Любовь после развода

Глава 18

Наблюдаю за тем, как Максим ходит по кабинету знакомого следователя из угла в угол, почти ни на минуту не отрываясь от телефона. Кажется, он уже весь город на уши поднял, но Адель так и не нашлась.

Что я чувствую в этот момент? Отчаяние. И оно усиливается с каждой прожитой секундой. Утопаю в чувстве вины. Как я могла за ней недоглядеть?

Этот день так хорошо начался…

За окном уже стемнело. Зимой дни особенно короткие, но сегодняшний словно за пару часов ночью сменился.

Тру плечи, ладони друг о друга. Стараюсь держать слезы в себе. Максу мои истерики сейчас точно не нужны.

Вытираю глаза рукавом свитера, потому что, как бы я ни старалась, слезы все равно накатывают.

С ней же все что угодно может быть. Она маленькая. Беззащитная и совсем одна там. В голову такие ужасные мысли лезут, фантазия разыгрывается на максимум, страшно становится от тех картинок, что рождаются в моей голове.

Мне ужасно холодно от этого дикого страха за Ади.

– Макс, нашли, – в кабинет врывается капитан, тот самый друг Максима.

– Где?

– В подъезде на ***.

Шалимов убирает в карман распахнутого пальто телефон. Я по инерции поднимаюсь на ноги, чтобы идти за ним следом.

– Тут останься, Алина, – осаживает одним взглядом.

– Но я…

– Останься тут, – давит голосом.

Сейчас он максимально серьезен и собран. Спорить с ним я не решаюсь, поэтому и прижимаю задницу обратно к стулу, медленно убирая под него ноги. Максим хлопает дверью, а я вздрагиваю. Нервы натягиваются, как гитарные струны. Вот-вот лопнут, правда.

В кабинете становится пусто, но я слышу голоса за стенами, слышу звонящие телефоны, крики какие-то. Отделение живет своей жизнью. Здесь десятки пострадавших, которые, возможно, могут разделить со мной мои чувства.

Накрываю голову ладонями, сгибаюсь пополам и вот теперь от души даю волю слезам. Рыдаю взахлеб.

Как же так?

Если с ней что-нибудь случится, как я это переживу? Смогу ли себя простить? Не думаю. И Макс не сможет. Он мне дочь доверил, а я…

Телефон, лежащий на соседнем стуле, взрывается громкой мелодией. Это мама. Но разве у меня сейчас есть силы с ней разговаривать?

Игнорирую звонок, но мама продолжает названивать. Минуту, две, три. После присылает сообщения. Дрожащими руками открываю мессенджер. Читаю.

Там всего одно предложение:

«Алина, перезвони, это очень важно!»

Что могло еще сегодня случиться?

Набираю в грудь побольше воздуха и жму «вызов».

Мама отвечает тут же, словно все это время сидела над телефоном.

– Алина! Куда ты пропала? Я тебе звоню-звоню!

– Занята была, мам. – Вытираю слезы. – Что произошло?

– Алина, у Костика проблемы.

– Опять? – поднимаюсь на ноги, крепче сжимаю смартфон в руке. – Что случилось?

– Это случайность. Большая случайность, дочка.

– Мама, – давлю голосом. – Ты расскажешь уже, в чем дело?

– Машину разбил.

– С ним все хорошо? Он в больнице? – чувствую, как учащается мой пульс.

– Все хорошо. Он жив. Здоров.

Мама замолкает. Пауза затягивается. Нервно постукиваю носком ботинка по полу.

– Мам…

– Алин, тут такое дело, он не свою машину разбил, – произносит полушепотом.

– Это как?

– Ты же знаешь, он сейчас в сервисе работает и… Это чужая машина. Там ремонт в семьсот тысяч оценили.

– Как он умудрился попасть в аварию на чужой машине?

Моя мозговая деятельность сейчас оставляет желать лучшего. Я заторможена. Плохо соображаю, поэтому приходится сделать над собой усилие, чтобы хоть как-то попытаться понять все то, что говорит мне мама.

– Алин, нам помощь нужна, деньги. Давай ты к нам приедешь и я тебе все расскажу, хорошо?

– Ладно, – хмурюсь, – но у меня нет денег.

Мама снова замолкает. Я почему-то представляю, как кусает губы.

– Ты же, – шумно сглатывает, – ты же говорила, что после раздела имущества суд присудил тебе половину стоимости машины Алексея. Ты говорила, что она новая совсем, дорогая…

– Да, но…

– Алиночка, нам сейчас очень, очень помогут эти деньги. Владелец согласился не писать на Костика заявление, если мы возместим ущерб.

– Он угнал машину?

– Да нет, что ты! Нет! Как такое могла про брата подумать? Алина! Он просто прокатился. Починил и решил проверить, все ли нормально.

– Я не понимаю, мама…

– Я же говорю, приезжай к нам, и мы все обсудим.

– У меня работа, я не могу вот так все бросить.

– Алина, мы с папой никогда тебя ни о чем не просили, дочка. Но сейчас нам не у кого просить помощи. Мы и так продали все, что у нас было, когда Костю на деньги кинули. Не в комнату же съезжать и квартиру продавать… И так ютимся.

Мама начинает плакать, а я в этот момент чувствую себя просто отвратительной дочерью. Неблагодарной дрянью.

– Мам, я приеду. Все хорошо будет. Слышишь? Не плачь только. Мы со всем справимся, слышишь?

– Алиночка, хорошая моя, прости ты нас. Прости, на отце и так кредит. А Костя, Костя…

Мама всхлипывает.

Шмыгаю носом, вытираю слезы и наматываю на шею шарф.

– Я приеду, мам. Завтра билет куплю, хорошо?

– Конечно. А с работой что? Этот, – слышу в ее голосе отвращение, – тебя отпустит?

– Я все решу. Не плачь только.

Мама обещает не волноваться, и на этом мы прощаемся.

Сидеть в кабинете я больше не могу. Еду домой. Точнее, в квартиру Шалимова. Пока Инга заваривает мне крепкий чай с медом, привожу в порядок свое заплаканное лицо и немного растрепавшиеся волосы. Выгляжу ужасно. Глаза припухли, тушь потекла. Я настоящее чудовище сейчас.

Мысли о доме терзают. Я ведь всего пару раз за жизнь видела, как моя мама плачет. А сегодня у самой сердце кровью обливалось.

Спускаюсь в столовую.

Максим не поставил меня в известность, что Адель и правда нашлась и они едут домой. Об этом мне рассказывает Инга. Он звонил ей за десять минут до моего прихода.

– Я так перепугалась. – Инга ставит передо мной чашку, и я вижу, как у нее руки трясутся. – Кошмар какой, как она только додумалась убежать… Своенравная девчонка, я не раз Максиму говорила, что из этого баловства и вседозволенности ничего хорошего не выйдет.

Опускаю взгляд. Смотрю на вьющийся от чая дымок и закрываю глаза. Крепко сжимаю кружку ладонями. Горячо, но я терплю.

Это был ужасный день.

Когда в прихожей хлопает дверь, вздрагиваю. По спине ползет ледяной холодок.

Слышу шум, голос Ади, шелест одежды…

Инга идет туда, а я не могу поднять себя со стула. Упираюсь ладонями в столешницу, а колени, как назло, подгибаются. Боюсь встретиться с Максимом глазами. Боюсь увидеть в них обвинение. Я этого не вынесу просто.

Глупо, по-детски. Это моя работа, с которой я не справилась, но тем не менее.

– Иди в комнату, – голос у Максима спокойный, – Инга тебя уложит.

– А где Алина?

– Алина дома, – вмешивается Инга. – Пошли пока умоемся? А она потом подойдет.

– Ладно.

Слышу топот. Адель несется по лестнице на второй этаж. Как Максим появляется на кухне, не слышу. Но, когда поднимаю взгляд, он уже стоит в дверном проеме.

– Привет, – произносит, когда сталкиваемся глазами.

– Как она?

– Нормально. Испугалась, забилась в подъезд. Ее там женщина заметила, к себе отвела. Позвонила в полицию, пока сообразили, что к чему…

– Хорошо, – выдыхаю. – Извини, я не знаю, как так вышло.

Макс подходит ближе, садится напротив, тянет руку через стол и сжимает мою ладонь.

– Ты ни в чем не виновата, Алин. Она сама испугалась. Плакала. А я себя там, в отделении, в моменте поймал на мысли, что будет, если мы ее не найдем?

Замечаю, как у Максима дрогнули губы, и тут же поджимаю свои.

– Такого бы не случилось, – подбадриваю. – Ни за что на свете.

Макс кивает. Его губы заостряются в улыбке.

– Адель всю дорогу спрашивала, почему ты со мной за ней не приехала.

Вытираю скатившуюся по щеке слезинку.

– Фигня какая-то, Алин, – переходит на шепот. – Ты появилась, и все так изменилось.

– Прости, – бормочу, отводя взгляд.

– В лучшую сторону, – Макс еще сильнее стискивает мои пальцы, а потом поднимается на ноги, тянет меня за руку, вынуждая встать со стула.

Мы оказываемся очень близко друг к другу. Чувствую его дыхание. Слышу, как мое сердце бьется. Громко и рвано.

– Спасибо тебе, – его голос звучит очень тихо.

Я думала, он будет кричать, обвинять меня, уволит, может быть, но никак не рассчитывала, что поблагодарит. Совсем.

– И тебе, – шмыгаю носом.

– Не плачь.

Чувствую его объятия. Крепкие и спасающие.

В этот раз они не пугают и не отталкивают. Наоборот – поддерживают.

Меня так давно никто не поддерживал. Не обнимал и не вселял надежду. Оказывается, мне, взрослой девочке, это было необходимо.

Мой бывший муж только обвинял. Всегда выгораживал себя, даже если был не прав. Всегда находил повод придраться и ткнуть меня лицом в грязь.

– Я думал, что ты тоже пропала. В участке тебя не было. Я звонил.

– Это…

Хмурюсь, вдыхаю запах терпкой мужской туалетной воды. Мой нос упирается Максу в грудь. Этот чужой запах постепенно становится мне родным.

– Я решила, что лучше поехать домой. Точнее… Сюда.

– Это правильно.

Пальцы Максима поглаживают мою спину. Ежусь немного и отступаю.

– Адель меня звала, я пойду?!

Макс кивает. Выхожу из кухни медленно, а когда оказываюсь в слепой для Шалимова зоне, ускоряю шаг и бегу наверх.

У меня вот-вот тахикардия начнется.

Чувствую его прикосновения до сих пор. Они мне нравятся. Сегодня они сводят меня с ума.

Адель, когда захожу в комнату, уже лежит под одеялом на кровати, заметив меня, улыбается.

– Алина мне почитает, – говорит Инге, и та вручает мне книгу.

– Спасибо, – бормочу и напарываюсь на полуулыбку.

Инга выходит, а я бросаюсь к Адель. Крепко ее обнимаю. Хочу убедиться, что она настоящая. Целую в щеки, прижимаю к себе и сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не расплакаться.

Я тоже к ней привязалась. Сильно, так сильно, что до сегодняшнего дня даже и не подозревала, насколько.

– Как ты нас напугала.

– И тебя? И папу? – заглядывает мне в глаза.

– Конечно. Мы так испугались. Так волновались. Искали тебя. Нельзя так убегать, никогда. Слышишь? Нельзя!

Адель кивает, опускает взгляд и дует губки.

– Та тетка мне не нравится. Зачем папа с ней дружит? Он хочет, чтобы она была моей новой мамой?

– Адель…

Что на это ответить, я не знаю. Блондинка, может быть любовницей Макса, а может – старой подругой. Я без понятия.

– Знаешь, – обхватываю ее за плечи, – ты должна всегда помнить, что папа тебя любит больше всех на свете. Слышишь? Больше-больше всех. Ни одну тетю он никогда не полюбит сильнее тебя!

Адель трет глаза, шмыгает своим маленьким носиком, а потом прижимается к моей груди лбом.

– А ты? – спрашивает совсем тихо. – Ты меня любишь?

– Конечно, – глажу ее длинные, тоненькие волосики. – Очень.

– Тогда пусть папа на тебе женится, и ты будешь моей мамой.

– Адель, все ведь не так просто.

– Почему?

– У взрослых, – жму плечами, – все всегда как-то слишком сложно, – улыбаюсь.

Адель вздыхает, а потом хитро улыбается и забирается под одеяло.

– Попроси папу, чтобы он мне почитал сегодня, ладно?

– Конечно. Сейчас ему скажу. Спокойной ночи, – целую ее в лоб.

– Алин, – Адель окликает меня уже у двери.

– Что?

– Я тоже тебя люблю.

Улыбаюсь еще шире и выхожу за дверь. Чувствую себя немного сконфуженно.

В груди разливается такое огненное тепло, что я сейчас весь мир могу согреть. Но вот головой-то понимаю, что допускаю ошибку. Разве я правильно себя веду? Я просто няня, я не должна была так привязывать к себе ребенка.

Я ведь сюда на пару месяцев устроилась, чтобы подкопить денег. А вышло вот как…

Спускаюсь в гостиную, заглядываю в столовую, но Максима там нет. Вижу приоткрытую дверь в кабинет и иду туда. Стучу и только потом переступаю порог.

Макс, сидящий за столом, поднимает на меня глаза.

– Там Ади тебя зовет. Почитать сказку.

– Сейчас подойду.

Уже собираюсь закрыть за собой дверь, но снова слышу голос Макса.

– Алин…

– М?

– Почему ты вышла замуж?

– Я? – задумываюсь. – Я была студенткой из маленького города. Ничего в своей жизни не видела особо. Он красиво ухаживал, комплименты делал. Говорил очень складно. Я ему верила всегда. Это выглядело как любовь.

– А потом?

– Потом мы расписались. Очень быстро после знакомства.

– А ты сама его любила?

– Да, – киваю. – Думаю, что любила. Иначе вряд ли смогла бы столько с ним прожить. А почему ты спрашиваешь?

– Так, – Макс хмурится, – из любопытства.

– Максим, – решаюсь спросить сейчас, потому что момент кажется подходящим. – Мне нужно съездить к родителям на пару дней…

– Надолго?

– У них там проблемы. Я толком не поняла, – вру. – Это буквально два-три дня.

– Ладно. Езжай. Когда, кстати?

– Я думала, что если ты не против, то завтра куплю билет.

– Я не против. Адель только сама скажешь, ладно?

– Конечно.

Макс поднимается. Приближается. А когда проходит мимо, замедляется. На мгновение буквально. Касается пальцами моего подбородка, заглядывает в глаза.

– Как? – спрашивает будто у самого себя. – Зачем?

– Что?

– Не бери в голову. Ложись спать. Сегодня у нас всех был долгий и трудный день.