Мечников. Из доктора в маги

Глава 6

Чтобы ставить точные диагнозы, мне нужен фонендоскоп. С этим инструментом я смогу выслушивать не только лёгкие и сердце, но также брюшную полость и крупные сосуды.

Подходящую лавку я не мог найти очень долго. Очевидно, что в эту эпоху ещё не организовали специальные магазины для лекарей, в которых можно приобрести любой инструмент. Однако рядом с железнодорожной станцией я обнаружил небольшой магазин, в котором продавались инструменты и прочие запчасти, которыми пользовались местные инженеры.

А всё, что мне нужно — это две резиновые трубки, и материал, из которого я смогу соорудить «уши» и мембрану. Да, можно было бы обойтись обычным стетоскопом, но мне хотелось заручиться поддержкой самого главного инструмента, который не устареет и через двести лет.

— Могу вам чем-то помочь, господин? — с подозрением взглянул на меня продавец.

Люди в таких маленьких городах всегда с осторожностью относятся к незнакомцам. Особенно к человеку, который пришёл в магазин запчастей, но при этом никаким боком не похож на инженера или механика.

— Мне нужны тонкие резиновые и металлические трубки, — начал перечислять я, — воронка и… У вас есть плотная плёнка или тонкая эластичная резина?

Продавец, удивлённо проморгавшись, вновь осмотрел меня с ног до головы, затем пожал плечами и прошёл в комнату, что скрывалась за витриной.

Через пару минут он принёс мне все элементы моего заказа. Я долго осматривал части, старательно прикидывая, какие из них лучше всего будут сочетаться друг с другом.

— Сколько с меня? — поинтересовался я, когда весь комплект был собран.

— Один рубль и пятьдесят копеек, — ответил он. — Только один вопрос. А вы кем, собственно, будите? Мне не приходилось видеть вас раньше. Приезжий?

— Теперь уже местный, — коротко ответил я и положил полтора рубля на стол. — Алексей Александрвоич Мечников. Новый лекарь.

Представившись, я покинул лавку и направился домой. Полдень уже успел пройти, а у меня осталось много нерешённых дел. Я хотел как можно скорее собрать фонендоскоп и вернуться в госпиталь, чтобы тщательнее выслушать лёгкие больного.

В дом дяди я заходить не стал — сразу направился в сарай, где располагался верстак и несколько элементарных инструментов. Собрать фонендоскоп не так уж и сложно, но к этой работе нужно отнестись с особой аккуратностью, поскольку от герметичности инструмента зависит качество проводимого звука.

— Что ж, если в этом мире когда-нибудь появится доктор Коротков, надеюсь, он не будет на меня в обиде, — прошептал себе под нос я. — Потому что я собираюсь изобрести этот инструмент вперёд него.

В первую очередь я соединил между собой полые металлические трубки с резиновыми. Затем аккуратно согнул метал, чтобы сделать из него оголовье. Резиновые трубки стянул вместе алюминиевыми скобами и подвёл их к воронке, которая служила раструбом. До этого момента моя поделка мало чем отличалась от обычного стетоскопа.

Остался самый важный момент, которым когда-то и перевернул диагностику Коротков.

Я натянул на раструб тонкую эластичную резину и плотно перетянул её тонкой верёвкой, создав таким образом мембрану. К сожалению, никаких полимеров, кроме резины в этой эпохе пока что нет, так что стандартную мембрану сделать не получится. Но для начала и этого хватит.

Руки подрагивали от приятного трепета. Мне не терпелось поскорее испытать инструмент, однако осталась ещё одна маленькая деталь. Я вырезал из резины два маленьких валика и надел их на концы металлических трубок, создав себе «уши». Или, если выражаться правильно, оливы.

— Что ж, отлично… — выдохнул я. — Осталось проверить, получилось ли у меня соблюсти герметичность.

Кроме того, была вероятность, что при сгибании металлических трубок, я полностью пережал просвет и теперь звук будет проводиться некачественно.

Настал момент истины. Я вставил оливы себе в уши, задрал рубашку и приложил резиновую диафрагму акустической головки к своей груди.

Тук, тук, тук.

Работает! Я слышу сердце!

Я был вне себя от счастья. Получилось изобрести фонендоскоп, да ещё и с первого раза! Если бы я испортил одну из деталей, пришлось бы снова идти в ту лавку. А мне не хотелось тратить ещё полтора рубля.

Затем переставил головку, расположив её между рёбер, и сделал глубокий вдох.

— Чистый лёгочный звук, доктор Мечников, — улыбнулся я. — Здоровы.

— Лёша, а с кем это ты тут разговариваешь? — послышался голос моего дяди.

Олег заглянул в сарай и удивлённо уставился на разведённый мной творческий беспорядок.

— Ты вовремя, дядя, — усмехнулся я. — Взгляни. Только что ты стал свидетелем исторического момента. Этот инструмент называется фонендоскопом.

— Как-как? — нахмурился он, задумчиво осматривая трубки. — Первый раз слышу.

Здесь, похоже, даже стетоскоп ещё не изобрели. Хотя в моём мире эту простенькую трубку создал французский учёный ещё в начала девятнадцатого века. Эх, и расслабило же местных людей наличие магии. Так, они и до интернета никогда не дойдут. Но глобальная сеть меня слабо беспокоит.

А вот какой-нибудь рентген… Нет, пока рано об этом думать.

— Ого! — воскликнул Олег. — Заплетись в узел моя тонкая кишка…

Пока я отвлёкся на размышления, мой дядя уже успел испытать фонендоскоп на себе.

— Ну как? — спросил я. — Слышишь сердечные тона?

— Бьётся, зараза! — рассмеялся он. — Значит, ещё поживу. Проклятье, Алексей, а как ты собираешься использовать этот фо-нен-до-скоп? — по слогам произнёс Олег. — Не знаю, будет ли от него польза, но… Если ты его запатентуешь, это может тебя обогатить.

— Я подумаю об этом, — ответил я, забрав фонендоскоп из рук дяди. — Но для начала хочу испытать его на пациенте. Я в госпиталь. Вернусь вечером.

Когда я добрался до амбулатории, здание уже было закрыто. Значит, мой коллега Эдуард Родников успел закончить приём и переместился в госпиталь.

Я прошёл в соседнее здание. На этот раз чудаковатый патологоанатом мне не встретился. Ему-то я точно не хочу объяснять, что это за трубка висит у меня на шее.

Родников, как и следовало ожидать, дрых прямо на столе в кабинете дежурного лекаря.

— Эдуард! — крикнул я. — Проснись и пой, пора спасать людей.

— А⁈ — испугался Родников. — Что случилось? Опять кого-то притащили?

— Расслабься, коллега, новых поступлений нет, — ответил я. — Но нам с тобой ещё нужно разобраться со старыми.

— Ты опять этого деда осматривать собрался? — вздохнул Родников. — Да я уже расширил ему бронхи лекарской магией. У меня сил мало осталось, надо сэкономить энергию. Вдруг ночью ещё кого-нибудь принесут?

— Не беспокойся, магия не понадобится, — ответил я. — У меня есть кое-что получше.

Заинтригованный моим заявлением Родников окончательно проснулся и последовал за мной в зал с пациентами. Отравленный неизвестной самокруткой Пётр громко кашлял, чем доставлял большое неудобство своим соседям.

— Уважаемые, ну, сделайте уже с ним что-нибудь! — взмолился лежащий справа от Петра пациент. — Мне лекарь Кораблёв приказал больше спать. А как тут уснёшь-то⁈

— Спокойно, — перебил его я. — Сейчас разберёмся.

Я подошёл к Петру и поднял его рубаху.

— Алексей Александрович, вы что делаете? — удивился Родников, когда увидел, как я надеваю фонендоскоп.

— Приступаю к аускультации, — коротко ответил я. — А вы, Пётр, дышите глубоко. Вдох, выдох! Повторяйте за мной.

Пациент послушно начал совершать дыхательные экскурсии, а в моих ушах воцарился сущий кошмар. В нижних отделах лёгких громко булькала жидкость.

Мелкопузырчатые хрипы. Да у него же пневмония! Я был уверен, что на самом деле у больного бронхоспазм, а на деле там мощный воспалительный процесс. Скорее всего, инфекционный.

Проклятье… А ведь антибиотики ещё не изобрели. Но организовать на коленке какой-нибудь пенициллин, я пока точно не смогу. Для этого кроме самих реагентов нужно ещё и оборудование.

— Послушайте, Эдуард Семёнович, — предложил коллеге я. — Только аккуратно. Инструмент хрупкий.

Родников озадаченно вставил в уши оливы, а затем приложил к груди Петра головку фонендоскопа. Брови Эдуарда поползли на лоб.

— Ничего себе! — воскликнул он. — Коллега, вы где взяли этот инструмент? Там внутри какой-то кристалл?

— А эту тайну я унесу с собой в могилу, — усмехнулся я. — Лучше скажите, что думаете насчёт услышанного?

— Ох, — выдохнул он, передавая мне инструмент. — Ну, на бронхоспазм не похоже. Теперь клиническая картина совсем никак не вяжется. Если бы у него была температура, можно было бы заподозрить лихорадочную грудную болезнь.

Видимо, так в эту эпоху называют пневмонию.

Я отвёл Родникова в сторону от пациентов и шёпотом произнёс:

— Итак, что мы имеем? Самокрутка с какой-то травой, потеря сознания, остановка сердца. А в лёгких — признаки инфекционного процесса.

— Как-то всё это друг с другом не сочетается, — почесал затылок Родников.

— Нет, всё логично, — заявил я. — Иногда при пневмо… — я осёкся. — При лихорадочной грудной болезни падает давление, меняется кровоток, и это редко, но всё же приводит к остановке сердца.

— Так а куда тогда делась лихорадка? — развёл руками Эдуард.

Хороший вопрос. И, думаю, именно в нём и кроется корень всех проблем. Да даже с учётом магических эффектов, как обычная самокрутка могла вызвать пневмонию?

И тут меня осенило.

— Эдуард, не с той стороны мы с тобой к проблеме подошли, — догадался я. — Воспаление лёгких развилось у него уже дня три назад. Просто он продолжал с ним работать.

— Думаешь, из-за обычного переохлаждения? — переспросил он. — А самокрутка тогда тут каким боком?

— А в самокрутке, судя по всему, была трава с противовоспалительным эффектом, — предположил я. — Она сбила ему температуру, инфекция начала распространяться, потому что организм перестал бороться с ней с помощью лихорадки.

— Как-то всё это сложно… — нахмурился Родников. — Уверен, что всё так и было?

— А вот сейчас и узнаем, — сказал я и пошагал назад к больному.

В своём мире я бы никогда не связал противовоспалительный эффект с воздействием выкуренной травы. Но если учесть, что здесь всё вращается вокруг магии, кристаллов и прочих странных явлений, значит, и травы в местных лесах могут встречаться нетипичные.

Одна мазь для омоложения чего стоит. А ведь в её основе тоже лежит какое-то растение.

— Пётр, у меня к вам последний вопрос, — решил докопаться до истины я. — А до того, как вы закурили с другими мужиками, у вас не было чувство жара?

— Ну… — замялся он. — А чего теперь скрывать? Было. Три дня с этим чувством в поле ходил.

— Так а чего же сразу не признались? — спросил я. — Могли ведь раньше обратиться, и до госпиталя, может быть, дело и не дошло.

— Да хозяин мне башку бы оторвал, если бы я бросил работу. Мне и теперь-то достанется, но я уже на том свете побывал. Мне теперь ничего не страшно! — усмехнулся он.

Понятно, суровый начальник, страх потерять работу или остаться без денег — вот и полный набор причин запустить своё здоровье. Причём я ещё не разобрался, как у них обстоят дела с крестьянским сословием. Возможно, Пётр и вовсе невольный человек.

— И что же нам теперь делать? — прошептал Родников. — От воспаления лёгких у нас каждый второй помирает. Тут лекарской магией особо и не поможешь.

— Почему это? — не понял я.

— Иван Сергеевич рассказывал, что нельзя воспаление магией снимать. После этого люди ещё чаще умирают, — без знания дела процитировал главного лекаря Эдуард.

Ага… Звучит логично. Если подавить воспаление, произойдёт такая же история, как и с этой дурацкой самокруткой. Ведь снятие воспаления равноценно отключению иммунитета. Опытным путём местные лекари это поняли, но точные причины этого парадоксального процесса пока не осознали.

Однако я знал другой способ — как помочь больному выздороветь.

— Значит так, Эдуард Семёнович, пациента нужна переместить в отдельную палату. Есть у вас здесь комната, изолированная от других больных? — спросил я.

— Ну… Можно подумать. Но зачем? — недоумевал Родников. — Он и тут неплохо лежит.

Точно! О распространении инфекционного процесса местным тоже пока неизвестно. Про вирусы точно никто не знает, а насчёт бактерий — вопрос. Если бы здешние события можно было соотнести с историей моего мира, то патогенные бактерии будут открыты примерно в этом году Луи Пастером.

Но лучше я не буду грузить этой информацией Родникова. Он ещё от фонендоскопа не отошёл.

Придётся слегка приукрасить правду.

— Знаю я, как работает эта хворь, Эдуард Семёнович, — заявил я. — По последним рекомендациям столичных лекарей, такого больного нужно изолировать. Иначе через пару дней все, кто здесь лежит, будут страдать от такого же недуга.

— Батюшки! — испугался Родников. — Только этого счастья нам не хватало! Сейчас я организую ему комнату. А как лечить…

— Как лечить, я знаю, — ответил я. — Это можешь доверить мне.

Пока Родников отправился придумывать, куда переместить больного, я невольно задумался о том, как всё-таки здесь не хватает младшего и среднего персонала. Во всём госпитале один дежурный лекарь и один сторож.

Ни санитаров, ни медсестёр. В итоге лекарь бегает по зданию, пытаясь подобрать подходящее помещение, и тратит драгоценное время, которое мог бы посвятить пациенту.

Беда. Тут бы провести реформу здравоохранения. Да если совместить мои знания об организации медицинской помощи с местной лекарской магией… Этот мир перевернётся с ног на голову!

Я подошёл к больному и воззвал к последним остаткам своей магической энергии. Запаса чаши хватит только на одно заклятье. Потом лекарский виток полностью истощится.

— Сейчас будет немного неприятно, — предупредил больного я. — Придётся потерпеть. Если захочется кашлять — кашляйте, не стесняйтесь.

Я приложил правую руку к груди больного и направил свою магию на слизистую бронхов и альвеол — мельчайших структур лёгких. А затем заставил реснички сокращаться, ускорил отхождение мокроты.

Дренаж. Это единственное, чем я могу помочь больному без антибиотиков. Очистить просвет бронхов от скопившейся там слизи.

Пётр тут же закашлялся, после чего схватил предоставленный мной поддон, и сплюнул мокроту.

— Ох, Алексей Александрович, что же вы так меня мучаете… — простонал он.

— Потерпите, очень скоро вам станет лучше. Такую процедуру дежурным лекарям придётся устраивать два раза в день, — объяснил я.

Вскоре подоспел Родников, мы перевели пациента в маленькую комнатушку без окон. Кровать в ней едва поместилась, поскольку помещение, судя по всему, некогда было кладовкой.

Я объяснил коллеге, как конкретно использовать на больном лекарскую магию, а затем вспомнил ещё кое-что.

— Кстати, Эдуард, ты проследи за его самочувствием ночью, — сказал я. — Если моя теория верна, лихорадка вернётся. Но сильно температуру ему не сбивай. Пусть немного прогорит — быстрее выздоровеет.

— Ну и методы у тебя! — хмыкнул Родников. — Ты уж прости за прямоту, Алексей. Но чудной ты какой-то лекарь. Хотя, справедливости ради, пока что у тебя всё получается блестяще. Может, ещё и сам у тебя поучусь.

— Давай, дружище, — пожал ему руку я. — Увидимся в понедельник.

Когда я покинул госпиталь, Хопёрск уже погрузился в сумерки. Людей на улицах было на удивление много. Видимо, все решили занять вечер субботы прогулкой. Большинство граждан держали в руках фонари с красным кристаллом, которым освещали себе дорогу. Весь город заполонили десятки маленьких огоньков.

Подходя к дому, я сделал вывод, что одной лекарской магией обойтись не смогу. Даже если я наращу больше витков и научусь лечить по несколько человек в день, не истощаясь при этом. Инфекционные болезни, да и многие другие без лекарственных препаратов излечить будет трудно.

А значит, мне нужно разобраться в ремесле, которое в Российской Империи находится почти под запретом.

Алхимия.

Её практикуют только в больших городах и под надзором властей.

Завтра у меня последний выходной перед первым рабочим днём. И я собираюсь воспользоваться им, чтобы получить доступ к первой лекарственной траве. Родников указал в документах Петра, что мужчина работает на полях рядом с селом Красные Гривки. Вот туда-то я завтра и направлюсь. Поболтаю с мужиками и, может быть, смогу выяснить, какую траву они используют для самокруток.

Если мои догадки верны, я смогу сделать из неё нестероидный противовоспалительный препарат. Другими словами, аналог аспирина.

На одной магии далеко не уедешь. Если однажды запас моей энергии подойдёт к концу, но кто-то всё ещё будет нуждаться в помощи, в ход пойдут лекарства.

Я вошёл в дом. Радостная Катя помахала мне рукой и крикнула:

— Ужин уже остывает, Лёша! Где же ты так долго пропадал?

— Сейчас помою руки и подойду, — ответил ей я, а затем перевёл взгляд на Олега. — Дядя, отойдём на пару слов?

Прихрамывая, Олег прошёл со мной в гостиную.

— Чего случилось, племянник? — шёпотом спросил он.

— Мне нужна твоя лаборатория, — прямо сказал я.

— Ой-ой, — помотал головой он. — Не иди по той же дорожке, что и я. Возиться с зельями — опасное занятие. И я сейчас говорю не только о законах.

— Не беспокойся, я не собираюсь создавать запретные смеси, — объяснил я. — Лекарства. Целебные отвары. Вот — моя цель.

— Слушай, пользоваться ты ей, конечно, можешь, только… — дядя осёкся. — Ты ведь понимаешь, что о ней никто больше не должен знать? Если кто-то из полиции узнает, что у меня до сих пор сохранилось оборудование, с помощью которого я варил зелья… Не только оштрафуют, в ссылку отправят!

— От меня о ней никто не узнает, можешь быть спокоен, — убедил его я.

— Хорошо, — решительно кивнул дядя после нескольких секунд раздумий. — Раз уж ты из простых резиновых трубок смог собрать такой инструмент, значит, мозги у тебя точно на месте. Удивляюсь, правда, как ты умудрился так учёбу в университете запустить… Но я уверен, что могу доверить тебе лабораторию.

— Спасибо, дядя, — поблагодарил его я. — Но знакомиться с ней я буду завтра вечером. У меня остались ещё кое-какие дела.

После ужина я впервые позволил себе переночевать в подготовленной мне комнате. Катя постаралась даже чересчур хорошо. Кажется, в моей тесной спальне на втором этаже оказалось всё самое свежее бельё. Единственное, что меня сильно смущало — это покосившаяся балка под потолком прямо над моей кроватью.

Остаётся надеяться, что меня не придавит крышей. Интересно, перемещусь я в таком случае в ещё какой-нибудь мир?

Нет, этого бы мне не хотелось. Мне начинает казаться, что и назад — в свой мир — я тоже не особо желаю возвращаться. Чего мне там достигать? Главным врачом я уже стал, свою клинику продвинул, зато семьи так и не завёл.

Там меня никто не ждёт. А здесь я могу оказаться по-настоящему полезным. У меня есть возможность перевернуть весь медицинский мир! Но спешить с этим не стоит. Для начала я посажу семена будущих реформ здесь — в Хопёрске.

На следующее утро, быстро перекусив, я покинул дом и направился к железнодорожной станции. Ещё по приезду сюда, я заметил, что на площади около вокзала постоянно проезжают повозки. Посмотрим, куда может увезти меня старинный аналог такси.

Я поспрашивал возчиков около конюшен и узнал, что телега с рабочими уедет в Красные Гривки через полчаса. За пятнадцать копеек он согласился взять меня с собой.

Перед отбытием я изучил выцветшую карту Хопёрского района, которая висела на стенде около здания вокзала.

Село Красные Гривки располагалось к юго-западу от Хопёрска. Совсем рядом — километров девять-десять. За час уж точно доберёмся, главное — пересечь реку Изнаир.

— Ну что, господин, готовы отправляться? — позвал меня возчик.

И я забрался в телегу.

Красные Гривки. Чуть позже в доме Кособокова.

Патологоанатом и по совместительству подпольный лекарь Сухоруков сидел за столом рядом с неофициальным владельцем местных полей.

Криминальный авторитет Арсений Георгиевич Кособоков выронил чашку и пролил на себя чай, когда услышал свежие новости.

— Сухоруков, ты в этом уверен? — нахмурился мужчина. — Ты, может, трупным ядом надышался?

— Уверяю вас, Арсений Георгиевич, этот Мечников, раскидавших ваших подчинённых, крайне опасен, — заявил патологоанатом.

— Я уже догадался, что у него есть какой-то артефакт. И я хочу его заполучить, — пропыхтел Кособоков, стряхивая с себя капли чая. — А ты пытаешься убедить меня в том, что какой-то жалкий лекарь сам по себе представляет для меня угрозу? Даже без артефакта?

Антон Генрихович Сухоруков состроил обиженную гримасу, услышав словосочетание «жалкий лекарь».

— Лекарь может быть опасен, — процедил сквозь зубы патологоанатом. — И ваши бездари ничего не смогут ему противопоставить. А лечить их после стычек с Мечниковым я смогу не всегда. У вашего здоровяка желчный пузырь лопнул. Удивительно, что он ещё жив остался.

— И что же ты предлагаешь, Антон? — хмыкнул Кособоков.

— Не тратьте денег на своих бестолковых амбалов. Заплатите мне — и я найду способ разобраться с Алексеем Мечниковым.

— А так ли это срочно? — пожал плечами Кособоков. — Лично я его не боюсь. Не приедет же этот столичный хлыст в моё село, чтобы отомстить за своего дядюшку, верно?

На этот раз чашку выронил Сухоруков. Его взгляд был устремлён в окно.

— Ты чего, Антон? — нахмурился Кособоков.

— Поздно, Арсений Георгиевич, — сглотнув сухой ком, просипел Сухоруков. — Посмотрите в окно. Мечников уже здесь.