Лихой и Мышка

Глава 1

Разве можно при строгом имени Медея иметь прозвище Мышка? Очень даже можно. Если ты робкое, забитое существо, без прав и обязанностей. Сирота. Тень, облачко, вздох. Мышка поднялась наверх в свою комнатку, закуталась в шаль. Зимой все домашние перебирались вниз, поближе к печам и каминам. Только Мышке, как обычно, не нашлось места на первых этажах и пришлось остаться в башне, продуваемой всеми ветрами. В комнате, к счастью, имелся маленький камин. Мышка разжигала его, если удавалось стащить на кухне пару поленьев.

Получалось, что она оправдывала свое прозвище. Там крошечку подобрать, тут щепочку прихватить, любую ниточку утащить в норку и радоваться, что не поймали. Мышка-норушка и есть. Зато в ее норку никто не заглядывал без нужды. И высоко взбираться, и ничего интересного не найдешь. Подышав на озябшие пальцы, Мышка потерла ладони и достала из-под плоского матраса заветную тетрадку. Когда-то старшая сестра Мышки, Берта, подарила ей эту тетрадку с милым котенком на обложке, чтобы младшенькая училась писать.

Первые страницы были заполнены угловатыми детскими каракулями и улыбающимися рожицами. Сейчас, кроме этой потрепанной тетрадки, у Мышки не осталось ничего, что напоминало бы родителей, их уютный дом, шумную сестру, сказки на ночь и веселые игры. Однажды землетрясение разрушило их дом и все родные погибли. Это Мышке объяснил суровый мужчина в военной форме, найдя ее в саду. Новые правила жизни маленькая Мышка приняла не сразу, порывалась бежать домой, ведь никакого взрыва она не слышала.

Военный не стал слушать ее возражений и отнес испуганную и растерянную Мышку в сиротский приют. В приюте малышей держали всех в одной длинной комнате, спали они по двое на жестких топчанах. А чтобы не ломать голову, чьи дети, что умеют и какими вырастут, всех клеймили блокирующим браслетом выше локтя. Там Медея и получила новое имя — Мышка, как самая тихая и маленькая. И еще за волосы мышиного цвета, чуть с рыжинкой. Из приюта Мышку неожиданно забрала дальняя родня, чтобы покрасоваться величайшей добротой перед соседями.

Привезли девочку в замок и оставили одну в комнатке в башне. Первые месяцы Мышка радовалась, что живет одна и никому до нее нет дела. Целыми днями сидела у окна и смотрела на хмурое небо. С тех пор прошло пятнадцать тоскливых лет. Мышка так и росла в одиночестве и нелюбви, старалась не попадаться лишний раз на глаза хозяевам дома. Ни главе семьи, самоуверенному Тилемаху, ни его жене, жадной Софии, ни их детям, грубому Оресту и хитрой Димитре. Не вспоминала приют и родной дом, не гадала, что будет завтра.

Мышка дорожила каждой вещичкой, попавшей так или иначе к ней в руки. Тетрадкой и карандашом. Бутылкой из-под молока, в которую ставила цветущую веточку сирени летом, а зимой — веточку ели. Вязаной шалью, подаренной кухаркой и толстой свечой.

Судьба Мышки давно была решена ее благодетелями. Как только найдется жених, старый, бедный, хромой или безумный, любой, опекуны выдадут Мышку замуж. Так заявила София, застав однажды Мышку на кухне. Недовольно хмурясь, София не стала дожидаться, пока Мышка, давясь, допьет маленькую чашечку чая.

Расписала в красках Мышкино будущее. Возразить Мышка не посмела. Но поскольку она безвылазно сидела в своей башне, редко выходила даже во двор, жениха ей не находилось. Мышке не разрешали помогать по хозяйству, кухарка прогоняла ее из кухни, а горничные — из нижних комнат. И это огорчало больше всего. Мышка любила домашние хлопоты, запах свежевымытых полов и блеск зеркал. Любила смотреться в начищенные кастрюли и месить тесто. Но родня в этом вопросе заняла жесткую позицию. Вдруг соседи увидят, что они мучают бедную сиротку.

Или еще хуже, будущий муж за руку возьмет и мозоли нащупает? Тогда уважение к Тилемаху и Софии пропадет. И на очередной срок Тилемаха в управу не назначат. Пусть сидит в башне, целей будет. Не могла Мышка догадаться, хорошо это или плохо выйти замуж за незнакомца. Как узнать, где Мышке будет спокойнее, здесь, в холодной комнате в полном одиночестве, или в доме мужа. На мужа Мышка вынужденно согласилась, привыкала к этой мысли, если бы еще добрый попался. Не такой как Тилемах и Орест.

В тетрадку записала — пусть увидит Медею смелый и щедрый мужчина, полюбит и заберет к себе. Или останется с ней и приструнит злую родню. Тетрадка хранила немного пожеланий, потому что Мышка редко записывала свои робкие фантазии, только те, что не могли сбыться ни при каких обстоятельствах. Если записывать то, что могло бы сбыться, то это бы означало, что Мышка неблагодарная, противится судьбе. Нельзя гневить судьбу, надо ценить то, что есть. Мышка задумалась, достаточно ли она ценит?

— Что это ты вздумала писать? — грубый голос испугал, Мышка вскочила и спрятала за спину тетрадь. В дверях стоял Орест. — И камин разожгла без спроса. А если пожар? Спалить хочешь весь дом? Никого тебе не жалко?

— Только одно полено, — пролепетала Мышка чуть слышно. — Очень холодно.

— Что ты там прячешь? Дай сюда!

— Ничего, — Мышка показала пустые ладони, успела кинуть тетрадку на пол.

— Спускайся! Тебя ждут.

— Кто?

Орест не ответил, дернул недовольно плечом и вышел из комнаты. Загрохотал вниз по ступеням тяжелыми сапогами. Мышка поморщилась, на пороге осталась темная лужица. Орест пришел к ней прямо с улицы, притащил грязный снег на подошвах. Теперь придется замывать пол, а это принести воды в башню, потом с ведром топать вниз. Грязь в любом виде Мышка терпеть физически не могла, у нее начинало ныть все тело. Не о том она думает. Кто может ее ждать? Никто. Жизнь Мышки, простая и скучная, все дни похожи как близнецы. И пусть такой останется.

А если пришел жених? Эта мысль испугала Мышку до дрожи. Но выбора не было. Придется спуститься в гостиную. За спиной утробно загудел камин, Мышка стремительно обернулась и обиженно простонала. Ее тетрадка, брошенная не глядя на пол, попала, оказывается, в камин, тлела на углях и огонь, почуяв еду, разгорелся. Пламя жадно пожирало страницу за страницей, а Мышка могла только горестно вздыхать. Три неприятных события разом. Тянуло на землетрясение. Горестно вздохнув, Мышка поплелась в гостиную.

Платье на ней надето старое и ботики тоже, но на смену было всего одно платье, чуть поновее, оно сушилось на спинке кровати. Впрочем, к чему ей прихорашиваться, какая уж есть, лучше не станет. Волосы заплести бы в косу, только ленты нет, все равно красиво не получится, а люди подумают, что она растеряша, раз коса без ленты. Мышка старалась ступать осторожно, не шуметь на лестнице. Со старыми ботиками это было трудно, они норовили слететь с ног и шлепали по ступенькам толстыми подошвами.

В гостиной собралась вся семья. На диване развалился Тилемах. Крупный мужчина, с черными волосами и бородой. Мышка опасалась разглядывать хозяина, не могла даже сказать, какие у Тилемаха глаза и нос. В свитере толстой вязки и домашней валяной обуви он обманчиво походил на добродушного лесоруба. Рядом с отцом пристроилась Димитра. В отличие от Мышки, одетая нарядно, в голубую сборчатую юбку и белую кофту с кружевами. Орест сидел поодаль за игорным столиком, успел сменить грязные сапоги на лакированные ботинки. А Мышке полы испачкал.

София стояла у двери, поджидая воспитанницу. В теплом платье с кружевным воротником, а сверху яркая цветная шаль. Мышка мечтала о таком платье. Она всегда мерзла в своей башне, даже летом. Но платья ей доставались старые и домашние от Димитры. Надежд, что вдруг ей купят новое, не было никаких. Засмотревшись на красивое платье, Мышка не сразу заметила гостя, сидевшего в кресле у камина, худого старика в черном мундире, с пронзительным взглядом. Это обещанный жених? Мышка невольно прижала руку к горлу, чтобы не вырвался жалобный стон.

Зачем она этому неприветливому старику, который даже головы не повернул на Мышку? Уставился на языки пламени. Мышка тоже любила смотреть на огонь. Но только не сегодня, когда огонь съел ее тетрадку вместе с мечтами. Вспомнив о тетрадке, Мышка опустила голову. Лучше смотреть на коричневые и желтые полоски ковра. Мышка помнила, как летом ткали этот ковер. А ей, как обычно, разрешили только смотреть издали, как красили шерсть в огромных чанах и устанавливали ткацкий станок.

— Вот еще одна девица. По доброте своей приютили, — София подтолкнула Мышку к старику. — Кормим, одеваем. Двадцать лет исполнилось осенью.

— Уютного вечера, — Мышка поклонилась гостю. Мелькнула быстрая мысль, что ее хотят отдать в сиделки. — Счастливых вам лет.

— Как тебя зовут, девочка?

— Мыш… Медея, — опомнилась Мышка.

— Мышь Медея? — старик захохотал и хлопнул себя ладонями по бедрам. Тилемах хмыкнул, а Димитра с готовностью хихикнула.

— Медея, — постаралась потверже сказать Мышка. Если старик веселый, то ей, наверно, легко будет за ним ухаживать.

— Что ты умеешь делать Медея? Шить, вязать?

— Ну, что вы, многоуважаемый Аверус, такое спрашиваете? Медея наша воспитанница, а не служанка, — София положила руки на плечи Мышке, заставляя ее снова поклониться. — Любой вам скажет, что мы заботимся о сироте. Вы на ее руки посмотрите, нежные, мягкие. А лицо? Шея? Никакого загара.

Мышка покраснела, София нахваливала ее как кобылу на ярмарке. Старик кивал, думая о чем-то постороннем. Смотрел сквозь Мышку, потирал руки, словно замерзли они у него. И вдруг резко поднялся и подошел ближе. Жестом велел Софии отойти и провел руками сверху вниз перед лицом Мышки. Что-то явно не понравилось старику в облике Мышки. Он нахмурился, а Мышка затаила дыхание. Может, ее отправят восвояси, в башню? Старик как собака-ищейка обошел несколько раз вокруг Мышки с задумчивым видом.

— Где вы взяли эту девочку? — старик повернулся к Тилемаху.

— В приюте. Как узнали, что она в приюте мается, сиротинка, так сразу же поехали и забрали, — затараторила София. — Там же ужас был, в приюте. Теснота, духота, голодуха. Детишки на грязных топчанах. Медея, скажи, так ведь было? Мы тебя спасли?

— Да, — Мышка сцепила пальцы за спиной. В приюте, в самом деле, было ужасно. И пока ей не надели на руку браслет, она почти не вставала с топчана от слабости и боли во всех мышцах. — Спасли. Спасибо.

— Кто сообщил? — старик не унимался, тыкал пальцем в спину Мышке, дергал за волосы и даже принюхивался.

— Что вы делаете, многоуважаемый Аверус? — Тилемах не утерпел, встал с дивана. — Мы не знаем, кто сообщил. Пришло письмо, что девочка умирает в приюте, там не было подписи.

— Не было подписи, но вы поехали за ребенком? — въедливо спросил старик.

— Письмо написали на позолоченной бумаге, — пояснил Тилемах, умолчав, что в письме содержалось прямое указание забрать ребенка и обещание взамен должности главы управы. И на следующий же день после появления в доме Медеи Тилемаха пригласили в управу.

— Письмо сохранилось?

— Как оно могло сохраниться? — удивился Тилемах. Письма на позолоченной бумаге испарялись на второй день, Аверус должен был это знать. И кто попало пользовать такую бумагу не мог.

— Я тоже видела письмо, — кинулась София на помощь мужу. — И хотя у нас уже росли свои детки, мы все равно поехали за девочкой.

— А кем она вам приходится?

— Кем? — супруги переглянулись. Им, по большому счету, это было не важно. Если за сироту давали такую должность, то рассуждать незачем. А вдруг бы предложили кому-то еще. — Двоюродная тетя, у ее внука родилась девочка, а потом они все умерли от эпидемии. Это так быстро случилось, что мы и узнать не успели.

— Не успели, значит, — старик явно не поверил, только дальше расспрашивать не стал.