Любовь после развода

Глава 25

Шалимов не влюбился в нее с первого взгляда, даже не заинтересовался.

Вообще, вся семейка Климовых еще с пацанского возраста стояла Максу поперек горла. Злые, завистливые сплетники. Вечный прилипала Костик, его больная мамаша и двинутый на всю башку отец. Столько крови они его маме выпили, это же из-за Климовой-старшей Макса в шестнадцать поставили на учет. Она своего Костика покрывала, а так как, в силу взрывного характера, репутация у Шалимова была не очень, разбираться, из-за кого произошла та драка в ДК, никто особо и не стал. Этот учет конкретно так подпортил планы. Про академию МВД можно было забыть, с того дня все кардинально изменилось…

Поэтому, когда в трясущейся девчонке, там на дороге, он узнал младшую Климову, перетряхнуло. Столько лет прошло, а при упоминании этой фамилии все равно слегка болтало.

Сначала он испытывал к Алине жалость, ту, о которой не говорят вслух, чтобы не обидеть. Как к выброшенной на улицу собаке, не больше. Потом легкое раздражение, потому что не может взрослый человек быть таким слабым. А она была именно слабой. Внешне и внутренне. Такие не умеют эффектно появляться и не «сворачивают мужикам шеи». Они просто живут в своей ракушке всю свою пресную жизнь и вечно чего-то стыдятся. Ходят с опущенной головой и почти не выпрямляют спину. Редко когда чего добиваются, боятся самих себя и осуждают других за действия, которые в глубине души они хотят совершать сами, но трусят. Постоянно трусят.

Он не искал с ней встреч, не вспоминал после того, как чуть не сбил ее на дороге. Сунул визитку, скорее, на автомате, а она сразу сообразила, кто он. Совсем же мелкая была, когда Макс еще в родном городе жил, но тем не менее узнала.

Когда она позвонила и попросила денег, даже не удивился, это было в стиле Климовых – вечно побираться. Залезать в какие-то долги, винить других в своих ошибках и бедах и постоянно ныть, ныть, ныть…

Она ведь тогда чуть не плакала по телефону. Не то чтобы Максим ее пожалел, скорее, просто проснулась совесть. Если бы он не успел нажать на тормоз той ночью, девка бы явно вылетала из тапок. Сама виновата, поперлась на красный, но тем не менее кто-то там свыше уберег ее, да и его, от этой трагедии.

Максим не чувствовал себя должным, скорее, просто хотел откупиться, замолить грешок. Она ведь и правда могла погибнуть тогда под колесами его тачки. К тому же сумма была плевая. Сколько она там попросила, на следующий день он даже не вспомнил.

Приехал сам, потому что это было по пути. Она вышла к нему в каких-то непонятных тапках. Зашуганная, заплаканная, не жаловалась, ни о чем больше не просила и уверяла, что все отдаст.

Костик раньше часто занимал у Макса деньги, но ни разу так и не отдал, поэтому слова его сестры Шалимов не воспринял. Все Климовы из одного теста. А дальше началась какая-то долгая клоунада. Выскочил этот Ершов, орал, чуть не пришиб девчонку.

В глаза тогда бросилось, что она, оказывается, красивая. На дороге было темно, особо он ее не разглядывал, а теперь вот выявил такой плюс. Красивая, но зажатая. И ведь сразу стало понятно, что она всегда такая, с опущенной головой.

Не то чтобы в нем проснулось что-то человеческое, вообще, после измены жены и после того, как она украла Адель, у Максима мнение обо всех женщинах было совсем не на высоте, но в глубине души он эту девочку пожалел.

А когда началась заварушка, вмазал Ершову на рефлексах.

Алина все это время лежала на снегу. Тряслась. Боялась. Оставить ее здесь было бы не по-мужски. В свою тачку он сажал ее осознанно. Даже думал, что дальше делать, как помочь. Несмотря на его легкую холодность к женскому полу после предательства, мама воспитывала его с уважением к чужому горю.

А когда Алина сказала, что муж выставил ее из квартиры в одних носках, и смотрела при этом так, будто этот недоумок имел на это полное право, в голове впервые проскочила мысль, что она отличается от своей семейки.

Есть вещи, которые нельзя игнорировать. Вот такое неприкрытое домашнее насилие – точно.

Даже после того, что его бывшая сделала с Ади, он просто лишил ее родительских прав и добился полного запрета на приближение к дочке. Никак не мстил и уж тем более, несмотря на адское варево гнева в голове, не собирался поднимать на нее руку.

Максим никогда не был понимающим, эмпатичным, это все не про него. Но кем нужно быть, чтобы бросить девчонку в такой ситуации?

Поэтому помог и вещи забрать, и жилье найти…

В квартире Ершова многое прояснилось. Обычный трус, вымещающий злость на бабе. Женился, чтобы доминировать. Средний достаток, много понтов и зашуганная жена рядом, которая лишний раз слова против не скажет.

Максу было нужно лишь помочь и забыть. Но забыть не получалось. С каждым днем в голове появлялось все больше мыслей о том, как она. Все ли с ней нормально? Он будто чувствовал за нее ответственность после того, как помог. Идиот, наверное, но в какой-то момент решил, что луна с неба не упадет, если он один раз к ней заедет, проведает.

Они сидели на кухне в съемной квартире, которую для Алины нашла его помощница. Говорили почти ни о чем. Позабавило, что она, как и вся ее семейка, считала его преступником. Наслушалась тупых баек, переходящих из уст в уста в их маленьком городе, правда, смотрела при этом без осуждения. С легким волнением, даже страхом. Его это улыбнуло. Смешная.

Сколько ей? Двадцать пять? А ведет себя как восемнадцатилетняя девчонка, которая до сих пор отпрашивается у мамы на дискотеку.

В тот вечер он вышел из квартиры с мыслью, что они никогда больше не встретятся. Он все что мог сделал. Да и Алина, судя по всему, в приживалки не набивалась, даже часть одолженной суммы вернула. Переживала дико, что не может все сразу отдать.

Он лично убедился, что все у нее нормально, поставил галочку и уехал из Москвы в длительную командировку. Про Климову больше вообще не вспоминал. А потом позвонила Инга и сообщила, что нашла для Ади няню.

Ершова Алина. Двадцать пять лет. Образование педагогическое.

Первые дни Макс искренне думал, что она намеренно его нашла, намеренно пришла устраиваться на работу в его дом, но, когда приехал и увидел ее в халате и с перепачканным зеленкой лицом, на котором отражался такой ужас от стыда и удивления, что она теперь на него работает, понял, что ошибся. Никого она специально не искала. Но больше удивило другое. Адель. Его дочь, которая никого не принимала. Ни одну няню. А Алинкой прониклась почти с первых дней.

И тут либо Климова – отличный психолог, либо дети и правда тянутся к хорошим людям.

Макс с того момента просто присматривался. Держался в стороне, и чем больше проходило времени, тем больше он понимал, что так искусно притворяться просто невозможно. Алина действительно такая. Добрая, наивная, вечно за всех переживающая…

Она как-то незаметно проникла и в его жизнь. Понравилась всем в доме и ему самому, кажется, тоже. Вот этой своей непосредственностью, простотой, добротой какой-то на грани с сумасшествием.

Улыбалась, а потом краснела и опускала взгляд.

В день, когда ему позвонили из школы и сказали, что Адель забрала мать, а дома выяснилось, что его дочь так назвала няньку, все перевернулось на сто восемьдесят градусов. Максим психанул, первые минуты винил в этом Алину, потому что она не имела права привязывать к себе его ребенка. Не имела, но Ади сама к ней тянулась. Сама.

Нужно было остыть. Адреналин зашкаливал, злость блуждала по артериям, а после вылилась в какое-то больное, несвойственное для него чувство. Мыслей в голове день за днем становилось все больше, Климова постоянна там жила. В его голове. И с каждой минутой ее становилось там все больше и больше.

Потом был этот поход по магазинам, где они и правда были семьей. Макса это пугало до чертиков. До бешенства, потому что он словно ничего не мог сделать в этой ситуации. С собой, со своими мыслями, чувствами. А они были. Не безразличие или холод. А какая-то дикая нежность. Желание оберегать. Алину. Алину, оберегать! Это в голове не укладывалось.

Хотелось заставить ее улыбнуться, порадоваться, тогда и часы эти купил, потому что она на них смотрела. Романтик, блин. Подарил, и накрыло. Она не прыгала от счастья, не жеманничала, не несла всякую чушь, говорила, что дорого, кажется, а он даже не слышал. Только в глаза ей смотрел и понимал, что накрывает, вот в эту самую минуту. Хотелось до нее дотронуться, поцеловать. Будто ему до сих пор шестнадцать. Мозг кипел в тот момент, он и сам толком не понимал, что делает, откуда все это…

Алина тогда не позволила себя поцеловать, и это, наверное, распалило его еще больше.

Дни сменялись один за другим, Максим все дольше останавливал взгляд на Алине, когда она была в поле его зрения. Наблюдал за ней. Она, когда смеялась, часто морщила нос. Всегда очень тревожилась за Адель, иногда, кажется, больше, чем он сам. Не пила кофе с молоком. Не носила платья. Читала его дочери сказки, и он лично не раз слышал, как Алина говорила Адель о том, как сильно папа ее любит. Выгораживала Макса перед дочерью за его опоздания, забывчивость, сумасшедший график – и ничего не просила. Вообще. Просто жила. Просто любила эту чертову жизнь.

Когда Алина уехала к родителям, он сначала даже не понял, чего или кого ему так не хватает. Оказалось, ее.

Ее голоса. Смеха. Ее целиком и полностью.

В квартире, да и в жизни, без нее стало пусто. Холодно. Мрачно.

Тогда окончательно понял, что, когда она рядом, он чувствует себя спокойным, а еще прежним собой. Тем, кем был до развода и всех траблов с бывшей. Он сам чаще улыбается, чаще смеется, чаще смотрит на этот мир и не чувствует никакого подвоха.

Алина уехала, и все это исчезло. Максим стал нервным, начал срываться по поводу и без на своих же сотрудников, а еще почему-то дико боялся, что она не вернется больше. Никогда не вернется.

Эти мысли сжирали.

Ситуация с Алинкиным братом вымораживала. К моменту, когда она пропала на несколько часов, он места себе найти не мог, звонил, а она постоянно была недоступна. Именно тогда его накрыло во второй раз. Он купил билет и сел в самолет. Просто физически уже не мог оставить ее там одну со всей этой сворой. Хотел защитить, хотел вернуть домой, потому что его дом уже стал и ее домом. Именно так.

Только вот в ее глазах по отношению к себе он не видел ничего кроме страха и стеснения. Он не был ей нужен так же сильно, как она ему. Она еще не пережила свой развод, она еще не готова к каким-то отношениям, а его ломает. День и ночь его ломает напропалую.

Хотелось ее встряхнуть. Хотелось в глаза все сказать, спросить, неужели она и правда ничего не видит? Неужели и правда ничего не понимает?

По возвращении в Москву сразу свалил на работу, а когда вечером столкнулся с ней в баре, решил, что если не сегодня, то уже никогда.

Дико хотел остаться с ней наедине, когда предложил уйти оттуда, думал, что она откажет, но она согласилась.

Сидел с ней в тачке, и только от одного ее запаха потряхивало.

Хотелось ее почувствовать. Обнять и до банальности не отпускать больше. Никогда.

Сдерживаться уже просто не получалось.

Алина в очередной раз поджала губы, а его сорвало.

Обнял и почувствовал ее мурашки на шее. Алина замерла, коснулась пальцами его предплечья и прошептала:

– Я тебя совсем не знаю.

– Мы это исправим, Алин, поверь. Будь рядом. Просто будь рядом. Ты такая красивая. Такая хорошая.

Алина моргнула, а он смотрел в ее глаза и понимал, что теперь точно финиш. Назад дороги больше нет. Сердце колотилось как бешеное, а он все смотрел на нее и не мог оторвать взгляда.

Какая же она красивая.

Она наполнила его жизнь новыми красками и эмоциями с того момента, как только в ней появилась.

– Я не готова, – Алина коснулась его шеи кончиками пальцев. – Мне страшно. Ты знаешь, какими были мои прошлые отношения, Максим.

– Знаю. Такого с тобой никогда больше не повторится. Поверь мне. Я любого за тебя закопаю.

Он не врал. Ершова уже почти закопал. Растерзал его бизнес, загнал в долги, со дня на день приставы прикарманят Алёшкину квартиру, и он останется на улице. Теперь ему прямая дорога до пенсии жить с мамкой. Максим проконтролирует, чтобы никакие бизнес-начинания этого козла в этом городе больше себя не оправдали. Никакие и никогда.

– Останься, Алина. Я хочу, чтобы ты осталась навсегда. Со мной.

– Давай не будем спешить, ладно?

– Хорошо. Все будет так, как ты захочешь. Неужели ты не видишь? – Максим усмехнулся. – Меня от тебя кроет. Я для тебя все что захочешь сделаю.