Мальчики-охотники за удачей в Египте

Глава 8 Джиджи-Мерак

После завтрака дядя Набот, профессор и я сели в шлюпку и высадились на примитивном деревянном причале, откуда прошли в город – глиняные дома, крытые пальмовыми листьями на небольшом возвышении у залива. Слева несколько больших складов, принадлежащих правительству, где хранится зерновая десятина.

На берегу нас встретила группа молчаливых, но наблюдательных туземцев, и сопроводила нас по тропе к относительно большому зданию, в котором, как сообщил нам немного понимавший по-арабски дядя Набот, нас ждут шейх и кади.

После небольшого ожидания нас провели в низкую, но просторную комнату, в которой было такое слабое освещение, что вначале я ничего не видел. Однако вскоре зрение адаптировалось к полутьме, и я увидел рослого усатого араба, сидящего скрестив ноги на мате и окруженного друзьями и советниками.

К моему облегчению, они говорили на ломаном английском, достаточном для понимания, и шейх в самых вежливых фразах спросил, почему мы оказали честь его порту своим посещением.

Профессор объяснил, что наш корабль направляется в Индию, но у одного из нас есть срочное поручение в Луксор, и мы хотим нанять проводника, вооруженную охрану и несколько хороших верблюдов, чтобы караваном пересечь пустыню, а потом вернуться. Корабль будет ждать в гавани нашего возвращения.

Они почтительно выслушали наше объяснение. Мы американцы, решили они. Только американцы в Египте совершают необычные поступки. Англичане и другие иностранцы проехали бы из Каира в Луксор по железной дороге.

Но они не выражали недовольства нашим странным капризом. Лишняя неделя, проведенная кораблем в пристани, означает покупки на местном базаре и плату за стоянку, которую получит шейх. А караван через пустыню, несомненно, даст заработать многим жителям города.

Однако они сразу указали нам на трудности. Арабы оживленно заговорили на своем языке, и профессор встревоженно объяснил нам, что в Косере нет проводников. Лучший и самый известный проводник, бедуин араб, отравился в трехнедельный поход к шахтам. Другой проводник только что увел группу в Кифт. Третий и последний возможный проводник болен и лежит в лихорадке. С верблюдами никаких проблем, шейх сам готов предложить нескольких превосходных животных, а у вождя соседнего племени бедуинов бега есть стадо, в котором можно найти любое необходимое количество. Но проводника нет, а он необходим, потому что в пустыне нет дорог, но много харамий, или грабителей.

Проблема, к величайшему огорчению шейха, неразрешима, но профессор энергично заявил, что он все равно должен идти и что должен быть найден подходящий проводник. Он добавил, что будет дополнительная оплата, и эти слова заставили бородатых арабов снова начать совещаться. Они говорили по-арабски, и я слышал, как они несколько раз упоминали какого-то Джиджи-Мерака. Профессор, внимательно слушавший, сказал мне, что это вождь бедуинов племени беда и владелец верблюдов. Джиджи-Мерак когда-то был самым известным проводником по пустыне, но сейчас он стар и несколько лет назад отошел от активной деятельности. Тем не менее при достаточной плате он может поддаться искушению и провести нас в Луксор и назад.

В результате обсуждения к Джиджи-Мераку, жившему в пустыне на расстоянии дня пути, был отправлен с нашим предложением посыльный, который должен был принести ответ вождя. В нашей группе будет девять человек, кроме проводника и мы попросили охрану из шести вооруженных туземцев.

Задержка была неизбежной и мы, как могли терпеливо, ждали возвращения посыльного. Вечером мы принимали на корабле шейха и его приближенных, и перед возвращением на берег они поклялись в вечной дружбе ко всем нам, включая Нукса и Брионию.

Их восхищение и уважение особенно вызвала деревянная нога моего отца, и они сказали, что он должен быть в своей стране великим и знаменитым капитаном, если ему доверили командование таким замечательным кораблем. Мы сказали, что так оно и есть. Профессор добавил, что все американцы, включая президента, уважают капитана Стила, который выиграл много битв с врагами свой страны. Меня позабавило это нелепое описание, но впоследствии оно хорошо нам послужило и, возможно даже, спасло нам жизнь.

На следующий день мы посетили базар, где предлагали множество ненужных нам товаров, но так как основным владельцем базара был шейх, мы купили много бесполезного нам хлама, лишь бы у мошенника было хорошее настроение.

На третий день к заходу солнца вернулся посыльный; к нашему изумлению, его сопровождал караван из пятнадцати верблюдов, все отличные образцы пустынных стад.

Однако посыльный принес дурные новости. Джиджи-Мерак согласился лично провести чужеземцев по пустыне, но он сам предоставит верблюдов, палатки и одеяла и получит за них плату. Больше того, вся вооруженная охрана будет из его племен, и ни одна арабская собака не должна сопровождать его караван.

Шейх нахмурился, проклял Джиджи-Мерака и поклялся, что не позволит, чтобы его дорогие друзья американцы оказались во власти бесстыжего вождя племени беда.

Мы с дядей Наботом вышли и осмотрели охрану. Это все были красивые, хорошо сложенные люди, с приятными лицами и темно-бронзовой кожей. Конечности у них тонкие и изящные, однако обещающие силу и проворство. Я сразу решил, что это люди гораздо меньше похожи на грабителей, чем арабы из поселка.

Абабда – воины племени бега относились к этой касте – сидели на верблюдах флегматично и молча, ожидая принятия или отказа от предложения их вождя. Они были в одеяниях из грубой ярко окрашенной ткани, но без головных уборов, за исключением роскошных курчавых волос, образующих облако вокруг головы, кажется, в фут толщиной. За поясом у них были короткие ножи, и на спине у каждого длинное тонкое ружье со сложно гравированным прикладом.

Дядя согласился со мной, что охрана выглядит мужественной и храброй. Мы решили, что есть способ удовлетворить шейха, поэтому мы вернулись к нему и предложили хорошо заплатить за разрешение принять услуги Джиджи-Мерака. Он великодушно согласился, но предупредил, что пустынные бедуины бега не самые надежные люди, чтобы вверять им свои жизни, и только страх последствий помешает вождю абабда убить нас и расчленить наши тела.

Однако профессор не разделял таких опасений. По его мнению, нам повезло, что в нашем отряде не будет арабов. Если мы столкнемся с Адбул Хашимом, бега проявят больше верности, чем арабы Косера. И он надеется на то, что мы благополучно вернемся их поездки.

Я, со своей стороны, надеялся на наших смелых матросов; в своей гордости и невежестве я полагал, что, если дело дойдет до схватки, каждый из них стоит шестерых бега или арабов; я забыл, что для тех, кто не знаком с бездорожными просторами пустыни, она может стать тюрьмой.

Не желая задерживаться, мы в тот же вечер погрузили на верблюдов продовольствие с корабля и легкий багаж, взяв с собой только самое необходимое. Бриония, который отправлялся с нами, настоял на том, чтобы взять с собой несколько кастрюль и сковород, чтобы готовить в дороге еду, и бега смотрели на это с отвращением. Но я радовался, видя, что кок заботится о наших удобствах, потому что мы отправлялись по меньшей мере на восемь-девять дней.

На следующее утро мы сели на верблюдов и выступили. После некоторых рассуждений мы так составили группу. В нее, конечно, прежде всего вошел профессор, затем дядя Набот, Арчи Экли, Джо и я. Мой отец возражал против участия всех трех мальчиков. Но каждый мальчик мечтает участвовать в таком приключении, и Джо уговаривал взять его с собой. Он так предан лично мне, что я убеждал капитана Стила, пока он не согласился. Из-за своей деревянной ноги мой отец не мог ехать на верблюде, он остался и будет присматривать за кораблем. Он позволил присоединиться к нам Неду Бриттону и трем сильным матросам, все они верные люди и образец американского мужества. Мы все были вооружены револьверами и магазинными винтовками и считали, что при нападении сможем постоять за себя.

Погода в это время года теплая, но, когда мы на рассвете выступили, поднялся легкий ветер, и мы были в хорошем настроении, хотя походка верблюдов заставляла неловко покачиваться в высоких седлах. Со временем мы к этому привыкнем, заверил нас профессор, но вначале нас ужасно трясло.

Похоже, все население городка собралось провожать нас, и, судя по их взглядам, местные жители считали нас чуть ли не сумасшедшими. Шейх пожелал нам благополучного путешествия и обещал отомстить бега, если мы столкнемся с предательством; одновременно он наедине сказал профессору, что не дает никаких гарантий на наш эскорт.

Попрощавшись с моим отцом и экипажем «Чайки», мы оставили Косер и двинулись по пустыне.

Абабде молчали, но, расспросив их, я с удивлением обнаружил, что по крайней мере двое из наших сопровождающих понимали и неплохо говорили по-английски. Они говорили неохотно, но казались умными и относились к нам уважительно.

В первый день мы продвигались медленно, потому что путь шел по глубоким пескам и верблюды уставали. Мы один раз остановились, чтобы поесть, и к вечеру достигли стоянки вождя племени бега Джиджи-Мерака. Стоянка располагалась у крошечного оазиса в пустыне, в котором был источник и несколько финиковых пальм. Под пальмами стояли глиняные хижины, крытые пальмовыми листьями, но хижины были и в самой пустыне, уходя во все стороны от оазиса. Эти хижины состояли из земляных стен, крытых кусками брезента, и ни в одной из них, кроме дома самого вождя, нельзя было стоять распрямившись.

Меня поразила многочисленность этого изолированного племени бега, и я все гадал, как они умудряются существовать. У них было много коз и верблюдов, а также небольшое стадо самок буйвола – слишком много, казалось, чтобы питаться травой такого маленького оазиса, но я не видел никаких признаков обработки земли.

Мы остановились перед домом вождя, и после переговоров эскорт проводил моего дядю, профессора и меня в дом. Мы оказались в большой прохладной комнате, в которую свет и воздух проходят через промежутки между станами и крышей. В конце комнаты темный коридор, очевидно, вел в другие помещения; помещение было очень примитивным, но привлекательным.

У стены на тростниковом мате сидела стройная изящная девочка, ее темные глаза с любопытством были устремлены на нас. Ей лет пятнадцать, но, возможно, на два-три года меньше, потому что женщины этих бродячих племен пустыни созревают рано. Ее волосы, в отличие от других бега, которых мы видели, не курчавые и не похожи на облако, и роскошные кудри заплетены в несколько кос, две косы свисают на плечи, две – на спину. На руках и ногах широкие серебряные ленты или браслеты, на некоторых камни необычного цвета и формы. Золотые браслеты, возможно, из персидских или арабских монет, подвешены на нитях или вплетены в волосы. На девочке платье из какого-то тонкого прочного материала, в чередующихся алых и зеленых полосках. Платье было прекрасней, чем я могу описать. На плечах у нее богато вышитый сирийский шарф.

Девочка невероятно красива. Она была бы заметна на любом конкурсе красоты в цивилизованном обществе. Здесь, в окружении варварского пустынного племени, она казалась подлинной дочерью Венеры.

Я не мог долго смотреть на нее, потому что рядом с ней сидел человек, сразу привлекавший к себе внимание.

Джиджи-Мерак – я не сомневался, что передо мной вождь, – сухой морщинистый старик едва ли в пять футов ростом, когда распрямится, буквально гном среди своих рослых подданных. Одного глаза – правого, – нет, и по пустой глазнице от щеки до лба проходит широкий багровый шрам от удара ножом или саблей. Второй глаз, маленький и блестящий, смотрит на нас приводящим в дрожь взглядом змеи; этот глаз глубоко погружен в морщинистое лицо. Подбородок выступает вперед, тонкие губы сжаты прямой линией, а густые волосы снежно-белые, свидетельствуя о глубокой старости.

Признаюсь, я был поражен, видя, что знаменитый вождь так отличается от соплеменников; вспомнив, что мы добровольно отдали свою жизнь на сохранение этому старому, так страшно выглядящему бега, я начал думать, что не зря арабский шейх настойчиво предупреждал нас об опасности. Джиджи-Мерак сидел перед нами на мате неподвижно, двигался только его единственный ужасный глаз, и мне показалось, что он слишком стар и слаб, чтобы самому вести караван; хотя он сообщил, что сам это сделает, но, несомненно, передаст это задание кому-то другому.

Входя, воины почтительно кланялись и прижимались лбом к полу, но потом распрямлялись и отходили в сторону. Девочку они не приветствовали и, вообще, как будто не замечали.

– Итак, – сказал Джиджи-Мерак спокойно и на поразительно правильном английском языке, – вы путники, желающие попасть в Луксор. А какое у вас там дело?

Он переводил взгляд с одного из нас на другого, и я, видя, что профессор колеблется, напряженно сказал:

– Сэр, это только наше дело. Нам нужны только ваши верблюды, ваши воины для охраны и проводник.

– Я получил выговор, эфенди, – сказал он, проницательно глядя на меня своим единственным глазом и не проявляя в голосе никакого смирения. После короткой паузы: – Вы согласны на мое требование оплаты за наши услуги?

– Да, вы получите сто английских фунтов.

– Авансом, – негромко добавил он.

– Половину авансом, – сказал я. – Остальное, когда мы благополучно вернемся.

– Покажите мне деньги.

Я достал сумку с деньгами и, отсчитав пятьдесят монет, положил их на мат перед вождем. Он молча смотрел на меня. Потом сказал:

– Я хочу увидеть остальные деньги.

Вождь начинал мне не нравиться, но профессор, к моему удивлению, сказал:

– Заплатите ему все, мистер Стил, так будет лучше.

– Почему? – спросил я сердито, поворачиваясь к нему.

– Потому что великий вождь сомневается в нашей честности, а мы должны убедить его, что мы честны. А еще потому, что слово Джиджи-Мерака священно, и, если ему заплатить, он свое слово сдержит. По этой же причине разумней вам будет не везти золото по пустыне туда и назад, если вождь сможет спрятать его в надежном месте до нашего выхода.

Джиджи-Мерак внимательно слушал, и было очевидно, что он согласен с доводами профессора. Но он ничего не сказал и только вопросительно смотрел на меня.

Конечно, если туземцы окажутся честными, предложение профессора о выплате всего авансом лучше. Я посмотрел на дядю Набота, он ответил мне кивком, и я отсчитал еще пятьдесят футов и положил перед вождем.

– Теперь, Джиджи-Мерак, – сказал я, – вам заплатили полностью.