Лихой и Мышка

Глава 14

Лихой сразу хотел подхватить Мышку на руки, но все-таки до второго этажа они дошли чинно, как малыши в детском саду. Досадный разговор Лихой выкинул из головы. Знал бы расклад, не кинулся бы расспрашивать. А еще лучше — впустил бы бывших обитателей усадьбы завтра. Уже тепло ночами, нашли бы себе приют в лесу. Отняли время, которое принадлежало Мышке. Она роптать, конечно, не станет, не приучена капризничать, только поломался весь ритуал, который Лихой собирался проделать. Придется на ходу перестраиваться.

— Иди ко мне, моя красавица, — посадил Мышку на локоть, как ребенка, другой рукой нес рюкзак. — Обнимешь? Знаешь, как скучал по тебе.

— Я скучала, — Мышка обняла Лихого за шею, как попросил.

— Все у нас хорошо будет. Обещаю. Мое слово верное, — пушистые волосы Мышки щекотали щеку и нос, а Лихой улыбался. На другую бы фыркнул, поморщился. От Мышки все было в радость.

— Мое слово верное, — старательно повторила Мышка.

— Послушная жена мечта сурового мужика, — сочинял Лихой на ходу корявые прибаутки.

— Мечта, — Мышка охотно соглашалась.

— Еще бы искупаться нам. Где тут ванна? Душ хотя бы.

— Душ? — у Тилемаха Мышка мылась в тазике. Иногда удавалось в баню попасть, когда уже все спали и вода была чуть теплой. А здесь Мышка не нашла, где баня. Да и когда было искать, то одна помеха, то другая.

— Сейчас объясню. Такая большая лейка. Под потолком. Из нее бежит теплая вода. Много-много струй.

— Лейка? — Мышка заморгала, силясь понять.

— Ты клумбу поливаешь? Вот, то же самое. Только себя поливаешь. А внизу такое корыто с дыркой, вода туда утекает, — Лихой пинком открыл дверь в свою спальню. Котенок и щенок стащили одеяло на пол и вполне комфортно устроились под окном. — Вот разбойники. Подожди, я в соседней комнате возьму нам одеяло.

— Подожду.

Мышка прошлась по комнате, погладила спящих малышей. Она не задумывалась, что произойдет дальше, как они будут с Лихим жить, просто привычки такой не имела, задумываться. За годы затворничества разучилась переживать о будущем. Что-то придет, что-то уйдет. Когда-то бутылка для цветка была главным богатством. А где сейчас бутылка, Мышка не могла сказать. Пропала ее ценность. И теперь Мышка без браслета, а Лихой говорил про лейку. Мышка ярко представила огромную лейку, с себя ростом, и тазик с дыркой, теплая вода бежит, какое же это удовольствие. В углу комнаты возникла нелепая конструкция из ржавой лейки и длинного корыта, чтобы поить свинок. Мышка видела такое однажды в свинарнике.

— Душ? — Мышка неосторожно подошла ближе, встала в корыто и заглянула снизу в носик лейки. Хлынула вода и окатила ее с головы до ног.

— Что? — Лихой вбежал в комнату и невольно засмеялся. Мышка обиженно моргала, а вода лилась сверху ей на макушку. — Откуда здесь эта красота?

— Она сама пришла.

— Сейчас помогу. Иди ко мне. Нет, стой там, — в один миг Лихой стащил через голову свитер. И следом джинсы. — Лучше я к тебе. Где тут напор регулируется? Посильнее бы. В одежде какое мытье. И не смущайся! Ты мне жена законная. А между мужем и женой никаких секретов нет.

— Законная.

Мышка засмотрелась на широкие плечи, сильные руки. Мышцы бугрились под загорелой кожей. Впервые она видела обнаженного мужчину, красивого, да еще так близко. Лихой помог ей снять мокрое платье, которое противно липло к телу, поцеловал в плечо и шумно выдохнул. Только от него сейчас зависело, чтобы Мышка не испугалась. Он не будет напирать, будет внимательным и нежным. Эту девочку ему хотелось как долгожданный новогодний подарок, предвкушать и медленно разворачивать упаковку.

Платье с чужого плеча скрывало фигуру, казалось, что худышка, что еще не сформировалась. Без платья Мышка выглядела чудесно. Точеная фигурка. Тонкая талия, высокая грудь, молочно белая кожа, изящные кисти, лодыжки и ступни. Слов не хватит описать, какая красавица. Лихой подхватил Мышку на руки, закружил, добился того, чтобы Мышка засмеялась. Смотрела на него восхищенными глазами, словно Лихой был солнцем, луной, воздухом, всем в одном флаконе. Никто так на Лихого не смотрел. Ни одна женщина.

И ведь разные у него были. И любили некоторые, а не только на деньги зарились, как Жанна. А он никого не любил. Как же так вышло, что он попал не куда-нибудь, а именно к Мышке в комнатушку? Кто постарался? И кольцо, судя по всему, из этого мира. Волк глазами сверкнул, как признал. И Зосима. Как будто старикан видел раньше кольцо, знал, кому принадлежит. Получается, что Лихой местный? А как улетел тогда в другой мир? Случайно? Прав СемПет, приходит время и начинает детдомовский искать своих родителей. Даже непутевых.

— Выключай эту шарманку. Ты же ее создала, моя фея? — не понимал Лихой, откуда вдруг взялась лейка с водой и куда вода убегает, потом поймет, сейчас только Мышка важна и то, что между ними случится.

— Куда ты, на постель. Я вся мокрая.

— Не страшно. Я тоже мокрый, — в его постели Мышка смотрелась восхитительно. Лихой вдруг вспомнил, зачем он забегал в ювелирный. Все наперекосяк, не так, как он замыслил, как много раз в кино видел. Но, может, откликаться надо на то, что имеется в наличии, а не на картинки в голове. — Медея, ты уже дала согласие и я беру на себя всю ответственность за нас. Это подтверждение.

— Ай, — что еще могла Мышка сказать в ответ на колечко на пальчике. Лихой коротко хохотнул.

— Нравится? Подошло? Ты мне тоже. Окольцуй.

— Окольцуй, — Мышка высунула язычок от усердия и надела кольцо на палец Лихому. — Подошло. Такого не видела.

— Вот же, блин, как умилительно, — Лихой поморгал, не ожидал, что расчувствуется. Кольца специально выбрал узкие, тоненькие, с утопленным бриллиантом, чтобы не мешали повседневным делам. — Зосима нас поженил, клятвы мы сказали, кольцами обменялись, приступим к самому приятному? Знаешь, к чему?

— Не знаю, — лукаво улыбнулась Мышка.

Засыпал Лихой самым счастливым человеком на свете, дождавшись, когда голова Мышки на его плече потяжелеет, а дыхание станет едва слышным. Вот ведь, зря считал себя пресыщенным и многое повидавшим в постели. Женщин Лихой всегда выбирал страстных и познавших жизнь. Не чурался статусных чиновниц и офисных стерв, если шло на пользу его бизнесу. При виде робких и наивных дурочек, искавших себе не парня, а няньку с кошельком, кривился. Не хотел тягомотных, капризных ссор, где все сводилось к одному сценарию — обижай меня, воспитывай, а потом балуй.

Мышка была особенной. Робкой и страстной. Впервые открывала для себя плотскую любовь вместе с ним. Понимание, что ни одного мужика Мышка раздетым до него не видела, никого не обнимала, заставляло чувствовать себя почти богом. Придурок. Девчонка просто не знала себе цену, не знала, на что способна, о реакциях своего тела не подозревала. А он знал, был уверен в их паре, и помалкивал. Нравилось видеть, как изумленно вспыхивают глаза у Мышки и учащаются вдохи, когда он проводит ладонью по ее телу, от груди до живота.

Лихой забыл о себе. Такое оно, его счастье. Он сам стоит ровно столько, сколько плещется страсти в глазах его юной жены. Сжимал нежно грудь с торчащим соском, целовал, гладил между бедер, приучая, подготавливая к себе. Нравилось, как Мышка откликалась на его ласки. Тянулась тоже поцеловать и погладить. И всю себя отдать любимому мужчине.

— Спи, моя сладкая девочка, — Лихой удовлетворенно закрыл глаза. — Фея.

В сон провалился не сразу, помечтал немного, как оденет завтра Мышку в спортивный костюм, уже предвкушал ее удивление и радость. А старые платья выбросит. Мышка достойна всего самого лучшего, старые тряпки с чужого плеча носить больше не будет. Начнется день, хлопотный, долгий и приятный. То, что Мышка изладила душ прямо в спальне в смешном варианте, вдохновляло. Значит, и остальное сможет. Нормальные комнаты, удобное житье-бытье у них будет. И с жильцами Лихой разберется. Ошибкой было собрать всех сразу. По одному надо допросить. А потом сравнить показания.

И совсем уж в глубокой дреме увидел себя маленького, как бежит он по траве, оглядывается, боясь, что догонят и накажут, на шее лента, а в кулаке зажато кольцо с волком. Откуда он кольцо взял, уже не понял, заснул крепким, здоровым сном, слишком много событий случилось. Не почувствовал, не услышал как влетел в окно темно-синий клубок, упал на лоб, прокатился по телу до ступней, и покатился обратно, укутывая в синюю вату всего, от макушки до пяток. Очнулся Лихой, лежащим на животе, с болью во лбу. Боль была странно знакомой. И запах. Лихой медлил открывать глаза, пусть сон сам закончится.

— Вот, в точности. Так и лежал. Снял картинку с его памяти.

— Непонятно, как он здесь оказался. Почему здесь?

Лихой оцепенел, догадался, где он. Лучше пока не показывать, что он проснулся, пришел в себя. Это было его первое появление в комнатушке Мышки, когда он лбом влетел в кирпичи камина и отключился. Потом он очнулся второй раз, под кроватью. А где Мышка? Она пришла позже и какой-то урод хотел с ней позабавиться. Судя по всему, Лихого пристально разглядывали. Голоса он не узнал. Один — явно мужчина в годах, густой бас, а второй — молодой, говорил писклявым голосом. Секретарь, может, или помощник. Не очень-то красиво снимать картинки с чужой памяти, но с этим Лихой позже разберется.

— Отправить его назад и затереть вход, — заискивающе предложил молодой. — Как будто он не попадал в Ланцию никогда.

— Не получится вход затереть, вернется, — возразил бас. — Если бы он тамошний был.

— Он тамошний, никто не хватится, — упрямо настаивал молодой и у Лихого кулаки зачесались, проверить на прочность его физиономию.

— Кольцо видишь? Круги сейчас пошли. Три дня и стая узнает. Вурлик стар и почти слеп, но сородича почует.

— Кольцо можно снять. Пока спит.

— Дурень. Кольцо тебя убьет раньше, чем моргнешь.

— Только все утряслось, — молодой не унимался. Лихой спиной ощутил, что нагнулись над ним, слышал, как сопит похититель, искоса, сквозь ресницы, рассмотрел щеголеватые сапоги рядом с рукой. Дернуть за лодыжку и взять заложника. И допросить по всей строгости. Мышка проснется, что подумает? Как же его так быстро вычислили и выкрали прямо из усадьбы? И кто? Злодеи? Старухи накаркали, заразы. — Лишний он, не нужен. Не уберем его, все по-новой. Тогда и нам конец. Что скрыли этого.

— Не каркай.

— Быстрей решай. Он ведь очнется.

— Не каркай.

— Да его любой узнает, появись он в столице. Повезло, что по окраинам отирался.

— Кому сказал, заткнись!

— А ты что предлагаешь? — догадался, наконец, спросить молодой.

— Предлагаю на место его кинуть. Откуда взяли. Там его никто не увидит, не узнает. Пусть усадьбой занимается. И догляд за ним будет.

— Зачем я его сюда тащил? Тратил на него силы.

— Затем, чтобы мы поняли, что сам он, нет у него сообщников. Никто не встречал. Вурлик не ведает, что внучонок выжил. Новой свары не будет. Аккуратно все сделаем.

— Будет свара! Сам же сказал, что три дня и узнают.

— Не узнают. В усадьбу вернем, затухнет волна. А мы пока подготовимся. Давай, возвращай его. Умаялся, спит как убитый. Память сотри, у спящего легко.

— Может, разбудим? Спросим, что надо. Потом сотру.

— Нет. И так слишком долго торчим здесь. Круги идут.

— А девка его?

— Не твоя забота.

Лихой почувствовал, как что-то холодное и мягкое легло затылок и тотчас плотный кокон укутал его, не дернешься. Сжав зубы, повернул голову, успел увидеть длинные светлые волосы и бронзовую бляху на груди. В следующий миг рухнул на постель рядом с Мышкой.

— Ай!

— Конечно, ай, — расхохотался Лихой, наваливаясь на проснувшуюся от его приземления, Мышку. Хорошо, что не поняла ничего.