Личный мотив

38

Ты так никогда и не простила меня за ту ночь в Венеции. Ты больше не теряла бдительности и никогда уже не отдавалась мне полностью. Даже когда синяк на переносице сошел и, казалось, мы могли бы забыть об инциденте, я знал, что ты продолжаешь о нем думать. Я чувствовал это по тому, как твои глаза следили за мной, когда я шел через комнату за пивом, по заминке в твоем голосе перед тем, как ты отвечала мне, хотя ты постоянно твердила, что с тобой все в порядке.

На годовщину нашей свадьбы мы пошли в ресторан. В антикварном книжном магазине на Чэпел-роуд я нашел книгу о Родене в кожаном переплете и упаковал ее в газету, которую сохранил со дня, когда мы с тобой стали мужем и женой.

— Первая годовщина — бумажная, — напомнил я тебе, и глаза твои загорелись.

— Замечательно!

Ты аккуратно сложила газету и сунула ее в книгу, которую я подписал для тебя: Для Дженнифер, которую я с каждым днем люблю все больше.

Ты крепко поцеловала меня в губы и сказала:

— Я тоже люблю тебя, ты же знаешь.

Как раз в этом я иногда не был уверен, зато никогда не сомневался в отношении того, что сам чувствую к тебе. Я любил тебя так сильно, что порой это пугало меня. Раньше я не знал, что возможно хотеть человека настолько, что готов буквально на все, лишь бы только удержать его. И если бы я мог увезти тебя куда-нибудь на необитаемый остров, подальше от остальных людей, я бы сделал это.

— Мне предложили вести новую взрослую учебную группу, — сказала ты, когда нас проводили к столику.

— И какие деньги там платят?

Ты наморщила нос.

— Деньги просто смешные, но это курс трудотерапии по субсидированным ценам для людей, страдающих от депрессии. Думаю, это будет очень достойное и полезное дело.

Я фыркнул.

— Похоже на какой-то анекдот.

— Существует прочная связь между стремлением к творчеству и настроением человека, — сказала ты. — Будет здорово сознавать, что я помогаю их выздоровлению, к тому же это всего на восемь недель. Я смогу согласовать эти курсы с моими занятиями.

— Ну, если у тебя будет время еще и работать самой…

Твои работы на тот момент уже были выставлены в пяти магазинах города.

Ты кивнула.

— Все будет хорошо. Мои регулярные заказы вполне выполнимы, а все остальное я на время ограничу. Заметь, я не собираюсь пока сокращать объем преподавания — я должна буду сделать это в следующем году.

— Ну, ты же знаешь пословицу, — со смехом сказал я. — Кто может что-то делать — делает, а кто не может — тот учит этому.

Ты промолчала.

Подали наш заказ, и официант засуетился, вынимая салфетку и наливая вино.

— Я подумала, что было бы неплохо открыть отдельный банковский счет для моего бизнеса, — сказала ты.

— Зачем тебе это нужно?

Я задумался, кто это тебе посоветовал и почему ты с кем-то обсуждаешь наши финансовые вопросы.

— Так будет проще, когда я стану заполнять налоговую декларацию. Все на одном счету, ты понимаешь.

— Для тебя это будет означать только лишнюю писанину, — возразил я.

Я разрезал стейк пополам, чтобы убедиться, что он прожарен так, как я люблю, после чего аккуратно отодвинул жир на край тарелки.

— Я против этого не возражаю.

— Нет, будет проще, если все будет продолжать поступать на мой счет, — сказал я. — В конце концов, именно я выплачиваю ипотеку и плачу по всем счетам.

— Думаю да.

Ты принялась за ризотто.

— Тебе нужно больше наличных? — спросил я. — Я могу в этом месяце выдать больше на хозяйственные нужды, если хочешь.

— Может быть, немного не помешает.

— Зачем это тебе?

— Я подумала, что хорошо бы сходить по магазинам, — сказала ты. — Купить себе кое-что из одежды.

— А почему бы тебе не пойти со мной? Ты же знаешь, что происходит, когда ты идешь покупать одежду: ты выбираешь вещи, которые смотрятся ужасно, когда меряешь их дома, так что половину приходится нести обратно. — Я рассмеялся и, потянувшись через стол, сжал твою руку. — Я возьму отгул на работе, и мы с тобой посвятим этому целый день. Пообедаем в каком-нибудь милом местечке, а потом нанесем удар по магазинам, и ты сможешь размахивать моей кредиткой направо и налево, сколько захочешь. Разве не здорово, как считаешь?

Ты кивнула, и я сосредоточился на стейке. Я заказал еще бутылку красного вина, и, когда я ее допивал, мы уже были последними посетителями в этом ресторане. Я оставил слишком большие чаевые и упал на официанта, когда тот принес мне пальто.

— Простите, — сказала ты, — он выпил немного больше, чем нужно.

Официант вежливо улыбнулся, а я дождался, пока мы окажемся на улице, и уже там больно сжал твою руку большим и указательным пальцами.

— Не смей никогда извиняться за меня!

Ты была шокирована. И я не знаю почему: разве не чего-то подобного ты должна была ожидать от меня после Венеции?

— Прости меня, — сказала ты, и я отпустил твой локоть, взяв вместо этого твою ладонь.

Было уже поздно, когда мы попали домой, и ты сразу ушла наверх. Я выключил свет на первом этаже и присоединился к тебе, но ты уже была в постели. Когда я лег рядом, ты повернулась и поцеловала меня, гладя рукой мою грудь.

— Прости меня, я тебя люблю, — сказала ты.

Закрыв глаза, я ждал, когда ты залезешь под одеяло. Я знал, что это бесполезно. Я выпил две бутылки вина и, когда ты взяла в рот, почувствовал лишь слабый позыв возбуждения. Я позволил тебе несколько секунд продолжать попытки, а потом оттолкнул от себя твою голову.

— Ты больше не заводишь меня, — сказал я.

После этого я отвернулся лицом к стене и закрыл глаза. Ты встала и ушла в ванную. Уже засыпая, я слышал, как ты плачешь там.

Когда мы поженились, я не планировал изменять тебе, но потом ты полностью перестала стараться в постели. Тебе не стоит винить меня в том, что я начал посматривать на сторону, когда единственной альтернативой у меня был секс в миссионерской позе с женой, которая все время лежит, закрыв глаза. Я начал гулять по пятницам после работы, возвращаясь домой под утро, насытившись той, с кем оказывался в постели на этот раз. Тебя, похоже, это не волновало, и вскоре я уже не удосуживался приходить домой вообще. Я появлялся в субботу к обеду и находил тебя в студии, и ты никогда не спрашивала меня, где я был и с кем. Это превратилось в своего рода игру по выяснению того, насколько далеко я могу тебя задвинуть, прежде чем ты начнешь обвинять меня в неверности.

В тот день, когда это все-таки произошло, я смотрел футбол. «Манчестер Юнайтед» играли против «Челси», и я сидел, задрав ноги, с холодным пивом в руке. Ты встала перед экраном телевизора.

— Отойди, сейчас начнется добавленное время!

— Кто такая Шарлотта? — спросила ты.

— Что ты имеешь в виду?

Я вытянул шею, стараясь заглянуть тебе за спину.

— Это имя написано на квитанции в кармане твоего пальто вместе с номером телефона. Кто она такая?

Послышались неистовые крики: «Манчестер» все-таки успел забить до финального свистка. Я потянулся за пультом, чтобы выключить телевизор.

— Что, довольна теперь?

Я закурил сигарету, зная, что это приведет тебя в бешенство.

— Не мог бы ты курить на улице?

— Нет, не мог бы, — сказал я, пуская струю дыма в твою сторону. — Потому что это мой дом, а не твой.

— Кто такая Шарлотта?

Тебя всю трясло, но ты продолжала стоять передо мной.

Я рассмеялся.

— Понятия не имею.

И это была чистая правда: я ее совершенно не помнил. Это могла быть любая из множества девушек.

— Возможно, какая-то официантка, которая воспылала ко мне чувствами, — должно быть, я сунул чек в карман, даже не посмотрев. — Я говорил легко, нисколько не пытаясь оправдываться, и заметил, что ты заколебалась. — Надеюсь, ты меня ни в чем не обвиняешь.

Я с вызовом выдержал твой взгляд. Ты отвела глаза в сторону и больше об этом не говорила. Я едва не расхохотался. Как же легко тебя провести!

Я встал. На тебе была майка, без лифчика под ней, и мне была видна ложбинка между твоих грудей и выпирающие через ткань соски.

— Ты и на улицу так выходишь? — спросил я.

— Только за покупками.

— С сиськами напоказ? — вскипел я. — Хочешь, чтобы тебя принимали за потаскуху?!

Ты сложила руки, прикрывая грудь, но я отбросил их.

— Что, пусть незнакомые люди любуются, а мне нельзя? Тебе нужно определиться, Дженнифер: либо ты проститутка, либо нет.

— Я не проститутка, — тихо сказала ты.

— А вот по твоему внешнему виду этого не скажешь.

Я ткнул в тебя сигаретой и растер ее у тебя на груди. Ты пронзительно закричала, но я уже вышел из комнаты.