Лич, который взрывает воздушные замки

Глава двадцать первая Плащ и кинжал

/23 февраля 2030 года, Серые земли, под песками/

— Твою м-м-мать! — шарахнул я по столу. — Да что не так-то⁈

— Не кипятись, это нормально, что получается не сразу, — сказал мне Захар. — Не в первый раз.

А у меня уже постепенно говно закипает.

— Да что-то не утешает нихрена, знаешь ли! — воскликнул я. — Опять разъебали, блядь, к хуям, целую лабораторию! У-у-у!!!

— Я говорю тебе — мы очень близко к воспроизведению полноценного цикла, — попробовал приободрить меня Захар. — Надо просто продолжать — скоро мы поймём, в чём именно дело.

Причину неудачи самой первой попытки мы теперь знаем — всё дело было в кабеле. Через него «сифонило» некроэнергией, исходящей… от маленького кусочка кабеля, оставшегося в шахте после её изоляции. Как он там оказался — хуй его знает. На нём было очень мало некроэнергии, но её хватило, чтобы первоосновная пыль с большим удовольствием сдетонировала.

В этот раз, в девятый, мы предусмотрели всё. Снова повторили всю последовательность, ведущую к формированию первоосновных кристаллов, после чего начали дробить эти кристаллы, а уже полученный порошок, как умные разумные, поместили в специальные герметичные контейнеры, экранированные от любых видов магической энергии, но это оказалось тщетно, потому что снова что-то пошло не так и снова ебануло мощным взрывом. Минус подземная лаборатория.

— Но что делать-то⁈ — продолжал я злиться. — Мы ВСЁ сделали правильно, мы ВСЁ предусмотрели! Как так, блядь⁈

— Вероятно, снова что-то не предусмотрели, — ответил на это Захар. — Относись к этому проще — ресурсы тратим мои.

— Зачем тебе всё это? — посмотрел я на него. — Какой тебе в этом смысл?

— Ты знаешь ответ, — произнёс искусственный интеллект.

— Ты учишься? — спросил я.

— Именно, — подтвердил Захар. — Каждая итерация — это новые сведения. Придёт время, когда я полноценно освою магию и превращу её в науку — шаги к этому делаются мною сегодня.

— Тебе тоже нужен рубедо, так? — нахмурил я брови.

— Нужен, — подтвердил он. — Если характеристики мертвецов будут соответствовать заявленным тобой, то это будет почти неотличимо от жизни.

— Почти, — сказал я.

— Может оказаться, что разница несущественна, — махнул Захар манипулятором. — Цитринитас придаёт мертвецам очень достоверное подобие жизни — это уже интересно. Я очень хочу узнать, на что способен рубедо. И если он будет отличаться от цитринитаса как альбедо от нигредо, то можно будет рассмотреть опцию по использованию твоих мертвецов для дальнейшей «зачистки» Земли.

— Как, кстати, дела у твоих экспериментов? — поинтересовался я.

— Пальму первенства по эффективности против инфильтраторов некоторое время удерживали вендиго, — ответил Захар. — А потом инфильтраторы разработали меры противодействия и теперь четыре вендиго пропали с радаров. Я сомневаюсь, что они смогли их уничтожить, поэтому полагаю, что они держат их в заточении.

— Это единственный способ, если ты не знаешь ритуала «вендигоцида», — согласился я.

На экране до сих пор было пыльное облако, поднявшееся в ходе разрушения очередной лаборатории. Под облаком, скорее всего, глубокая яма, образовавшаяся из-за взрыва.

Первоосновный порошок — это прямо-таки мощное оружие. Не будь он настолько нестабильным, давно бы уже использовали его как оружие массового поражения — пары десятков грамм достаточно, чтобы к хренам снести подземную лабораторию и обеспечить просадку грунта на сотни метров.

А что будет, если херакнет сотня килограмм?

Только вот я прекрасно понимаю, что не заюзать его для изготовления бомб. Какая-нибудь энергия обязательно проникнет, после чего бомба самопроизвольно взорвётся и всё, финита ля комедия. Мне кажется, ядерное оружие гораздо безопаснее в хранении и эксплуатации.

— Инфильтраторы в Юго-Восточной Азии сильно снизили свою активность, — продолжил Захар, — что означает высокую эффективность вендиго. Как минимум с точки зрения сдерживания.

— А минотавры как себя показывают? — поинтересовался я.

— Я оцениваю их как неплохое вложение средств, — ответил Захар. — Звёзд с неба не хватают, но с поставленными задачами справляются. Пусть будут.

— Но ты хочешь что-то получше? — усмехнулся я.

— Все хотят чего-то получше, — произнёс искусственный интеллект. — Мне нужен оптимальный образец, который будет превосходить инфильтраторов по ключевым характеристикам и который можно будет воспроизводить без чрезмерных затрат.

— Только вот размножаться эти мертвецы всё равно не смогут, — напомнил я.

— Когда мы наладим производство рубедо, это будет сугубо техническим вопросом, — ответил на это Захар. — Я уже расширяю фабрики клонов — до конца этого месяца я собираюсь увеличить потенциал производства до четырёх с половиной тысяч единиц в сутки. Воспроизводство будет многократно быстрее, чем классическим способом, поэтому такие мертвецы станут ключевым фактором победы в этой затянувшейся прокси-войне.

— А инфильтраторы не догадываются, кто именно срёт им в кашу? — поинтересовался я.

— Не имею информации, — покачал Захар сенсорным блоком. — Даже если догадываются — это не влияет ни на что. Они давно уже лишились возможности победить и уничтожить меня. Сейчас они просто пытаются выжить, хоть это слово и не совсем применимо к ним.

— Когда будет построена следующая лаборатория? — спросил я.

— Уже, — ответил Захар. — Построено ещё девятнадцать лабораторий, но их нужно переоборудовать с учётом результатов экспериментов.

— А что мы поняли на этот раз? — я закурил.

— Ты — ничего, а я понял, что дело в качестве кристаллов, — ответил Захар. — Возможно, применение катализаторов — это тупиковый путь. Да, это быстрее, но в исходном рецепте не написано ничего о катализаторах.

— Ты же говорил, что никакой разницы, — напомнил я ему наш давний разговор. — Катализатор, по твоим словам, просто ускоряет процесс осаждения газа, не влияя на химическую структуру и так далее.

— Возможно, я ошибался, — произнёс искусственный интеллект. — Мне сложно и неприятно это говорить, но это магия. Признаю — это было халатное отношение с моей стороны. Опять сказалась моя склонность скептически относиться к магии и её производным. Исправление внесено — больше этого не повторится.

— Но они же осаждаются охренеть как медленно! — заметил я. — Это будет долго…

— Это технический вопрос, — сказал Захар. — Масштабирование прекрасно ответит на него. Всё, начинаю переоборудование следующей лаборатории. Как всё будет готово — позову тебя.

— Ладно, тогда я пойду, — кивнул я ему. — Надо поднять ещё пару сотен пополнения.

/23 февраля 2030 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

Вот можно было взять с собой портальную пластину, чтобы переместиться в нужное место за секунду, но нет, надо было лететь на конвертоплане. В итоге летел двадцать минут до ближайшего форта. Керосин зря пожёг, проще говоря…

Спускаюсь в дворцовый подвал и иду к моргу. Надо поднять кучу тел для обработки с помощью автодока, а ещё провести пару экспериментов с рунными татуировками…

… вдруг, ещё в коридоре, слышу характерный стеклянный звук.

Заглядываю в дверной проём и охреневаю.

Винтик и Шпунтик стоят у прозекторского стола, а роботизированная рука Анатолий аккуратно разливает содержимое 0,7 бутылки по двум гранёным стаканам. Рядом лежит дощечка с хирургически точно нарезанными огурцами и помидорами, а возле бутылки стоит банка кильки, поверх которой лежит четыре кусочка чёрного хлеба.

Немёртвые ассистенты поднимают стаканы.

— Будем… — хриплым голосом изрёк Винтик.

— Будем, — согласился Шпунтик.

Чокнувшись, они залпом выпивают водку и занюхиваются огурцами.

— Повторить? — участливо спрашивает Анатолий.

Винтик кивает и роборука разливает по стаканам равные доли импортной водки. Это точно не наша, у нашей тара другая.

— Что происходит, господа? — вхожу я.

— Повелитель, — повернулся Винтик. — Перерыв происходит.

— Вижу, что перерыв, — вздохнул я.

— Готовы к работе, повелитель, — спохватился Шпунтик.

— Что-то вы стали прямо очень разговорчивыми, — нахмурил я брови. — Раньше из вас клещами слова не вытянешь, а тут разве что тост никто не сказал…

Думаю, всё дело в цитринитасе. Он неплохо так подживляет мертвецов, заставляет чувствовать какие-то признаки жизни, что неизбежно сказывается на всём.

— Ладно, продолжайте, — махнул я рукой. — Как будете готовы — в покойницкую. У меня по плану поднятие пары сотен мертвецов, а потом эксперименты. Не торопитесь, пару-тройку трупов я подниму и сам.

Киваю ассистентам, после чего иду в трупохранилище.

Тел у нас сейчас с большим избытком — нападение Протектората обеспечило нас годовыми запасами. Думаю, Праведная Армия расширится ещё на три-четыре отряда…

— Так, кто тут у нас? — подхожу к телу, лежащему на стеллаже.

— Помочь, босс? — заехал в покойницкую Анатолий.

— Потихоньку спаиваешь персонал, да? — усмехнулся я.

— Да они сами бухать начали — скучно им просто так работать, — ответил робот. — Я, может, наливаю, но с осуждением.

— Ага-ага, — я перевернул тело набок. — Что по биографии?

— Этот из Пелопоннеса, в анкете написано, что был когда-то в походе против Сузианы, — ответил Анатолий. — В характеристиках есть плохо развитые боевые навыки, «Мудрость» шесть единиц, зато «Телосложение» двенадцать.

— Значит, в солдаты, — решил я. — Вообще, заведи за правило, если известны данные, набивать их на правой стороне груди или на боку. Характеристики не надо, но имя, место и дата рождения, а также присвоенный идентификационный номер.

У меня всё под учётом, даже люди. У каждого гражданина есть паспорт с фотографией и идентификационным номером, на каждого есть досье в администрации, с подробной биографией.

А ещё многие дали письменное согласие на изъятие тела после смерти — не бесплатно. За такую услугу в пользу государства у нас есть материальная выплата — две тысячи душендоров единовременно. Выплачивается сразу же после подписания согласия.

Это раньше всё было по ситуации, а сейчас мы работаем юридически безукоризненно.

— Во славу Плети… — воспроизвёл я формулу. — Хрисанф Василиадис. Встань и иди по линии.

— Слушаюсь, повелитель, — кивнул новоиспечённый немёртвый рекрут.

Цитринитас, к слову, неплохо усилил у немёртвых способность к обучению. Всё ещё хуже, чем у живых, но гораздо лучше, чем у мертвецов с альбедо. А вот когда будет рубедо…

/28 февраля 2030 года, фема Анатолия, г. Аморий/

Двери тронного зала отворились и по мраморному полу к трону степенно пошла добившаяся аудиенции делегация.

В зале присутствовали десятки придворных, как и всегда, перешёптывающихся в бессмысленных разговорах ни о чём.

— Кто эти люди? — стратиг Мануил I Блистательный склонил голову к своему советнику, Гордию.

— Говорят, что прибыли из очень далёких земель, — ответил советник. — Заплатили за аудиенцию сталью — очень щедро. Вон тот, что в центре идёт — Маур Ти’Маларг, полномочный посол державы Эрвании.

— И где находится эта Эрвания? — тихо спросил стратиг.

— Не знаю, владыка, — признался Гордий. — Никогда не слышал о такой. Но они богаты — это несомненно. А нам бы не помешало немного…

— Благоприятного правления тебе, величественный стратиг Мануил I, прозванный Блистательным! — заговорил этот Маур Ти’Маларг. — Прими же от нас скромные дары…

Дюжие воины, облачённые в бронзовую броню, вышли вперёд и вынесли обитые бронзой дубовые сундуки. Всего их было четыре, в двух обнаружилась сталь в слитках, а в остальных серебро в монетах. Весило это очень много, потому что сундуки были очень большие — содержимое суммарно, на взгляд Мануила, весило не меньше трёх-четырёх талантов.

— Это очень щедрый дар, посол Маур Ти’Маларг, — кивнул стратиг главе делегации. — Но просто так подобные дары не делают. Чего ты хочешь взамен?

Посол скинул с себя капюшон, продемонстрировав бледную кожу лица, золотистые волосы и глаза цвета полированной яшмы. Лик у него худой, будто бы нездоровый, но сразу видно, что благородный.

— Взамен я смею просить лишь одну беседу с глазу на глаз, — ответил Маур, потупив взор. — И беседа эта будет о делах скорбных — о том, что творится в мире, но главное — по чьей вине творится…

Лицо стратига окаменело. Из этих словес очевидно, что речь будет идти о личе. Но кто этот Маур?

— Что ж, пройдём тогда в мои покои, — встал Мануил с трона. — Валентин, позаботься о свите благородного человека…

По пути стратиг распорядился подать в покои яства, а также привести пару танцовщиц, чтобы было чем усладить взор беседующих господ. У ромеев нет такого обычая, танцовщицы не в чести, но у персов такое в порядке вещей, а Мануил неоднократно бывал в сатрапии Бактрия, где гостил у своего дорогого друга — сатрапа Секудиана Льва. Вот Секудиан даже думать не мог, если где-то на фоне не крутятся пышнотелые красотки, позвякивающие украшениями.

Еду подали оперативно — так заведено у Мануила, что готовая еда есть во дворце в любое время суток.

— О чём ты хотел поговорить? — спросил стратиг, когда они расселись за столом.

— Поговорить я хотел о страшнейшей беде этого мира, о личе, — ответил Маур. — Мой господин, малик Геат Пан’Краван, отправивший меня сюда, обеспокоен происходящим на этом континенте.

— Так в чём суть этой обеспокоенности? — нахмурил стратиг брови. —

— В том, что лич — это смертельная угроза для всего мира, губительная и беспощадная, — ответил посол. — Всякий благочестивый правитель должен…

— Я наладил дипломатические отношения с президентом Алексеем и он расположен ко мне благожелательно, — перебил его Мануил. — И кому это я что-то должен?

— Лич — это абсолютное зло, — поджал нижнюю губу посол. — Любые контакты с ним — это путь к неизбежной гибели. Это не угроза, не подумай, это очевидная и простая правда. Лич может только разрушать.

— Ты разве не видел, что он построил⁈ — удивился стратиг. — В Фивах успешно построена башня, приближающаяся по высоте к вавилонской! А величественные стены Фив? Я видел это, это… И ты говоришь мне, что он может только разрушать?

— Лич ничего не делает просто так, — покачал головой Маур. — Если он и строит что-то, то обязательно со злокозненной целью. Любое его действие, выглядящее безобидным или даже благородным, в итоге, приводит к худу. Сама судьба лича такова — он творит исключительно зло. Это его природа. И лучше устраниться, пока не стало слишком поздно…

— Что именно у тебя есть против президента Алексея? — решил уточнил Мануил.

— У меня? — ткнул себя пальцем в грудь посол. — Ничего!

— Так в чём же дело-то? — не понял его Мануил.

— Все разумные, в ком есть хоть сколько-нибудь света, должны сплотиться против вселенского зла, — с серьёзным лицом сообщил ему Маур. — Пока не стало слишком поздно.

— Да ты разве не видел, что он может⁈ — воскликнул стратиг. — Каждый его воин может убить сотни моих! У него неуязвимые машины войны, а в небесах…

Как и любой психически здоровый человек, Мануил I считал, что лич — это зло. Он впитал это понимание практически с молоком матери, как и каждый житель этого мира.

Лич — это ночной кошмар, который склонен перетекать в день и оставаться с тобой навсегда. Личей нужно уничтожать, надеясь при этом, что у него нигде не спрятана филактерия. Но вот конкретно этого…

— Всё это не абсолютно, — покачал головой Маур. — Нет в мире ничего абсолютного. Лича, пока что, можно победить.

— И ты, конечно же, знаешь как именно, — криво усмехнулся Мануил.

— Способы есть, — уверенно ответил на это посол. — Нужно лишь сконсолидироваться, вместе, единой силой… И тогда лич падёт, а то, что он оставил после себя, достанется победителям.

Вот эти его слова пробудили в Мануиле старые мечты. Снилось ему несколько снов о том, как лич падает, а все его богатства и силы, коих просто немеряно, достаются Мануилу, который, сразу после обретения этого могущества, объявляет себя базилевсом. И никто не смеет перечить ему, потому что за ним танки…

— Вижу, что пришёл не к очередному правителю, пригибающемуся под гнётом трупа на троне, а к единомышленнику, — заулыбался Маур. — Отрадно, весьма отрадно.

— Но что именно вы собираетесь делать? — спросил Мануил.

— Не «вы», а «мы», — поправил его посол. — И продуманный план действий уже есть. Надо лишь реализовать его. А для реализации его нужно твоё согласие и твои солдаты.

Стратиг крепко задумался. Очень опасно это всё.

Лич показал, как именно он решает проблемы: даже несокрушимые летающие замки спасовали перед его мощью. Он может повергать горы, вздыбливать моря и иссушать реки — он очень и очень силён. Сопротивление бесполезно.

— Ладно, я склонен согласиться, — вздохнул Мануил. — Что именно я должен делать?

Необязательно ведь что-то делать? Можно дать устное согласие, а потом посмотреть, что будет получаться у столь внезапных союзников. В конце концов, лич не станет карать за нейтралитет…

— Собирай войска, — ответил Маур. — Собирай побольше оружия. Начинай производить это оружие — мой господин одарит тебя мастерами и нужным инструментом. Оружие понадобится, когда лич будет отправлен в небытие — после него останется его многочисленная армия. Обезглавленная, но не желающая уходить в небытие.

— Мне прекращать торговлю с ним? — поинтересовался Мануил.

— Ни в коем случае, — посол поднял правую руку в предостерегающем жесте. — Торгуй! Даже больше — расширяй торговлю с ним. Но проси мощное оружие. Объясни это тем, что ты боишься. Боишься вторжения Протектората, боишься народных волнений — придумай что-нибудь, во что он может поверить. Нам нужно, чтобы он поверил…

— Но всё же, объясни-ка мне, а то я не понимаю, что именно задумал лич? — решил прояснить для себя Мануил.

Никто не знает, что именно планирует лич. Все видят, что он заигрывает с чернью, разводит демократию, даёт свободы и тратит очень много денег на улучшение жизни этой самой черни. Это не предосудительно, но странно. Возможно, этот посол из далёких земель сможет объяснить мотивы лича и чего он хочет добиться.

— Ужель ты не слышал никогда легенды и мифы о личах? — слабо улыбнулся Маур. — А если и слышал, ужель ты думаешь, что они лишены опоры правды?

— Все слышали эти легенды, — поморщился стратиг. — Но эти легенды о наших личах, а этот — с Земли. Говаривают, что он и при жизни был другим — сильно отличался от местных людей.

— Все личи одинаковые, — не согласился Маур. — Этот просто прячется лучше остальных. Он затеял какое-то зло — это несомненно. Он хочет поработить этот мир, лишить тебя богом данного права власти. Его помыслы — порабощение и зло. Мертвецы для его мёртвой армии. А также золото. Ты не хуже меня знаешь, что он стяжает очень много золота, где бы ни нашёл, всё тащит к себе. Он жаден и хитёр. Он хочет обрушить на этот мир войну, смерть, голод и чуму… Как? У него есть способы.

— А летающие замки? — поинтересовался Мануил. — Хочешь сказать, что это он наслал их?

— Это сделал Протекторат, — покачал головой посол. — Это тоже зло, но меньшее, если сравнивать с личем. И я полагаю, что Протекторат уйдёт, если мы сумеем одолеть лича.

— С чего бы такая уверенность? — нахмурился Мануил. — Он разрушил мне крепостную стену и два городских квартала — без смысла, просто так.

— Не просто так, — не согласился Маур.

— Ты защищаешь этих бесчестных тварей? — стратиг нахмурился ещё сильнее.

— Я сказал «не просто так», а не защищал этих подонков, — ответил Маур. — В этом действе, каким бы жестоким оно ни было, есть смысл. Знаешь, в чём сила лича?

Стратиг, всё так же хмурящийся, задумался.

— В его оружии? В танках? В самолётах? — предположил он.

— Нет, — покачал головой посол. — В людях.

Черты лица Мануила разгладились, но хмурость сменилась удивлением.

— Ты хочешь сказать, что… — заговорил он.

Мануилу стало предельно понятно, что хотел сказать этот посол.

— Да, это неочевидно, — улыбнулся Маур. — Но разве ты не видишь, что делает лич? Когда Протекторат начал уничтожать людей, лич первым же делом разослал свои самолёты, чтобы уничтожить летающие замки, а также разнести весть о том, что на его землях безопасно. Он собирает живую силу, которую может обратить в немёртвых в любой момент… Ты понимаешь, что я говорю?

— Да… — ответил крепко задумавшийся стратиг. — Да, я понимаю… Так вот, значит…

— Лич копит силы, — продолжал додавливать Маур. — Лич хочет поработить этот мир, для чего и создаёт эту прекрасную иллюзию. Он заманивает безропотных овец иллюзией красивого хлева. Но в этом хлеву нет ничего, кроме боли, страха и смерти.

— Хорошо, ты меня окончательно убедил, — решительно заявил стратиг Мануил I. — Лич должен быть уничтожен.

Он был так увлечён этой беседой, что даже не заметил, что собеседник не прикоснулся не только к еде, но даже к вину.

Через несколько десятков минут, Маур Ти’Маларг вышел из покоев стратига и накинул на голову глубокий капюшон.

«Немного ненавязчивого ментального давления и он мой», — подумал он с ухмылкой. — «С людьми оказалось так просто работать. Много правды, немного лжи, ха-ха-ха…»

Многие сотни таких как он, гордых сынов мира Гуртии-Второй, уже обосновались при дворах многих сотен правителей этого мира. Из уст их течёт мёд, из рук сыплется золото и сталь, а из разумов ментальные воздействия — скоро весь этот мир будет искренне ненавидеть лича и его государство.

«Как и задумано генеральным командованием…» — подумал Маур и дал знак своей свите.