Мачты и трюмы Российского флота

Глава 64 СНАБЖЕНЦЫ

Устроив с грехом пополам семейство, я прибыл на службу. За время моего отсутствия ничего не изменилось и ничего существенного не произошло: так же дымили трубы искалеченных временем эсминцев, так же ржавел плавающий пирс и так же отрабатывались мероприятия боевой подготовки, по накатанной колее работала медицина, механики крутили свои вечные гайки, снабженцы снабжали экипажи всеми видами довольствия. Это все называлось “боевой и повседневной деятельностью” соединения.

На баке БПК “Гордый” шумела толпа матросов, окруживших грязную деревянную бочку. В центре стоял баталер продовольственный, старшина первой статьи Икрамов, растерянно разводя руками и пытаясь что-то доказать возбужденным товарищам, но было видно, что попытки его к успеху не приводят. Я подошел к митингующим. Заметив доктора, военморы сосредоточили энергию возмущения на мне. Как оказалось, причиной недовольства коллектива была поданная на обед красная рыба – горбуша, сотня килограммов которой лежала сейчас в вышеупомянутой грязной бочке в центре митингующего круга. Свежесоленой горбушу можно было назвать года четыре назад. А в данный момент, пролежав в запасниках продовольственной службы недопустимо длительное время, бедная рыба издавала запахи сероводородных источников Северного Кавказа. Употреблять её в пищу могли бы только дальневосточные медведи – известные гурманы по части тухлятинки.

Разобравшись в ситуации, успокоив самый терпеливый в мире – флотский – коллектив, и пообещав матросам вернуть к их столу деликатесный продукт, но только высшего качества, я начал действовать, благо, систему продовольственного снабжения изучил досконально.

Метрах в ста-пятидесяти справа от Северного пирса находятся продовольственные склады, поставляющие мясо и макароны к столу моряков и неистребимые полчища крыс на корабли соединения. Здания построены лет пятьдесят назад ссыльными кулаками и врагами-вредителями. Поэтому, давно перекосились, прохудились и намерены развалиться, только не знают, в какую сторону рухнуть. Потому и стоят на шестьдесят пятом году Советской власти. Помещения забиты всевозможными продовольственными товарами. Полуразрушенный забор, идущий по периметру территории склада, и бабуля с ружьем, сидящая в деревянной будке, обеспечивают надежную охрану материальных ценностей.

На складе царствует толстомясый мичман Бронштейн, постигший науку побеждать неопытных корабельных снабженцев в борьбе за право владеть определенным количеством продовольственного дефицита в совершенстве и еще сверх того. И если вдруг лейтенант-снабженец рискнет подойти к мичману без выражения подобострастия на лице, то на всю оставшуюся жизнь экипаж корабля этого лейтенанта будет обречен кушать перловку с козлятиной. А о говядине и парной свининке будет видеть радужные сны. Однако, Бронштейн оставляет за лейтенантом возможность исправиться, уплатив самодержцу солидную контрибуцию.

Я был врачом и от злой воли мичмана никак не зависел. А посему, составив предварительно документ о бочке испорченной горбуши и невозможности использования её в пищу во избежание отравлений, пошел на склад в поисках правды, как Иванушка-дурачок за тридевять земель в поисках Василисы Прекрасной.

Мичман, расположив свою расплывшуюся задницу на специально изготовленной для нее табуретке, сосредоточенно перебирал отчетные бумаги, сводя дебет и кредит к общему воровскому знаменателю. На мое приветствие он даже не повернул головы, а услышав должность и звание прибывшего офицера, недовольно пробурчал, отмахиваясь, как от назойливой мухи:

– Ну, что у тебя там?

Подобное пренебрежительное обращение к себе я стерпеть не мог, поэтому сразу решил поставить зарвавшегося мичмана на приличествующее ему место.

– Товарищ мичман! Хочу напомнить, что при обращении к вам старшего по званию, положено встать и представиться. Это раз.

Мичман встал, но больше от удивления наглостью старлея, дерзнувшего сделать замечание самому (!) Бронштейну.

– Я не столь сроднился с вами, чтобы позволить вам обращаться ко мне на “ты”. Это два. И, наконец, дело. Вчера вы выдали на ВПК “Гордый” бочку гнилой горбуши весом в 110 килограммов. Вот документ, подтверждающий мои слова, – протянул я бумагу. – Я требую, чтобы сегодня вы заменили сей продукт на качественный. В противном случае нам придется беседовать в другом месте.

Со всемогущим Бронштейном никто не разговаривал в таком сердитом ключе с момента его воцарения на складе. Тем более, никогда никто не угрожал, разве что высшее снабженческое начальство. И вдруг – Моська... на Слона!

Привычный ко всему мичман, уверенный в поддержке своих покровителей, стерпеть подобное не мог. Тоном учителя, отчитывающего провинившегося школьника, мичман изрек:

– Если я буду менять продовольствие каждому, кто гноит его на кораблях, то через месяц склад вылетит в трубу. Ваши претензии считаю необоснованными, а бумагу, которой вы, лейтенант, здесь размахиваете, используйте в положенном месте. Все. Уделить вам больше времени не могу. До свидания.

И отвернулся к своему канцелярскому столу.

Первая попытка пробить брешь в неприступном бастионе дела продовольственного снабжения закончилась для меня жестоким поражением, однако, красное знамя справедливости, обугленное в бою, из рук моих вырвано не было. Горечь любого поражения венчается сладостью грядущей победы.

Вернувшись на “Гордый”, я вызвал к себе баталера продовольственного и потребовал корешок требования, по которому тот получал со склада злополучную бочку горбуши. Взглянув в него, флагдок не поверил глазам своим: на бумаге черным по белому было записано, что не далее, как два дня тому назад, мичман Бронштейн выдал, а БПК “Гордый” получил триста килограммов горбуши свежей. А это уже называется ... “попался с поличным”. Попался мичман Бронштейн, выдав вместо трехсот килограммов свежей рыбы в желудки моряков 110 кг испорченной соленой. Следовательно, 190 кг рыбы положил себе в карман. Такую же операцию проделал мафиози с целым рядом кораблей и соединений. Сумасшедшие деньги! Ведь выданную по документам, но не выданную на самом деле, деликатесную продукцию можно реализовать через систему магазинов военной торговли, а чистую прибыль разделить по совести, среди дружного коллектива причастных к распределению благ. Положить в карман.

Интересная статья нетрудовых доходов! Но она не единственная. Существует еще несколько. Однако, возьмем ту, которая по своему размаху может соперничать со знаменитой деятельностью Корейко по выпуску художественных открыток на строительстве электростанции.

Береговые офицеры и мичманы на Дальнем Востоке получают продовольственный паек. В месяц им положено выдавать со склада мичмана Бронштейна определенное количество килограммов мяса, масла, Крупы, овощей, рыбы и рыбных консервов. Механизм выдачи продуктов следующий. Если вы являетесь братом, сватом или племянником Бронштейна, он может обеспечить и обеспечивает Вас продуктами в следующем ассортименте:

1. Мясо – парная свинина;

2. Масло – вологодское;

3. Крупа – гречневая;

4. Рыба свежая или соленая – кета, чавыча, нерка;

5. Консервы рыбные – севрюга, балык осетровый, шпроты.

Если Вы в родстве с Бронштейном не состоите, то получите следующее:

1. Мясо – баранина или козлятина;

2. Масло – топленое в ГУ (в термоупаковке, т.е. попросту, в жестяной бочке). Год заготовки – 1950.

3. Крупа – перловая или пшенная сечка;

4. Рыба – спинки минтая с истекшим сроком годности;

5. Консервы рыбные – камбала в томатном соусе.

Если учесть, что балык осетровый и шпроты в нормах снабжения равнозначны камбале в томате, то паек родственника и Ваш паек совершенно идентичны. В накладных Бронштейна осетрина и камбала значатся под общим наименованием – “консервы рыбные”, или – рыба свежая, или – рыба соленая. Бронштейн перед законом чист. Согласно приказу МО, определяющего нормы выдачи продуктов, все справедливо, в действительности – все наоборот. Приказы министра готовят на подпись ему те же снабженцы, только рангом повыше.

Далее. Из десяти тысяч, получающих вожделенный паек, родственников Бронштейна наберется едва ли сотня. Так что ими здесь можно пренебречь. (Но пренебрегать ими в жизни – боже упаси!) Итак, десять тысяч человек, стоящих на котловом довольствии у Бронштейна, обычно отказываются получать минтай и камбалу, т.к. ни кошки, ни дети их есть просто не станут – качество не то. Однако, в накладных на получение сих деликатесов ставят свои автографы. (Хочешь – бери, не хочешь – проваливай!)

После выдачи пайка, вернее, в результате не выдачи его, на складе образуется десять тонн излишек минтая. Мичман Бронштейн откладывает его в сторону, а затем выдает на корабли под названием “рыба свежая” или “консервы рыбные”. Десять же тонн севрюги, шпрот и балыка осетрового остается в распоряжении мафиози. И опять к его услугам сеть магазинов военторга. И опять... сумасшедшие деньги! Вот так. Но все по закону, и ни одна ревизия не может уличить Бронштейна в злоупотреблении служебным положением. А сколько таких вот Бронштейнов орудуют в масштабах флота? В ВМФ? А в СА и ВМФ вместе взятых?

Итак, в руках я держал документ, уличающий Бронштейна в присвоении 190 килограммов горбуши свежей. Целый козырной туз! С этим документом я и отправился в рубку оперативного дежурного, где стояли береговые телефоны. Набрав номер телефона члена Военного совета, начальника политического отдела объединения и услышав краткое : “Покудов. Слушаю вас”, сказал:

– Здравия желаю, товарищ адмирал. Флагманский врач Чериватого старший лейтенант медицинской службы Иванов. Докладываю, что сегодня мной выявлено следующее... И изложил всю историю попрания справедливости в деталях.

– Я разберусь с этим, доктор. Спасибо за информацию, – сказал адмирал и повесил трубку.

Через десять минут на бешеной скорости к трапу “Гордого” подкатил автомобиль УАЗ-469, из которого выскочил начальник продовольственной службы объединения, подполковник-интендант Глазунов. Бегом, впереди растерявшегося вахтенного матроса, он бросился в каюту комбрига. Через пять минут туда был вызван я. Потный подполковник сразу же пошел в наступление на внешне спокойного старшего лейтенанта медицинской службы.

– Вы знаете, старлей, что по стоимости соленая рыба в два раза дороже свежей? Потому и выдано на корабль меньшее ее количество! На складе совершена ошибка и в наряд вписана рыба свежая. Но по стоимости – все в ажуре. Дайте сюда корешок наряда, – приказал интендант.

Я, пародируя интенданта, столь же решительным и деловым тоном парировал выпад:

– Вы знаете, подполковник, что согласно приказу МО, рыба свежая заменяется рыбой соленой грамм за грамм. Так что стоимость, о которой вы здесь пытаетесь говорить, совершенно ни при чем. И не надо мне вешать лапшу на уши! Нормы снабжения я знаю не хуже вас. Корешок наряда я отдам вам только тогда, когда триста килограммов свежей горбуши будет на борту, а тухлую соленую вы вобьете в глотку Бронштейну. В противном случае я сейчас же иду к гарнизонному прокурору.

Подполковник мгновенно оценил свое поражение и сделал шаг навстречу примирению сторон.

– А договориться с вами мы не сумеем? – многозначительно изрек побежденный.

– Нет, с вами договориться мы не сумеем. Мне не понятно ваше беспокойство, подполковник. Отдайте Бронштейна под суд – и дело с концам. Думаю, что это будет справедливо. Ведь сами вы к воровству не имеете никакого отношения?! – издевался воткрытую доктор.

Почернев лицом от бессильной ярости, интендант молча выскочил из каюты. УАЗ-469, взревев двигателем, взял курс на продовольственный склад. Через час мичман Бронштейн лично выгружал свежую горбушу у борта “Гордого”, заискивающе заглядывая в глаза врачу и приглашая его заходить на склад в любое время суток. “В случае необходимости”.

Командиры кораблей начали приглашать меня на предобеденное “мытье рук” при первом высказываемом доктором намеке. Корабельные снабженцы при упоминании имени флагманского врача теряли аппетит. Однако, среди положительных результатов победы, одержанной доктором, были и свои минусы. Командир бригады Чериватый, не допускавший и мысли о том, что кто-то либо из его подчиненных может решать какие бы то ни было вопросы, минуя его мудрую руководящую голову, сделал вывод: доктор, имеющий смелость вступить в конфликт со всемогущей на флоте системой снабжения и добившийся, несмотря на ее могущество, частного успеха, представляет опасность и для самого комбрига. Ведь голубая мечта руководящего военмора – теплый ласковый юг и спокойная должность в системе государственной приемки – может воплотиться в жизнь только при условии определенных материальных затрат и моральных потерь со стороны чистой коммунистической комбриговской души. А раз доктор опасен, лучше держать его на приличном расстоянии. Вместе с тем – он “деловой”, что обеспечивает командиру определенную степень спокойствия в вопросах медобеспечения его же соединения. Значит – хоть и неудобен эскулап, но нужен. Это как чемодан без ручки – и нести неудобно, и бросить жалко. Конечно, за старлеем не замечалось, чтобы он выносил сор из избы. Но, с другой стороны, сора этого столь много, что его и выносить не надо – достаточно обратить на него внимание начальства. А посему, необходимо сделать внушение ретивому эскулапу. И, для начала, мне был объявлен строгий выговор за то, что в поисках справедливости я обратился прямо к члену Военного совета, минуя своего непосредственного начальника, т.е. не по команде.