Людоед

Стук бильярдных шаров

Назар проснулся в четыре часа ночи оттого, что Регина стонала во сне, стал прислушиваться и не понял, это стоны ласкаемой вакханки или терзаемой жертвы. Погладил ее по плечу. Она затихла. В доме воцарилась кромешная тишина. В сердце Белецкого заговорила неясная тревога. Подумалось, что в тридцатые годы люди точно так же просыпались среди ночи и не могли уснуть в тревоге за свою жизнь: вот сейчас нагрянут, станут стучать в дверь, предъявят ордер на обыск и арест... Слава богу, сейчас не сталинские времена!

Он стал думать снова о мотивациях поведения Сталина и о том, какой бы сочинить неожиданный ход в их будущем документальном сериале. И неожиданно придумалось очень даже эффектное. Гримироваться под Сталина! Все уже привыкли к импозантной внешности Белецкого, его длинным волосам, как у Никаса Сафронова, а тут вдруг увидят иной образ. Отлично! Причем вот как: в первой серии он будет похож на молодого Сталина, двадцатилетнего, как на фото рубежа столетий, где он в пиджаке и клетчатом платке, худой, бородка, усики, в прическе и во взгляде — сплошная поэзия. Захотелось разбудить Регину и сообщить ей клёвую идею.

И вдруг он услышал отдаленное клацанье где-то внизу, на первом этаже. Что-то упало? Усилился дождь, ливший всю ночь? Но нет, не прошло и минуты, как клацанье повторилось, и он понял, что это стук бильярдных шаров. Снова все стихло, только дождь шумел за окнами. И вновь через полминуты звук повторился. Что это?! В прошлый раз сам собой включился телик, но это вполне объяснимо, а сейчас? Там внизу кто-то явно гонял шары на их бильярде. Ни жив ни мертв, Белецкий лежал и слушал, как развивается бильярдная жизнь. Наконец не выдержал и стал трясти Регину.

— Назо-о-он, — простонала Регина. — Дай поспа-а-ать.

— Рыжая, ты только послушай!

— Ну что еще-о-о?

— Слышишь? В бильярд кто-то играет.

— Отвали, это дождь, дай поспать!

Но она уже проснулась и стала прислушиваться. Как только в очередной раз ударили шары, резко села в постели.

— Ты тоже слышишь? Не один я?

— Слышу, конечно. Что за байда! Не могут у нас быть общие глюки. О, опять! Хренотень какая-то! Что за сволочь к нам проникла?

— Это даже смешно, — пробормотал Назар, хотя смешно ему нисколько не было. — Пролезть в чужой дом, чтобы играть в бильярд. Надо, блин, спуститься. Айда вместе!

— Не помешает что-то прихватить, — разумно посоветовала Регина.

В спальне имелся медный кувшин с длинным, как у цапли, горлом, Назар им вооружился, взяв за горло, и получилась увесистая дубина.

— Я схвачу кочергу от камина, — сообразила Регина. — Только ты, Спецназик, иди первым.

Тихо-тихо ступая, они вышли из спальни и стали спускаться по лестнице, стараясь оставаться невесомыми. Стук бильярда не прекращался, по мере приближения становясь все отчетливее. Едва кончилась последняя ступенька, Назар стукнул по выключателю, зажегся свет, Регина сиганула к камину и схватила кочергу. Вооруженные, они застыли, глядя на то, как мирно спит бильярдный стол. В некоторых лузах, как в советских авоськах продукты, тяжело свисали шары, другие матово светились на изумрудном сукне, два кия пересекали стол поперек.

— Ну и как это понимать? — спросила Регина.

— Ты меня спрашиваешь? — ответил Назар и пошел вокруг бильярдного стола, заглядывая под него — вдруг там обнаружится устройство, которое можно дистанционно включать и оно выдает запись стука шаров. От Регины, конечно, можно что-то такое ожидать. Но уж слишком сложный розыгрыш. Он остановился и внимательно на нее посмотрел.

— Свет был выключен, — сказала она. — В темноте играли?

— А главное, шары и кии, — промолвил Белецкий. — Я точно помню, что шары были уложены в ящик, а кии стояли в своих гнездах. Ты ночью не спускалась их покатать?

— Даже если так, то зачем мне два кия? Но я и не спускалась.

— А тебе не кажется, что попахивает табачком? — принюхался Назар.

— Нет, не кажется, — ответила Регина, основательно и долго пошмыгав ноздрями.

— Мне, значит, уже мерещится. Слушай, может, нам вообще на хрен съехать из этого дома?

— Дело не в доме. А ты точно складывал шары и кии?

— Точно, вот так, как обычно. — И Белецкий поставил кии в специальный стояк с гнездами и принялся складывать шары в фанерный ящик.

— Постой! — взвилась Регина. — Отпечатки пальцев!

Он замер на шестом или седьмом шаре.

— А что отпечатки? Вызовем дактилоскописта? И как мы ему объясним?

— Никак, просто заплатим, и все. Кстати, интересно, сохранились ли его отпечатки пальцев? Хотя что я спрашиваю, дура! Еще как сохранились, на жандармской карточке.

— Не дури, Рыжая. Призраки не оставляют отпечатков.

— А точно ли сей вопрос изучен, Назарей?

— Регин, подумай, о чем мы тут с тобой толкуем!

— Но мы же оба слышали перестук шаров. Стоп! Слушай, Наз! Отличная идея! Мы будем на каждом шаре писать фамилию очередной сталинской жертвы, а ты будешь забивать в лузу. Как тебе это?

— Жесть!

После бильярдного переполоха они нескоро уснули, а когда Назар проснулся, сценаристка Шагалова уже увязла в компьютере, и первое, что сказала, было:

— Он обожал бильярд! Я уже все изучила. Его тренировал сам Чемоданов!

— Чемоданов? — зевнул Белецкий, недоумевая по поводу необычного утра. — Что еще за клоунская фамилия?

И Регина стала подробно рассказывать об увлечении Сталина бильярдом, о том, как при нем даже проводились всесоюзные соревнования и бильярдистам присваивали звания мастеров спорта, кто из ближнего круга играл и с каким успехом. Она говорила и говорила, и, лишь когда ненадолго умолкла, он поспешил вставить:

— А что там с флейтой? Она, что ли, сегодня не манит нас в темные чащи?

— Назик, погоди с флейтой! — отмахнулась вечно в любви ненасытная любовница. — От серии к серии ты время от времени будешь этак импозантно подходить к столу, брать кий и забивать шары. А на шарах будут красиво написаны фамилии: «Эйзенштейн», «Шумяцкий», «Довженко» и так далее, в зависимости от того, о ком серия. Не слышу громких и продолжительных оваций!

— Браво, Регина Альбертовна! — захлопал в ладоши Белецкий. — Бис! Вау! Куул! Оу, май год! — Он перестал аплодировать. — У меня тоже есть суперская идейка. — И рассказал про то, как он будет в образе Сталина.

— Шикарно! — оценила Шагалова, тотчас нашла в макбуке фотографию в клетчатом шарфе, стала сличать. — Конечно, ты не очень похож, но это и неважно, не обязательно, чтобы ты был Геловани.

— Геловани?

— Который с тридцатых годов всю жизнь Сталина играл в кино. Но придется подкорнать твои изумительные волосы.

— Отрастут потом. А цвет волос? Не надо красить?

— Нет, Сталин был не вполне черноволосым, чуть чернее тебя. У него в волосах присутствовала рыжинка. Она и Светке передалась, та вообще рыжая, как я. А Аллилуева как раз чётенькая брюнетка. Значит, рыжина от него передавалась. И срочно отращивай усы и бородку, как у него в молодости. Надо бы еще нарыть его молодых фоток. Вот, к примеру, смотри, какой он без усов и бороды вообще смешной юнец. Может, с такого образа начнем?

— Нет, только с того, который в шарфе! Первое мое появление должно вызывать не «хи-хи», а «ого». И от серии к серии я буду трансформироваться от молодого Кобы до генералиссимуса и под конец — старика. Так это... Что с флейтами?

— Они сегодня молчат, можешь отдыхать. Завари нам кофе. А молодого Кобу мог бы великолепно Джонни Депп сыграть, только стариканчику уже под шестьдесят. Жалко, упустили!

Вскоре они завтракали возле безжизненного камина, над которым по-прежнему висел сангиновый Сталин образца начала тридцатых годов, слегка ироничный, слегка надменный, не знаешь, что он скажет в следующую секунду. Красивый и умный восточный сатрап. Деспот. Тиран.

— И вдобавок людоед... Что же все-таки было ночью? — задумчиво промолвил Белецкий.

— Обыкновенный коммуникативный полтергейст, — легко ответила Регина. — Я про это тоже уже до фигищи прочитала. Природа происхождения никому не ясна. Чаще всего никакого вреда людям не приносит, только на уровне испуга. В редких случаях наносит ушибы. Летят камни, мебель. Тогда возможны увечья. Но у нас, похоже, безобидные барабашки. Скромные и застенчивые. При нашем появлении улепетывают.

— Дактилоскопию не будем заказывать?

— Обойдемся. Если это он, то рано или поздно появится лично и скажет то, что хочет донести до нашего сведения.

— А вот ночью ты стонала, причем сладострастно, это что тебе снилось?

— Не помню.

Он посмотрел Регине в глаза и понял, что она врет, все-то она помнит. Ей снились темные чащи, но не с Назаром.

Позавтракав, они расписали, в какой серии под какого Сталина будут гримировать Белецкого. Вообще же сценарий близился к завершению, серии распределились по таким темам:

1) репрессии при Ежове, гнида Дукельский;

2) расстрелянный Рютин, затюканный Пудовкин, не слишком прославленный Барнет;

3) Александров превращен в комедианта;

4) Пырьев мечтал о Достоевском, а снимал всякую хрень;

5) преследование Довженко и патологическая любовь к фильму «Чапаев»;

6) Экк, утверждение звукового кино и весьма скромное цветное;

7) Ромм, лениниана, появление образа Сталина в художественном кино;

8) репрессии при Ягоде, гибель Шумяцкого и вместе с ним конец идеи создания советского Голливуда;

9) Эйзенштейн от «Броненосца» до «Невского»;

10) раздел Польши и кино во время войны, Эйзенштейн от «Невского» до «Грозного», смерть великого режиссера;

11) министр кино Большаков, фильм «Молодая гвардия», исковерканный цензурой;

12) эпоха малокартинья;

13) плачевное состояние советского кино в начале пятидесятых и его небывалый всплеск после смерти Сталина.