Малыш и Те-которые...

Глава 2

Ночной городок оказался довольно странным местом — тишина, не нарушаемая ничем. Только изредка из-за закрытых окон доносились звуки работающих телевизоров или слышался шум припозднившегося автомобиля. Гарри подошёл к парку и задумался — а как существо его найдёт? Увидит сверху? Но ведь уже темно?

— Эй! — решился он позвать, оглядываясь. Как же жалко, что он не спросил, как его нового знакомого зовут! — Эй! — повторил он. — Я тут...

— Не кричи, — раздался откуда-то сверху негромкий голос, и на землю перед ним опустился очень худой человек в тёмном костюме, который на нём буквально болтался. — Давай руку, и полетим.

— Меня зовут Гарри, — сказал Гарри, протягивая ему руку и заворожённо разглядывая узкое худое лицо с хищным носом и совершенно белую гриву длинных, ниже плеч, волос. — А тебя?

— Эктор, — ответил тот. — Ну что, Малыш, не боишься летать?

— Не-а! — Гарри радостно помотал головой и широко улыбнулся.

— Тогда полетели, — и Эктор, крепко ухватив Гарри за руку, поднялся в ночное небо, презрев все законы гравитации, о которых Гарри недавно рассказывали в школе.

— Я раньше летал по-другому, — сумрачно сказал он, — знаешь, таким чёрным дымным смерчем. А теперь не хочу. Ну его.

— А зачем ты так летал? — спросил Гарри. В школе им уже рассказывали про смерчи, и он примерно представлял себе, что это такое.

Лететь было здорово. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким свободным — и счастливым.

— Хотел, чтобы меня боялись, — сказал Эктор. — Дурак я был тогда. У меня целый мир был — а мне всё чего-то не хватало. А потом мир сузился до размера одиночки в Азкабане. И это мне ещё повезло. У кого-то он сузился до шести футов земли.

— А что такое Азкабан? — спросил Гарри сочувственно. — Тебя в клетку посадили?

— Ага, — грустно согласился Эктор, — в клетку. И стерегли меня там чудовища, которые выпивали все хорошие вспоминания, мысли, чувства... Как я там с ума не сошёл? А может, и сошёл, — добавил он. — Но я правильно сошёл с ума.

Они летели над ночным Литл-Уингингом, освещённым цепочками фонарей возле домов, а затем, когда городок закончился, поднялись выше.

— Это как? — очень удивился Гарри, даже оторвавшись от зрелища проплывавшей внизу земли, освещённой яркими звёздочками уличных фонарей и кое-где ещё светящихся окон. — Так разве можно?

— Я бы хотел однажды долететь до звёзд, — мечтательно сказал Эктор, не отвечая на вопрос Гарри, а может, просто его не заметив, — но для этого не хватит даже моей жизни. Тебе не холодно? — вдруг спохватился он, — а то спустимся ниже. Или я сейчас... — и он пробормотал что-то вроде «импервиос».

— Нет, совсем не холодно! — даже испугался Гарри. — Давай ещё полетаем, пожалуйста! — взмолился он. — Это самое лучшее на свете!

— Был бы ты магом, точно бы стал играть в квиддич, — усмехнулся Эктор, — давай полетаем. Мерлин, как я об этом мечтал!

— Но я не волшебник, — вздохнул Гарри. — А что такое квиддич? — он покрепче сжал руку Эктора.

— О, я тебе сейчас расскажу, — оживился тот, — это такая классная игра!

Рассказ о классной игре в небе на мётлах продолжался долго — пока, наконец, Эктор не сказал: — Ну вот, мы и прилетели.

Они опустились на крышу какого-то высокого дома в незнакомом Гарри городе. Большом, намного больше его родного городка.

Чуть привыкнув к тому, что он снова... ну, не на земле, на крыше, но всё-таки не в воздухе, Гарри завертел головой, оглядываясь. И спросил:

— А где мы?

— На крыше, — пожал плечами Эктор, — я же сказал. Тут кто-то решил апартаменты устроить, да потом то ли забыл, то ли ещё что... Ну, а я поселился. Чары отвлечения внимания кинул и живу. Проходи.

Он открыл неприметную дверь и вошёл в помещение, похожее на стеклянный дворец в миниатюре — большую квадратную комнату с абсолютно прозрачными стенами из стекла.

— С головой у этого маггла всё было в порядке, — усмехнулся Эктор, — мне нравится. И рассвет видно, и закат.

Гарри восхищённо смотрел вокруг — ничего подобного он прежде никогда не видел. Вот бы тут остаться навсегда! И жить — например, вот с этим Эктором. И дяде с тётей было бы полегче, а то они ведь всё время говорят, что он очень дорого обходится.

— Как тут здорово! — сказал он. — Я бы тоже жил тут с удовольствием..

— Так живи, — кивнул Эктор, — места хватит.

— Правда? — недоверчиво спросил Гарри. — Я могу остаться? Насовсем?

— Оставайся, — ответил Эктор. — Родня твоя, думаю, только порадуется. Мои вон только и твердили — хоть бы тебя инфери утащили или фестралы сожрали. Когда мне семнадцать исполнилось, я из дома ушёл и не возвращался больше.

— Спасибо, — очень искренне и очень серьёзно ответил Гарри. И пообещал: — Я буду есть немного, и по дому тоже буду делать всё. Я умею!

— Ешь сколько хочешь, — отмахнулся Эктор, — я ж не твоя тётка. И не моя. А по дому — я же маг! Смотри! — он прошептал что-то непонятное, и пылинки, танцующие в лунном свете, вдруг слились в одну и исчезли — будто их и не было.

Гарри только рот открыл — а потом спросил расстроенно:

— Но тогда зачем я тебе? От меня тогда нет пользы... никакой...

— А от тебя будет польза, — пообещал ему Эктор, — кому же я буду фокусы первому показывать? А ещё я не могу долго быть один, — тихо сказал он.

— Здорово! — обрадовался Гарри — и тут же поняв, что сказал что-то не то, постарался всё исправить: — То есть жалко, что не можешь, но зато теперь я буду тут, и от меня точно будет польза, — он подошёл к Эктору и улыбнулся ему.

Эктор улыбнулся в ответ и неумело растрепал его и без того лохматые волосы.

— И плевать мне — маг ты или маггл, — пробормотал он.

— Я, наверное, маггл, — рассудительно сказал Гарри. — Хотя я однажды вдруг на крыше оказался, — вспомнил он. — Я даже сам не понял, как! А когда тётя меня постригла перед первым классом, волосы за ночь отросли! — похвастался он радостно.

Ух, и влетело ему тогда! Вот с того момента он и слышал постоянное "урод!" в свой адрес — и всё же вспоминать это Гарри нравилось.

— А я учебник по ЗОТИ превратил в пикси, — негромко засмеялся Эктор, — перед первым курсом. Ух, как он тёток за волосы драл! И ни Финита его не брали, ни Эванеско! Я его потом в саду прятал...

— А что такое пикси? — спросил Гарри с любопытством. — И ЗОТИ? А ты... Ты волшебник, да? Настоящий?

— Я волшебник, да, — усмехнулся Эктор, — а пикси... — он вдруг весело захихикал. — А давай я их тебе покажу? А ещё их можно на твою родню напустить, это будет весело!

— Давай! — обрадовался Гарри. — А что они им сделают?

— О, — мечтательно протянул Эктор, — эти мелкие пакостники могут такую сладкую жизнь устроить, что твои родственнички сбегут из дома впереди собственного визга. Жаль, что с моими так не вышло — волшебники же не магглы, им пикси не страшны. А запустить к ним дементора или инфери я тогда не умел...

— Но я не хочу, чтобы они сбегали! — возразил Гарри. — Где же они будут жить тогда? А можно их пустить ненадолго? — спросил он. — Просто чтобы пошутить?

— Добрый ты, Малыш, — укоризненно сказал Эктор, — даже чересчур. Хорошо, пустим их ненадолго. Пусть тарелки побьют, мебель да цветочки поломают, крупу с мукой да солью перемешают... хватит с них.

Он достал из кармана сигарету и, выпустив огонёк из кончика указательного пальца, прикурил. По комнате поплыл сладковатый дымок, а по лицу волшебника расползлась мечтательная улыбка.

— А вообще, — тихо сказал он, — это всё такая чепуха... Ложись лучше спать. Хочешь, я тебе гамак подвешу? Пока родители были живы, я в гамаке спал... в саду...

— Хочу! — обрадовался Гарри. — Я никогда в гамаке не спал... А он длинный? — поинтересовался Гарри озабоченно. — А то мне моя кровать уже мала, и в ней неудобно...

— А тебе надо длинный? — Эктор махнул рукой, и в воздухе закачался гамак, в котором вполне мог бы поместиться самый высокий человек в мире. В гамаке были пять подушек разных размеров, плюшевый зверь невиданной породы и три клетчатых пледа. — Устраивайся поудобнее, там ещё пижама... где-то... А я ещё покурю и встречу рассвет. Свободный...

Гарри с радостным криком кинулся к гамаку — и, повозившись среди подушек, отыскал фиолетово-зелёную пижаму в звёздах и единорогах. Натянув её, он устроился среди подушек, обнял невиданного зверя — и заснул.

Эктор же, сотворив для себя кресло-качалку, курил, глядя на постепенно розовеющий край неба на востоке, и ждал появления солнца. После семи лет в Азкабане, когда в крошечное окно под потолком свет проникал лишь ненадолго, солнце стало для него символом свободы и счастья.

— Надо будет уехать на юг, — пробормотал он, — к морю... или вообще — куда-нибудь на острова в океане. Малышу точно понравится... И пропади ты пропадом, Британия! С Азкабаном, Визенгамотом и дементорами впридачу!