарх Константинопольский Порфирий Скифоборец, сильнейший витамант, здравствующий и поныне, запустил в степи патентованную заразу, которая обращала своих жертв в безудержный пляс до самой смерти. Параллельно с повреждением базальных ядер головного мозга, эта болезнь также вызывала мощнейший некроз жировой ткани и рожистые образования на конечностях — человек гнил заживо и танцевал.

Естественно, скифы, кто бы под этим именем ни подразумевался, не оценили такую свинью. Началась война в приграничных регионах, а трупы и даже живых заряжённых начали скидывать в разломы, из-за чего эта зараза проникла в Мир трёх лун.

Но тут зараза не прижилась, потому что скитающихся по местности заражённых жрали дикие мертвецы и фантастические твари, обитающие в разных местах. Распространения эпидемия не получила, заглохнув на старте, а там, где она всё-таки прошла, включились витаманты и некроманты, давно уже имеющие подходящие целебные ритуалы и зелья.

— Давайте уже собираться, — решил я. — Встреча же в конференц-зале?

Я явился в зал заседаний минута к минуте, а министры уже ждали меня.

— Итак, джентльмены, — сел я во главе стола. — Чем порадуете?

— Вечного правления тебе, повелитель, — встал Пётр Игоревич Фролов, министр экономики. — Квартальный отчёт готов, в электронной форме уже передали твоему секретарю, но вот бумажный экземпляр.

— Лучше расскажи мне, вкратце, как у нас дела, — попросил я его.

— Ситуация стабильна, — ответил министр. — Но есть проблемы.

— Например? — поинтересовался я.

— Вижу некоторые признаки кризиса перепроизводства, — сообщил Фролов. — Рынки сбыта слишком малы. Даже с примитивными, по меркам XXI-го века, промышленными технологиями, фиванские и душанбинские промышленники начисто перекрывают местный спрос и жадно борются за открываемые экспедициями рынки встречаемых городов. Уже наличествует конкуренция за открываемые торговые поселения — товары производятся из расчёта, что их удастся реализовать в городах, которые будут «открыты» в будущем.

— Что с этим можно поделать? — обеспокоенно спросил я.

— Да ничего, — пожал плечами Пётр Игоревич. — Все существующие на планете рынки сбыта обладают слишком маленькой ёмкостью — когда-нибудь они кончатся. И тогда нашу гражданскую экономику ждёт депрессия, как в 1930-е годы.

— Есть какие-то решения, чтобы купировать последствия или отдалить это явление? — поинтересовался я.

— Я бы рекомендовал военную экспансию, — сказал министр экономики. — Не люблю такие методы, но сейчас не вижу никаких альтернатив. Нужно срочно присоединять к нашей экономике новые города и проводить там срочные социально-экономические реформы. Пример Фив показывает нам, что это возможно. Фивы, на сегодняшний день, это крупнейший рынок сбыта на этой планете. Больше нигде и никто не орудует такими объёмами товаров и денег. Нам нужны тысячи городов, подобных Фивам. Если такие города своевременно появятся, мы отложим кризис перепроизводства на более позднюю дату. Но в таком случае депрессия будет тяжелее.

— А если мы перенесём эту депрессию в ближайшее время? — спросил я. — Это что-то изменит?

— К сожалению, нет, — покачал головой Фролов. — Это законы рынка — промышленники, в погоне за прибылью, будут непрерывно производить товарное изобилие. И когда рынки не смогут перекрывать предложение…

— Ещё какие-то варианты есть? — раздражённо спросил я.

— Можно попытаться развивать то, что есть, но это интенсивный путь развития экономики, он гораздо сложнее, чем предложенный мной путь экспансии, — ответил Пётр Игоревич. — Но проблема в том, что нужно много времени. Должно вырасти поколение, привыкшее потреблять. Нынешнее поколение — это бывшие крестьяне, в большинстве своём предпочитающие сэкономить, сохранить средства на чёрный день, ущемить себя в расходах, иррационально полагая, что скопленные средства как-то помогут в по-настоящему тяжёлые времена.

Фролов, прошедший модернизацию цитринитасом, прервался — он с видимым удовольствием выпил воды из гранёного стакана.

— Кхм-кхм, — кашлянул он. — Мы наблюдаем за тем, как падают продажи одежды — новоиспечённые горожане закупают одежду впрок и носят её очень аккуратно. Это не вытравить пропагандой, это у них в подкорке. Должно вырасти поколение потребителей, которые будут легко тратить все зарабатываемые деньги, как это было у нас, на Земле. Я считаю, что более разумный способ — это экспансия на соседние страны. Твой метод, повелитель, пусть и хорош, пусть и очень тонок, но слишком уж он медленный…

Он сгущает краски. Не все ведут себя именно так, есть и настоящие транжиры, спускающие всё зарабатываемое на модные шмотки, вкусную жратву и новые приблуды. Правда, таких не очень много. Большинство — скупые хозяйственники, зачем-то накапливающие средства.

— Я понимаю, — кивнул я. — Ладно, будем начинать экспансию.

— Есть ещё один способ, — произнёс Фролов. — Можно разработать комплекс законов, которые ограничат объёмы производства. Это сильно замедлит нашу экономику, но не приведёт к фатальным последствиям — людям всегда будет что поесть и где жить, но семимильных шагов развития экономики уже не будет.

— Нет-нет-нет, — замахал я руками. — Будем хуярить соседние города и включать их в нашу экономику. Десятки и сотни Фив — вот что нам нужно.

Идея своими руками душить экономику и моих ручных аллигаторов — это пиздец. Это ведь безработица, сокращение товарного изобилия, то есть всё ровно против того, за что я топил всё это время. Я на такое не пойду. Будем бежать, пока хватает кислорода, по головам, по костям, а там, глядишь, всё образуется…

— Вообще, кое-какие законы, я думаю, принять стоит, — сказал Фролов. — Мягкие и незаметные, но достаточные, чтобы быстро повысить платежеспособность граждан.

— Например? — усмехнулся я.

— Социальные программы для новых граждан, — озвучил свою идею министр экономики. — Можно помочь иммигрантам миновать этап накопления средств для экономической интеграции в наше общество. Можно замаскировать это под материнский капитал — единовременно платить за каждого уже имеющегося в семье ребёнка, а также делать крупные единовременные выплаты за каждого рождённого. И это можно расширить на всё население — одновременно повышает рождаемость и платежеспособность.

— Вертолётное бабло (1) получается какое-то… — пробормотал я, задумчиво поглаживая подбородок.

— Да, эффект будет малозаметным, но он будет, — ответил на это Фролов. — Есть риск инфляции, но так мы выиграем для нашей экономики дополнительное время. Этот процесс ведь будет растянут во времени. А инфляцию мы победим — с золотым стандартом это сделать будет гораздо легче. Да и экономика у нас на порядки проще, чем на Земле.

— Ну, ладно, — решил я. — Разрабатывайте проекты — я почитаю и, если меня всё устроит, подпишу.

Парламента у меня нет, я посчитал, что в нынешней ситуации это излишне, поэтому законы принимаются мною единолично — я лично их изучаю, редактирую, сдаю министерским на доработку, а если всё становится заебись, то подписываю и пускаю в ход. Сейчас бы мне ещё кучу охуевших депутатов себе на шею посадить, чтобы они делали вид, будто в чём-то там разбираются и умеют читать. Как говорил пингвин Александр, глядя на дезоморфин: (2) «Нахуй надо…»

— Что ещё можно сделать? — спросил я.

— Можно поджать бизнесы минимальной зарплатой и соблюдением условий труда, — ответил на это Фролов. — Мои люди уже готовят проект на основе трудового кодекса Российской Федерации — он неидеален, но из него можно почерпнуть великое множество способов вставить палки в колёса всем, без исключения, промышленникам. Они будут вынуждены повышать зарплаты, а также тратить средства на соответствие рабочих мест установленным требованиям.

У меня были указы на тему минимальной зарплаты, чтоб не охуевали, но детали там не проработаны и вообще, есть куда совершенствовать. Надо детализировать и формализировать в виде ёмкого кодекса.

Это, как я понимаю, повысит покупательную способность рабочих заводов и фабрик, а также предприятий малого и среднего бизнеса. Маленький шажок, почти ни на что не повлияет, но это дополнительные миллиметры дальше от пропасти…

— Ладно, пакетом с конкретикой пришли мне всё это, я изучу, — приказал я Фролову. — Какие ещё проблемы?

— Мы потратим ещё несколько часов, если я начну посвящать тебя в весь перечень проблем, повелитель, — вздохнул министр экономики и труда. — Но все они, кроме тех, которые я уже озвучил, решаются на моём уровне.

— Тогда слушай анекдот, — заулыбался я.

— Конечно, — кивнул министр экономики и труда.

— Совещание на заводе Роллс-Ройс, — начал я. — Докладчик зачитывает: «Согласно последним данным, единственный звук, который слышен в салоне Роллс-Ройса на скорости 200 километров в час — это тиканье бортовых часов». Вскакивает главный инженер: «А я давно говорил, что с этими блядскими часами нужно что-то делать!»

— Ха-ха, повелитель, — улыбнулся Фролов.

Смотрю на него ничего не выражающим взглядом. М-да.

— Теперь ты, Риккардо, — перевожу я взгляд на бывшего карнифекса. — Сколько кровожадных неплательщиков налогов поймал?

Примечания:

1 — Вертолётные деньги — и снова с нами рубрика «Red, ты нахрена мне всё это рассказываешь⁈» — изначально это мысленный эксперимент Милтона Фридмана, призванный доказать, что денежная эмиссия, то есть печать бабла, не даёт реального эффекта роста экономики. Фридман представил, что в небе над гипотетическим обществом появились вертолёты, с которых начали скидывать на население бабло. У этого гипотетического общества есть неизменные условия: численность населения постоянна, ресурсы постоянны и уровень технологий неизменен, общество стационарно, то есть меняется в какой-то ограниченной степени, рынки конкурентны, капитал не меняется, не обновляется и не изнашивается, а также принадлежит членам общества без возможности передать его другим. Ещё в этом обществе нет кредитования, существует только обмен товара и услуг на деньги или друг на друга, цены гибки и свободно меняются, все деньги бумажные, а ещё в кармане каждого члена общества лежит 1000 долларов США. И вот мысленный эксперимент: «Предположим, что в один прекрасный день над этой общиной пролетит вертолёт и сбросит 1000 долларов США, которые, конечно же, спешно соберут члены этой общины. Предположим также, что все убеждены в том, что это уникальное событие, которое никогда не повторится. Для начала дополнительно предположим, что каждый член общины сумеет собрать такое количество денег, которое равно уже имеющейся у него сумме, так что каждый удвоит свою наличность». Количество бабла возрастает, люди охотно тратят его, цены растут, а реальное производство не меняется. Короче говоря, денежку не наебёшь, она быстро стабилизируется под рынок и вернёт его в былое равновесие, только с кратно возросшими циферками. Это и так очевидно, что тупая печать бабла — это путь в никуда, это игрушка дьявола, есь жи, но целым экономистам пришлось проводить масштабные мысленные эксперименты, чтобы объяснить нам всем, что это работает именно так, а не иначе. Был относительно недавно пример вертолётных денег — в США напрямую выдали населению два триллиона долларов в виде выплат по 1200 долларов США на лицо, с доплатой по 500 долларов США за каждого детёнка. Связано это было с Ковидом-19, пандемией и тяжёлым положением, но реально это не дало нихуя, кроме погашения социального кризиса — людям стало на что жить в самоизоляции и они заткнулись. Производство не зацвело, экономика не начала расти, трава не стала зеленее, у дедов не начали стоять хуи, сиськи у Скарлетт Йоханссон не отросли обратно до пятого размера (и это пиздец какая досада!), а всё осталось, как есть, что подтвердило мысленный эксперимент Фридмана на практике. Сама по себе эмиссия не даёт никакого реального роста, хотя интуитивно кажется, что должна — ведь в идеальном мире маменькиного либерала надо просто дать атлантам денег и уж они-то ух, а может даже и э-эх! Но надо сказать, что власти США сделали всё правильно — в тот момент у них намечалась жёсткая рецессия и им надо было выбирать: либо вилкой в глаз, либо в жопу раз. То есть, либо рецессия с трагическими последствиями, либо рост инфляции. Благодаря особому положению экономики США на планете Земля, инфляцию удалось большей частью экспортировать в остальной мир, пусть и не полностью, поэтому можно сказать, что они не ошиблись и правильно сделали, что решили в жопу раз.

2 — Дезоморфин — в простонародье также известен как «крокодил» — полусинтетический опиоидный наркотический анальгетик — впервые был открыт немцами в 1920 году, но, почему-то, блядь, хуй его знает почему, ха-ха, не получил тогда широкого распространения. Вообще, в те времена практически все баловались с изменением структуры молекулы морфина, чтобы получить ненаркотический обезбол без регистрации и СМС. Американцы в 1932 году «нашли» дезоморфин, а немцы, в 1937, впервые напоролись на метадон. Шо то хуйня, шо это — обе хуйни, короче говоря. У дезоморфина, кстати, срок действия чуть короче, чем у исходного морфина, обезболивающий эффект наступает быстрее и решительнее, но побочки сводят на нет любой его потенциал. А побочки там — в пизду, перетрахать во что-то нормальное. Системное поражение внутренних органов, включая головной мозг, тотальная аннигиляция иммунной системы — такое невозможно использовать в медицине. А ведь наркоты синтезировали это говно в кухонных условиях, из кодеинсодержащих препаратов, какие только можно было найти в аптеках. Естественно, в кухонной «лаборатории» чистота продукта — это какой-то метаироничный прикол, поэтому в итоговой коричневой жиже было столько всякого говна, что некоторые наркоты отъезжали прямо сразу на месте приёма. Из-за содержащегося в жиже говна в местах инъекций начинается некроз, который ведёт к гангрене. Это дно, маргинальное говно, недостойное даже самых падших люмпенов, но дно очень дешёвое — дезоморфин называли «героином для бедных». Ну, наркоманы, они, сука, существа простые: рыба ищет где глубже зашкериться, а наркоман ищет, где дешевле ужалиться. И если рыбе, почти в любом экзистенциальном состоянии, не похуй, где шкериться, то наркоману, на определённом этапе ломки, похуй, чем жалиться — может ужалиться даже вот таким говном.