Лихой и Мышка

Глава 18

Сердце Лихого рвалось обратно, к любимой Медде. Чем дальше они удалялись от усадьбы, тем сильнее хотелось вернуться. То, что обещал дед, неведомое наследство и большие цели, не привлекало совершенно. Лихой вернулся в этот мир ради мышки-малышки Медды. Цели и статус он мог и в своем мире достигать, еще и ловчее, чем здесь. Потому что там все ходы-выходы Лихой знал. А здесь, он как травинка на тропинке, любой сорвет или затопчет. Только успевай поворачиваться и гадать, враг рядом или временный союзник.

В добрые намерения деда Лихой тоже не верил. Родство ничего не значит, когда на другой чаше весов корона и власть. Этот факт смущал сильнее всего. Наследник ерунда, посмотрит Лихой, чего он там унаследовал, а вот власть уже сейчас давила на плечи, заставляя оглядываться через плечо, видна ли еще усадьба. Как кур в ощип попал, но с другой стороны, не понимать, какие расклады творятся, себе дороже. Сегодня один вредитель похитил, завтра кто-то половчее появится и будут как бычка на веревочке водить Лихого по темным закоулкам. А может уже водят.

— Привал, — дед неожиданно остановился. Скачущий впереди всадник вернулся. Лихой спрыгнул на землю, с непривычки устал. Скакали часа три, не меньше, то по лесным извилистым дорогам, то по настоящим, хорошо укатанным. Когда их догнал замыкающий, дед повел всех с дороги в лес.

— Подожди, — Лихой оглянулся в последний раз на усадьбу. — Скоро я.

Конечно, давно усадьба исчезла из вида, оглянулся просто назад, чтобы закрыть сердце и душу на замок. Был у него свой ритуал. Когда на ринг выходишь, все мысли лишние. Кроме одной. Победить. Сломать дух и волю соперника и победить. Так и сейчас. Лихой, каждой каплей крови полюбивший юную Медду и хотевший тихого счастья с драгоценной женщиной, должен исчезнуть. Нет ему места на жестоком ринге. Слишком легкая добыча. Пусть появится властный, хитрый и злой Дэн, у которого не существует слабых мест. Такой победит любого.

Дэн почти проговорил нужные слова, перенастраивая себя для нового периода жизни. Резко выдохнул и сжал кулак, отсекая прошлое. Непонятное мельтешение на дороге привлекло его внимание. Что-то двигалось, но как-то рывками, короткими перебежками. Словно бежало из последних сил. Падало и упорно поднималось. Лихой вгляделся. Щенок. Белобрюх. Вот, дурашка. Бросился в погоню за хозяином. Медда не углядела? Или она и отправила щенка за Лихим? Чтобы помогал и был верным другом. Как же щенок выдержал такой длинный путь? Наверно, все лапки стер. Лихой кинулся навстречу щенку. Подобрал, сунул за пазуху.

— Дурашка, а если бы не догнал. Сгинул бы.

— Зачем? — дед покачал головой, увидев щенка.

— Не объест.

Лихой понимал опасения деда. Любая привязанность сработает против Дэна, ослабит. Щенок совсем глупый, хоть и заметно подрос. В крупную собаку не превратится, порода дворовая, хвост колечком. Выкинешь в лесу, он потеряется и погибнет. Ответить на преданность вероломством Лихой не мог. Пусть пес будет рядом, охраняет по ночам. Белобрюх затаился, как будто догадался, что решается его судьба. Вурлик хотел что-то сказать, но махнул рукой. Двинулся напрямик в лес, в густую чащу. Лихой отправился следом, а их спутники остались с лошадьми.

— Куда мы?

— Посвящение, — отрывисто буркнул дед.

Шагал Вурлик быстро, Лихой едва поспевал за ним. Наконец, плюнул на попытки идти рядом, пристроился след в след. Даже за дорогой не следил. В чужом лесу все равно дорогу не запомнишь. Хотя Лихой отметил, что стал воспринимать лес иначе. Как книгу, которую можно листать, читать, рассматривать картинки. Поначалу это сбивало с толка, случился передоз разрозненной информации. Лихой еще и поэтому уперся взглядом в сапоги Вурлика. Чтобы сузить восприятие. Заметил, что дед ставит ступни мягко, словно крадется. Под его ногами сучья оглушительно не трещали, и трава не сминалась.

— Уже близко, — дед замедлил шаг. — Не выскакивай вперед. Меня держись.

— Здесь кто-то живет? — Лихой обнаружил землянку, когда почти наступил на нее. Невысокий холм, заросший мхом, на жилище не походил. Вход закрывал пышный куст, нежно-зеленые листья только появились. Позже, летом, найти вход было бы затруднительно. Впрочем, Лихой искать бы и не стал.

— Нет. Это тайное место.

— Чего мы ждем? Или кого?

— Увидишь.

Лихой хохотнул, он сам никогда особо разговорчивым не был, его в детдоме постоянно упрекали за угрюмость, но на фоне деда выглядел невыносимым болтуном. Как первоклассник, что да почему. Может дед по-своему его воспитывал? Учил не открывать рот первым? Лихой огляделся, густой лес они миновали, стояли на полянке, окруженной елями и редкими осинами. Сквозь сухую прошлогоднюю листву пробивалась трава, даже старые грибы с огромными шляпками имелись. Будь Лихой один, не отказал бы себе в удовольствии распинать грибы по поляне.

— Иди, — дед подтолкнул Лихого ко входу в землянку. — Пора.

Вопрос вертелся на языке, но на этот раз Лихой сдержал любопытство. Сейчас он, действительно, сам все увидит. Никто мимо них не проходил, а в землянке появился бледный свет. И Лихой почувствовал чужое присутствие, подойдя ближе. Вход походил на нору, пришлось согнуться, чтобы преодолеть несколько метров тесного коридора. В комнатке с земляным полом и потолком из бревен тоже было тесновато. Тусклый свет давал огарок свечи, стоящий на краю дощатого стола. За столом на лавке сидел мужчина. Отклонился от стола к стене, чтобы лицо оставалось в тени. Вторая лавка предназначалась для Лихого.

— Уютного вечера, — с усмешкой произнес Лихой. Мужчину он узнал. Приветствие повисло в воздухе. Мужчина смотрел на Лихого молча, не ответил даже из вежливости.

Лихой разглядеть толком спрятавшегося в тени собеседника не мог. И терпеть неравноправие не захотел. С грохотом отодвинув лавку, Лихой уселся и резко передвинул свечу в центр стола. Мужчина дернулся и недовольно рыкнул. Хотя чего возмущаться, учитывать надо интересы всех сторон. Тем более, что Лихой сразу учуял одного из похитителей, утащивших его в каморку Медды. Осталось только понять, кто перед ним, молодой или постарше. Выходило, что похититель предполагал возможную будущую встречу. А вероятнее, сам ее и назначил. Виды на волка у него возникли, это Лихой еще в башне понял.

Мужчина был одет в темную тунику и бляхи на шее не болталось. Лицо самое обычное, не стариковское, но и не молодое. В отцы годится Лихому. Волосы темные, схвачены лентой сзади, концы алой ленты лежали на плечах. На память пришла бирюзовая лента, с кисточками. Лихой решил, что от матери памятка, а похоже, что нет. Ему надо той лентой волосы собирать в хвост. Только волосы у него на затылке выбриты, не скоро отрастут, а лента у Медды осталась. Мужчина важничал, выжидал, может рассчитывал, что Лихой начнет вопросы задавать.

Молчание длилось, перерастая в глупое соревнование. Лихой отвлекся, подумал о Медде, чем она занята? Сколько грядок вскопали жильцы? Или никакой пользы, нахлебники бесполезные. Вместо защитника Лихой стал для жены угрозой. Об этом душа болела, а этот индюк надутый корчит из себя главного. Пафос молчания снизил Белобрюх, заворочался за пазухой, высунул морду и тявкнул.

— Это твой кровник? — скептически спросил незнакомец.

— Да, — Лихой кивнул, по смыслу догадываясь, о чем речь. Голос выдавал старшего похитителя, говорящего басом. Этот знал, что кольцо с волком может убить. — Красавчик, скажи.

— Я верховный жрец Вахид, — повысил голос собеседник.

— А я Лихой. Дэн. Кто я, ты знаешь.

— Тебе придется постараться, Дэн, чтобы из этой собачонки можно было черпать силу.

— Постараюсь. Не твоя забота.

— Я дам тебе время, найди сильного зверя, — Вахид вдруг ткнул пальцем в Белорюха, попал в нос и щенок, недолго думая, цапнул жреца за палец до крови. — Вах! Он дикий!

— Не лезь! Пальцы лишние? Мой волкодав плевать хотел, верховный ты или низовой, — Лихой нагло ухмыльнулся, когда жрец забормотал что-то над пальцем. — Загрызет. Скажи спасибо, что он сытый.

Вахид хотел возразить, но благоразумно не стал ввязываться в спор. Снова замолчал и сверлил взглядом Лихого, который достал щенка из-за пазухи и опустил на пол. Пусть побегает. Лихой понимал, что жрецу это не понравится, сделал назло. Чтобы не думали всякие, что Лихой будет перед ними угодничать. Жрец не выкинул Лихого из этого мира, хотя мог, и так было бы проще всем. Почему не стал отправлять Лихого восвояси? Почему присмотр приставил? Какая ему корысть была? Вот, что интересовало Лихого. Под недобрым взглядом Вахида Лихой наклонился и погладил под столом Белобрюха.

— Как зовут?

— Волкодава? Белобрюх.

— Не пойдет. На один вдох пес должен отзываться.

— Ну, — Лихой покрутил в уме возможные клички. Белый, Бел, Лобр, Брюх. Не очень-то звучно.

— Дэн и Брю, — Вахид сам решил за Лихого. Щенок поднял уши и гавкнул как взрослый пес.

— Пойдет, ему понравилось, — согласился Лихой. — Что дальше? Долго мне здесь торчать? С тобой неинтересно.

— Торчать?

— Посвящай уже, если… — Лихой вовремя поймал себя за язык. Единственный козырь чуть не сдал.

— Если?

— Если Вурлик привел меня сюда. Он ждет.

— Положи руки на стол.

— Так?

— Ладонями вверх.

В чем суть посвящения жрец не сказал. От деда Лихой чувствовал передачу энергии и навыков, по телу волны ходили, чуть хвост не вырос, а верховный жрец словно каменной стеной отгородился. Не ощущал Лихой от него даже отголосков силы или поддержки. Вахид заунывно заголосил, то поднимая голос до комариного писка, то снижая до неразборчивого гула. В какой-то момент воздух в землянке сгустился, ощутимо лег на макушку, плечи, Лихой словно оглох. Зато увидел огромный зал, сводчатый потолок как в старинных соборах, пол, выложенный разноцветными плитками и высокий трон у дальней стены. На троне никто не сидел.

— Что ж трон пустой? Нет желающих? Я тогда займу? — Лихой схохмил, но подумал, что трон дает власть, и он сможет забрать Медду. И никого слушать не придется.

— Попробуй войти в зал.

— Чего пробовать, я уже там.

— На трон сесть можешь?

— Нет.

— Волка видишь? Других людей?

— Нет волка, никого в зале нет, — тут Лихой не соврал. А в первом видении он запросто сел на трон. Только жрецу не захотел признаваться, не на исповеди.

— А сейчас что видишь?

— Вроде женщина подошла к трону, лица не видно, под вуалью.

— Попроси снять вуаль.

— Не хочет она, — опять покривил Лихой душой. Женщина сдернула вуаль и кокетливо повела плечом, скидывая и плащ. Лихой посторонними женщинами интересоваться не собирался. Он попытался представить в зале Медду, как она горделиво идет к трону, но Вахид задал новый вопрос.

— Вход видишь?

— Вход? — Лихой обежал взглядом зал, заглянул в каждый угол и обнаружил за троном дверь, полуприкрытую шторой. Открываться не стал. — Нет входа.

— Хорошо, вернись сюда, — Вахид как будто облегченно выдохнул, достал из кармана кинжал и без предупреждения полоснул Лихого по запястью. — Пусть залижет Брю. Вы станете одним целым. Ты сможешь видеть его глазами. Он будет понимать тебя без слов. Один умрет, другой тоже.

— Брю, давай, брат, лизни, — Лихой сунул руку под нос щенку. Щенок старательно слизал кровь и поднял голову. Лихой вздрогнул, пес смотрел на него как человек, с любовью и преданностью. — Это сильно было сейчас.

— Твоя дорога к трону трудна, но ты ее одолеешь. Любовь женщины поможет тебе. Ты видел женщину в зале, встретишь и наяву. Что минуло, то сгинуло. Предначертанное случится. Иди.

— И вам не хворать, уважаемый жрец, — Лихой поднялся, схватил свечу и резко поднес ее к самому лицу Вахида. — Лучше бы вам не подсовывать мне никаких женщин.