Марысенька (Мария де Лагранж д'Аркиен),

I. Быстрый упадок. -- Политические ошибки. -- Непокорность польского дворянства. -- Летописец Пассек и его выдра. -- Обращение к чужестранцам. -- Австрийский союз. -- Измена и коварство. -- Французская дипломатия в Польше. -- Разочарование. -- Гибельный поход в 1691 г. -- Уныние Собесского. -- В Вилланове. -- Падший герой. -- Прихлебатели. -- Отец Вота и жид Бетсаль. -- Политика Марысеньки. -- Она ведет торговлю и обогащается. -- Агония короля. -- Его кончина.

Падение наступило быстро. В следующих годах предпринимали ряд походов, хотя и славных, но бесполезных. Побивали турок, затем спешили вернуться восвояси, а враги снова возвращались. Чтобы удержать за собою преимущество, нужно было правильное войско, которого не существовало, за неимением денег для его содержания. Сеймы отказывали в деньгах; их распускали, когда они соглашались их выдавать; об этом заботились соседи. Собесский возвратил Вену Австрии, чтобы вернуть Каменец Польше; наконец, он вступал в переговоры с Москвой, уступая ей Киев и Смоленск. Пагубный договор! Обещав свое содействие на этом условии, москвитяне не явились на свидание. Они занялись устройством провинций, которые им уступила Польша.

Дворянство оставалось непокорным. Разве оно отказывалось повиноваться правительству, заслужившему это наименование, даже нисколько деспотическому? Я этому не верю; один анекдот, рассказанный превосходным летописцем того времени, Пассеком, по-видимому, доказываете совершенно обратное... Как бы поляки ни восхищались духом римской республики (эти несчастные искали вдохновения в истории Рима, поражая образцам парламентского красноречия!), они находились в слишком близком соседстве к Востоку, чтобы избежать его влияния во взглядах, нравах и народных инстинктах. Хвалиться этим было трудно, хотя и возможно, как это скоро доказало царствование Августа Сильного.

Удалившись в деревню после 20 лет службы в рядах Чарнецкого и отдаваясь сельским занятиям, Пассек находил удовольствие в устройстве зверинца, где, между прочим, находилась выдра необыкновенно ручная и отлично дрессированная. Постом она ловила рыбу, ныряла по команде и приносила хозяину припасы, необходимые для строго ортодоксального обеда. Эта выдра заслужила некоторую известность, и дошло до того, что король Иоанн пожелал видеть это чудо и приобрести его для себя. Пассек, хотя и неохотно, согласился расстаться со своей ученицей, отказываясь при этом от всякого вознаграждения, в качестве дворянина! Через два дня по её прибытии в варшавский замок, выдра, скучая о потерянной свободе, убежала и бродила по улицам. Какой-то драгун, проходя мимо, убил её бердышем и продал шкуру какому-то жиду. Виновных арестовали и солдата приговорили к смертной казни. Его хотели расстрелять. Но по просьбе духовника король согласился заменить казнь телесным наказанием, прогнав его сквозь строй; полк состоял из 1 500 человек; следовательно, ему приходилось получить 22 500 ударов. Такова была военная дисциплина не только того времени, но и других времен нам более близких. Прочтите "Кандида". После 3000 ударов несчастный упал; его продолжали бить против правил; он умер. Так как в деле был замешан государь, предписания в расчет не принимались; Пассек не обратил на дело внимания в виду того, что пострадавший был простой крестьянин.

Несколько видоизменив понятия Пассека о ценности человеческой жизни, Собесский, вероятно, сумел бы выйти из затруднения и, быть может, его ожидала удача. Один из его предшественников, а именно, Баторий, уже имел успех, приказав отрубить голову дворянину знатного происхождения. Но -- увы! -- преждевременная смерть унесла его, не дозволив ему довести до конца свою задачу.

Собесский об этом не подумал. Ему не пришла мысль искать поближе, в элементах окружающей природы и исторических традициях точку опоры, которой ему не доставало. Он забыл об основателе польского величия, о Казимире "Великом", который в то же время был "крестьянским королем". Злой рок выпадающий на долю всякой демократии, заставляющий её все уравнивать и отвергать всякое превосходство, заставил его искать поддержки в займах, сделанных извне. Союзник Франции, получающий субсидии, следовательно, её вассал до 1683 г., он позднее стал данником Австрии. Все его соображения внутренней политики связывались с этим якорем спасения.

Этот якорь тащился отчаянно. В 1684 г. Собесский не получил ни одного гроша от своей новой союзницы, чтобы взять Каменец. В 1685 г.. успокоенная со стороны Франции, благодаря перемирию в Регенсбурге, Вена берет назад свое согласие, данное заранее, на брак Жака с эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой, обрученной с курфюрстом Бранденбургским. В 1688 г. "Фанфаник" (Жак) должен просить руки вдовы маркграфа Бранденбургского, урожденной княжны Радзивилл. Она ему могла доставить, за неимением лучшего, выдающееся положение в Литве, знатное родство и связи, а вместе с тем несметные богатства. С этим мог бы еще помириться сомнительный наследник хрупкой короны, но у него похитили и это! Кто? Та же Австрия. Обрученная официально с Собесским, принцесса тайно вела интригу с Карлом Нейбургским, братом императрицы. Измена закончилась тайной свадьбой в доме графа Штернберга, императорского посланника в Берлине.

После целого ряда неудач, оскорблений и обманов настроение короля и Марысеньки заметно изменилось. Освободителя Вены обвиняли в чрезмерной разборчивости относительно договора 1683 г. Это неверно. Он слишком хорошо владел итальянским языком, чтобы не читать Макиавелли. Он говорил также по-латыни и в 1676 г., обсуждая с шведским посланником общее предприятие, задуманное против Пруссии, произнес следующий афоризм:

"Quod eventus non causae bellorum quaeruntur".

Современные ему шляхтичи не были разборчивы на средства! Начиная с 1688 г. Франции стоило только пожелать, чтобы получить в Варшаве все, что она утратила. Добиваясь цели, она с отвращением отталкивала средства. В сущности, перерыв дипломатических cношений между двумя странами, -- последствие договора 31-го марта 1683 г., -- продолжался один год. Встретив оскорбления на улицах столицы, де Витри оставил свой пост довольно неожиданно, не простившись с королевой; но с июля месяца следующего года, в тени Яворовских садов происходили совещания, далеко не враждебные, между Марысенькой и известным представителем французского союза, в лице самого маркиза де Бетюн. О чем совещались они? Зять Марысеньки развивал обширные проекты: о заключении мира между Польшей и Турцией, оставляя неблагодарную Австрию самой разбираться с общим врагом; о наступательных действиях победителя Вены против других врагов своей страны, более опасных: против пруссаков и москвитян. Против Пруссии, вне польских владений, против Московии -- вне Европы! За семьдесят лет ранее де Бетюн, казалось, повторял будущую роль гр. де Брольи.

Марысенька слушала его рассеянно; сам Собесский оставался равнодушным. Им приходилось думать о браке сына, об упрочении наследства, и они робко намекали, что Франция могла бы в этом случае помочь наравне с Австрией. Но тут французский посланник, в свою очередь, проявил рассеянность.

Но для чего же он явился в Польшу со своими ближайшими сотрудниками? В это время их было целый легион. Официально Людовик XIV еще долго разыгрывал роль оскорбленного. Это не мешало де Бетюну являться в качестве родственника, для поправления здоровья; де Гравеню, министру в Берлине, -- в качестве соседа и дю Тейлю -- в качестве представителя Иакова II, короля Англии. В 1689 г. этим господам удалось вызвать переполох при венском дворе до того, что оттуда явилось предложение сватовства между принцессой Гедвигой Нейбургской и принцем Жаком, с обещанием доставить отряд в 50 000 человек для покорения дунайских провинций. Франция при этом сочла нужным повысить цену: она предлагала 10 000 пистолей королю, 2000 королеве, но де Бетюн оставался при том мнении, что "рисковать принцессой кровп" не следует. Собесский и Марысенька столько и не требовали, давая ясно понять, что они удовлетворятся невесткой, состоящей хотя бы в дальнем родстве с французским царствующим домом. Ответа не последовало.

В 1691 г. они примирились с мыслью о браке с принцессой Нейбургской и решили выпроводить своего зятя, действия которого на венгерской границе не могли согласоваться с этим семейным союзом: маркиз нашумел, вызвав на дуэль графа Туна, нового представителя императора в Варшаве; но интересы Франции на Висле и среди Карпат от этого ничего не выиграли.

Однако, и австрийский союз, таким образом обновленный, не принес никакой пользы Польше и её владетелям. Молдаванский поход 1691 г., начавшийся успешно, кончился неудачно. Австрийский отряд в 5000 человек не явился вовремя; в то время как Людовик Баденский одержал победу при Саланкемене над знаменитым турецким полководцем Мустафой Куприоли (29 августа), польская армия чуть не умерла от голода. Рассчитывали найти продовольствие в Трансильвании; приказ из Вены не допустил обоз. Собесский вернулся с отрядом нищих, превращенных в скелеты.

Тогда наступил конец. Польский герой не мог устоять против этих бедствий. Его природная вялость и нерешительность вскоре довели его до полного отчаяния, до сомнений, до грубого цинизма. Он заперся в Вилланове, загородном доме близ Варшавы, который он выстроил для себя, где в настоящее время пребывает гр. Браницкий, занимаясь его исправлением. После двухсот лет дом начал разрушаться. Здание было великолепно, но построено наскоро, без фундамента, на одном песке. Собесский просто выстроил себе временную палатку, удалившись туда, чтобы умереть. С этого времени, в сущности, в Польше короля не было. Остался только шляхтич, любивший отдых, за исключением охоты; корыстный, много тративший на еду и полный материалист, несмотря на привычное благочестие. Уже в 1671 г. он нередко говорил: "В этом мире нам принадлежит только то, что мы съедаем". В 1682 г. он ушел в лес, чтобы избежать свидания с вице-канцлером литовским по неотложному делу, и, скрываясь за кусты, отказался его принять, громко заявляя: "Сегодня я даю аудиенцию моим собакам". В Вилланове при нем постоянно находился иезуит Вота, спавший на полу, у королевской постели, чтобы лучите охранять "кающегося грешника", и жид Бетсаль, спекулятор над государственными имуществами, не выходивший из королевской передней. От королевства оставался один труп, и разложение уже началось.

Что было с Марысенькой? Ей дали полную свободу распоряжаться государственными делами и заниматься политикой по собственному усмотрению. Она распоряжалась, как умела. В 1691 г. ей пришла счастливая мысль воспользоваться запасами хлебных амбаров в Солиборских владениях, чтобы пополнить запас в Трансильвании; но это было сделано по вдохновению из высших сфер, где еще царствовал гений Собесского. Предоставленная затем собственным инстинктам, она быстро вернулась к своей кухне. Ока поссорилась со своей старшей дочерью и с своей невесткой; выдала замуж свою дочь Терезу за Баварского курфюрста, обманув его на приданом; удалив из дворца гнусными происками любимую сестру короля, Екатерину Радзивилл, она проводила время в сплетнях с кумушками, в роде г-жи Фёдерб и г-жи Леттрэ. С их помощью она вела разные интриги, умножая число своих врагов. В 1687 году её секретарь Залуцкий, автор известных "Мемуаров", человек весьма достойный, её оставил с омерзением. Марысенька разбогатела, извлекая выгоды из всего, превращая в деньги остатки монархической власти. Последние тома переписки между Варшавой и версальским двором до смерти Собесского служат доказательством дипломатии, на которую была способна Марысенька: эти письма можно принять за коммерческие книги.

В это время Франция переживала земледельческий кризис. Затеяв торговлю с графом дю Поншартерен, с французскими министром, с купцами в Данциге, с судостроителями в Амстердаме, в Дюнкирхене и в Гавре, королева д'Аркиен взялась им доставлять продукты жатвы с польских полей, отправляя их во французские гавани, что ей приносило значительные доходы.

В то же время она деятельно занялась завещанием своего мужа. С самого начала 1693 г. здоровье короля внушало опасения. В конце 1696 г. он не мог оставаться в постели, страдая каменной болезнью и задыхаясь от приступов астмы. Он проводил всю ночь в кресле. Залуцкий, получив плохую епархию, возвратился, и ему поручили уговорить больного составить завещание. С первых же слов, падший герой его остановил, заметив с гневом:

-- Тебя считают человеком умным, а ты мне толкуешь о завещании! К чему? "Сгорит ли земля от огня, сгинет ли трава от вола" (малороссийская пословица) -- какое мне дело! Нет ни одного доброго человека на свете, ни одного!

Он умер в Вилланове 17-го июня 1696 г. [На 67 году жизни], в годовщину своего избрания.