Лич, который взрывает воздушные замки

Глава двадцать четвертая Свежая кровь

/10 июля 2030 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

Катрин неподвижно лежала на прозекторском столе и ждала, когда же я начну. А я задумчиво изучал набор скальпелей из душнилия.

У нас так много душнилиевых инструментов из хранилищ НИИ «Биоарх», что даже не совсем понятно, куда их девать. И я не могу сказать, что они дерьмо, напротив, очень хорошее качество и продуманный дизайн — вампиры не экономили на инструментарии.

Вот, потихоньку расходую наборы, но это займёт, по предварительной оценке, целую вечность. А место на складах занимают, копят пыль и отвлекают моих ассистентов.

— Хм… — беру я трубку трансфузионной системы и вдеваю в неё иглу десятого калибра, то есть имеющую внешний диаметр 3,4 миллиметра. — Что ж, начнём…

Вместе с Винтиком и Шпунтиком вставляю в вены Катрин иглы, после чего нажимаю «Пуск» на трансфузионном аппарате.

Цитринитас уходит в бак, а взамен него приходит рубедо.

Изменения происходят буквально на глазах: вокруг места проникновения рубедо кожа сразу же обретает невероятно здоровый оттенок, решительно оттесняя неестественную бледность. Это хороший знак, как я считаю.

Затем, как и ожидал, началось преобразование внутренних органов под новую систему снабжения.

Я прямо дохуя всего узнал, когда вскрывал мертвецов с цитринитасом — система перестраивается радикально, с формированием дополнительных и растворением лишних органов.

Нигредо и альбедо на такое были неспособны, поэтому мне сильно повезло, что я напоролся на оборотней. Органы оборотней способны вырабатывать альбедо, в малых количествах, но зато неограниченно долго. Мертвец, наполненный альбедо, но не имеющий органов оборотня, не сможет вырабатывать альбедо и может навсегда лишиться наличного запаса при повреждении сосудов — это было несовершенство, которого я сумел избежать благодаря моим любимым оборотням.

— Я чувствую себя… лучше… — поделилась ощущениями Катрин. — Я чувствую жизнь, повелитель…

— Это иллюзия, — покачал я головой. — И лучше бы тебе не питать её, так как это очень опасная иллюзия. Ты мертва, Катрин, и всегда будешь мёртвой — этого уже, увы, не изменить.

— Но чувство… — произнесла она.

— Это чувство иллюзорно, — перебил я её. — Кажется, что да, ты жива, но это неправда. Ты чуть ближе к жизни, несомненно, но лучше бы тебе не считать себя живой.

Главное свойство, отличающее живого от немёртвого — способность к самовоспроизводству. Искусственно поднятые немёртвые этого свойства лишены, а естественная нежить, типа лича или вампира, имеет это свойство с кучей оговорок.

Шанс зачать с живой женщиной у меня есть, но он очень низок, по причине неопределённых факторов, поэтому надо буквально посвятить себя ёбле с самыми разными женщинами. Тут поможет только большая статистика — догадка подтверждена исследованиями Захара. Он вообще уверен, что я бесплоден, что установил с помощью экспериментов с искусственным оплодотворением, но я-то знаю, что всё работает, надо просто подключать большую статистику.

Вампиры — это вообще отдельная история. Во-первых, это изначально люди. Во-вторых, у них в ДНК есть некроген, ответственный за весь пиздец. Изначально живые, с каждым поколением они утрачивали признаки жизни, но упорно сохраняли способность к самовоспроизводству. В итоге мы имеем странный вид, имеющий абсолютно все признаки нежити, но самовоспроизводящийся как живые.

Самое любопытное тут то, что они до сих пор, несмотря на всё произошедшее, способны иметь общее потомство с живыми людьми обоих полов, а на выходе всегда получаются Бладрейны (1) ебучие — дампиры. И дампиры охуенны — они лишены почти всех недостатков вампиров, солнце у них молниеносный анафилактический шок не вызывает, на серебро им похуй, выглядят и ощущают себя как люди, то есть кушают нормальную еду и нормально спят. Дополнительный бонус — живут неопределённо долго.

Только есть у дампиров один неочевидный минус — они как мулы, то есть бесплодны. Но самый главный минус — что для людей, что для вампиров, дампиры являются последними пидарасами в комнате, поэтому их принято уничтожать на месте. Я специально узнавал у моих комнатных кровосись — у них есть кровный закон, запрещающий дампиров как класс, под страхом такфира, то есть исключения преступника, породившего дампира, из общества, как правило, с летальным исходом.

«Определённо, мне кажется, что Дар прикалывается над нами», — подумал я, вспомнив, как именно было переведено это «отлучение».

Когда нужное количество рубедо оказалось в сосудах Катрин, я вырубил трансфузию и приказал ассистентам извлечь из неё иглы.

— Характеристики, — приказал я и тут же получил предложение посмотреть стату Катрин. — Ох, ебать!

Налицо резкий и качественный прирост характеристик, а также соответствующая прибавка к боевым навыкам — это корректировка навыков с учётом возросших физических характеристик.

— Ну, знаете ли… — изрёк я и нервным движением извлёк из кармана сигарету. — Катрин, ты теперь машина! На тебе пахать и пахать!

Впрочем, самое главное — это почти живой румянец на коже лица. Вот вроде, если не вглядываться, выглядит совсем как живая, но если вглядеться, то почти сразу заметен эффект «зловещей долины». (2) Поэтому мы никогда не станем полноценно близкими для живых. А если и станем, то только для тех, у кого что-то не в порядке с башкой. Для обывателя нормально бояться трупов, ненормально, когда он начинает испытывать к трупу какие-то положительные эмоции, например, сексуальное влечение.

Надо будет не забыть предупредить Котика — похоже, что либо у его пассии что-то не так с башкой, либо она очень тупая. Раз уж она всерьёз рассматривает возможность трахнуться с трупом, то тут только что-то одно.

В случае со мной всё в полном порядке. Я точно знаю, что у Карины что-то не так с головой, раз она с нетерпением ждёт встречи и возможности нанизаться на двадцать сантиметров уже чуть более тёплого мяса…

Надо будет позвонить ей сегодня вечером.

— Всё, иди в оружейную — надевай свою броню и возвращайся к службе, — приказал я Катрин. — Грейс, милочка, будь добра!

С Грейс всё началось штатно: она разделась, легла на прозекторский стол, мы выкачали из неё весь цитринитас, после чего залили первосортный рубедо.

— Повелитель… — простонала она, когда в бачке осталось процентов десять топовой первоосновной жидкости. — Я чувствую жар…

Вставляю ей в рот термометр.

— Двадцать девять градусов, — произнёс я, спустя время. — Нормально всё.

— Но моё тело горит… — пожаловалась Грейс. — А-а-ах…

— Хватит ныть, — попросил я её и вновь обратился к градуснику. — Тридцать два градуса — это вообще хуйня. Хотя, конечно, странно, что тебя так разогрело.

Катрин достигла температуры тридцать градусов и на этом разогрев прекратился, а тут аж тридцать два. Ого! Тридцать три!

— Херассе, — изрёк я. — Ну, понаблюдаем, что будет дальше.

Температура не желала снижаться, что я объяснил себе бурным метаморфозом, происходящим во внутренних органах Грейс.

Наконец, мы увидели истинную причину происходящего. Больничная пижама на её правом бедре вдруг загорелась, но я оперативно залил источник огня водой из стакана, после чего подался вперёд, чтобы воочию увидеть, что за херня тут творится.

— А-а-а, вот оно что… — изрёк я, вытаскивая из бедра Грейс обугленный и разъеденный кусочек металла. — Что ты можешь об этом сказать?

— Это… — произнесла Грейс. — Но это было давно… И я думала, что вытащила наконечник…

— Выходит, что не вытащила, — хмыкнул я. — Любопытно, что рубедо производит регенерацию на отличном от цитринитаса уровне. Это хорошо.

Как я понял, организм Грейс попытался спалить или растворить этот фрагмент наконечника. Удивительно, что автодок его не заметил.

— Анатолий, подними-ка логи автодока при обработке нашей дорогой Грейс, — попросил я роборуку. — Не находил ли он этот фрагмент у неё в правом бедре?

— Находил, — ответил Анатолий. — Но угрозы функциональности он не нёс, а хирургическое вмешательство грозило снижением характеристик объекта. Он решил оставить его.

— Понятно, — изрёк я задумчиво. — Вот тебе задача на остаток вечности — проверяй логи автодоков на предмет любопытных аномалий. Если сочтёшь аномалию интересной, вызывай объект и исследуй. Но без необратимой порчи собственности Праведной Армии.

— Понял тебя, босс, — ответил Анатолий. — Займусь сейчас же.

— Интересно девки пляшут, — произнёс я. — Характеристики, Грейс.

Ну, тут уже без сюрпризов.

Температура упала до тридцати градусов, больше не скачет, поэтому можно утверждать, что всё завершилось успешно.

Но этот кусок металла в бедре — это отпечаток её предыдущей профессии. Она билась на арене, что довольно-таки травмоопасно.

— Ладно, возвращайся к службе, — приказал я ей. — Кейт, золотце моё, иди ко мне!

Грейс слезла со стола и пошла по давно уже наклеенной зелёной линии, а Кейт заняла её место.

Нет, всё-таки, какая же она здоровая…

— Анатолий, вруби-ка минус «Уикенд — Крипин», — приказал я роборуке.

Зазвучал вокализ Эньи, который пришёлся неграм так по душе.

— Начинай, Анатолий! — призвал я, втыкая иглы в сосуды Кейт.

— Джаст кант билив зис, мэн… — произнёс тот.

— Президент Душной вонт сом мор, нигга! — выкрикнул я.

— Самбади сед зей со ю, зе персон ю вёр киссинг вазнт ми… — продолжил Анатолий. — Энд ай вуд невер аск ю, ай джаст кепт ит ту майселф…

Рубедо потёк по прозрачным трубкам.

— Ай донт ванна ноу! — перешёл Анатолий к припеву. — Иф юр плэйин ми, кип ит он зе лоу, 'коз май харт кант тейк ит энимор, энд иф юр крипин, плиз, донт лет ит шоу, оу, бэйби, ай донт ванна ноу…

На Кейт пришлось потратить существенно больше рубедо — внутренние объёмы её сосудов очень велики. Ну, её издалека видно, она моя персональная несокрушимая глыба…

— Ай тинк эбаут ит вен ай холд ю, вен лукин ин юр айз, ай кант билив, — продолжал исполнять Анатолий, — Энд ай донт нид ту ноу зе трус, бат бэйби кип ит ту ёрселф…

— Е-е-е, бой! — выкрикнул я, когда Анатолий вновь исполнил припев. — Так, Кейт, ощущения?

— Всё в порядке, повелитель, — ответила она.

Вставляю ей в рот термометр и наблюдаю за движением ртути. Двадцать девять и три.

— Осталось восемь процентов, — посмотрел я на трансфузионный аппарат. — Точно никаких негативных ощущений?

Метаморфозы затронули в том числе и кожный покров Кейт — кожа стала более гладкой и естественной.

— Никаких, — ответила Кейт.

Анатолий допел стародавний хит, после чего замолк.

— И-и-и, всё! — произнёс я, когда бачок аппарата опустел. — Извлекайте иглы, господа! Кейт — характеристики!

— Ну, это уже ни в какие ворота! — воскликнул я. — Быстро, за мной!

Поднимаемся на первый этаж и бежим на стрельбище.

— Морхейм, а ты здесь что забыл? — увидел я одного из замов Аллена Адама.

— Я, э-э-э… — он бросил беглый взгляд на Кейт. — Я здесь, э-э-э…

— Ладно, нет времени! — махнул я рукой. — Вон там возьми стальные плиты, пять, нет, шесть штук — закрепи их между колоннами — надо кое-что испытать!

Растерявшийся Морхейм метнулся к плитам и быстро установил их между колоннами. Это уже новые колонны, изготовленные из особого армированного сталью бетона класса прочности В120.

— Кейт, твой выход!

Немёртвая телохранительница подошла к колоннам, подмигнула Морхейму и нанесла прямой удар кулаком по плитам. Раздался гулкий металлический звон, первая плита треснула и осыпалась фрагментами, а остальные выдержали, ну, если смотреть со стороны. И это не считая того, что высокопрочный бетон треснул и осыпал стрельбище опасной шрапнелью. Повезло, что сейчас там было пусто.

Подхожу и внимательно рассматриваю обломки плиты. Она к хренам разрушила пятнадцатисантиметровую плиту, а следующую за ней заставила треснуть. Остальные плиты были повреждены, особенно последняя — она частично разрушила заднюю железобетонную колонну.

— Так, это впечатляет, — изрёк я. — Кейт, поздравляю, ты перешла на концептуально иной уровень могущества — тебя хуй убьёшь, а ты можешь убить почти кого угодно.

Реально, это какой-то космодесантник в юбке, а не телохранительница!

— Теперь подними вон тот валун, — указал я на каменную глыбу с табличкой «413 килограмм».

В прошлый раз она её подняла, но это было тяжело для неё.

Кейт подошла к валуну, взялась за вбитые в породу стальные рукояти и легко оторвала этот кусок камня от земли.

— Нихуя себе! — воскликнул я. — До сих пор поражаюсь! А теперь вон тот!

Кейт поставила валун на место и подошла к камню с табличкой «729 килограмм». Она взялась за рукояти и подняла камень над головой. Судя по лицу, особого напряжения она от этого не испытывает. Только вот я слышу, как скрипят стальные рукояти.

— Ладно, поставь обратно, — решил я не испытывать судьбу. — Следующий камень!

Кейт опустила глыбу и перешла к соседней, к которой привинтили табличку «1264 килограмма». Рукояти тут представляют собой толстый стальной шест, пронизывающий валун насквозь. Телохранительница берётся за шест с двух сторон и с лёгким усилием отрывает валун от земли.

— Ладно, это было ожидаемо, — махнул я рукой. — Давай уже к свинцу. Две с половиной тонны.

Кейт подошла к сравнительно небольшому свинцовому блину, весящему две с половиной тонны. Схватившись за рукояти, размещённые по сторонам от блина, она оторвала его от земли и подняла над головой, но видно, что ей прямо очень тяжело.

— Вижу, что ты это можешь, но это уже тяжко, — кивнул я. — Мы многое усвоили сегодня, дамы и господа! Кейт на Олимпийские игры лучше не отправлять — страны-участники будут снимать кандидатуры своих спортсменов. Всё, заканчиваем.

Кейт с облегчением роняет блин на землю и я вижу, как начинается процесс регенерации её рук, ног и спины. Это существенное перенапряжение для её невероятно мощного организма, поэтому он сразу же начал устранять понесённый ущерб.

— Аллё, Леви? — набрал я главнокомандующего. — Давай, дуй в мою лабораторию. И оповести весь действующий высший офицерский состав — пришло время привести вас к стандарту рубедо. Что-то не слышу журчания…

— Какое журчание, повелитель? — не понял меня Леви.

— Не слышу, как ты писаешься кипятком от счастья! — сказал я.

— Эм-м-м… — слегка растерялся тот.

— Да забей, — прикрыл я глаза. — Просто прибудь уже поскорее — у меня дохуя других делов.

— Слушаюсь, — ответил Леви и я завершил вызов.

— Что смотришь? — увидел я, что Кейт смотрит на меня с просящим выражением лица.

— Я могу возвращаться к своим делам? — спросила она.

— Возвращайся, — разрешил я.

Иду к курилке и замечаю, как Кейт берёт Морхейма под руку и удаляется с ним во дворец.

— Ах, вот оно что, — наконец-то, понял я. — Ах, вот оно как.

Страшно представить, как рискует Морхейм. Она же может буквально затрахать его до окончательного упокоения…

/19 июля 2030 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

— И что там с заветным геном? — спросил я у Захара, имея в виду вампирский некроген.

— Я изучил его и понял, почему он не сохранился ни в одном полученном от тебя образце, — сообщил Захар. — Он оказался чрезвычайно сложным по структуре и составу, поэтому неудивительно, что он разрушился первым.

— И что, теперь ты можешь клепать серийных вампиров? — уточнил я.

— Да, могу, — подтвердил Захар. — Но не буду.

— Почему? — слегка удивился я. — Ты же об этом мечтал.

— Расшифровка гена показала мне, что он крайне несовершенен, — ответил Захар. — Поэтому я собираюсь искусственно вырастить поколение дампиров и попробовать поработать с их материалом. Там происходят какие-то загадочные метаморфозы, которые я хочу внимательно изучить. Исходя из того, что я знаю, у дампиров более высокий потенциал, если исходить из моих особых потребностей.

Мне было любопытно узнать, как он собирался решить проблему вампирской уязвимости к солнечному свету. Эти бедолаги буквально умирают от него, по причине резко подавляющей их регенеративный фактор острой аллергии. Гиперчувствительность немедленного типа, моментальная и летальная.

Дампиры такого недостатка лишены, поэтому они выглядят более перспективными. И я теперь тоже очень хочу узнать, в чём же дело.

— Придётся ждать минимум девять месяцев, пока искусственные матки вырастят мне здоровых дампиров, — продолжил Захар. — Но проблема в том, что этот модернизированный ген пробуждается уже после рождения, а так, они почти ничем не отличаются от человеческих детей.

— А ты можешь модифицировать исходный некроген? — поинтересовался я.

— Могу и модифицирую, — кивнул Захар сенсорным блоком. — Кстати, хочешь увидеть новую платформу, которую я создал специально для общения с тобой?

— Ты ещё и спрашиваешь? — усмехнулся я.

Дверь в мой кабинет отворилась и через неё вошёл здоровенный детина в чёрном деловом костюме и чёрной фетровой шляпе. Лысый, бандитской внешности, с холодными глазами прирождённого убийцы.

— Здравствуй, Алексей, — изрёк этот детина.

Платформа Захара сменила цвет сенсоров на зелёный и покинула кабинет.

— Этот амбал имеет исходник или ты создал его с нуля? — спросил я.

— Исходник до сих пор ходит по Земле, — кивнул Захар, управляющий этой бандитской наружности личностью. — Я не смог отловить его, он слишком хитёр и умён. И у него есть организованная группа ему подобных, очень эффективная для противодействия. Но я сумел ранить этого инфильтратора и получил образец его ДНК.

— Может, будешь использовать кого-нибудь попроще и поприятнее? — попросил я. — А то у этого образца такой мощный моджо, что у меня яйки вжимаются в пах…

— Серьёзно? — не поверил мне Захар.

— Ха-ха, да шучу я! — рассмеялся я. — Мне похуй — хоть минотавра сюда притащи.

— Итак, — Захар прошёл по кабинету и сел в кресло для посетителей.

Он достал из кармана портсигар и вытащил из него длинную сигару. Отточенным движением он отсёк кончик сигары гильотиной, после чего раскурил сигару специальной сигарной спичкой. Пыхнув дымом, он уставился на меня пристальным взглядом.

— Переигрываешь, — покачал я головой. — Так что там?

— Запасы рубедо достигли отметки в три с половиной тонны, — сообщил он мне. — Имеет смысл нарастить резерв до десяти тонн и понижать масштаб производства. Сбои имеют место, а это очень дорого, учитывая всю сложность наладки производства.

Он выработал три с половиной тонны чистого рубедо — это само по себе дохера и больше, но надо понимать, что всё это время я интенсивно расходовал рубедо на приведение Праведной Армии к единому стандарту.

— Полностью поддерживаю, — кивнул я. — Главное, чтобы не прекращалось восполнение этого резерва.

— Не будет, — заверил меня Захар. — Я впечатлён эффективностью рубедо.

На днях, кстати, произошло «учебное» боестолкновение «Чёрного-1», использующего вооружение и тактику Армии США образца 2013 года, с отрядом «Активижн» — раздолбали «американцев» в пух и прах. Мои солдаты прибавили в скорости передвижения, в скорости реакции, а также в эффективности эксплуатации вверенной мною техники. Они стали существенно лучше видеть, кратно лучше слышать, а их физическая сила просто не оставляет противнику шансов в ближнем бою.

Но самое главное, что дал нам рубедо — свежесть мышления солдат. Они стали гораздо лучше соображать, что превратило их в умные машины убийств.

Генерал-полковник Леви, сильно впечатлённый возросшими характеристиками, предложил отказаться от БМП в качестве транспорта — солдаты могут бегать сутками напролёт, отставая от БМП только на шоссе и делая их наголову по пересечённой местности.

Но я охладил его пыл тем, что БМП — это ещё и броня, защищающая солдат на марше, поэтому без них вообще никуда.

Ещё Леви предложил вернуться к танковому десанту, что позволит эффективно применять танки в штурме городов. Мотивировал он это тем, что попадания даже крупнокалиберных пуль перестали быть летальными для солдат и их эффективность в качестве танкового десанта требует переосмысления.

Подкрепил он это уже проведёнными испытаниями — боестолкновение с «Чёрным-1» происходило по сценарию «штурм укреплённых позиций», где Леви и испытал танковый десант. Видимо, это был успех.

Я сказал ему точно удостовериться, что это работает, после чего писать рапорт на анализ к Захару — посмотрим, что скажет наш кремниевый друг. Может, это я просто слишком консервативный и не открыт новому? Вот и узнаем.

— «Перевооружение» твоей армии завершено, насколько я знаю, — произнёс Захар. — Ты готов начинать провокацию?

— Думаю, что пора, — согласился я. — Пора подпалить им хвосты.

Примечания:

1 — Блайдрейн — на самом деле это название игры — BloodRayne, а героиню этой игры звать Рейн, которую иногда называют Бладрейн. Игра была, не побоюсь этого слова, охуенная, но чтобы понять, насколько она была охуенной, надо было сыграть её в 2003 году, когда она только вышла на ПК (так-то игра вообще 2002 года, но в тот год она вышла только для консольщиков, а людям пришлось ждать почти год). Сюжет игры крутится вокруг дампира Бладрейн, которая ебашит нацистов в Аргентине — там, как обычно, зондеркоманда Анненербе ищет следы Атлантиды и какой-то артефакт, который поможет возродить истинного воина-арийца, который поможет немецким слабосилкам получить мировое господство, которое поможет им больше не комплексовать на тему собственной важности. В общем-то, это был беспроигрышный ход — никому не жалко нациков, поэтому игорьки нормально воспринимали, когда Рейн сосала кровь из немецких солдат, чтобы поправить себе здоровье или зарядить понтовые пистолеты, стреляющие кровавыми пулями. В общем-то, дампиры, согласно балканской мифологии, лишены всех недостатков вампиров, то есть могут свободно заходить в дома и тусоваться под солнцем, но в игре, ради одной сомнительной механики, прописали, что дампиры имеют резист к солнцу, но всё равно от него страдают. Кстати, Уве, ебать его в сраку, Болл снял когда-то давно фильм «Бладрейн» с Кристанной Локен в главной роли, той самой, которая играла секси-терминаторшу в «Терминатор 3». Любопытный факт о Кристанне Локен: она заявляла, что в 2005 году не на шутку чпокалась с Мишель Родригес, которая сейчас часть «семьи» Вина Бензина — сама Родригес до сих пор это отрицает, лысый и не знает…

2 — Эффект «зловещей долины» — это явление, основанное на гипотезе японского учёного-робототехника и инженера, Масахиро Мори. Краткая характеристика: если робот или другой объект приближается обликом и действием к человеку, то это вызывает у наблюдателя отвращение и неприятие. Ещё в далёком и мохнатом 1978 году Мори проводил исследование, в ходе которого установил, что чем больше робот походил внешним обликом на человека, тем больше симпатии он вызывал, но лишь до определённого предела — чем дальше, тем жутче становилось наблюдателям. Вся мулька в том, что прямо очень человекоподобные роботы вызывали у наблюдателей чувство дискомфорта и даже страха мелкими несоответствиями, отличающими робота от живого человека. Возможно, когда-то, в покрытый густым мраком доисторический период, человечество часто сталкивалось с чем-то, что выглядело и действовало почти как человек, но не являлось при этом человеком, и у нашего вида выработался психологический механизм, помогающий быстро выявить это нечто… А возможно, я сейчас просто наёбываю тебя, уважаемый читатель. На самом деле, механизм этого явления довольно-таки хорошо раскрыт у Фрейда, который назвал это «жутким» — жутко нам становится не от столкновения с чем-то неведомым, чужеродным, а, наоборот, с тем, что нам хорошо знакомо, но в неестественной обстановке или с неестественным поведением.