Мечников. Из доктора в маги

Глава 20

Гнева во мне всего лишь за сорок минут проверки накопилось немало. Но я решил выпустить хотя бы его часть. Горохов был слабым лекарем, поэтому моих действий почувствовать не сможет.

Но за свою грубость к Кораблёву, ко мне и Синицыну поплатится обязательно.

«Увеличить секрецию жидкости в кишечнике. Остановить выработку ферментов поджелудочной железы — часа на три, не больше. Ускорить перистальтику всех отделов желудочно-кишечного тракта. Расслабить мускулатуру сфинктеров».

Уж простите, Аркадий Юсупович, но клятва «не навреди» относится только к моим пациентам. А вы к их числу не относитесь.

— Изымаем! — прокричал Горохов, хватаясь за мои инструменты.

И в это мгновение все, кто находился в комнате, услышал жуткое урчание в его животе.

— Ой, — он покраснел от напряжения, но всё же постарался сдержать свои эмоции. — Больше нас ничего не волнует. Только изобретения Мечникова! Всё, мы уезжаем.

Живот Горохова вновь заурчал, он сжал ноги и облокотился на своего ассистента. Кораблёв и Синицын удивлённо переглянулись. Никто из присутствующих не понял, что произошло.

Я же, фактически, искусственно создал гастроэнтерит. Жидкость начала поступать в кишечник, движения мышечных волокон усилились. Ах да… Кое-что отличное от гастроэнтерита я всё же добавил. При кишечных инфекциях обычно не происходит расслабления всех сфинктеров.

Иначе эта болезнь была бы намного страшнее.

— Кучер! — завопил Горохов, утирая пот. — Твою ж мать, кучер, запрягай лошадей, мы уезжаем!

— Стойте, Аркадий Юсупович! — воскликнул Кораблёв. — А как же некротика? Клянусь, это — чистая правда. Я ручаюсь за своих лекарей. Они не могли меня обмануть. Вы должны передать это своему начальству!

— Да отпустите меня! — завопил Горохов. — Я больше не могу здесь оставаться. Мне плохо от этого города. Физически плохо! Будь проклят ваш Хопёрск.

— Алексей, ты чего стоишь? — шикнул мне Синицын. — Его ассистент утащил твоё оборудование!

— Пускай, — усмехнулся я. — Готовь на них заявление. Хотя даже в нём особого смысла нет.

— Почему это? — не понял Синицын.

— Илья, ты посмотри на них, — прошептал я. — В лучшем случае эти идиоты даже не разберутся, какой стороной вставлять в уши фонендоскоп. В худшем — вставят его не в уши. Не стоит беспокоиться, я новый сделаю.

Главное, что тонометр остался у меня в сумке. За именные часы я бы им обоим больше магии обратного витка влил.

— Да что же это за беспредел⁈ — воскликнул Кораблёв. Старика начала возмущать эта ситуация. — Проверка даже час не продлилась! Как это понимать? Вы отвлекли нас от работы, отказались слушать важную информацию.

Главный лекарь вцепился в плечо Горохова, который всеми силами старался сбежать из нашей амбулатории.

— Некротика, Аркадий Юсупович. Так и передайте, — повторил он.

Но Горохов вырвался из его рук, споткнулся, упал около сторожа Матвея, затем вновь вскочил и побежал к своей карете.

Глупое решение. Вряд ли в его карете есть встроенный биотуалет.

— Проверяльщики, тоже мне! — крикнул им вслед Кораблёв. — Я сам на вас жалобу накатаю!

— А я заявление! — решил примазаться Синицын.

Меня это ситуация жутко смешила. Всё-таки, как ни крути, а понос оказался сильнее, чем желание провести полноценную проверку.

Кораблёв в ярости захлопнул дверь амбулатории, когда повозка с проверяющими тронулась и выехала за главные ворота.

— Искренне прошу у вас прощения, Алексей Александрович, — произнёс Кораблёв. — Моя вина. Я позволил этим болванам проводить проверку, хотя должен был на порог их не пустить. Хоть и пришлось бы разбираться после этого с советом Саратовских лекарей… Да плевать! В любом случае придётся!

— Иван Сергеевич, тихо! — поднял руку я. — Забыли, что случилось вчерашним утром? О себе подумайте в первую очередь.

— Да, вы правы, — кивнул он. — Но всё же жалко, что мы утратили ваш прибор для выслушивания лёгких.

— Да плевать! — закричал Синицын. — Я сейчас такую жалобу накатаю, что этого Горохова на каторгу отправят! А нашей амбулатории ещё и компенсационные выплатят. Заживём ещё, Иван Сергеевич. Не переживайте!

— Знаете… — вздохнул главный лекарь. — Прикроем на сегодня амбулаторию. Отдохнуть мне надо, да и вам тоже. Экстренных больных в госпитале дежурный примет. Не до того сейчас.

— Верное решение, — согласился я.

Кораблёву точно стоит привести себя в порядок, пока не случилось ещё одного криза.

— Да! — ткнул меня локтём Синицын, когда мы покинули здание. — Внеплановый выходной!

— Раз уж так сложились обстоятельства, может, заглянешь ко мне домой? — спросил я. — Катя сегодня готовит курицу. Перекусим и пойдём тренироваться во двор. А лучше — наоборот.

— Катя? — удивился Синицын. — Да ты никак себе сожительницу нашёл?

— Это жена моего дяди. Просто из трепета к её молодому возрасту не могу называть её тёткой, — объяснил я.

— От такого — грех отказываться, Алексей! Веди! — заключил Синицын.

— Только не вздумай приставать к Кате, — предупредил я, заметив недобрый блеск в его глазах. — Женщина замужняя и в положении.

— Обижаешь, Мечников! — хмыкнул он. — Я, может, и бабник, но честь у меня есть!

В двадцати километрах от Хопёрска. Дорога между Красными Гривками и Ерышёвкой.

— Гони! Гони быстрее! — стонал Аркадий Юсупович Горохов. — Помираю! Господи, сдохну, не доеду до Саратова!

— Держитесь, Аркадий Юсупович, — шептал ассистент гулким басом.

— Да заткнись ты! Мне от твоего голоса только хуже становится! — проревел Горохов. — Я того и гляди взорвусь! Лекарь мне нужен.

— Так вы же сам лекарь, — подметил ассистент.

— Заткнись, кому говорят!

Однако, несмотря на все уговоры Горохова, кучер затормозил. Карета остановилась в глуши. Дорогу на этом промежутке окружал лишь густой лес. Из-за густых крон деревьев казалось, будто уже наступила ночь.

— Да чего ты встал, идиот⁈ — крикнул Горохов. — Я прикажу, чтобы тебе голову срубили с плеч, если ты…

— Г-господин Горохов… — прошептал кучер. — Там… Там! Господин, во имя Грифона! Не меня! Только не меня! Я не грешник! Клянусь — не грешник!

Горохов выглянул в окошко кареты и обнаружил, что их уже окружили какие-то люди. Человек десять-двадцать.

— Господи… Неужто разбойники? — напрягся он.

— Аркадий… Аркадий Юсупович, — заикаясь, произнёс ассистент. — На них кожи нет.

— Чего на них нет? — переспросил Горохов.

И в этот момент прямо у окошка кареты появилась изуродованная разложившаяся физиономия мертвеца.

Горохов оцепенел. От ужаса он больше не мог двигаться. Их окружили не люди. Вокруг кареты в лесной глуши собрался целый отряд еле двигающихся мёртвых тел.

Затем дверь кареты открылась, и перед Гороховым появился мужчина. Живой. Правда, лицо его скрывалось под плотной кожаной маской, а макушку прикрывала шляпа с полями.

— Аппарат, — коротко сказал незнакомец. — Быстро!

— К-какой аппарат? — затрясся Горохов.

— То, что вы отобрали у Мечникова, — повторил мужчина. — Советую двигаться быстрее, иначе мои слуги сожрут всех, кто находится в этой карете.

Горохова парализовало от ужаса. Ассистент взял инициативу, достал из сумки фонендоскоп и бросил его незнакомцу.

— Отлично, — кивнул тот. — А теперь, уважаемый Аркадий Юсупович, у меня к вам короткий разговор.

Мужчина в маске схватил Юсупова за предплечье, и то вспыхнуло от фиолетового света. На коже проверяющего появилась магическая печать.

— Это — проклятье, — пояснил незнакомец, упиваясь своим превосходством. — Если нарушите клятву, оно заставит вас заживо сгнить — и ни один лекарь помочь не сможет. Даже Саратовский. Если не поверите — рискните — и сами убедитесь в моей правоте.

— К-какая клятва? Я ничего не давал! — простонал Горохов.

— Пока что не давали. Я хочу, чтобы вы доложили в Саратов, что в Хопёрске всё хорошо. Никаких нарушений. Тишь, гладь, Грифонова благодать. Это понятно?

— У-угу… — закивал Горохов.

— И больше никогда даже не приближайтесь к Мечникову, — прошипел незнакомец. — Он — мой!

— Н-никогда не… Никогда, я вас понял, — продолжал неистово кивать Горохов.

Мертвецы собрались около кареты, чтобы показать проверяющими своими обезображенные лица.

— Ну что, Аркаша? — спросил незнакомец. — Достаточно я тебя напугал?

И тут сфинктеры Горохова, наконец, не выдержали.

Наступила гробовая тишина.

— Хороший ответ, — кивнул незнакомец и захлопнул карету. — Кучер! Можешь валить из Хопёрского района на все четыре стороны!

Мужчина опомнился и погнал лошадей, разгоняясь до скорости, с которой не ездил ещё никогда в жизни.

— Совсем себя измотали! — охнула Катя, расставляя блюда на столе. — Ты смотри, с них пот градом льётся! Олег, ну хоть ты скажи им!

— Да будет тебе, — махнул рукой дядя. — Молодцы, парни. Так и надо. В здоровом теле — здоровый дух. Жаль только не все лекари это понимают.

— Что вы имеете в виду? — спросил Синицын, упорно набивая рот жареной курятиной.

— Да работал я как-то ещё в Санкт-Петербурге с одним мужчиной… — начал рассказ дядя. — Как сейчас помню, веса в нём было килограммов под триста. И этот лекарь постоянно пытался убедить пациентов, что им нужно меньше питаться. Да кто ж такого слушать будет?

— И то верно, — кивнул я. — Лекарь сам должен быть здоров, чтобы лечить других. Хотя я бы на твоём месте, дядь, не осуждал своего бывшего коллегу. Вполне возможно, что и он был болен.

— Ага, особенно тяжко он болел, когда на рабочем месте съедал целую свинью с яблоком во рту, а затем запивал всё это дело водочкой, — расхохотался Олег.

— И такое в столице бывает? — удивился Синицын.

— Да, а чем, вы думаете, Илья Андреевич, отличается столица от нашего города? — спросил Олег. — Тот же город, только больше. Люди везде одинаковые.

Мы трапезничали, обмениваясь историями о лекарском деле и пациентах. Олег, к моему удивлению, смог рассказать нам много интересного. Мне казалось, что дядя не успел толком поработать нигде, кроме Хопёрска. Однако какой-никакой, но опыт у него был.

— Я искренне благодарен вам за ужин, — поклонился Синицын, сначала Кате, а потом уже моему дяде. — Сколько я вам должен?

— Илюша, ты не в ресторане! — усмехнулся мой дядя. — Уж прости, что я с тобой на «ты». Всё-таки, друг моего племянника. А, значит, и наш друг.

— Всё в порядке, — кивнул он. — Но без оплаты уходить как-то неловко. Не привык к такому отношению.

— Ты и так меня сегодня весь вечер тренировал, — напомнил я. — Расслабься, Илья. Иди домой. Курочку дяде с Катей я уж сам как-нибудь оплачу.

Я проводил Синицына до калитки, а тот, прежде чем покинуть нашу территорию, произнёс:

— Удивлён я до глубины души, Алексей. Кораблёв вечно ставил твоего дядю в пример, каким лекарем быть нельзя.

— Знаю, — кивнул я. — У них напряжённые отношения. Уж не знаю, чем эти двое друг другу насолили.

— Не могу знать, каков твой дядя в лекарском деле, но человек он хороший. И Катя — просто чудо. Повезло тебе, береги их, Алексей.

— Непременно, друг. Завтра встретимся, как и договаривались, чтобы обсудить детали нашего дальнейшего сотрудничества.

— А лучше в воскресенье! — поправил меня Синицын. — Я планирую уйти в загул на сутки. В Хопёрске много красивых дам. Могу тебе кое-кого посоветовать… Или ты по Анне Елиной чахнешь?

— Я пока совсем ни по кому не чахну, — рассмеялся я.

— Ну да, у тебя в голове одни изобретения да будущее лекарского дела. Ладно, Алексей, бывай! — махнул мне Синицын и пошагал домой.

Уже начало темнеть. Я прошёл в дом и тут же меня остановил мой дядя.

— Лёша, я ж совсем забыл! — протараторил он. — Просьба есть, пока ещё совсем не стемнело. Поможешь?

— Конечно, какая просьба?

— Удивлён, что ты не помнишь, — развёл руками он. — Память сегодня у твоего деда. У отца моего. А он винцо красное любил до одури. Сможешь до лавки добежать, пока она не закрылась? Я тебе деньги верну потом…

— Какие ещё деньги, дядь, сдурел, что ли? — воскликнул я. — Сейчас всё будет. Красное?

— Сухое, — кивнул дядя.

— Через полчаса вернусь, — сообщил я и побежал к центру города.

У винной лавки, как назло, собралась огромная очередь. Вроде и девятнадцатый век, и мир другой, а всё, как в моём прошлом! Вечер пятницы — и все мчат закупаться алкоголем.

Я взял бутылку самого дорогого вина и пошагал домой. Однако, как только я оказался на безлюдной улочке, что вела к моему дому, кто-то схватил меня за плечо…

И приставил остриё ножа к спине.

— Тихо, не рыпайся, — произнёс нечеловеческий голос. — Я — не враг.

Поначалу я подумал, что за моей спиной какой-то монстр. Но уже через мгновение до меня дошло, что незнакомец изменил свой тембр с помощью магии.

— Не враг, говоришь? — спросил я. — А друзья обычно нож к спине не подставляют.

— Держи, — коротко сказал он и положил в мою руку…

Фонендоскоп! Мой! Тот самый, который я так кропотливо создавал в мастерской дяди. Но ведь его забрал Горохов!

— Кто ты такой? — процедил сквозь зубы я.

— Кто я — неважно, — ответил он. — Куда важнее, что твоим родственникам грозит опасность. Советую поскорее возвращаться домой, Мечников.

Нож от моей спины отстал, я резко развернулся, но в тенях улицы не было ни единой души.

Стоп… Что он только что сказал? Моим родственникам грозит опасность? Проклятье!

К дому дяди я бежал со всех ног. Не припомню, чтобы хоть раз в жизни так быстро бегал. Дыхание спёрло, лёгкие горели. Когда я вбежал в гостиную, Кати и дяди в ней не оказалось.

— Дядя! — крикнул я.

Но мне никто не ответил. Однако сама гостиная крайне красноречиво показывала, что случилось в доме, пока меня не было. Обеденный стол с остатками курицы валяется на полу. А на полу разлито…

Нет. Это не вино. Вина у дяди не было.

Это кровь.

Боже… Только чья⁈

— Дядя! Катя! — прокричал я.

— Ж-жу! — послышалось из подвала. — Ж-жу! Ж-жу!

— Токс?

Не знаю, как я это понял, но голос клеща звучал тревожно. Я бегом спустился в подвал. Ещё по дороге вниз услышал грохот на втором этаже дома. Где-то в районе моей комнаты.

Неужели та чёртова балка, что висела над моей кроватью, наконец, рухнула?

И стоило мне задаться этим вопросом, по каменной стене слева от меня пробежала трещина. Проклятье, да весь этот дом трещит по швам! Что вообще здесь случилось⁈

Я бы затормозил, чтобы выяснить, откуда взялся такой шум, если бы не голос Кати, который стал слышаться откуда-то из глубин подвала. Из лаборатории.

А в подвале уже успел подняться уровень воды — чуть ли не по колено. Токс плыл, проворно дёргая лапками, ведя меня за собой. Я ворвался в лабораторию и увидел лежащую на холодных камнях Катю. Она была бледна. Под глазом синяк, а по щекам струятся слёзы.

— Катя! — воскликнул я, подбежав к женщине. — Что здесь произошло? Меня не было всего полчаса!

— Л-лёша, — тяжело дыша, прошептала она. — Они с-снова пришли. Олега забрали.

По моему затылку пробежали мурашки. Грудь вскипела от ярости.

— Бандиты? — спросил я.

— Д-да, — кивнула она. — Они его ранили. Я не знаю, выживет ли он… Олег велел мне спрятаться в подвале. А его… Его куда-то увезли.

В Красные Гривки.

Будь проклят этот Кособоков, кем бы он ни был! Нужно ехать за дядей. Любым способом добраться до села и забрать его оттуда!

— Ж-жу! — тревожно верещал Токс, положив лапки на живот Кати.

Катя стиснула зубы и вскрикнула. А затем подняла на меня взгляд и тихо произнесла:

— Лёша, у меня десять минут назад воды отошли…

Нужно нести её в амбулаторию. Срочно! Оставлю её там, а сам поеду за дядей. Иначе…

Земля под нами завибрировала. На этот раз трещал не только второй этаж этого проклятого дома. Трещала даже земля под нами.

Нужно выводить отсюда Катю. Как можно скорее!

— Токс, прыгай мне на спину! — крикнул я, а сам поднял на руки женщину.

И в этот миг дом Олега Мечникова обрушился.