III. Дни испытаний. -- Шведское нашествие. -- Превращение Марии де Гонзага. -- Великая Королева. -- Польша спасена ею. -- Мы снова встречаем Марысеньку.


Heтрудно себе представить, чем был варшавский двор при подобном государе и какое направление приняло воспитание Марысеньки. Однако, любовные похождения и веселье не могли так долго продолжаться.

Настали годы отчаянной борьбы против казаков, предугаданные Владиславом. Затем великий разгром, заранее предвозвещенный: шведское нашествие, осада столицы, занятие страны неприятелем; рассеяние всего двора, бегство короля и королевы, преследование неумолимым врагом. Наконец, преследование кончилось, шведы удалились; но тут произошло новое нашествие: все соседи -- трансильванцы, татары, прусаки -- сбежались делить добычу.

Чем сумела стать Мария де Гонзага в эти дни бедствий, что ей удалось совершить для своего престола и для своего нового отечества -- об этом Польша не умолчала. Быть может, она даже преувеличила свою благодарность. Трогательная легенда сохранилась об одном из героев этой ужасной войны. Двадцать раз пораженный насмерть шведами, он остаётся жив, несмотря на свои раны. Весь изувеченный, с пронзенным сердцем, он остался жив; при первом звуке польского валторна он встал и возвратился в ряды.

Мария де Гонзага не воскресила этого солдата, в котором народное воображение видело символ истерзанной страны, переживающей свои страдания. Но это она отчаянно трубила в рог, призывая садиться на коней, до той поры, когда настало время геройского возмездия -- она, и никто иной кроме неё.

Она нашла смелых сподвижников в сынах Польши, достойных её недавнего прошлого; Потоцкий, Любомирский, Чарнецкий более других, суровый воин, который говорит, упоминая о территориальных богатствах страны, о солончаках, источниках богатства Любомирского и о своих ранах: "Я обязан тем, чем я стал, не хлебу, не соли, но тому, что меня заставило страдать". Я уверен, что без королевы они бы не справились со своей задачей. Без неё Ян Казимир отступил бы первый, и страна ринулась бы за ними в бездну. Мария де Гонзага ни на минуту не теряла голову, отстаивая каждый клочок земли, цепляясь за края бездны, падая двадцать раз и вновь вставая.

Под стенами Варшавы она велела отпрячь лошадей своего экипажа, чтоб увезти в безопасное место несколько пушек, и сидя на барабане наблюдала за стрельбой батареи. По дороге в Данциг, в сопровождении храброго Чарнецкого и нескольких эскадронов, она услышала грохот перестрелки.

-- Это Потоцкий нападает на шведов; бегите ему на помощь!

-- Но ваше высочество?!..

-- Я сумею защищаться одна, если надо!

Г. Корзон упрекает её в том, что она не выиграла битвы под Варшавой. Он негодует на Польшу за то, что француженку допустили принять участие в деде общего спасения, и ставит в упрек величайшему польскому историку нашего времени Шуйскому, признание этого факта.

Не признавая за ней никаких политических талантов, он приводит мнение одного французского министра и посланника (де Лмнн и епископа безьерского Вонзи), которые сравнивали её с Катериной Медичи. Аргументы г. Корзона все в том же роде, и после Шуйского я готов подтвердить, что это сходство, более или менее близкое, жены Яна Казимира с женою Генриха II, оказало в данное время немалую услугу стране, которая её усыновила. Соединив дворянство, вооружив народ, воспользовавшись духовенством и помощью, предлагаемой извне, Mapия де Гонзага доказала смелость и находчивость вне всякого сомнения. Каково бы ни было мнение г. Корзона, я не вижу необходимости в этом сомневаться ради прославления Польши. Мария вела переговоры с Францией, с Австрией, с Бранденбургом, наблюдая одновременно за военными действиями и присутствуя на дипломатических совещаниях. Она вносила воодушевление в борьбу, вдохновляла мужеством раненого солдата, отказывавшегося умирать.

В одном из этих передвижений, к концу 1656 г., мы снова встречаем нашу Марысеньку в числе её свиты.

Загрузка...