Людоед

Вкус человечины

— Мне постоянно не по себе, Рыжая, — признался Белецкий в конце октября, когда они закончили работу над девятой серией, которая называлась «Идет война народная». — Ты уверена, что мы все делаем правильно?

— Если честно, Гамлет, ты меня уже достал со своими терзаниями, — рассердилась Шагалова. — Прими на вооружение тактику нашего Людоеда. Он говорил сам себе: «Наше дело правое, мы победим», — и не метался в сомнениях, а делал свое дело. За что я его глубоко уважаю. Он делал свое дело, а мы — свое. Его цель была коммунизм, и наша цель коммунизм, только в отдельно взятой паре, состоящей из женщины и мужчины. Что не ясно?

— В том-то и дело, что паре, но не супружеской, — усмехнулся Назар.

— Можно называть нас тандемом, если хочешь.

— На параплане.

— Что на параплане?

— У меня такое чувство, что у нас тандем на параплане. Ты летишь, а я сижу у тебя на спине. И сойти с твоей спины — значит погибнуть.

— Так ты и не сходи, будешь жив.

В этой серии, согласно сценарию Регины, война народная началась не 22 июня 1941 года, а после убийства Кирова, когда Сталин развернул по всей стране террор. Он пожирал народы СССР на протяжении пяти лет перед войной, а потом пришли немцы и истребляли народы СССР еще четыре года. Невольно приходила мысль, что у Сталина с Гитлером был чудовищный по своей бесчеловечности сговор по уничтожению как можно большего числа русских и немцев, а заодно с ними и множества других народов Европы и Азии. В кинематографе не случайно появилась зловещая фигура Дукельского, олицетворяющая собой тупость и жестокость людоедского сталинского режима.

— Нет, конечно, человечину как таковую я не ел, — говорил Белецкий в образе Сталина. — Но когда по моему приказу умертвляли Троцкого, Бухарина, Каменева, Зиновьева, Тухачевского и остальных многочисленных умников, считавших себя настоящими творцами революции, я чувствовал, как их энергия переселяется в меня. А это куда лучше, чем есть человечину в буквальном смысле. И вкус человечины ощущаешь гораздо ярче.

Именно в эти годы террора появилась зловещая фигура Дукельского, который на посту наркома кино постоянно требовал кровавых жертвоприношений и их совершал. Во всех отраслях жизни, как говорилось в этой серии, Сталин поставил кровавых палачей, и кинематограф не стал исключением. Шел подробный рассказ о Дукельском, как он составлял списки людей, коих следует казнить, а Сталин лишь потирал руки, что не он требует жертв, а ему приносят списки на подпись. И в каждом списке трепетал огонь пожираемых душ, а энергия убитых переселялась в Людоеда.

— Но я был не просто людоед, я был антропофаг наивысшего разряда, — говорил Белецкий–Сталин. — Слово «антропофаг» означает «пожиратель людей», а я был популофаг — пожиратель народов, что, согласитесь, гораздо выше.

Дальше после антиукраинской и антисемитской зазвучала антипольская тема — шло повествование о трагической судьбе прекрасной Польши, растерзанной с двух сторон немецким орлом и советским медведем. Ни в чем не повинная страна, получив сокрушительный удар от Гитлера на западе, не могла сопротивляться натиску Красной армии с востока. А когда ее огромные территории Сталин незаконно присоединил к СССР, он послал туда отряды кинематографистов, чтобы они засняли радость народов, живущих на присоединенных землях, и те охотно ринулись исполнять приказ Людоеда. Даже Довженко. Потому что в противном случае великому режиссеру грозила судьба Шумяцкого.

— Это были огромные бутерброды с человечиной, — говорил Белецкий в образе Сталина. — Западная Белоруссия, Западная Украина, Литва, Латвия, Эстония, Молдавия. Я отламывал эти куски и пожирал вместе с людьми. Потому что как только очередная территория присоединялась к Советскому Союзу, туда устремлялись мои доблестные опричники, находили врагов и сотнями тысяч отправляли их на смерть. Так шла война народная, то есть война великого Сталина против народов огромных областей. И советский кинематограф стал отдельным кровожадным отрядом моих опричников. Они рыскали повсюду, добывая мне человечину, а я ее жрал, и мне хотелось жрать ее все больше и больше. Каннибализм — это не просто питание одного человека мясом другого. Он имеет мистическое значение, и только по-настоящему великий деятель способен на людоедство!