Медицина сознания

Введение

Сплетение Миров

Октябрьским утром 1976 года я приехала на своем мотоцикле в кампус Университета 8 в Париже. Сотни студентов суетились вокруг центрального двора, некоторые из них сидели высоко наверху, вдоль кованого железного забора. Одни держали плакаты, другие кричали в мегафоны, призывая всех объединиться. Возмущение и эйфория, витавшие в воздухе, были почти осязаемы. Я спросила проходящую мимо студентку "Что происходит?" - и она объяснила, что правительство нарушило соглашение: финансирование нашего университета было резко сокращено. "Нас обманули! Весь факультет бастует!" - воскликнула она и ушла. Я почувствовала боль от этого предательства, но, все же, была воодушевлена, стоя во дворе в окружении толпы сильных молодых людей, требовавших соблюдения своих прав.

Мне было двадцать лет, и я изучала психологию в экспериментальном университете, который был создан для студентов после французской революции и последовавшей за ней реформой мая 1968 года. Студенческие протесты и забастовка преподавателей продолжались неделями, лишая меня возможности продолжать учебу. В то время многие молодые европейцы покидали свои дома, чтобы исследовать Северную Африку, Азию, Индию, Центральную и Южную Америку. Я и мой друг, вдохновленные и гонимые любопытством, при этом не имея за спиной места, куда можно было бы вернуться, так же решили отправиться путешествовать по миру. Мы устроились на несколько месяцев работать на почте, чтобы накопить денег на поездку по Америке.

Мы купили билеты в один конец до Нью-Йорка и девять месяцев путешествовали автостопом по Северной, Центральной и Южной Америке, радуясь знакомству с новыми краями и культурами. К весне мы прибыли в Боливию, в Тарабуко, маленькую андскую деревушку в горной долине на высоте 11 000 футов над уровнем моря. Городок был скромным, вдоль улиц стояли низкие простые глинобитные дома. Большая часть дорог была грязной, и вечерние ветры с гор поднимали клубы пыли над рыночными прилавками. Мужчины и женщины ходили в традиционных тканых одеждах: разноцветных полосатых пончо и головных уборах, напоминающих Испанию шестнадцатого века. В часы работы рынка все собирались продавать свои продукты на мощеной булыжником площади, часто проходя несколько километров от своих семейных ферм в своих разноцветных нарядах. Я быстро влюбилась в бескрайние холмы, теплую погоду и дружелюбный народ Ямпара с его флейтами и музыкой чаранго.

Мы были одними из немногих туристов в городе и сняли на пару месяцев комнату в доме у местной семьи. Люди на рынке вскоре начали узнавать меня, когда я покупала несколько помидоров или дюжину яиц. По утрам я встречалась с женщинами на площади, и они учили меня плести. Их родной диалект был мне непонятен, поэтому мы просто обменивались несколькими словами по-испански и улыбались друг другу. Они заплетали мне косы и хихикали между собой, когда бисерный головной убор, который они пытались удержать на моей голове, падал. Они похвалили длинную юбку, которую я сама сшила из африканской ткани. Я осознавала культурные различия и контраст между нами, с моим европейским происхождением и образованием, моей необычной внешностью и манерами, и я старалась быть вежливой, делая все возможное, чтобы не проявить неуважение к особенностям их культуры.

Через неделю нашего пребывания, обедая в местной кантине, мы подружились с Рене, молодым человеком местного боливийского и испанского происхождения. Он был высокий, с волнистыми волосами, похожий на Че Гевару, учился в университете в Лас-Пальмас и приехал домой на каникулы, чтобы навестить свою семью. Однажды Рене пригласил нас в однодневный поход, чтобы посетить сезонный ритуал помола киноа, который Ямпара проводили на холмах, окружающих сельскую местность. Он предложил нам съесть немного кактуса Сан-Педро в качестве более глубокого введения в туземную традицию, и мы согласились, хотя ни один из нас не принимал раньше такое мощное вещество, изменяющее сознание, и абсолютно не предполагал, что такой опыт может за собой повлечь.

В Андских горах Южной Америки кактус Сан-Педро (Echinopsis pachanoi) почитается уже более 3000 лет как таинство, способное вызывать расширенные состояния сознания с помощью содержащегося под его корой мескалина. Коренные народы Анд используют кактус Сан-Педро для входа в необычные состояния сознания, чтобы получить доступ к знаниям об исцелении и духовных практиках, а также для поддержания своих отношений с природным миром.

Как только мы выехали из города, Рене дал нам по дюжине маленьких шариков коричневатой пасты, чтобы мы проглотили их вместе с водой. Через два часа после начала похода я заметила, что дышу глубоко и легко, несмотря на высоту. Мое тело чувствовало себя сильным и жизнерадостным, и поход казался легким. Все вокруг меня стало ярким и живым от цвета. Трава казалась более густой, земля под ногами - более твердой. Небо было так близко, что казалось, будто меня окутывает лазурно-голубой плащ. Воздух был чист, и вид открывался необъятный. Для моего расширенного сознания горы казались живыми существами. Я чувствовала их присутствие. Их связь со мной была так же очевидна, как их круглые вершины и подвижные формы. Они встретили мой любопытный взгляд, как бы говоря: "мы знаем, что ты видишь нас".

Я описала Рене то, что видела и чувствовала. Он шел впереди меня, молча кивая в знак согласия.

Когда мы добрались до места нашего назначения в горах, мы обнаружили десятки женщин в ярких многослойных юбках, прядущих шерсть ламы, наблюдая за кастрюлями с варящимся картофелем. Я узнала некоторых из них по нашей шерстяной прядильной фабрике на городской площади. Они жестом пригласили меня присоединиться к ним, и я подошла, широко улыбаясь. Как только я села рядом с ними, женщины начали заплетать мне волосы, на этот раз атласными красными лентами. Они захихикали, и на этот раз я счастливо засмеялась вместе с ними. Они дали мне ручную катушку и руно, и мы начали прясть пряжу, готовя картофель. Тем временем мужчины образовали два больших концентрических круга. Между двумя кругами пять лошадей скакали галопом по кучам киноа, а мужчины щелкали в воздухе кожаными веревками. Их пронзительные крики подгоняли лошадей, а ветер сдувал плевелы белыми облаками. Мужчины помещали в круг еще несколько пучков киноа, и процесс начинался снова.

Вся эта сцена была поразительна. У меня было такое впечатление, что я нахожусь внутри картины: скачущие лошади, ветер, уносящий шелуху, люди и горы, окружающие нас в полной тишине. Хотя я не издавала ни звука из-за благоговейного страха, я чувствовала, что все это было совершенно естественно: быть с этими людьми на их земле и проживать этот универсальный опыт в контакте с ними. В тот день, в моем усиленном мескалином состоянии сознания, я испытала глубокую связь с живым миром, которая оставила неизгладимое впечатление на моей юной психике.

Несмотря на вдохновляющие впечатления от моих путешествий, я вернулась домой в состоянии знакомой мне тоски. Мой отец внезапно умер от рака вскоре после того, как мне исполнилось девятнадцать, и мое сердце было полно горя, мои сложные отношения с ним остались незавершенными. Я также страдала от беспокойства, которое только позже связала с историей моей матери.

Мой отец родился в 1924 году в католической семье крестьян, которые жили в нищете, в изолированной деревушке под названием Ла-Рушони, "скала гнезда", в сельской местности юго-западной Франции. Его семья жила в этом регионе более двадцати поколений. Наша фамилия, Бурза, на местном диалекте, который был первым языком моего отца, означает "из деревни". Среди жителей деревни Ла-Рушони были костоправы, травники и традиционные лозоходцы, которые разводили домашний скот и ухаживали за небольшими садами. Готовили обычно в котлах, висевших на камине, а молоко ежедневно приносил местный пастух, который разливал его в наши маленькие жестяные ведерки.

Когда я была маленькой, наша семья каждое лето проводила месяц в деревне моего отца. Каждый день моя бабушка делала свежий сыр, а пекарь приходил с большим кругом хлеба, отрезая по кусочку для каждой семьи. Мы с сестрами ловили пескарей в реке, собирали дикий лесной орех на краю поля и ходили по деревенским дорогам, собирая сухой коровий навоз, чтобы удобрять огород моей бабушки.

Хотя мое детство было идиллическим во многих отношениях, в моей семье была и темная сторона. В сельских районах Франции, таких как деревня, где вырос мой отец, взрослые обычно применяли физические наказания, чтобы дисциплинировать своих детей. Над нашей кухонной дверью висела лопатка с деревянной ручкой, и мой отец считал это нормальным аспектом воспитания детей. Несмотря на его глубокую преданность и любовь к своей семье, его приступы гнева часто превращались в приступы ярости, которые пугали меня из-за интенсивности выражения его лица и физического насилия, которое должно было последовать. Даже после того, как я стала старше и насилие утихло, его суровый подход к жизни никогда не соответствовал моему свободному нраву.

Моя мать родилась в 1920 году и вела совсем другой образ жизни, но страдала по-своему. Ее космополитическая семья жила на окраине Парижа и была достаточно обеспеченной, хотя и не принадлежала к аристократической среде конца 1800-х гг. Моя бабушка, родившаяся в тот же год, когда была построена Эйфелева башня, умерла вскоре после рождения моей матери от испанского гриппа, который уничтожил миллионы людей в Европе. Будучи молодой женщиной, моя мать пережила Вторую Мировую войну, вынужденная покинуть свой дом в рамках Парижского Исхода. Она прошла много миль со своими братьями и сестрами и тысячами других беженцев, в то время как бомбы падали вокруг длинной очереди людей, спасающихся из разрушенного войной города. Трудное детство моей матери усугублялось болезненным отторжением, которое она испытывала от своей часто жестокой мачехи.

Когда моя мать встретила моего отца и они решили пожениться в 1950 году, некоторые члены ее семьи не одобрили это. Она была из состоятельной Парижской семьи, а мой отец, который был моложе ее на четыре года - из бедной фермерской. Каждый из них страдал по-своему: он - из-за того, что рос в бедности, она - из-за гибели матери и тягот войны. Моей матери было тридцать лет - в то время это считалось довольно поздним возрастом для вступления в брак, и она была полна решимости создать крепкую семью. У них родилось три дочери, из которых я была самой младшей.

Сочетание депрессии после смерти моего отца и того, что я теперь знаю, создавало скрытую тревогу, унаследованную от моей матери, и способствовало тому, что я чувствовала себя совершенно потерянной. В двадцать один год, вернувшись из своего путешествия по Америке, я переехала в Северную Италию с новым бойфрендом, который оказался героиновым наркоманом. В конце концов в поисках облегчения от своего собственного замешательства, я стала составлять ему компанию в его безрассудном употреблении наркотиков, ежедневно нюхая столь соблазнительный белый порошок. Вскоре мы стали покупать и продавать героин, проводя время в отвратительной обстановке и нечеловеческих условиях. В то время я была полностью отключена от своих эмоций, так как наша героиновая жизнь стала для меня нормой. Оглядываясь назад, я вижу, что была в травмированном состоянии и заглушала свое неразрешенное горе, как только могла. К счастью, однажды, через пять месяцев после начала моего разрушительного образа жизни, появился мой хороший друг и спас меня из этой опасной ситуации, перевезя на юг Франции и не дав мне сорваться в период ломки.

Как только я достаточно очистилась и успокоилась, я переехала в Швейцарию и, проработав несколько месяцев на случайной работе, решила снова путешествовать. В 1979 году, через три года после моего путешествия по Америке, я отправилась в Таиланд на четыре месяца, на этот раз одна. Именно в этой поездке я пережила травму, которая глубоко повлияла на всю мою дальнейшую жизнь.

Возвращаясь в Бангкок с севера страны, я решила посетить буддийские храмы Сукхотаи. В первый же день я встретила молодого индийца по имени Рамеш. Он заканчивал свой контракт в Таиланде в качестве инженера-строителя и наслаждался посещением храмов, прежде чем вернуться домой к своей семье. Хотя мы только что познакомились, мы решили продолжить изучение близлежащих храмов вместе. Когда мы шли по широкой проселочной дороге к более отдаленному храму, я почувствовала беспокойство, когда поняла, что за нами следуют двое молодых людей. Я хотела было бежать, но через несколько секунд они догнали нас и похлопали по плечу. Охваченная ужасом, я повернулась к ним лицом.

Внезапно раздались выстрелы, и время замедлило свой бег. В эту долю секунды я представила муки и отчаяние моей матери из-за неожиданного исчезновения ее дочери. Я подумала, как это бессмысленно, что я умру в этот момент и исчезну из жизни такой молодой. Я не была готова умереть. Затем пуля врезалась в мое тело, но я не могла сказать, куда именно. В мгновение ока я закинула сумку за спину и бросилась в канаву, где, затаив дыхание, стала лежать совершенно неподвижно. Я услышала, как мужчины направились ко мне. Чувствуя их присутствие и в полной уверенности, что сейчас они меня убьют, я закричала во всю глотку. Крик за жизнь. Я почувствовала, как их руки схватили меня за запястье, чтобы снять часы, а затем услышала, как они убежали, оставив умирать нас обоих.

Я думала, что меня ранили в живот, и крепко держала себя руками, уверенная в своей неминуемой смерти, пока не поняла, что кровь течет из моего бедра. Я подполза к Рамешу и увидела, что он ранен в лоб. Вокруг него были кровь, кости, мозги и волосы. Он едва дышал, а я лихорадочно пыталась придумать, как ему помочь. Через несколько минут мимо проехал фермер на велосипеде, решительно усадил меня позади него и вывел на главную дорогу. Мне было жарко, нога горела, и я боялась, что бандиты будут поджидать меня в ближайших кустах, чтобы снова в меня выстрелить. Оказавшись на главной дороге, мой спаситель остановил машину, которая отвезла меня в ближайшую больницу. Меня бросили в операционную, и как только врач начал извлекать пулю из моей ноги, мой индийский друг был доставлен в ту же палату и умер прямо рядом со мной.

Через несколько дней начальник полиции доложил, что они нашли кое-что из наших украденных вещей. Он попросил меня прийти посмотреть на возможных подозреваемых и опознать того, кто стрелял в нас. Я вошла в комнату, у стены напротив меня стояли шестеро мужчин. Я видела их, а они видели меня. Я внимательно посмотрела на каждого из них. Потом я заметила того, кто стрелял в меня; его образ отпечатался в моем сознании. Мои глаза задержались, и я перешла к следующему мужчине. Я посмотрела на каждого из них и снова посмотрела в глаза нападавшему. Я увидела в его глазах отчаяние и страх и в этот момент поняла, что мое слово определит его жизнь или смерть. Я представила себе его мать и семью. Я думала о том, что у меня впереди целая жизнь. Я не хотела нести бремя его смерти на своей душе. Я не хотела продолжать страдать. Что-то внутри меня смягчилось, и я покачала головой. Я не назвала его имени.

Когда позже я вернулась домой в Европу, у меня начали возникать глубокие экзистенциальные вопросы.

У меня небыло гнева, а скорее в глубокая печаль. Как могли молодые люди, которые убили Рамеша и чуть не убили меня, не видеть в нас людей? В одно мгновение они украли жизнь моего друга и навсегда изменили мою. Это было так быстро и бессмысленно. Я почувствовала себя убитой горем, представив себе, как эти молодые люди были безразличны к человеческой жизни. В то же время я понимала, как хрупка жизнь. Трагедия в Таиланде пробудила меня от транса бесцельного блуждания. Я спрашивала себя, как лучше всего провести мое драгоценное человеческое существование? Меня переполняло чувство бесстрашной решимости, стремления к осмысленной и полноценной жизни.

Следующие два года я прожила в Швейцарии, восстанавливая силы после путешествий, работая в ресторане, а когда моя нога зажила, вернулась к изучению современного танца. За это время я познакомилась с квалифицированным физиотерапевтом, который помог мне вылечить хроническую боль в спине, вызванную детским сколиозом. Вдохновленная его мастерством, я решила изучить это ремесло. Некоторые мои друзья-танцовщицы, живущие в Калифорнии, рассказывали мне, что в Сан-Франциско есть много школ массажа, и, стремясь создать новую жизнь для себя, я скопила деньги, собрала чемоданы и отправилась на другой конец света.

В 1981 году, в возрасте двадцати пяти лет, я приехала в Сан-Франциско. После того, как я освоилась в своей новой жизни, я стала очень активно встречаться с новыми людьми и изучать массаж, но в глубине души мне еще предстояло разобраться с эмоциональными проблемами моего прошлого. Мои болезненные отношения с отцом, его внезапная смерть, дни употребления героина и мой ужасный опыт в Таиланде - все это осталось неисследованным и неразрешенным. Не обладая ни языком, ни инструментами для самоисцеления, я страдала от ряда нестабильных отношений. В ретроспективе я использовала активность и деловитость как способ избежать более глубоких слоев травмы в моем теле и уме. Постепенно я устала, и мне захотелось избавиться от внутреннего волнения. Хотя я была полна решимости честно взглянуть на свою жизнь, я не знала, с чего начать.

Однажды днем, спустя четыре года после переезда в Сан-Франциско, я была на вечеринке с друзьями на Бейкер-Бич, когда встретила человека, который станет моим будущим мужем. При встрече с ним меня поразил его интерес к психологии и духовности. Я поделилась с ним своими приключениями в путешествии, и он оказался потрясен и очарован моим не по годам развитым французским стилем! Спустя некоторое время он познакомил меня со своим наставником, с которым в течение двух лет занимался духовно-психологической работой.

Пабло Санчез был шестидесяти лет, он был коренным американским медиком из племени Тива и Навахо, деканом недавно созданной Школы социальной работы в Университете Сан–Хосе в Калифорнии. До своей работы в академии он работал социальным работником в Бюро по делам индейцев, проживая и работая в резервациях Навахо и Юты в Нью-Мехико, Колорадо и Юте. Когда Пабло был молод, он участвовал во Второй мировой войне в фотокорпусе Военно-Воздушных сил и, находясь в Европе, получил мучительную задачу - запечатлеть концентрационный лагерь сразу после освобождения. Позже он рассказывал, что ужасы, свидетелем которых он стал в том концентрационном лагере, подтолкнули его к тому, чтобы посвятить себя человеческому преображению и исцелению. Много лет спустя Пабло стал учеником доктора Сальвадора Рокета, известного мексиканского психиатра, которого Мария Сабина, известная Масатекская курандеро, посвятила в мир традиционных церемоний исцеления грибами.

На моем первом сеансе с Пабло мы провели несколько минут в непринужденной беседе, прежде чем он встал и прошаркал к своей книжной полке. Недавно ему удалили опухоль гипофиза, из-за чего он стал плохо видеть. Он рылся в книгах и бумагах, бормоча себе под нос: "что она там делает? Что же это за психотерапевт? Я сейчас не в том месте!" Он вернулся ко мне с лукавой улыбкой на лице и протянул мне небольшую книжку, озаглавленную "Величайший продавец в мире". Он указал на одну из глав и велел мне прочитать ее вслух. Он улыбнулся, когда я прочла: "с начала времен никогда не было другого человека с моим умом, моим сердцем, моими глазами, моими ушами, моими руками, моими волосами, моим ртом. Никто из тех, кто был раньше, кто живет сегодня и кто придет завтра, не может ходить, говорить, двигаться и думать точно так же, как я."

Две строчки, и я рыдала, чувствуя, как растворяюсь в странном супе из горя, ужаса, мужества, и надежды. Я продолжала читать: "все люди - мои братья, но я отличаюсь от них. Я - уникальное существо. Я - величайшее чудо природы." Сидя там, в его кабинете, я почувствовала искру оптимизма в моем отчаянии, и желание исцелить себя и проявить свой человеческий потенциал проснулось во мне.

Методы, которыми Пабло поддерживал и направлял своих клиентов, были творческими и разнообразными. Помимо индивидуальных часовых консультаций, он также проводил индивидуальные и групповые сеансы исцеления, во время которых он использовал различные психо-духовные методы, такие как управляемое дыхание, рисование или чтение определенных книг; а также отправлял людей на природу, танцы или отправлял их во флотационный бассейн. Если он считал это уместным, то направлял своих клиентов во внутренние путешествия с помощью расширяющих сознание веществ, таких как МДМА, МДА, ЛСД, грибы или кетамин. Руководствуясь своей интуицией и личной связью с клиентом, Пабло выбирал способ, который, по его мнению, наиболее подходил для их исцеления. Вместо гедонистических приключений эти путешествия совершались с намерением проделать психологическую работу в обстановке сакральной церемонии.

Пабло придавал большое значение встречам сразу после путешествия. Он стремился показать, как эти переживания могут изменить жизнь людей, и поощрял своих клиентов привносить ритуалы в повседневную деятельность. Пабло научил меня вкладывать намерение в каждый жест, придавать ему присутствие и смысл. Если бы я сорвала лист с дерева для своего алтаря, он велел бы мне поговорить с деревом, прежде чем взять его, чтобы сознательно признать жертву листа для моего исцеления. Однажды он велел мне сломать маленькую веточку пополам, как символ приверженности к моему исцелению и подготовке к групповой церемонии с грибами. Я почувствовала всю серьезность момента, когда выбрала маленькую веточку из земли, произнесла молитву и сломала ее пополам, чтобы подчеркнуть важность момента. Эти два маленьких куска дерева до сих пор лежат в маленьком мешочке из ткани на моем алтаре, отдавая дань моей бесконечной преданности пути исцеления.

Как художник, Пабло дополнял свой психологический интеллект творчеством, которое он привносил в задания, которые давал. Взгляд на мир глазами художника лежал в основе его подхода. Чтобы поддержать интеграцию материала, который появился в моих путешествиях, он учил меня работать с глиной, импровизировать в танцах и всегда уважать мои отношения с природой. Выполняя эти практические задания, я чувствовала себя более вдохновленной и осознанной, замечая ощутимые перемены в своей жизни. Пабло радовался моим успехам и переменам, о которых я рассказывала. Когда с моей стороны возникало сопротивление, он с любовью бросал ему вызов. Оглядываясь назад, можно сказать, что большая часть уравнения состояла в том, чтобы кто-то, был искренне заинтересован в моем развитии и исцелении.

После нескольких месяцев совместной работы Пабло предложил мне начать помогать ему. Его стиль был таков, что после короткого периода участия в его группах его клиентам предлагалось помогать ему. Это давало всем возможность учиться с обеих сторон. Я присоединилась к нему в индивидуальных терапевтических сеансах с другими клиентами, а также помогла ему организовать групповые поездки. В то же время у меня была возможность присоединиться к нескольким мероприятиям доктора Сальвадора Рокета - интенсивным ретритам, которые вели участников через ряд духовно-психологических процессов, включая искусство, движение, психодраму, лишение сна и конфликтные переживания. Цель работы Сальвадора состояла в том, чтобы открыть людям самые глубокие уровни страха и тени в их психике, чтобы помочь их психологической и духовной эволюции. Я также начала участвовать в парных ложах под руководством церемониального лидера Таоса, Ричарда Диртрака, и в конечном итоге стала многолетней ученицей Мэрилин Янгберд, учителя Арикара-Хидатса Лакота и лидера парной ложи. По мере того как я все больше вовлекалась в эти целительные поиски - мои клиенты начали делиться со мной историями своей личной жизни во время сеансов массажа, и я решила поступить в аспирантуру по соматической психологии, а затем пройти обучение по методу телесно-ориентированной психотерапии Хакоми. Я хотела получить солидное психологическое образование в дополнение к моему прошлому: танцам и массажу, чтобы иметь более сбалансированную основу, чтобы помогать другим. За это же время я стала женой и матерью.

Через несколько лет после того, как я стала воспринимать отдельных клиентов в качестве соматического консультанта, меня познакомили с человеком по имени Хуан. Десять лет Хуан провел в Уаутла-де-Хименес, маленьком городке высоко в горах Сьерра-Мадре в Мексике, участвуя в церемониях с местным старейшиной Масатеков по имени Джульета Казимиро. С раннего детства Джульетта была обучена знанию священной грибной церемонии, традиции, которая поддерживалась в ее регионе на протяжении тысячелетий. Поскольку в наших церемониях с Пабло мы использовали грибы, я была в восторге от возможности познакомиться с корнями этой традиции. Хуан чувствовал, что наша с Джульеттой судьба переплетена и что нам необходимо встретиться. Он рассказал ей о моем интересе к работе, и она пригласила нас в гости.

Морозным осенним днем мы с Хуаном встретились в мексиканском городе Оахака, чтобы совершить коварную шестичасовую поездку в горы. В то время большинство дорог в Уаутла-де-Хименес были полны выбоин и немощеных с реками мутной воды, бегущей по ним. Очень немногие автобусы добрались до города, и было только несколько других автомобилей вокруг. Торговцы ходили по улицам, продавая фрукты и овощи, а старухи сновали туда-сюда в традиционных платьях huipil, расшитых вручную и украшенных розовыми и голубыми лентами. На улицах было несколько телефонных будок, без интернета, и без мобильных телефонов.

Наконец мы прибыли к месту назначения - двухэтажному зданию, построенному из шлакоблоков и оштукатуренного кирпича. Полная трепета, я почти дрожала. Как будто грибы уже активизировали мою психику и тело, высвобождая странные ощущения тревоги и радости. Джульетта открыла дверь, протянула руку и представилась, прежде чем пригласить нас войти. На ней было расписанное платье и красный свитер, две длинные черные косы свисали по обе стороны груди. У нее была теплая улыбка и игривый огонек в глазах.

Оказавшись внутри, я увидела, что комплекс был построен вокруг открытой кухни и патио. По земле были разбросаны ведра, в которых собиралась дождевая вода, а другие были переполнены букетами цветов. Позже я узнала, что свежие цветы доставляли ежедневно, чтобы украсить массивный алтарь Джульетты или отнести на кладбище на семейные могилы. Нас провели в гостиную Джульетты, стены которой были увешаны фотографиями ее внуков, ее мужа Лусио, делающего свечи из пчелиного воска, и выцветшей черно-белой фотографией ее свадьбы, на которой ее мать Мария Петра, ее учительница и свекровь Регина Каррера проводили ритуальную процессию по улицам.

Джульетта разговаривала с Хуаном, пока я сидела на диване, наблюдая за смехом и жестами этой женщины. Я чувствовала себя невероятно счастливой, просто сидя с ней в одной комнате, чувствуя, что это было новое начало для меня и что моя жизнь и работа изменятся так, как я еще не могла сформулировать.

Мы с Джульетой провели вместе несколько дней. Она показала мне местную природу, рынок, церковь, местные святые места и мы навестили место ее рождения. Мы ели традиционную еду и пили ее домашний кофе. Она сказала мне, что народ Масатеков, потомки майя, называют себя народом Орла. Она с любовью называла священные грибы Niños Santos, объясняя, что они - святые дети Матери-Земли. Она объяснила, что акт поглощения их является священным моментом причастия.

Во время моего пребывания у нее Джульетта провела со мной три грибные церемонии. Как ночная птица в полной боевой готовности, она сидела рядом со мной с любовью, наблюдая и слушая с полным вниманием. Джульетта держала мое тело, пока оно вытряхивало старые раны, и велела мне передать свою печаль матери-земле, которая с состраданием примет то, что я больше не хочу нести. Она обратилась к грибам и велела им очистить меня изнутри, оставить только свет и силу творения, ибо я тоже должна была вести других по пути исцеления. Она молилась за мою семью, прося всех святых защитить их от бед и болезней. Она улыбнулась и сказала, что видит, как Дева Гваделупская смотрит на меня своими бесконечными объятиями, и мы вместе рассмеялись, в чистой радости. Я чувствовала себя возрожденной, охваченной такой любовью к этой женщине и ее древней традиции, что стала похожа на Пилигрима.

После стольких лет учебы с учителями-мужчинами было благословением наконец-то учиться с женщиной. Пабло и Сальвадор были удивительными провидцами, пионерами пути, который объединил местные традиции исцеления и западную психологию. Они поощряли меня занять место женщины-целительницы в культуре, состоящей в основном из мужчин, и за это я была им благодарна. И все же, приехав в этот отдаленный горный городок в Мексике и встретив Джульетту, я почувствовала себя как дома. Иметь возможность учиться у женщины-старейшины, которая также была матерью, с хорошо развитой интуицией и женской чувствительностью, было для меня чудом. Когда я вернулась домой после того первого визита в Мексику, было ясно, что я скоро приеду снова и что мои отношения с Джульеттой углубятся.

На протяжении многих лет мы с Джульетой поддерживали связь всю жизнь благодаря нашей личной привязанности и любви к ритуалам исцеления грибами, которые занимали центральное место в нашей жизни. Я часто возвращалась в Уаутла-де-Хименес. Джульета приезжала навестить мою семью и меня в Калифорнии, и мы вместе путешествовали по всему миру. Сидя рядом с ней во время многочисленных церемоний и ритуалов в Мексике, я с готовностью впитывала все, что могла, из ее сложных и прекрасных традиций. Она учила меня в стиле, который был чужд мне в то время, но который, теперь я знаю, он был распространен среди местных учителей: не через слова и объяснения, а скорее через опыт-присутствия как воплощения живой традиции. Со временем наша работа переросла в сотрудничество, объединив ее традиционные знания с моим психологическими тренингами. Я наконец поняла загадочные слова, которые Хуан, человек, который нас познакомил, сказал мне при нашей первой встрече: "она вольет себя в тебя, и ты будешь хорошо служить ей."

Хотя мое первоначальное ученичество проходило в Масатекской традиции с Джульетой в качестве моего учителя и наставника, я высоко ценю образ жизни, который был взращен и поддержан коренными народами. Я признаю, что у меня есть уникальное преимущество, поскольку я в значительной степени принадлежу к индустриальному миру, но также знакома с простой земной жизнью в сельской местности, семьей моего отца и предками, жившими на одной земле в течение сотен лет. Моя глубокая любовь к земному образу жизни на протяжении многих лет побуждала меня посещать другие коренные народы и учиться у них.

Я провела много времени с людьми Отавалан и Хуаорани в Эквадоре, Аймара у озера Титикака в Боливии и Майя в Гватемале. Мои путешествия привели меня к посещению народа Рарамури из медного Каньона в Северной Мексике, коренных жителей Узбекистана, Хамарских и Афарских народов Эфиопии и тибетских общин в Северной Индии. Я возвращалась много лет подряд, чтобы посетить общину Мосетен, которая живет в Национальном парке Мадиди в Боливии. И все же именно маленький городок Уаутла-де-Хименес в горах Мексики из года в год звал меня обратно. Я иду, чтобы погрузиться в Масатекский образ жизни и все тонкие нюансы его уникальной космологии и, самое главное, чтобы укреплять мои драгоценные отношения с Джульетой и ее семьей.

Во время одной из ритуальных ночей, пять лет спустя после моего ученичества у Джульетты, мы были вместе в ее комнате для церемоний. Она читала молитву за мою семью и меня, и назвала меня "переводчиком". Я помню, как услышала ее слова и поняла, что это действительно была моя роль. Когда я позже спросила ее, не скажет ли она больше о том, что она имела в виду, она ответила: "Ты знаешь наши обычаи. Ты знаешь, что могут услышать твои люди. Ты знаешь, что можешь рассказать им о нашей традиции." Она видела во мне связующее звено между своими методами и моими собственными.

С разрешения Джульетты и ее благословения я попыталась объединить ее подход к исцелению с моим пониманием человеческой разума и психологии. Как человек европейского происхождения, живущий в Соединенных Штатах, для меня важно осознать опасность культурного присвоения в моей практике консультирования. Иногда недостаточно действовать только со смирением. Настоящие отношения взаимного уважения с моим учителем, который мог бы поправить мой курс, если бы я сбилась с пути, были жизненно важны.

Я понимаю, как важно сплести эти миры воедино. В то время как в прошлом столетии развивалась обширная область психологии и различные искусные психотерапевтические подходы, нам нужно нечто большее, чем интеллектуальное понимание нашей психики, чтобы действительно исцелить и преобразовать ее. За десятилетия своей работы консультантом я пришла к пониманию того, как люди, живущие в индустриальных обществах, жаждут древних знаний, которыми обладают коренные народы. Они специально ищут тот вид исцеления и обучения, к которому можно получить доступ через ритуалы, такие как грибная церемония Масатеков.

Не вполне понимая эти традиции и их мудрость, посторонние часто принимают священные таинства, такие как грибы, без ритуала или обученного проводника. Я считаю ошибкой употреблять причастие, не понимая его культурного контекста. Эти таинства могут инициировать переживания, которые сбивают с толку или ошеломляют, а отсутствие квалифицированной поддержки может дезориентировать или даже травмировать человека. Кроме того, внутреннее богатство озарений и понимания, которое можно встретить в этих пространствах, часто быстро исчезает без поддержки и интегрирации, поскольку "обычная жизнь" быстро возвращается. Церемонии и ритуалы любого рода относятся к специфическим культурным философиям и уникальным географическим условиям. Они являются неотъемлемой частью целого образа жизни.

Таким образом, работа всей моей жизни заключалась в том, чтобы познакомить людей, живущих в индустриальных обществах, с местными способами и ритуалами исцеления. Я считаю, что переживания расширенных состояний сознания сами по себе недостаточны, поэтому я использую свою психологическую подготовку, чтобы поддержать интеграцию этих переживаний в повседневную жизнь на практике. Поскольку я хочу широко распространять эту работу, а использование священного Гриба незаконно в стране, в которой я живу, я разработала альтернативные методы эффективного руководства моими клиентами в расширенные состояния сознания. Мое длительное погружение в масатекскую традицию позволило мне поделиться мудростью их медицины с помощью ритуалов, песен и молитв, которые переносят людей в такие же мощные пространства исцеления и роста.

После того, как в течение последних тридцати лет я сопровождала клиентов в расширенные состояния сознания, мой профессиональный взгляд обострился, моя работа эволюционировала, и мой набор методов превратился в подход, которым я считаю необходимо поделиться здесь и сейчас. В научном мире это называется разрозненными данными. В туземном мире это называется мудростью.

Я назвала свою работу "Медицина сознания". Это искусство и техника исследования бесконечных измерений и проявлений сознания - основы жизни. Медицина сознания использует различные теории, инструменты и методы для получения доступа к определенным состояниям расширенного сознания. Эти состояния переживаний и прозрения, которые они приносят, будучи интегрированными в жизнь человека, предлагают путь трансформации и исцеления. По мере расширения нашего сознания мы все больше осознаем самих себя, друг друга и мир, к которому принадлежим. С повышением осознанности мы становимся более здоровыми и удовлетворенными. Именно сознание исцеляет нас. Вот почему я считаю сознание высшим лекарством.

Я приспособила местные способы вызова расширенных состояниий сознания к тройному процессу, состоящему из фазы подготовки, путешествия и фазы интеграции. На протяжении многих лет, когда я чувствую, что мои клиенты после консультации готовы и получат пользу, я приглашаю их поехать со мной в дом Джульеты в Уаутла-де-Хименес, чтобы принять участие в грибном ритуале, который там является законным. Перед любой поездкой в Мексику я очень забочусь о том, чтобы поддерживать готовность моих клиентов на психологическом уровне посредством регулярных консультаций перед поездкой, убеждаясь, что я максимально осведомлена об их прошлом и о том, что может быть возникнуть в процессе работы. Я также забочусь о том, чтобы у них была благоприятная среда для их возвращения. Вернувшись домой, я активно поддерживаю процесс их интеграции, регулярно встречаясь с ними, чтобы поддержать их, когда они вплетают в свою жизнь идеи, полученные в ходе их церемониального опыта.

Этот подход к духовному путешествию, который содержит фазы подготовки и интеграции, соединяет опыт расширенных состояний сознания с повседневной жизнью. Чтобы понять подход, который я предлагаю, рассмотрим ключевые моменты инициации в жизни, такие как рождение, брак и смерть. Это особые события в нашей жизни, которые по своей природе своей интенсивностью приводят нас в расширенное состояние сознания. В идеале эти мероприятия должны быть тщательно подготовлены и сопровождаться соответствующей интеграцией. Например, в нашей культуре подготовка к свадьбе, которая может занять месяцы, включает в себя выбор места, одежды, еды и приглашение гостей. Затем происходит настоящая церемония, во время которой священнослужитель руководит ритуалом обмена клятвами. Ужин и празднование объединяют семьи и окружающих вместе. Интеграция включает в себя медовый месяц, создание фотоальбома, открытие подарков и отправку благодарственных записок всем гостям.

Другой пример - медитативный ретрит. Подготовка и интеграция имеют первостепенное значение, и практикующий может прочитать определенные книги, выбрать конкретное место и связаться с учителем, чтобы обсудить устремления и намерения. Затем практикующий начинает ретрит под руководством учителя, будь то в группе или в одиночестве. Как только практикующий завершает ретрит, он выполняет завершающие ритуалы, нарушает тишину и подготавливает себя к возвращению к нормальной жизни. Практикующий возвращается в общество, наблюдает, как он изменился, и вплетает эти изменения в свою повседневную жизнь. Таким же образом следует подходить и к путешествиям в расширенные состояния сознания.

Эта книга предлагает дорожную карту для путешествий в расширенные состояния сознания, будь то церемония с энтеогенным или психоделическим таинством, поиск видения, ритуал барабанного боя, парилка или танцевальный ретрит. Независимо от того, получаем ли мы доступ к этим расширенным состояниям сознания посредством таинства, важно то, как мы подходим к этим состояниям. Мы можем получить гораздо больше, полагаясь на знания, которые местные культуры сохраняли и передавали на протяжении тысячелетий, о том, как мы можем наилучшим образом подойти к этому опыту и включить его в нашу жизнь.

Зерном этой книги стала серия лекций, которые я читала на университетских курсах, семинарах и конференциях. Эта подборка знаний и мудрости превратилась в настоящее руководство для практикующих - будь то гид, посредник, терапевт или участник. Книга предлагает терапевтам и проводникам необходимые инструменты и методы для руководства и поддержки их клиентов или участников ритуала в максимальном исцелении и росте. Эта книга также предлагает участникам ресурсы, которые помогут им подготовиться и интегрировать свои внутренние путешествия в повседневную жизнь. Я делюсь тем, что я знаю, что является результатом моего опыта, методов и практик, с которыми я лично знакома.

Сегодня, когда окружение и культура находятся в состоянии крайнего дисбаланса и кризиса, я молюсь о том, чтобы каждый из нас проделал внутреннюю работу, необходимую для того, чтобы пройти через наши личные страдания к месту большего творчества, ясности и сострадания. Мы в промышленно развитом мире ведем совершенно иную жизнь, чем те, кто живет с оригинальными практиками и нетронутыми традициями, в прочной связи и гармонии с землей. Жизнь в этом мире переполнена технологиями и ошибочной верой в то, что мы можем извлекать ресурсы из земли по своей воле без взаимности. Такое поведение вредит всему живому на планете. Кроме того, большинство людей, живущих таким образом, оторваны от своих исконных корней и традиций, лишены общности и не знают, как и где выращивается их пища. Это приводит к глубокой разобщенности с самим собой, которая проявляется в виде депрессии, тревоги, негативного образа себя, компульсивного и аддиктивного поведения и действий, болезни и так далее. Я вижу, что основной дисбаланс - это иллюзия разделения, которая влияет на каждый уровень жизни в современном мире.

Не имеет значения, где мы находимся. Север, Юг, Восток или запад; по моему опыту, каждый искатель имеет подобное желание в основе своего существа: исцелить наши отношения с нашим партнером, родителями, семьей, общиной, предками и, в конечном счете, с самим собой и миром в целом, к которому мы все принадлежим. Индустриальные общества могут многому научиться у земной мудрости и практик коренных культур, которые, к счастью, все еще существуют сегодня. Конечно, этот разговор был бы неполным без признания того, как индустриально развитый мир был чрезвычайно агрессивным и эксплуататорским по отношению к коренным народам. Тем не менее, если мы хотим создать мир и глобальное исцеление, нам нужно построить мосты между культурами. Действительно, верно также и то, что некоторые технологические достижения могут спасти жизнь людей в еще развивающихся странах. Технология очистки воды может спасти тысячи жизней людей. Коренные народы в Амазонке смогли защитить свои земли от бурения нефтяных скважин, при помощи слежения в том числе на картах гугла. Осуществляя взаимный и уважительный обмен знаниями и технологиями, мы можем учиться и помогать друг другу.

Стремление принести больше гармонии в мир, по одному человеку за раз, является главным мотивом моей профессии и основным поводом для того, чтобы поделиться тем, что я узнала. Множество раз я была свидетелем того, как люди исцеляют старые раны и текущие отношения, восстанавливают связь с естественным миром, восстанавливают самоуважение и любовь к себе и создают здоровое сообщество. Именно включение расширенных состояний сознания в качестве исцеляющего механизма позволило моим клиентам получить доступ к гораздо большему интеллекту, чем то, что давала их ограниченная идентичность эго.

Пусть эта книга даст вам инструменты для достижения вашего собственного посвящения и мужество пройти свой уникальный путь трансформации. Пусть ваше любопытство и даже ваши страдания будут топливом для вашего стремления к исцелению и росту. Почувствуйте себя уверенными в своем стремлении исследовать бесконечное изобилие тайны и красоты, лежащее за пределами вашей личности Эго и сознательного ума. Освободите свою творческую энергию, чтобы стать динамичной силой, активно способствующей эволюции и обновлению нашего драгоценного мира. Дай себе возможность реализовать ту жизнь, ради которой ты пришел на Землю.